Десять популярных сюжетов
из российской истории оказавшиеся при проверке мифами
ч.1
Российскому императору Александру Второму- «Освободителю» принадлежит одна письменная резолюция по поводу картины написанной на один из сюжетов, касавшийся истории царской династии Романовых:
«Сюжет этой картины заимствован из романа, не имеющего никакой исторической истины».
И вот этот вердикт можно смело перенести на очень много сюжетов из российской истории.
В бесчисленных книгах по российской истории, что до 1917 г., что после и особенно когда уже в современной нам России у читателей появилась «мода» на исторические исследования в жанре «альтернативной истории» таких устойчивых исторических мифов появились тысячи.
Я же с учетом формата этой работы и ее будущей публикации в Интернет СМИ остановлюсь только на десяти из них, показавшиеся мне важными и нуждающимися в своем исправлении, а читателю интересными.
А закончив таким образом с кратким вступлением мы можем перейти и к первой истории которую я назвал «Зарождение и развития исторического мифа об Иване Сусанине в российской литературе и искусстве».
За последние примерно 180 лет в российской литературе и популярной историографии утвердилось мнение что появление Ивана Сусанина среди народных российских героев состоялось в связи с его прославлением в опере М. Глинки «Иван Сусанин в 1836 году. Данная опера понравилась императору Николаю Первому, и он позволил внести Ивана Сусанина в пантеон героев Российской империи. И что имен с этого периода времени началось его «прославление» в художественной литературе и других областях российского искусства.
На самом же деле образ Ивана Сусанина как российского героя-спасителя царя Михаила Романова от нападения поляков, впервые в литературной российской публицистике ввел в оборот совсем другой Глинка. Не Михаил Иванович, а- Николай Сергеевич.
Да и первую оперу под названием «Иван Сусанин» получившую в России широкое распространение, за 21 год (1815 г.) до оперы под аналогичным названием приписываемую авторству М.И. Глинки написал итальянский композитор Катерино Кавос.
И чтобы в хронологическом порядке разобраться в этой запутанной истории мы и начнем наше повествование с выяснения личности Катерина Кавоса и его заслуг перед российским музыкальным театральным искусством.
Справка: Катерино Альбертович Ка;вос (при рождении Катарино Камилло Кавос, итал. Catarino Camillo Cavos; 30 октября 1775, Венеция — 28 апреля (10 мая) 1840, Санкт-Петербург) — итальянский и российский композитор, дирижёр, органист и вокальный педагог. Сыграл видную роль в развитии российской культуры.
В 1797 г. после падения «Венецианской республики» Катерино Кавос эмигрировал в Германию. Он уже был известным, хоть и начинающим композитором, когда в 1797, во время пребывания в Германии, он встретил соотечественника антрепренёра Антонио Казасси, содержавшего итальянскую оперу в Петербурге, и, по его приглашению уехав в Россию, поступил там в его труппу капельмейстером, но с 1 апреля 1799 г. стал директором.
Европейские труппы при императорских театрах в России были недолговечными, так тот же Павел I собственноручно распустил труппу Астарити и еще несколько.
Сам же К. Кавос сумел удержатся в Росиии во времена Павла Первого и осенью 1798 году были приглашен уже в русскую труппу императорских театров.
И тут надо отметить важный факт, что по восшествии на престол императора Александра I оживилась общественная жизнь в России, а вместе с её подъёмом оживилась культура, в том числе театральная.
И очевидно в виду этой тенденции Кавос в 1803 был назначен капельмейстером итальянской и русской оперных трупп и одновременно музыкальным педагогом в театральном училище.
В 1806 году от работы в итальянской труппе он был освобождён, но зато на него было возложено управление всей русской оперой, а кроме того в его обязанность входило сочинение музыки для трёх императорских трупп: русской, итальянской и французской. То есть без разрешения Касвоса нельзя было поставить ни одного музыкального спектакля!
Хорошо воспользовался своей «монополией» на управлению делами всей российской оперы успел в этот период оперы («Три султанши») и («Три брата горбуна»), причём опера «Три брата горбуна» стала первым представлением на русском языке и не сходила с репертуара 20 лет.
Совместно с С. Давыдовым они сделали начатый в 1803 году оперный цикл с продолжениями к опере-зингшпиль Фердинанда Кауэра «Дунайская русалка» по пьесе «Дунайская нимфа» Карла Генслера.
