К вечеру сильный ветер стих, и сразу стало душно.
« Надо же, как не повезло детям, - подумала Раиса Вениаминовна. Целую неделю держалась нестерпимая жара, а в воскресенье, только отправились на экскурсию, - это ж надо!- прямо студеный ветер какой-то!... На солнце еще так себе… терпимо… Ну а в тени и вообще замерзнуть можно… Лето называется! «
В этот выходной, убирая целый день собственную квартиру, она сумела занять только руки, мысли же ее были далеко от обычной для нее процедуры – за триста почти километров , там, где был сегодня ее сын, в городе Полоцке, уехавший с классом в первый день летних каникул, совпавший в этом году с международным Днем защиты детей. Поездку запланировали еще в начале мая, собрав N-ное количество денег с каждого ученика, желавшего посетить священные места Ефросиньи Полоцкой, но по каким-то причинам каждый раз откладывали, пока не дотянули до конца учебного года и сумели организовать ее лишь после проведения линейки – последнего звонка.
Сереже явно хотелось поехать с классом, но, понимая, как матери, тянувшей две работы, ежедневно убиравшей аптеку и два офиса, тяжело собрать такую сумму денег, говорил :
- Мам, не надо. Я обойдусь. Лучше лазерный автомат купи. Гораздо дешевле будет.
Раисе Вениаминовне же вовсе не нравилось, что ее сын растет в таких материально- ограниченных условиях, и она, опять отложив намеченную покупку босоножек на лето себе, спешащей на работу в шлепанцах, купленных еще пять лет назад, потертых и давно вышедших из моды, будучи тем не менее довольно нестарой и привлекательной женщиной, выложила на стол деньги, сказав:
- Нет, сынок. Ты поедешь. Ты заслужил. Пусть это будет моим подарком тебе за твою отличную учебу, за твое успешное окончание начальной школы.
Десятилетний мальчик от нее почти никогда ничего не требовал: он был непритязателен в одежде; ходил в школу с рвущимся уже и почти ежедневно зашиваемым матерью ранцем; когда ребята, покупавшие в лотках мороженое, спрашивали его, почему он ничего не берет себе, отвечал:
- Здесь нет моего любимого…
Как радовалась она теперь, что смогла в конце концов устроить ему настоящий праздник! Целый месяц ждал он эту поездку.
Мать тянулась из последних сил, стараясь успевать выплачивать постоянные « надо» в школе: ремонт класса; подписка на какие-то необходимые издания; за участие в нескончаемом количестве конкурсов бальных танцев, КВН и прочих не менее важных соревнований… а также за костюмы, обувь; на призы и грамоты… плюс обязательное посещение театров, кинолекториев, экскурсий на производство с целью профориентации и т.д. Чтобы, не дай Бог, не упрекнули Сереженьку, не обидели, не унизили за то, что родился не в благополучной… нормальной семье.
Два года назад Раиса Вениаминовна, не выдержав более, выгнала из дома окончательно спившегося мужа. Да сколько можно терпеть! Тринадцать лет унижений… Дошло до того, что ночью поднимала пьяного Виктора с постели и, словно больного ребенка, поддерживая над тазом, уговаривала помочиться : « Пис-пис!..», чтобы затем – упаси Господи! – не напрудил в кровать, испортив последний матрац, ибо зарабатываемых ею денег не хватало на приобретение нового. И тем не менее, свекровь и две его младших сестры, впрочем, любивших ее и жалевших по-своему, уговаривали не « дурить», терпеть, раз такова женская участь… Приводили множество примеров подобных унижений, когда « об них о самих вытирали ноги», из своей собственной жизни… « Давись, деточка, одним куском пирога…» - твердили они. Даже после случая, когда, слушая однажды за стеной их спальни в том еще полдоме, проданном затем почти за бесценок в счет уплаты долгов мужа, Виктор изменяет ей с ее же подругой, она тихо плакала, боясь выйти, чтобы не помешать им и впоследствии не получить от обозленного мужа « поп полной катушке», она пожаловалась его родственникам – услышала в ответ одно лишь утешение :
« Подумаешь!... Ерунда! Мужик ведь… И тебе достанется-то! Перебесится!...»
Нашла Раиса Вениаминовна все-таки в себе силы разорвать эти, ставшие совсем ненормальными , семейные узы. Ради сына… Не гоже ему с такого отца пример брать. Смогла взвалить весь груз на свои плечи. Вот и аренду за квартиру, хоть и высокую… оплачивает! И за свет, телефон… Эх, жаль своего полдома-то! Была бы своя крыша над головой, спокойнее как-то было бы. Ведь страшно же все время : вдруг заболеет, вдруг не выплатит… тогда выгонит же хозяин из этой!... Как пить дать выгонит! Куда же они тогда с Сережкой –то?!
