Глава третья
Гонимые
30 марта 1921г.
Новая тетрадь... Но теперь это уже не дневник юноши в поре ожидания счастья, мечтаний и надежд. Не дневник любящего мужа и отца. Это совсем не то, что я записывал с 1885 года, когда впервые влюбился.
Ниночка Полонская, красавица, дочь матушкиной портнихи... Никому не сказал, но родители догадались и повезли в Европу.
Германия, Франция, Италия, Испания... Привез шесть тетрадей дневника. Мне исполнилось 20. Пять лет провел вдали от родины. Там я не успевал вспоминать о России, а теперь... Просто в юности я знал, что обязательно вернусь и причем, когда сам захочу. Теперь же знаю, что оставив ее, не вернусь уже никогда.
Сегодня мне исполнился 41 год. И встречаю я его в тюрьме, в которую попал добровольно. Мой страшный тюремщик – пещера в скале на взморье. Сокамерников нет и не будет. Вот и решил завести себе собеседника, очередной том дневника. Тетрадь и карандаши – вечные мои спутники, даже в бегах. И сейчас они самые верные товарищи. А еще утешение – батюшкина Библия. Его давно нет, и это к счастью для него, а Божье слово всегда со мной. Хотя это так опасно, ведь отец подписал ее, и всем сразу бы стало ясно при аресте, что я – презренный аристократ, угнетатель пролетариата и крестьянства.
Ах, как мне нужно бежать отсюда. Меня, я верю, все еще ждет матушка. Она в Париже, но вот уже два года нет о ней никаких известий.
Помню день рождения в самом начале века. Мне 20. Только что вернулся в Россию. Огромный зал, все сверкает, дамы в бриллиантах и великолепных туалетах, галантные мужчины... Мне представляют мою невесту, баронессу Елену Бернгольц, которую для меня выбрала бабушка, княгиня Елизавета Николаевна Орлова. Я опасался этой встречи, но... мы танцуем весь вечер и в конце бала понимаем, что противиться браку не будем, хотя и большой любви ожидать тоже не приходится.
Но она случилась. Нас пронзило это великое, всепоглощающее чувство, и длилось оно чудесных 17 лет. Леночка подарила мне замечательного сына...
Сереженьку расстреляли вместе с матерью и всей семьей няни Паши, укрывшей их в своем доме.
Предателем стал «верный» слуга Поликарп. А я тогда был в поисках путей спасения для них и остался жив.
Когда я разыскал Поликарпа, тот успел дослужиться до чекиста с большими полномочиями. Я казнил его при большом скоплении народа, не знаю, как мне удалось скрыться, но это случилось с Божьей помощью. Четыре долгих года скитался, не имея никакой возможности уехать из страны, где все друг друга убивают и от разливанных рек крови сатанеют еще больше.
Я не держу Поликарпа на своей совести. Он - убийца, я не мог ему не отомстить за гибель моих любимых. За что же он так поступил? Я - человек мирный, мне было прописано место в гвардии, но я никогда не служил, не любил оружия, даже охотничьего, прислугу жалел, не капризничал, не утруждал никого, помогал их детям выучиться профессии. Леночка всегда поддерживала бедных, была светлым ангелом. А Сережка таскал свои игрушки и сласти в сад и перекидывал их через забор уличным детям. Однажды зимой по пути к товарищу отдал свое теплое пальто нищему. Что они сделали в жизни плохого? Ах, да, они же произошли на свет в теплых и сытых домах, в знатных семьях...
Враги народа...
Боль моя никогда не утихнет, но жизнь продолжается. Мне все еще хочется заняться наукой и жить в мире с людьми и с самим собой.
Спокойной ночи, тетрадь. Вот я уже и не один.
2 апреля.
Вчера был день молчания. Не писал. Поминал Сережу, Лену, Прасковью Филипповну, Петра Ивановича, их дочь Наташу, зятя Дмитрия. Наташа была беременна. Не пожалели...
Впервые в жизни пил неразбавленный спирт. Кошмар. Но все равно спасибо «сторожу» Михалычу... Вернее, бывшему командиру гусарского полка, верному другу моего отца Михаилу Михайловичу Легозину. Старик, потерявший всю семью: жену, дочь, двух сыновей, трех внуков, сестру. Военный остается военным всегда. Он и сейчас мстит за них...