В русской переделке опера называлась «Днепровская русалка»; драматургическая переделка Николая Краснопольского. В 1815 г. им была написана опера и поставлена, и опера «Иван Сусанин» но сам рассказ о ней будет дальше.
Затем в России наступило время правления императора Николая Первого и в театральном искусстве снова произошли серьёзные перемены. При официальной поддержке властей стала в искусстве развивается тема «самодержавия, православия и народности». Каавос чутко уловил это направление и сумел вытащить «на свет Божий» из каких-то исторических романов фигуру костромского крестьянина Ивана Сусанина, которого якобы поляки путем подкупа вначале склонили к участию в организации нападении на монастырь, где укрывался новый русский царь Михаил.
Но Иван Сусанин в дальнейшем якобы из патриотических побуждений умышленно завел польский отряд в непроходимое болото, за, что там же и был убит шляхтичами.
И тут заговорив о судьбе Ивана Сусанина, я хочу продолжить эту тему и пояснить читателю, как и почему в России, в частности в среде ее публицистов и прочих литераторов, возник «культ его почитания». И почему и за, что несмотря на отсутствие каких-либо достоверных данных о «подвиге» Ивана Сусанина российский власти во все времена от Николая Первого то Владимира Путина так его почитают.
А все в этой истории началось еще в 1767 году, когда состоялся визит императрицы Екатерины II в Кострому где местные власти рассказали императрице легенду, основанную на народных преданиях о подвиге Иване Сусанина. Легенда эта «просвещенной» императрице понравилась и именно с этого периода было положено начало официальной российской исторической традиции: упоминать Сусанина как спасителя Михаила — основателя династии Романовых.
Но у нас остался еще невыясненным и важный вопрос:
«А откуда итальянец К. Кавос совершено не знакомый с российской историей и плохо говорящий по-русски, мог узнать об Иване Сусанине и его подвиге, чтобы вдохновившись темой написать по сути первую российскую оперу?»
А узнал Кавос об Иване Сусанине от своего либреттиста князя А. И. Шаховского который был знаком с этой историей из работы Глинка С. Н. -«Крестьянин Иван Сусанин, Победитель мести и Избавитель Царя Михаила Федоровича Романова» // Русский вестник. 1812. № 5. С. 92
Этот С.Н. Глинка хоть и тоже, как и М.И. Глинка происходил из дворян Смоленской губернии, но не является его родственником. Но личность этого российского литератора настолько интересна, что я подготовил по нему отдельную биографическую справку.
Справка: Сергей Николаевич Глинка (1776—1847) — русский историк, писатель-деятель девятнадцатого века.
Родился в дворянской семье Смоленской губернии, в 1776 г., и семи лет поступил в Сухопутный кадетский корпус, откуда выпущен в 1795 г. и определен адъютантом к кн. Ю. В. Долгорукому в Москве.
В 1800 г., по смерти отца, вышел в отставку майором, отказался от наследства в пользу сестры и отправился учителем на Украину.
Пробыв там три года, вернулся в Москву и занял место сочинителя и переводчика при театре. До этого времени он написал много стихотворений и повестей, а также перевёл «Юнговы ночи» (М., 1806).
В1807 г. вступил в ополчение, был бригад-майором сычевской дружины. В 1808 г основал журнал «Русский Вестник», посвященный борьбе с французским влиянием.
Общественное настроение очень благоприятствовало деятельности Глинки и хотя и наружность, а внутреннее содержание его журнала были очень слабые, но он обратил на себя внимание публики и влиятельных сфер.
Это особенно ясно выразилось во время народного возбуждения 1812 г., когда Глинка. был пожалован орденом Владимира 4 ст., а любитель эффектных тирад гр. Ф. В. Ростопчин сказал ему:
«Развязываю вам язык на все полезное для отечества, а руки на триста тысяч экстраординарной суммы».
Современник же С. Глинки, Кн. П. А. Вяземский вспоминал:
«Глинка был рожден народным трибуном, но трибуном законным, трибуном правительства».
На самом деле, это был беспорядочный энтузиаст, совершенно неспособный к последовательной деятельности.
Характеристика Гдтнке, сделанная Воейковым в «Доме сумасшедших», очень меткая: патриотическое увлечение его доходило до признания «Athalie» Расина украденной из российского Стоглава, а «Андромахи» — подражанием «Погребению кота».
Успех «Русского Вестника» был, по сознанию самого Глинки., кратковременный; после двенадцатого года журнал собственно прекращается, и под этим именем выходит ряд учебников по русской истории. В них к примеру Глинка утверждал, что название «славяне», происходило от слова «слава».
