Пятилетний Сергей Станиславович скромно сидел на деревянных стульях советского образца в коридоре старого обшарпанного сельского клуба и рассматривал водяные разводы на потолке. Правда его больше интересовал сам потолок, украшенный лепниной в виде колосков в углах и звезд с серпом и молотом на розетках люстр. Только люстры его смущали, они были слишком просты для таких богатых, но уже побитых временем украшений: прямая палка и чашка плафона, как любимая мамина рюмка, только белая. Сергей думал, что люстры украли. Ведь если смогли на прошлой недели украсть два трактора, то и люстры могли украсть?
Дверь кабинета, обитая коричневой кожей натурального дерматина, открылась и из нее быстро вышли люди, которых Сергей знал поимённо и в лицо, но ни один из них не был ему приятен. Скорее наоборот, он в каждом видел неприятные черты.
Из кабинета его позвал Станислав Георгиевич, его отец и директор колхоза. Сейчас во всю развернулась реструктуризация, оптимизация, перестройка, кооперация и другие «-ции», значения которых Сережа не знал.
Папин кабинет ему всегда был интересен, и он быстро шмыгнул в открытую дверь. Больше всего Сереже нравился запах старой бумаги и деревянных столов, которым было уже больше нескольких десятков лет. За большим столом сидел Станислав Георгиевич, в темном костюме и красном галстуке. Свет осеннего солнца из окон за его спиной придавал его фигуре какой-то магический оттенок. Вообще председатель колхоза должен был находиться в правлении, но, сколько Сергей помнит, папин кабинет всегда был в клубе.
- Ну что, Сереж, поедим к дяде Кириллу?
Сережа очень обрадовался. Во-первых: дядя Кирилл, брат Станислава Георгиевича, был очень добрым и интересным человеком. Во-вторых: дядя Кирилл был егерем, а в лесничестве стояла большая лесопилка, где были станки и огромные машины. В-третьих: дорога в лесничество пролегала по золотым полям колхоза, а, значит, папа возьмет Сережу на колени и даст порулить колхозной «Нивой».
Мечта Сережи, конечно же, сбылась, сразу же, как они прошли мимо старых гаражей с выбитыми стеклами и покосившимися воротами, Станислав Георгиевич усадил Сережу на коленки, и они поехали по сухому проселку через убранные поля. Сережа надеялся, что увидит хлеб, но, Станислав Георгиевич остановил машину посреди поля и высадил Сережу на землю. Он взял его за руку и повел по полю в сторону далекого горизонта. По торчащей из земли стерне было неудобно шагать, но вскоре началась сухая пробороненная полоса, в которой ноги немного вязли.
Станислав Георгиевич остановился, взял в руку пригоршню земли и протянул Сереже.
- Чем пахнет?- мягко спросил Станислав Георгиевич.
- Пылью… и землей,- робко ответил Сережа.
- Хлебом пахнет- снисходительно и широко улыбнулся Станислав Георгиевич. – Вот это, Сережа, мои поля, здесь я выращиваю наш хлеб. Тебе здесь нравиться?
- Нравится.- довольно протянул Сережа.
- Ну, это главное,- загадочно кинул Станислав Георгиевич, - а то, ведь, если не нравится, то и жить тут тогда не зачем. Люби землю, Сереж, она тебе все даст. Во все времена, и всегда помни об этом. Поехали, дядя Кирилл ждет.
Въехав в проржавевшие ворота лесопилки, где медленно слонялись рабочие в грязных прокисших бушлатах, Сережа и папа остановили машину прямо по среди широкого двора. Навстречу им выскочил дядя Кирилл в военной форме, высоких резиновых сапогах и черной вязаной шапке. Станислав Георгиевич и дядя Кирилл тепло обнялись. Кирилл Георгиевич, сразу после объятий с братом, опустился на колено и нежно обнял Сережу, перекинулся с ним несколькими общими вопросами, а после резко и очень сурово позвал к себе рабочего по имени Толя, наказал ему головой отвечать за Сережу, пока они с его отцом обсудят что-то «по доске».
Сережа уже ни один раз был на лесопилке и даже знал, что правильно ее называть пилорама. Он знал, что самая большая машина называется «Мазон тридцать пятый» и она же самая старая и сильная, и что лучше всех работает машина «Урал», дядя Кирилл даже как-то возил его на «Урале» до озера в лесу, что бы порыбачить. Больше всего Сережа любил стоять между складом готовых досок и сетчатым забором, за которым начинался настоящий дикий лес. Здесь смешивались два запаха, запах сырой живой лесной подстилки, на которой росли грибы, а черви перерабатывали гумус. От земли пахло дождевой водой и сухими иголками. А со стороны склада пахло свежим запахом раскроенных стволов сосны и ели.
Здесь, бывало, по часу Сережа стоял и жевал этот воздух, жадно хватая его носом. А еще он мечтал. Мечтал, что когда вырастет, и ноги только начнут доставать до педалей, он сразу же уговорит отца научить его водить комбайн, а дядю Кирилла – «Урал». И тогда он всю жизнь проведет на золотых полях и в этих тихих, древних и безмятежных лесах.