Денег было достаточно. Ольга даже не знала, как их потратить. Ей совершенно не хотелось избавляться от них, а на самое необходимое их вполне хватало. Павел Константинович периодически пополнял ее новый банковский счет, о котором сообщил водитель Мерседеса.
Ольга, до сих пор не спросила его имени и не собиралась его узнавать. Ей совершенно не хотелось ни с кем общаться более, чем это необходимо для выживания.
Лето заканчивалось. Но октябрь был аномально жарким.
Нелепое дурацкое платье в клеточку Ольга "забыла" в примерочной бутика, в котором надела юбку с подсолнухами и белый облегающий топ. Ловкая продавец учтиво срезала этикетки, прежде чем она вышла из бутика.
Шлепки остались в урне возле "Каблучка". Белые лодочки цокали по раскаленному асфальту. Нелепый рюкзачок со смешными мягкими брелоками хранил память о той, кем она была... Этот рюкзачок был ее единственным верным и преданным другом, хранившим все ее тайны.
Удовлетворенная покупками и своей смелостью и свободой, девушка наблюдала за неспешностью парковой жизни, восседая на деревянной скамейке.
- Что грустишь, хорошая?
Веселые черные глаза, смоляные завитки выбились из-под синей косынки, пыльный подол ультрамариновой юбки распластался, скрыв ее обувь. Сколько ей? Лет 40? 45? Обычно, в таком возрасте женские плечи опускаются, сутулятся, глаза тускнеют от пролитых слез... Странная тетка. Она всем своим озорным видом кричала, что ей не больше 20 лет. Но морщинки в уголках глаз настойчиво указывали на ее зрелость.
Ольга не боялась цыган. Сами люди дураки! Никто никого не грабит. Они же сами отдают деньги, золото. А потом локти кусают. Визжат, что их обманули. Дураки... Безликие, штампованные дураки! А эта мадам была совсем иной! Ольге даже показалась она очень знакомой, родной… Странная цыганка…
Вот кто свободен! Вот кто волен! Вот кто судьбой играет! Своей судьбой... И чужой... Девушка мысленно пожалела, что она не цыганка.
Она задумчива, едва улыбаясь своим мыслям, смотрела на озорную женщину и молчала.
- А давай-ка, девонька, я тебе погадаю! Всю правду расскажу! Что было. Что есть. Что будет. Чем сердце успокоится. Да, не боись, хорошая!!! Дурного не скажу! О дурном - смолчу. Ведь любви хочешь, хорошая? Да, вижу, что хочешь!
- Не хочу... любви... наелась...
- Ой, ли, Лала?!! - хитро усмехнулась цыганка.
Ольга закурила:
- Не молчи о дурном... Я все знать хочу... - и протянула ей 5000.
- Все скажу, хорошая! Все - как есть, скажу! - прячет купюру, - Звать-то как тебя, хорошая?
- Ольга.
- ООО! Живешь богато! – цыганка начала рассматривать правую ладонь девушки, затем и левую, - Еще богаче будешь! Мужиками крутить будешь, аки щепами! Детки у тя будут...... - вдруг резко замолчала, достала купюру, вернула.... - Не буду тебе гадать, Ляля!!!! Деньги забери!!!! С того света монеты твои!!!!
Цыганка попыталась встать со скамейки, но Ольга схватила ее за руку.
- Не уходи! Я больше дам.
- Нет!!! Твоей жизни не хочу! С тобой ОНА ходит!!! А у меня дети!!!
- Кто со мной ходит?
- Рассказывай, дура! Жалко мне тебя! – лицо цыганки искривила гримаса жалости.
- Что рассказать?
- Как тремя откупилась от НЕЕ. Думала, врать я буду? Нет тебя! Над пропастью, Ляля, висишь. Но, любит тебя ОНА... Мало кого любит... А тебя любит. Три жизни за твою заплачены, да еще одна захвачена. И новых возьмет. Ой, Ляля, много возьмет!!!