Он был также автором ряда патриотических драм, в том числе "Наталья, боярская дочь" (1805) и "Михаил, князь Черниговский" (1808). Собрание сочинений его вышло в Москве (1817—1820).
«Русский Вестник» прекратился в 1824 г., при чём в 1821 — 23 г он заменялся «Новым Детским Чтением» и «Плутархом для детей».
В 1827 г. Г. был назначен цензором в московский цензурный комитет, где выслужил пенсию, а затем вышел в отставку.
С.Н. Глинка как публицист отчаянно идеализировал все русское, превозносил доблести и добродетели русских царей и полководцев прошлого.
С.Н. Глинка создавал в своих сочинениях патриархально-консервативную утопию, опрокинутую в прошлое. Идеализированный образ России он противопоставлял Франции.
На страницах "Русского Вестника" критиковались французские моды и увлечение французским языком, идеи французских философов, политика Наполеона.
Угроза со стороны наполеоновской Франции рисовалась С.Н. Глинкой не только как прямая военная угроза, но и как угроза культурной экспансии, ведущей к разрушению дорогих С.Н. Глинке устоев традиционного общества.
Пропагандистские сочинения московского публициста стали индикатором становления в России консервативной и националистической идеологии.
А если сказать уже и от себя лично, то складывается впечатление, что заменив в статьях С.Н. Глинки все упоминания о Наполеоне на «вооружённые силы НАТО», а Фракцию и французике порядки и моды на современные нам «США и его культуру как гражданского общества» то С.Глинку можно было бы выпускать и на российское телевидения. Он, пожалуй, бы быстро стал популярнее и Жириновского, и Задорнова.
Возвращаясь же в 1812 год надо отметить, что тогда именно С. Н. Глинка в вышеупомянутой работе прямо возвёл Сусанина в идеал народной доблести и самопожертвования.
В качестве бесспорного героя Отечества Иван Сусанин отныне становится непременным персонажем все учебников по российской истории.
Но при этом следует отметить, что беллетризованная статья Глинки о Иване Сусанине не опиралась ни на какие историографические источники, что позже дало возможность Н. И. Костомарову язвительно назвать всю историю подвига «анекдотом», который «сделался более или менее общепризнанным фактом».
И именно с тех пор за этот «общепризнанный факт» как один из краеугольных камнем заложенных в фундамент здания российской истории и «цепляются» все официальные историки в России.
Но разобравшись с С.Н. Глинкой давайте вернемся к К. Кавосу.
Он в течение 1811—1829 гг. помимо преподавания в Императорском театральном училище, стал учителем музыки в Смольном институте; в 1821 году он получил там должность инспектора; преподавал также в Санкт-Петербургском Благородном пансионе где как раз в это время учился, и наш главный герой Михаил Иванович Глинка.
В 1832 году Кавос стал директором всех оперных Императорских оркестров.
Весной 1840 года в 64 года Катарино Кавос заболел и скоропостижно скончался.
Теперь более подробный рассказ о первой российской опере «Иван Сусанин».
Опера «Иван Сусанин» занимает главное место в творчестве Кавоса. Это была первая попытка создания историко-героической русской оперы и потому имеет особое значение. Это двухактная опера.
Текст либретто был написан князем А. И. Шаховским. Сюжет обращён к реальным событиям в истории России XVII века, к подвигу крестьянина Ивана Сусанина.
Обращение к русской истории было неслучайным. Ведь «история подвига крестьянина Ивана Сусанина», который завёл вражеский отряд поляков в непроходимую чащу и погиб, уже часто эксплуатировалась российской литературой.
А тут и победа над Наполеоном пришлась вовремя и всколыхнула уже самосознание образованной части населения Российской империи, пробудив в ее среде интерес к собственной истории, победам и поражениям предыдущих войн.
Так что сюжет, выбранный Кавосом для первой российской оперы был почти идеальным!
Сама ж опера под названием «Иван Сусанин» была поставлена в Петербургском Большом Каменном театре 19 октября 1815 года.
Современные музыкальные критики отмечают, что драматически образы в опере Кавоса были достаточно просты и схематичны, но по музыкальной части она делала огромный шаг вперед: впервые была дана развёрнутая полифоническая обработка для хора и оркестра русской народной песни (ария «Не бушуйте, ветры буйные»).
