Великий андалузский артист Мануэль
Торрес сказал одному певцу: "У тебя
есть голос, ты умеешь петь, но ты
ничего не достигнешь,потому что у тебя
нет дуэнде".
Ф.Г. Лорка
На днях наша банда наконец-то выбралась в театр. Для меня культурный поход после полугодового заточения в глухой деревне - событие в высшей степени волнующее, перед выходом я немного перенервничал и зачем-то нацепил свой щегольский двубортный пиджак,покрой которого, по мнению К., встретившего меня в вестибюле, должен называться никак не меньше, чем "Принц Юродивых". "Вот станешь кутюрье - назовешь так свою лавочку", - огрызнулся я, выпутываясь из куртки и, по привычке, вытряхивая все из карманов. Кажется, гардеробщик был оскорблен таким недоверием - все, кроме меня, оставили свои личные сокровища в гардеробе вместе с верхней одеждой, - но мне было все равно. Ключи от дома затерялись где-то в нагрудном кармане, выуживать их было лень, а вот те, другие, ключи прыгнули в руки сразу, заставив меня на секунду замереть перед призрачной дверью, возникшей в воздухе.
"Удивительно. Я держу в руках ключи, которые не подойдут ни к одному замку на этом континенте. Это же магия какая-то. Только я знаю, где находится дверь, которую они открывают. Не то чтоб там было что-то особенно захватывающее, за этой дверью, даже совсем наоборот, но, приди я туда, меня узнают и напоят кофе. Наверное, меня там даже ждут. Чудн'о". Впрочем, занудство взяло верх над юродством, и я немедленно задался вопросом о вероятности того, что на континенте все-таки найдется хоть один замок, к которому подойдет один из моих чудо-ключей, и о том, каким, собственно, образом производители могут гарантировать уникальность резьбы. Своя всемирная база данных у них что ли?
На спектакль мы чуть не опоздали, протиснувшись в зал минуты за три до начала. К. сел справа от меня, а Дж., по причине выдающихся габаритов, протиснуться к сиденью не смог, да так и остался сидеть в проходе. Представление шло два часа без антракта, на втором часу Дж. устал изображать йога на театральном паркете и незаметно подкрался к сцене, растопырившись в левом углу и чуть не заглядывая в рот актерам. Я раз десять мысленно перекрестился, радуясь тому, что никто, кроме меня, его не видит.
Постановка была прекрасная, актеры, совсем еще юные, - поразительно пластичны, и я был просто оглушен осознанием того, что видел наяву кипение живой молодой крови русского театра и его будущее. Я вовсе не заядлый театрал, но хороший вкус режиссера и талант исполнителей оценить, как мне кажется, могу. В особенности мое внимание привлекли два молодых человека, один из которых играл погонщика лошадей, а другой - герцога, и девушка, исполнявшая роль служанки с постоялого двора.
"Дон Кихота" я читал лет сто назад и понятия не имею, какие в постановке были особенности прочтения и прочее, однако, есть вещь, которую я чую в людях, а особенно, в носителях вируса искусства и их творениях, моментально - я называю это просто огнем, но, вероятно, это и есть то дуэнде, которому Лорка посвятил целую лекцию: "...дуэнде - это мощь, а не труд, битва, а не мысль".
В самом Дон Кихоте в том спектакле никакой мощи и битвы не было, образ был холоден и тягуч, и я готов не согласиться с любым, кто скажет, что таким он и должен быть: образ печальный и образ унылый - вовсе не одно, и не важно, воспевается он или высмеивается. Вероятно, этот черный огонь, которого я ищу во всех и вся, как возбудитель столбняка, идет из земли, а не с неба, и потому в крови блаженных его нет, однако, любой мечтатель должен быть им заражен с рождения, иначе он превращается с годами в обыкновенного бессмысленного фантазера. Каким и предстал идальго в тот вечер. Погонщик лошадей, герцог и служанка, напротив, полыхали с головы до ног. Есть множество причин, по которым замысел режиссера мог быть именно таким, но лично для меня это дела не меняет. К черту ангелов и высокие замыслы. Дайте мне дуэнде.
Мы спорили до глубкой ночи. К. уверял, что я глухой чурбан и ничего не понимаю, Дж. в целом был склонен со мной согласиться, но мы существенно расходились во мнениях о центральной фигуре спектакля. В конце концов, пустые препирательства мне надоели, я разогнал их по домам и лег спать, полный радостного удовлетворения от мысли, что еще не раз на сцене появятся эти молодые люди, в жилах которых горит черная кровь - кровь королей, мертвых, и никогда не живших в дворцах.