- Помочь можешь?
- Не сбежать тебе, Ляля. Не закрыться. Не спрятаться. Из дому ушла? Правильно, Ляля. ЕЕ не бойся. Любит ОНА тебя. А вот тех, кто рядом с тобою... Пошли со мною, Ляля... Майя знает... Сама она ЕЮ любима... Тебе расскажет, а может и поможет... А коли не пойдешь, Ляля, среди крестов, до своего, долго идти будешь.
- Не пугай... Пугана...
- Знаю, Ляля. Не злись. Я помочь хочу. Пойдешь?
- Пойду.
Ольга просто устала бояться. Ей было нечего уже терять. Она потеряла все: семью, друзей, знакомых, иллюзии, надежды и веру. Но сегодня утром она потеряла и страх. Всё, что у нее осталось – Смерть, появляющаяся навязчивой галлюцинацией. Ей столько рассказывали ужасных сказок про цыган. Но она не верила ни одной. Она не смогла бы никому внятно объяснить, почему ей показалась такой знакомой эта женщина со странным именем – Мира. Ольга не понимала, почему так доверяет первой встречной гадалке. Казалось, что она знала ее всю жизнь, как будто та была… ее матерью… За эту мысль зацепились и начали виться мысли о том, что может так и есть… Возможно, что, на самом деле, люди, которых она считала родителями и от которых ушла, таковыми не являются...
Мысли то прятались одна за другую, то выпрыгивали новыми невообразимыми гипотезами.
Ольги, ведомая Мирой, сменяла автобусы, маршрутки, мелькнул вокзал, наконец, они оказались окруженные цыганами.
К Мире кто-то подходит, что-то говорит на непонятном языке, уходит. На Ольгу искоса смотрят и пренебрежительно кивают. Что-то говорят. Ольге кажется, что смотрят на нее, как на прокаженную: и цыгане, и не цыгане.
Уже стемнело, когда шумная, грязная толпа цыган с орущими детьми загрузилась в обшарпанный, грязный, желтый ПАЗик. Ольга с Мирой вошли последние. Все стихли. Мамки детей к себе прижали. Несколько стариков головой качали. Молодых мужчин не было ни одного. Тетки, девки, дети, старики...
Встала высокая статная девушка.
- Я с Венчанной не поеду!
Мира что-то громко начала говорить на незнакомом языке. Все стихли. Красавица вернулась на место.
- Поехали, Рома! - приказала она водителю, а Ольге тихонько на ухо сказала: - Не бойся. Тебя боятся. Не злись. Доедем.
Ехали долго. Многие уснули. У Ольги глаза слипались. Начавшаяся сильная качка по ухабам отрезвила, пробудила.
Наконец, автобус остановился. Девушка с удовольствием ощутила твердую землю под ногами. Где она была? Она не знала. И ей было на это плевать. Очень хотелось увидеть Майю.
Разномастный народ высыпался из автобуса. Разбрелся по долине, усыпанной палатками и желто-оранжевыми пятнами костров.
Мира провела девушку в юбке с подсолнухами к одному из костров. Там и оставила с двумя цыганками, брезгливо отодвинувшимися от нее.
Ольга безумно устала от тряски в автобусе! Да и холодно было в ночной степи. Она кинула рюкзак на траву, села поближе к огню.
Сидела одна недолго. Вскоре подсели ко ней трое мужчин, лет 30, как ей показалось в полумраке.
- Откуда красоту такую занесло? - спросил один из них, накинув на ее плечи какой-то плед.
- Венчанная она, ромалы, - ответила одна из теток.
- Я тебя, Софка спросил?! Уму научить? Мужчина говорит. Молчи! Сам знаю! Сам к Майе свожу. Так откуда тебя занесло, красавица?
- Из города. Мира привезла.
- Есть хочешь?
- Хочу...
- Пойдем, покормлю.
- Нет. Я здесь буду.