В моих скитаниях было много встреч со старыми знакомыми, друзьями, дальними родственниками, пытавшимися эмигрировать. Однажды столкнулся лоб в лоб с кузеном Леночки. Обрадовались, как будто родные братья. Он привел меня в жуткое место, воровской притон. Рассказал, что долго искал возможность уехать в самые далекие страны мира. И вот свели его, наконец, со стариком Михалычем. Тот его не признал поначалу, но потом разговорились, вспомнили былое, и Легозин пообещал помочь.
– Знаешь, – сказал мне Кирилл. – Михалыч отправляет меня во Францию. Он обязательно и о тебе позаботится., хорошо, что мы с тобой встретились сегодня. Завтра он увезет меня в свое логово. Надо будет переждать несколько дней, может, даже недель.
– Готов ждать, хоть год, лишь бы не видеть этого кровавого ужаса.
Встреча со старым гусаром была грустно-радостной. Выпили дешевой водки, закусили картошкой "в мундире" и селедочными хвостами.
- Я с одним рыбаком в смену маяк сторожу. Это в ста километрах отсюда. День тружусь на новую власть. День работаю на нашу победу. Если не сыграю в ящик, если правое дело погибнет, через три-четыре года сам морем уйду. Пути у меня проверенные, на маяк устроился, налаживая их с контрабандистами. Подготовил надежное укрытие. Уже не одного скитальца отправил, случайно наткнулся на одно славное местечко...
Вот так я и оказался в пещере. Почему нет со мной Кирилла?
Это еще одна трагичная история.
По дороге вздумалось напарнику справить большую нужду. Отошел от везущей нас телеги на приличное расстояние. Мы нашли его через полчаса: неизвестные негодяи раздели его донага и зарезали...
Жду Михалыча. Он теперь появится, когда будет знать точную дату прибытия судна.
5 апреля
Его все нет. Может, рано. Но я волнуюсь. Ау, где вы, мой спаситель? У меня кончилась вода. И здесь так тяжело дышать. Так и хочется отправиться на маяк, но это - верная погибель.
7 апреля.
Пошел дождь, набрал воды, напился от души. Его все нет.
Ксения перевернула страницу. Далекая жизнь несчастного графа описывалась то пространно, то в двух словах. 8-го он молчал, 9 и 10-го исписал полтетради. Вспоминал путешествия, жизнь в деревенской усадьбе, в большом и красивом столичном доме.
11 апреля.
Уже не жду. Никаких надежд. Ни денег, ни ценностей. Неужели все кончено?. Уповать на Бога? Еще уповаю, но как-то слабо, неправильно. Молюсь. Самоубийство - непростительный грех. Выхожу - пусть расстреливают.
12 апреля.
Уже вчера вечером долго не выпускал из объятий Михалыча. У него были трудности. Его сменщик что-то заподозрил и подговорил своего внука следить. Впрочем, до вчерашнего дня и известий никаких не было. А сегодня нужно срочно заплатить хозяевам шхуны. Он пришел взять требуемое.
- Много? - спросил я его.
- Неважно. Считай, помогаю в память о друге и из принципа.
- Я потом найду способ расплатиться. Матушка хранит для меня фамильные драгоценности. И мои последние сведения - она сумела уберечь счет в швейцарском банке. К тому же ее картины идут неплохо.
- Да, помнится, она здорово писала натюрморты, - и вдруг рассмеялся, этак нервно - Перестань, мы вряд ли когда свидимся, сынок. И не обнадеживайся напрасно. Ты давно ничего не слыхал об Анастасии Дмитриевне. Дай Бог, чтобы она была жива и здорова, все-таки на ее долю не достались наши переживания.
Легозин достал из тайника кожаный чемоданчик, порылся в нем и, завернув в тряпочку, спрятал отобранное за пазуху. Потом достал толстый кошель и отдал мне.
- Здесь не так много, но - валюта и немного золотишка. Какая-никакая, а уверенность, что поначалу продержишься. В остальном, увы, я тебе не помощник.
Я взял, благородно отказываться было не по времени.
- Вылезешь из норы в два часа ночи, вот часы, оставишь их здесь. Спустишься и спеши в сторону маяка, на полдороги я тебя встречу. Чтобы скоротать время, убери за собой весь мусор, выкинешь в море, а все ненужное, спустишь в погреб. Ход закроешь. Все, пошел
На этом месте дневник должен бы кончиться, но впереди было еще несколько исписанных страниц.