Аналитическому разбору этого произведения Кавоса посвящена статья музыкального исследователя Виктора Коршикова «Два „Ивана Сусанина “», а я привету тут только один отрывок:
«В хоровой песне крестьян „Не бушуйте, ветры буйные “чувствуется начало того русского хорового стиля, который был впоследствии использован Глинкой, Римским-Корсаковым и Бородиным и достиг зенита у Модеста Мусоргского.
В этом фрагменте были использованы принципы народных подголосков, а басы, которые прежде считались орнаментом для хора, вели основную мелодию.
Случай уникальный для начала XIX века. Вообще наиболее яркие исполнения в опере Катерино Кавоса были именно хоровые. <…>
Написана была первая русская опера в стиле французской „опера комик “— диалоги занимали почти столько же места, сколько и музыка.
Шаховской изменил финал: его Сусанин не умирает смертью героя, а блуждает с польским отрядом по лесу от дерева к дереву в разных концах сцены и ждёт, когда явится русский отряд, убьёт поляков и освободит его.
Сусанин Шаховского сам объясняет свой подвиг односельчанам по ходу дела так: „По лесу с гостями я буду гулять, а вам нужно русский отряд подозвать. Все русские воины поляков убьют, а после меня к вам домой доведут “.
Так оно в конце концов и случилось. И довольные селяне поют хвалу соседу, нагулявшемуся с доброжелательными гостями по просторам сцены».
«Конечно, — замечает автор далее, — столь наивная трактовка образов и героев, и врагов не могла удовлетворить проснувшееся в России чувство патриотического самосознания, она не достигала ожидаемого трагедийного пафоса. Поэтому можно сказать, что нового музыкального творения на ту же тему уже ждали».
Но пока, что эта тема российского патриотизма продолжала набирать обороты в литературе и популярный книгах по российской истории.
И тут надо отметить что «тень народного героя Ивана Сусанина» потревожили не только Глинка, Кавос и Шаховский но и российский поэт К.Ф. Рылеев в 1823 г. написавший поему «Иван Сусанин».
Вот строчки хорошо знакомые еще со школы…
«Куда ты ведешь нас?.. не видно ни зги! -
Сусанину с сердцем вскричали враги: -
Мы вязнем и тонем в сугробинах снега;
Нам, знать, не добраться с тобой до ночлега.
Ты сбился, брат, верно, нарочно с пути;
Но тем Михаила тебе не спасти!
Но как бы мы сейчас и не относились к К. Рылеву содержание событий и образ Сусанина сформированный им именно в этой стихотворной поэме как раз и оказал большое влияние на появления исторического мифа о Иване Сусанине в российской истории.
Тут в качестве примера следует привести вот такие публикации:
В 1837-41 годах была опубликована книга А.О. Ишимовой “История России в рассказах для детей”, в которой о Сусанине рассказывалось так:
“В то время, когда сердца всех русских с согласным единодушным восторгом назвали государем своим Михаила Романова <...> поляки, узнав об этой новости и предвидя, как повредит она намерению их завладеть Россией, решили погубить избранного царя. <...>
Погибель его казалась для них лёгкою: всё зависело от того только, чтобы сделать это прежде, чем послы успеют приехать к нему и превратить скромное беззащитное жилище молодого боярина в неприступный, окружённый верными подданными дворец избранного государя.
Рассуждая таким образом, отправили они самых решительных злодеев в поместье Романовых. <...>
Отряд поляков уже появился в Домнине, оставалось не более версты до той деревни, где был господский дом, в котором жил молодой Михаил д в разлуке с добрыми родителями, тоскуя о несчастной судьбе отца и услаждая горесть свою только свиданиями с матерью, монахиней, жившей в нескольких верстах от него, в Ипатьевском монастыре
Убийцы не знали дороги в эту деревню и случайно встретили крестьянина из села Домнино Ивана Сусанина. Нетерпеливо начали они спрашивать у него, как найти им поместье нового царя Михаила Федоровича, и, чтобы не показаться подозрительными, злодеи притворились, что посланы от друзей его, чтобы прежде всех поздравить с неожиданным счастьем.
Но Сусанин <...> тотчас узнал в них поляков. <...>.
Искусно скрыв радость, которая взволновала сердце его при известии о том, что молодой Михаил Федорович избран царём России, он отвечал самым простодушным рассказом о том, что хорошо знает поместье Романовых, что часто бывает там и может проводить дорогих гостей помещика до самого дома его.