- Так озябла уже?! Да и трава нынче не мягкая. Не бойся. Не трону. Никто не тронет. Ты же Венчанная... Пошли, говорю!
Он властно поднял девушку за плечи. Второй мужчина поднял с травы ее рюкзак. Первый крепко обнял за плечо и потащил куда-то. Каблуки новых туфель впивались в землю, проваливались.
Стало страшно. Зачем она опять отправилась на поиски новой боли? Зачем поехала с цыганкой?! Здравствуй, АД! Мало было прошлого?!!! Дурадурадурадура!!!!!!!!!! Ольга впала в ступор. Заорала что-то. Мужчины резко отстранились от нее. И с выпученными глазами замерли. Весь табор замер. Где-то плакал ребенок, ржали лошади.
- Тихо... Тихо... Все будет хорошо...
- Пожалуйста... Не надо. Я домой хочу!!! Пожалуйста!
- Сейчас никто не повезет... Утром, если захочешь...
- Уймись, пока беду не призвала! Сказал же, что никто не тронет!!! Миха слов не кидает!
- ККкккакой.... Мммихххааээ...? – Ольга снова начала заикаться. Это стало случаться очень часто после допроса следователей.
- Я!
- Оооотттпустттитте меня, пппожалуйста...
Двое мужчин что-то ему сказали. Он ответил резко и грубо. Они бросили ему рюкзак под ноги и ушли.
- Уймись!!!! Майя при луне говорить не будет. Дождись солнца. Я расскажу, что знаю. Но не под луной. Пошли в шатер. Уймись! Беду зовешь! На! - он кинул ей веревку и подставил два своих запястья. - Вяжи!
- Хорошо...
Ольга всегда думала, что умеет вязать отличные узлы. Ходила на уроки макраме. Связала накрепко его руки. Он вздыхал громко, качал головой, улыбался белыми жемчужинами, сверкая золотым верхним зубом.
Его можно было бы назвать красивым. Но прошлые уроки научили Ольгу не доверять мужчинам, особенно красивым.
Наконец, обезопасив возможную угрозу, она перестала дрожать и заикаться. Он шел чуть впереди. А девушка держала конец связывающей его руки веревки и плелась за ним, проклиная свои каблуки.
Дошли.
Самый большой шатер в самой глубине табора. Внутри тепло. И вкусно пахнет жареным мясом. Отпустила веревку...
Он сел на ковер возле низкого столика с остывающим ужином. Улыбаясь, жестом пригласил ее присоединиться к трапезе.
Отказаться невозможно. С утра в ней плескались какао и литры кофе. И не крошки... Как же она хотела мяса с ароматной, зажаренной корочкой!!!
Миха ел с завязанными руками. Попросил развязать. Отказалась. Пришлось его кормить. Он так смеется! Открыто. Честно. Добро.
А потом он стал серьезен. Предложил девушке вина. Она отказалась. Он настаивал, говорил, что так будет легче. Показал свои связанные руки в доказательство ее безопасности. Ольга непреклонна! Алкоголь пить отказалась, но спросила, где можно покурить . Разрешил здесь, в шатре. Закуривает сам.
- Мира сказала, что ты Венчанная. Ты знаешь, что это значит?
- Нет.
- Мира руки хорошо читает. Не ошибается. Ты со Смертью венчана на крови. Ее невеста ты... Любой, кто посягнет на тебя - умрет.
- Вранье!!!
- У тебя были же мужчины... Мира сказала, что четыре...
- Пять....
- Четверых ОНА забрала... А что с пятым?
- Калека... Лежит и глазками хлопает в Швейцарии...
- Они тебя обидели? Проклинала?
- Обидели... Не проклинала... Злилась, ненавидела...
- Потому и убрала ОНА их... Ты венчана на тройной крови. Как на трех приговоренных в один день оказалась твоя кровь?... Прости... Не плачь... Понял... Вина выпей... Хочешь ноги мне свяжи... но выпей...