14 апреля. 7 утра.
Михаил Михайлович меня не встретил. Прождал до рассвета. Пришлось вернуться.
14 апреля. 10 утра.
Никого.
17 апреля.
Жизнь или смерть? Вот в чем вопрос. Ха-ха-ха... Слышу голоса... Не показалось, точно, голоса.
18 апреля.
Иду на маяк. Море сильно волнуется. Наверное, рыбаки сидят по домам. Рассчитал, что должна быть смена Михалыча. Жив ли старик?..
Если не вернусь, и кто-нибудь найдет эти записи и спасется, ради всего святого, сохраните подарок отца, пусть он будет вашим другом. Да поможет вам Господь.
На следующей странице написанное было измарано, похоже, кровью. Почерк был размашист, буквы в строку тянулись неровно.
28 апреля 1921.
Николенька, Николенька... Что же ты наделал, друг мой...
Бежал, едва добрался... Будь проклят ты, Мириков, предатель, Иуда!.. Пишу потому, что не могу взять с собой Николенькино наследство. Переадресовываю просьбу графа Разумовского тому, кто, возможно, отыщет берлогу израненного жизнью и пулями старого волка через много лет. Хотя вряд ли это случится, вход сюда я завалю надежно.
Так что, прости, сынок, хороню память о тебе...
Может, стоило и себя похоронить вместе с ней, не безнадежны ли мои раны?..
Жаль, что больше никому не смогу помочь, не смогу сполна рассчитаться за безвинно убиенных...
Потрясенная Ксения захлопнула тетрадь. Последние строчки этих двух людей были адресованы ей. Ночью в кошмарном сне ей привиделся граф и старый полковник-гусар, Леночка и пятнадцатилетний мальчик, ее сын, беременная дочь няньки, в живот которой разнузданная солдатня всаживала пулю за пулей. Почему-то все они улыбались и мило переговаривались...
Наутро погода резко изменилась Светило солнце, но было морозно. Ксения притащила большой железный ящик и, встав на него выглянула наружу.
Море почти успокоилось и отступило, но спуск оказался невозможным. Между дырой, в которую она провалилась и тем местом, где она стояла, прижавшись спиной к скале, был глубокий колодец.
Глава четвертая
Погребенные заживо
К вечеру она стала сходить с ума. Спустившись в погреб, стала давить ногами оставшиеся продукты. Разглядев у углу молоток, начала колотить им стены. Ксения не давала себе отчета, что она делала до того, как увидела под осыпавшимися камнями замурованную кем-то деревянную дверцу. Под ее ударами невероятной силы раскрошились толстенные доски. Образовался проем. Безумная встала на колени. Отчаянно обрушилась в новое пространство. Оно было размером с большой холодильник, но наверх вела лестница - 12 каменных ступенек.
Ободрав ладони, Ксения поднялась по ней и смежила веки от хлынувшего в глаза света. Он лился огненным столбом в дыру в трех-трех с половиной метрах над ней.
Отвела глаза в сторону и оказалась в полумраке. Это была пещера, но в отличие от ее временного жилья, обработки человеческой рукой она не знала. Ксения сделала несколько шагов, и крик ужаса вырвался из ее горла.
У стенки в сидячем положении расположилось несколько скелетов. Еще один, вернее, нижняя часть его находилась чуть дальше. Дрожа, несчастная женщина подошла ближе. Верхняя часть была завалена камнями, чуть в стороне лежал автомат. Их было несколько, они обнаружились возле других останков. Один автомат был прислонен кверху дулом, и на нем висела крупная цепочка с медальоном.
Ксения осторожно сняла потемневшее от времени украшение, с трудом открыла медальон. В нем нашлось тонкое колечко. В отличие от цепочки оно не почернело. И можно было прочесть крохотные буковки: "Лиле от Васи с любовью".
Кто из них был Лилей, кто Васей, кто Женей...Наташей, Катей, Олегом? Неважно сейчас. Они все были здесь. И кто-то из них подорвал вход в пещеру.
Ксения опустилась на колени. Горячие слезы заструились по ее щекам. Она поклонилась до земли тем, кто когда-то были верными товарищами ее бабушки.