Притворное простодушие крестьянина обмануло поляков: они поверили его словам и велели вести себя как он знает.
Что же он сделал и куда повёл их?
В противоположную сторону от настоящей дороги!
А между тем успел отправить молодому царю весть об угрожающей ему опасности.
Долго поляки шли с проводником своим, нигде не останавливаясь, и наконец ночью пришли в самый густой, дремучий лес, где никогда никто не проходил и не проезжал.
И там ещё Сусанин долго водил их, уверяя, что сбился в темноте с тропинки. Наконец злодеи начали догадываться, что проводник обманывает их, и с гневом сказали ему это. “Нет! – отвечал неустрашимый Сусанин, уже предвидя свою мучительную смерть. – Нет! Не я вас, а вы обманули сами себя.
Как могли вы думать, что я выдам нашего государя?
Он спасён теперь, и вы очень далеко от его поместья! Вот вам голова моя, делайте со мною что хотите, я отдаю себя Богу!”
Вы можете представить себе, милые читатели, какие жестокие мучения были наградой Сусанину за его верность и мужество, за его великодушное пожертвование собой!
Злодеи, видя перед собою верную смерть в лесу, <...> набросились с неописуемой яростью на доброго слугу Романовых, и ужасны были страдания, какие вытерпел он, умирая от рук их.
Но эти страдания были вознаграждены. На небесах Бог принял с любовью прекрасную душу Сусанина, на земле царь по-царски наградил усердие и верность его: он дал детям своего спасителя земли лежавшие в окрестностях села Домнина <...> и, наконец, все преимущества и выгоды, которые должны на вечные времена отличать потомков Сусанина от других государевых крестьян.”.
Читаешь эту работу и невольно задаешься вопросом. А как это Русская православная церковь еще до сих пор не признала И. Сусанина святым великомучеником?
В том же 1840 году уже в Москве так же вышла, и книга костромского историка князя А.Д. Козловского е “Взгляд на историю Костромы”, в которой подвиг Сусанина описывается так:
“Время тогда было ненастное, начинало вечереть, как поляки, сбившись с дороги, встретили, близ деревни Деревнищ крестьянина Ивана Сусанина и спросили его о дороге в село Домнино к боярскому двору, где тогда был юный Михаил.
Умный Сусанин, подозревая коварство их, решается спасти Богом избранного Михаила, вызывается сам проводить их, и между тем показывая, что будто чего-то ищет, успевает приказать зятю ж своему, чтобы он как можно скорее спешил в Домнино для уведомления Михаила о предстоящей опасности.
Сам, помолясь Богу и препоруча себя Его святой деснице, ведёт злодеев в противну сторону; притворяясь, что ищет дороги, которую в темноте будто потерял, блуждая с ними по болотам з и глубоким оврагам.
Наконец рассчитывая, что Михаил уже мог окольными дорогами удалиться в Кострому, прекращает нетерпеливость поляков объявлением, что он с намерением завёл их в противоположную сторону, дабы сим спасти жертву их. <...>
Верный Сусанин в селе Исупове принял мученический венец. Михаил же, извещённый зятем Сусанина об угрожавшей ему опасности, уехал окрестными дорогами в Ипатьевский монастырь, куда прибыла и его родительница.
Злодеи, не смея следовать к Костроме <...>, удалились к Белоозеру. Во время пребывания в Ипатьевском монастыре Михаил Федорович получил весть об избрании его на престол”.
В конце книги А.Д. Козловский, обращаясь к костромичам, патетически написал:
“Верностью престолу и самопожертвованием для блага отечества докажем, любезные соотчичи, что и в нас течёт кровь Сусаниных и щедроты монархов не втуне изливаются на потомков тех доблестных мужей, которых верность и беспрекословная преданность, вместо крепких стен, служили твёрдою оградою жизни родоначальнику ныне благополучно царствующего Дома, Михаилу”.
Но одно дело исторический миф даже поддержанный авторитетом государства и талантливыми публицистами, а другое историческая правда о том или ином событии и посему я продолжу рассказ о «подвиге Ивана Сусанина»:
"Классическая версия" подвига И. Сусанина появляется впервые, пожалуй, в учебнике Константинова (1820 г.) - польские интервенты выступают в поход, чтобы погубить юного царя, но Сусанин, жертвуя собой, заводит их в чащобу.
Далее эта история получает развитие в учебнике Кайданова (1834 г.), в работах Устрялова и Глинки, в "Словаре достопамятных людей в России", составленном Бантыш-Каменским.