Раиса Вениаминовна тяжко вздохнула: трудно женщине почти пенсионного возраста найти хорошо оплачиваемое место. Пыталась даже как-то устроиться на так называемую « работу мамой». Везде кричат, что детей обездоленных усыновлять нужно. Она ведь еще в молодости, когда долго не имела собственного, поклялась перед образами обогреть чью-то детскую душу. Но сначала был муж-пьяница… Теперь вот, казалось бы, зеленый свет- дадут тебе дом и девять деток впридачу: пожалуйста, воспитывай… Повар тебе в помощь. Она смогла бы… Но не взяли «на маму», объяснив, что не подходит, видите ли, по возрасту: до сорока лет только берут. И пыталась объяснить, что не главное, что в бумагах-то написано, что она-то покрепче любой молодой будет… И детей она любит… И опыт есть… Сереженька, вот, отличным сыном растет: помогает матери во всем, получает самые высокие оценки… а где там – и слушать не хотят!
За два дня до поездки учительница, перезвонив ей, предупредила, что сбор у школы в 7-30 утра, что ребенку нужно надеть кепку, дать с собой легкую курточку или свитерок и « ссобойку» - короче, что-то с собой поесть. И Раиса Вениаминовна, еще чуть-чуть поднатужившись ( они обойдутся пока без заказанного мешка муки), повела Сережу на базар, где они вместе выбрали головной убор, а также купили в дорогу яблок, огурцов, сыра, булочек, бутылку « Кока-колы» и даже в эту пору еще дорогих помидоров… Красивые выбрали: упругие, красные…
Теперь женщина сидела у стола с шитьем в руках, посматривая на часы, стрелки которых указывали на поздние 10 часов, в ожидании сына, мечтая о его светлом будущем, ради которого она согласна не только трудиться, не покладая рук, но и всю свою жизнь отдать без остатка.
Услышав – наконец-то!- как после поворота ключа в замке, чуть скрипнула, открываясь, входная дверь, Раиса Вениаминовна опрометью кинулась в прихожую встретить мальчика.
- Ну как съездил, сынок? – спросила.- Понравилось?
- Не очень…- стараясь не огорчать мать, как можно мягче ответил сын.
- Почему?...Что-то не так было? Плохая программа?
- Да нет, мам… Программа, вроде, и неплохая, да не попал я почти никуда…
- Как это - не попал?...- она не могла ничего понять.
- Видишь ли, мам… И в Софийский собор, и на Книжную ярмарку – вход платный, а у меня денег не было… пришлось ждать группу на автобусной стоянке. Даже издалека собор не видел. Даже снаружи, не то что изнутри… И холодно было… Замерз я… Лучше бы автомат лазерный…- вздохнул Сережа.
- Как же это?!.. Как – платный?!.- всплеснула руками мать. – Да неужто никто не мог заплатить за тебя? Уж я вернула бы!.. Это ж надо!.. Поехать в такую даль и ничего не увидеть! Почти никуда не попасть!..
- Экскурсия по городу была…
- Но почему же учительница мне ничего не сказала? Она ж звонила мне… и – ни слова о деньгах, - растерянная женщина, только теперь заметив нездоровый румянец на щеках сына, притронулась ладошкой к его лбу и обнаружила, что он был чрезмерно горячим. – Батюшки, да ты ведь весь горишь!.. Давай быстренько раздевайся, умывайся с дороги и градустник- под мышку!
У мальчика действительно была высокая температура.
Напоив ребенка лекарством и уложив в постель, Раиса Вениаминовна села с шитьем в руках у кровати больного сына, продолжив прерванную работу под аккомпанемент довольно невеселых мыслей: « Как же так? Почему мир так несправедлив? Что же она неправильно делает? Как помочь сыну получить хорошее образование и достичь достойного места в обществе? Чтобы все уважали… И что ж это его опять прихватило? Болезненный мальчик, худенький такой… Наверное, это от неполноценного питания… А витамины?.. Их ведь так расхваливала соседка! Такой состав! … Из Штатов!...»
Горечь от бессилия и невозможности поправить положение сдавила грудь… Отложив шитье в сторону, мать долго еще сидела у кровати сына, единственного в мире человека, дававшего ей радость и само желание к жизни, такого слабого сейчас, нуждающегося в уходе, заботе, в ее любви…
Долго смотрела Раиса Вениаминовна на своего Сереженьку, тихо стонавшего во сне: и лишь горячая, горькая слеза матери, собравшая воедино всю боль и страх за судьбу своей кровинки, медленно ползла по ее щеке.