- Это вам от Верочки, ребята, от меня и от тех, кто выжил. Бабуля, слышишь меня? Я нашла их, нашла...
Теперь она знала, что делать. Сунула медальон в лифчик, им он уже не нужен, а в поселке есть музей боевой славы.
Вернулась за вещами. Забрала сумку, в которую уложила дневник и Библию графа, протащила в проход несколько ящиков. На это ушло много времени. Смеркалось, потом наступила полная темень. Лишь звезды давали знать, что там, наверху, еще можно было найти дорогу к людям. Ксения просто не могла уже оставаться в пещере. Она справилась, выползла из недр скалы.
Море было далеко внизу. Такое спокойное, словно и не было никакого шторма. Но спуститься к нему отсюда было невозможно. Зато с другой стороны открывалась, пусть и размытая донельзя, усеянная камнями, растительным мусором дорожка. Она буквально пролетела по ней до пологого спуска. И вниз-то оказалось здесь не больше 12 метров. А дальше - дорога, пусть совершенно разбитая, но когда-то даже асфальтированная!
Вдали засветились огоньки. Фары! Возле нее остановилась "Волга". Пожилой водитель высунулся из окошка и внимательно осмотрел ночную путешественницу. Присвистнул:
- Вы из "Лилианы"?
- Да, я там остановилась.
- Не узнаете? Я - швейцар, Дмитрий... Вас разыскивают! У нас не принято пропадать. Рядом скалы, такой штормяга был. Если бы поселок не находился выше уровня моря, нас бы затопило. Садитесь, поедем, успокоим хозяйку. Она скал, как огня боится, у нее в войну родители там погибли.
Через пять минут они были в отеле. Еще через пару минут пропавшую жарко сжимала в объятиях хозяйка "Лилианы", миловидная дама лет семидесяти.
- Ну, как же вы могли так внезапно исчезнуть?! Буря, ураган, все взбесилось вокруг! Ничего не сказали, деточка! И я вся испереживалась! Молодая, красивая, да мало ли что!
Вдруг она отодвинула постоялицу, оглядела ее:
- Да какая же вы грязная! Что случилось? Беда?
Вместо ответа Ксения тихо спросила:
- Лилиана... Так звали вашу мать?
- Полным именем ее никто не звал... Когда я родилась, ей только-только 17 исполнилось. Она вскоре погибла... Почему вы спросили?
- Лиля и Вася...
- Так звали моего отца...
- И он погиб вместе с женой?
- Откуда вам это известно?.. - владелицу отеля затрясло, слезы безудержно потекли по лицу, она схватила Ксению за плечи и снизу вверх устремила на нее требовательный взгляд.
- Я внучка Веры, командира партизанского отряда, в котором сражались ваши родители, - протянула медальон. - Там внутри обручальное кольцо...
- Это бабушка сохранила и просила вас вернуть его родственникам, да?.. Она знала меня крохой,...- Светлана Васильевна уже все поняла, но не могла поверить, что это может быть правдой.
- Я нашла пещеру... или она меня... Они все ...там...
Светлана Васильевна опустилась на колени и закрыла ладонями мокрое лицо.
- Теперь я смогу похоронить их... Их всех... Спасибо, дочка...
В своем номере Ксения первым делом включила мобильник, и он сразу "заверещал". 22 неотвеченных звонка, куча эсэмесок. Люди!!! Помнят, волнуются! Любят! Ждут! Ответить не смогла, провалилась в глубокий сон прямо в кресле, до кровати дойти сил не было.
В конце января в квартире Ксении раздался резкий звонок. Они все резкие, конечно, но этот прямо вспугнул хозяйку.
Звонила Светлана Васильевна Новицкая.
- Ксюша, деточка, ты же приедешь, правда? Это будет 25 марта. Я продала гостиницу и на вырученные средства подниму их, и поселок сообща будет устанавливать памятник героям. А потом я начну работать в музее, без дела не могу. Приедешь, да?
- Обязательно, Светлана Васильевна, обязательно.
- И бабушкины фотографии привези. Ну, ладно, удачи тебе, не обмани, приезжай...
Ксения задумалась...
Не осталась без "памятника" и история графа Разумовского и гусарского полковника "Михалыча". В издательстве "Наследие" вышел двухтомник "Дневник Николеньки", в основу которого были положены документальные материалы.
Критики назвали это произведение "симпатичным приключенческим романом".