А вот яма, где яко бы укрыл Сусанин царя, впервые появилась в книге князя Козловского
"Взгляд на историю Костромы" (1840 г.):
"Сусанин увез Михаила в свою деревню Деревищи и там скрыл в яме овина", за что впоследствии "царь повелел перевезти тело Сусанина в Ипатьевский монастырь и похоронить там счестью".
Князь в подтверждение своей версии ссылался на некую старинную рукопись, имевшуюся у него, - вот только ни тогда, ни потом никто посторонний этой рукописи так и не увидел...
Ясно, что спасение царя от злодеев-поляков - событие столь знаменательное, что неминуемо должно было остаться не в одной лишь народной памяти, но и в хрониках, летописях, государственных документах. Однако, как ни странно, о злодейском покушении на Михаила нет ни строчки ни в официальных бумагах, ни в частных воспоминаниях.
В известной речи митрополита Филарета, где скрупулезно перечисляются все беды и разорения, причиненные России польско-литовскими интервентами, ни словом не упомянуто ни о Сусанине, ни о какой бы то ни было попытке захватить царя в Костроме.
Столь же упорное молчание касаемо Сусанина хранит "Наказ послам", отправленный в 1613 г. в Германию, - крайне подробный документ, включающий "все неправды поляков".
И, наконец, о покушении польско-литовских солдат на жизнь Михаила, равно как и о самопожертвовании Сусанина, отчего-то промолчал Федор Желябужский, отправленный в 1614 г. послом в Жечь Посполитую для заключения мирного договора.
Меж тем Желябужский, стремясь выставить поляков "елико возможно виновными", самым скрупулезным образом перечислил королю "всякие обиды, оскорбления и разорения, принесенные России", вплоть до вовсе уж микроскопических инцидентов. Однако о покушении на царя отчего-то ни словечком не заикнулся...
И, наконец, о якобы имевшем место погребении Сусанина в коломенском монастыре нет ни строчки в крайне подробных монастырских хрониках, сохранившихся до нашего времени...
Столь дружное молчание объясняется просто - ничего этого не было.
Ни Сусанина, ни пресловутого "покушения на царя", ни погребения героя в Ипатьевском монастыре.
Неопровержимо установлено: в 1613 г. в прилегающих к Костроме районах вообще не было "чертовых ляхов" - ни королевских отрядов, ни "лисовчиков", ни единого интервента либо чужестранного ловца удачи.
Столь же неопровержимо доказано, что в то время, когда на него якобы "покушались", юный царь Михаил вместе с матерью находился в хорошо укрепленном, напоминавшем больше крепость Ипатьевском монастыре близ Костромы, охраняемый сильным отрядом дворянской конницы, да и сама Кострома была хорошо укреплена и полна русскими войсками.
Для мало-мальски серьезной попытки захватить или убить царя понадобилась бы целая армия, но ее не было ни поблизости от Костромы, ни вообще в природе: поляки с литовцами сидели на зимних квартирах в соответствии с обычаями того времени.
Но по Московской Руси, правда, в превеликом множестве тогда бродили разбойничьи ватаги. Однако эти банды, озабоченные лишь добычей, даже спьяну не рискнули бы приблизиться к укрепленной Костроме с ее мощным гарнизоном. Вот об этих бандах и может пойдет речь...
А единственный источник, из которого черпали сведения все последующие историки и писатели, - жалованная грамота царя Михаила от 1619 г., по просьбе матери выданная им крестьянину Костромского уезда села Домнино "Богдашке" Собинину.
И говорится там следующее:
"Как мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси, в прошлом годубыли на Костроме, и в те годы приходили в Костромскнй уезд польские и литовские люди, а тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина литовские люди изымали, и его пытали великими немерными муками, а пытали у него, где в те поры мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси были, и он, Иван, ведая про нас, великого государя, где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовских людей немерные пытки, про нас, великого государя, тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти".
Царская милость заключалась в том, что Богдану Собинину и его жене, дочери Сусанина Антониде, пожаловали в вечное владение деревушку Коробово, каковую на вечные времена освободили от всех без исключения налогов, крепостной зависимости и воинской обязанности.
Правда, уже в 1633 г. права Антониды, успевшей к тому времени овдоветь, самым наглым образом нарушил архимандрит Новоспасского монастыря - отчего-то он не считал "привилегию" чересчур важной.