Послушно взяла бутылку и начала пить из горла. Ноги не связала. Отвернулась от него.
- Расскажи, что было... На венчании...
- Я не замужем...
- На венчании с НЕЙ...
- Не хочу вспоминать!
- Надо, солнышко. Надо, моя хорошая. Ты же хочешь любви... Не смерти, любви... Надо, хорошая...
Ольга рассказала ему все... Ревела, пила вино, говорила...
Про красавчика, в которого почти влюбилась, который почти убил ее со своими тремя дружками. Про Лешу, которого сама убила...
Она не смотрела на Миху. Говорила вниз, на цветастые ковры.
- Это жизнь, лапушка... Твоя жизнь... Расскажи про то, что видела, когда она к тебе пришла и отказалась от тебя...
Рассказала ему про встречу на качелях из кленовых листьев, про ЕЕ слова об ошибке, про ЕЕ извинения, про свой выбор...
Ольга почувствовала уверенность, что он сможет помочь... Она была уверена, что это просто проклятие надо ней... И цыгане его легко снимут, разумеется, за внушительную сумму...
- Не ошибается ОНА, солнышко... Никогда... Твое время было... Не чье-то... Твое... Майя может быть знает, почему она оставила тебя. А те трое... На их крови с тобой она венчалась. Полюбила она тебя. Не удивлен. Ты - манящая. А может потому и манящая, что ЕЕ невеста. Бережет ОНА тебя. Потому и табор тебя боится. Как страх твой или злость почует, ОНА рядом с тобой встанет. А кто проклят тобой будет, сам о НЕЙ молить станет. Но не возьмет ОНА его, а выжжет вокруг него все живое, на 33 шага. Как жить-то будешь, Ляля? Коли все вокруг крестами станут. Потому Мира тебя и привезла. А ты же сердцем живешь... Себя ненавидишь... Всех ненавидишь... Погубишь многих...
- Я... Я не хочу так!!!
Ольга повернулась к нему. Он оказался совсем рядом. Стоял на коленях со связанными руками.
- Поплачь... Поплачь...
В приступе слез, она прижалась к его груди. Он обнял в кольцо своих рук. Целовал ее макушку. Девушка уткнулась прямо в его волосатую грудь. Какими кучерявыми, густыми, мягкими были волосы на его широкой груди, с нелепым запахом одуванчиков. На синем шелке его рубашки четко отпечатывались соленые пятна от слез, его массивная золотая цепь впилась звеньями в ее лоб.
Необъяснимо, но Ольга не ощущала страха. Ей было так уверенно, спокойно, надежно с этим странным незнакомцем. Не было угрозы от одуванчикового запаха его широкой груди. Ей просто хотелось прижаться к нему и дышать только одуванчиками всю жизнь.
- Не хочу...Не хочу...
- Все хорошо... Все хорошо... Может, еще вина? Или коньяку?
- Коньяку... Хочу напиться...
- Вот и умница! Можно руки развязать? - спросил он, но, не дожидаясь ответа, встал, оставил веревку у ее ног. Принес коньяк. Налил в рюмку. Осушила залпом.
Смотрит на нее. Предлагает познакомиться с Бураном. Отказывается. Кутает в плед. Несет на руках на улицу. Не сопротивляется, почти парализована то ли выпивкой, то ли одуванчиковым дурманом.
Почему ему поверила? Она не знала. Возможно, просто устала есть одиночество и тишину, устала бояться. А с ним... Стало тепло, спокойно. Чего она хотела? Возможно, надеялась, что начнется новая жизнь... Без боли, без смертей, окружающих ее, без тишины, доводящей до помешательства, без безликих преследующих ее и монстров, прячущихся в засаде. Ей хотелось оставить в таборе свои кошмарные сны. А может... А вдруг... Ей хотелось начать писать новую страницу своей жизни. В мозг стучали невидимым молоточком 2 слова, с разной интонацией:
Я Венчанная...
Я Венчанная?
Я Венчанная!