А это весьма странно, если вспомнить, что Антонида - дочь отважного героя, спасшего жизнь царю... Антонида пожаловалась Михаилу. Тот урезонил архимандрита и выдал вдове новую "грамоту о заслугах" - но и в ней о подвиге Сусанина говорилось точно теми же словами, что и в предыдущей. Исключительно о том, что Сусанина "спрашивали", а он ничего не сказал злодеям. И только.
Царь, полное впечатление, и понятия не имел о том, что на его особу покушались, но Сусанин увел "воров" в болота...
И, кстати, в обеих грамотах черным по белому указано:
"Мы, великий государь, были на Костроме". То есть - за стенами могучей крепости, в окружении многочисленного войска. Сусанин, собственно говоря, мог без малейшего ущерба для венценосца выдать "литовским людям" этот секрет полишинеля, ровным счетом ничего не менявший...
И еще одна загадка: почему "литовские люди" пытали о царе одного Сусанина?
Будь у врагов намерение добраться до царя, несмотря ни на что, они обязательно пытали и мучили бы не одного-единственного мужичка, а всех живущих в округе.
Однако о других жертвах налета на деревушку Домнино нигде не упоминается ни словом. Кстати, в "записках" протоиерея села Домнино Алексея таки написано: "...НАРОДНЫЕ ПРЕДАНИЯ, послужившие источниками для составления рассказа о Сусанине".
Выводы? А самая правдоподобная гипотеза такова: зимой 1613 г. на деревеньку Домнино напала шайка разбойников.
Царь их не интересовал ничуть - а вот добыча интересовала гораздо больше. В летописи о подобных налетах, крайне многочисленных в те времена, сообщается так: "...казаки воруют, проезжих всяких людей по дорогам и крестьян по деревням и селам бьют, грабят, пытают, жгут огнем, ломают, до смерти побивают".
Одной из жертв грабителей - а возможно, единственной жертвой - как раз и стал Иван Сусанин, живший, собственно, не в самой деревне, а "на выселках", то есть в отдаленном хуторе.
О том, что налетчики "пытали Сусанина о царе" известно от одного-единственного источника – Богдана Собинина...
Скорее всего, через несколько лет после смерти убитого разбойниками Богдан Собинин сообразил, как обернуть утрату к своей выгоде, и обратился к известной своим добрым сердцем матери царя Марфе Ивановне. Старушка, не вдаваясь в детали, растрогалась и упросила сына освободить от податей родственников Сусанина.
Подобных примеров ее доброты в истории немало. В жалованной грамоте царя так и говорится: "...по нашему царскому милосердию и по совет" и прошению матери нашей, государыни великой старицы инокини Марфы Ивановны". Известно, что царь выдал множество таких грамот с формулировкой, ставшей прямо-таки классической. "Во внимание к разорениям, понесенным в Смутное время".
Кто в 1619 году проводил бы тщательное расследование?
Хитрец Богдашка преподнес добросердечной инокине убедительно сочиненную сказочку, а венценосный ее сын по доброте душевной подмахнул жалованную грамоту...
Поэтому и российский историк Н.И. Костомаров писал не менее решительно:
"В истории Сусанина достоверно только то, что этот крестьянин был одной из бесчисленных
жертв, погибших от разбойников, бродивших по России в Смутное время; действительно ли он погиб за то, что не хотел сказать, где находится новоизбранный царь Михаил Федорович, - остается под сомнением..."
На этом я закачиваю историческую часть, описывающую «подвиг Ивана Сусанина» и перехожу к нашему главному герою Михаилу Ивановичу Глинке и его вкладе в прославлении «Ивана Сусанина».
И тут надо сказать, что от даты 1815г. как от даты выхода оперы Кавоса «Иван Сусанин», прошло уже 21 год, но она продолжала исполнятся и в Петербурге, и в Москве.
Тем не менее 27 ноября 1836 г. в Санкт Петербурге в Петербургском Большом театре состоялась премьера новой оперы о Иване Сусанине и его подвиге уже сочинённой Михаилом Ивановичем Глинкой.
И раз у нас новый герой то разрешите и представить его достойным образом:
Справка: Михаил Глинка родился 20 мая (1 июня) 1804 года в селе Новоспасском Смоленской губернии, в имении своего отца, отставного капитана Ивана Николаевича Глинки.
Прадед композитора был шляхтичем из рода Глинки герба Тшаска — Викторин Владислав Глинка (польск. Wiktoryn Wladyslaw Glinka).
Тша;ска — польский дворянский герб. Другие названия: Бя;ла (польск. Bia;a), Любе;ва (польск. Lubiewa). Описание герба
'В поле лазоревом полумесяц золотой, рогами обращённый вверх, а под ним, равно как над ним, по мечу с рукояткой, имеющей вид креста. Та же эмблема в нашлемнике на павлиньем хвосте.
Это знамя было пожаловано Болеславом Храбрым воину по имени Тржаска. Гербы Блажеевских (VIII, 139); Глинок (V, 103).
Но после потери Польшей Смоленска в 1654 году польский шляхтич В. В. Глинка принял российское подданство и перешёл в православие. Царская власть за эту «измену» Речи Посполитой сохранила за ним земельные владения и дворянские привилегии, включая прежний герб.
В 1817 году родители (отец и мать тоже урожденные поляки хотя и принявшие православие) привозят Михаила в Санкт-Петербург и помещают в Благородный пансион при Главном педагогическом институте (в 1819 году переименован в Благородный пансион при Санкт-Петербургском университете.
В Петербурге Глинка берет частные уроки у видных музыкальных педагогов, в том числе у Карла Цейнера и Джона Филда.
В 1822 году Михаил Иванович успешно (вторым учеником) окончил курс обучения в Благородном пансионе при Императорском Санкт-Петербургском университете. На этом он и завершил свое образование. П по выходе из пансиона и решил заняться сочинением музыки отправился в Берлин, остановившись по пути на некоторое время в Вене.
В Берлине Глинка, под руководством немецкого теоретика Зигфрида Денара ботает в области композиции, полифонии, инструментовки. Получив в 1834 году известие о смерти отца, Глинка решил незамедлительно вернуться в Россию.
Но вернулся он уже с обширными планами создания русской национальной оперы и тут по совету В. Жуковского, остановился на предании об Иване Сусанине.
Почему М. Глинка как поляк за происхождением выбрал именно этот трагический сюжет в польско-российских взаимоотношениях доподлинно неизвестно.
Но то, что Глинка с 1834 г. загорелся идеями создания русской национальной оперы не вызывает сомнения и то, что сочиняя музыку к опере «Смерть за царя» а именно так первоначально называлась его опера он пытался объединить польскую и русскую музыку то это точно!
Князь В. Ф. Одоевский вспоминал, что первоначальный замысел произведения на этот сюжет был в жанре не оперы, а оратории.
«Дело в том, что первая мысль Глинки была написать не оперу, - но нечто вроде картины, как говорил он, - или сценической оратории. Все музыкальное создание в главных чертах его было уже в голове: помнится, он хотел ограничиться лишь тремя картинами: сельской сценой, сценой польской и окончательным торжеством. В этом виде с первого раза проиграл он мне всю оперу, рассказывая содержание, припевая и импровизируя, чего недоставало на листках. Я был невольно поражен оригинальностью мелодий, свежестью оборотов, глубиною гармонических сочетаний».
Это важное свидетельство объясняет некоторые драматургические особенности оперы и в частности ярко выраженные черты оратории в контексте оперного жанра.
Сам же Глинка пишет о том, что этот сюжет предложил ему Жуковский:
«Когда я изъявил свое желание приняться за русскую оперу, Жуковский искренно одобрил мое намерение и предложил мне сюжет "Ивана Сусанина". Сцена в лесу глубоко врезалась в моем воображении; я находил в [ней] много оригинального, характерно русского.
Жуковский хотел сам писать слова и для пробы сочинил известные стихи: «Ах, не мне бедному, ветру буйному» (Из трио с хором в эпилоге).
Занятия не позволили ему исполнить своего намерения, и он сдал меня в этом деле на руки барона Розена, усердного литератора из немцев, бывшего тогда секретарем е. и. в. государя цесаревича.
Мое воображение, однако же, предупредило прилежного немца, - как бы по волшебному действию вдруг создался и план целой оперы, и мысль противопоставить русской музыке - польскую; наконец, многие темы и даже подробности разработки - все это разом вспыхнуло в голове моей».
В связи с вышеизложенным в конце апреля 1835 года М.И. Глинка с большим рвением присущим почти, что всякому дилетанту, принялся писать свою первую оперу, дав ей название «Смерть за царя».
Но, тут я должен сделать и важное замечание, что любая опера состоит из музыки и тестового либретто (литературная составляющая) и, что музыку к опере действительно написал М. Глинка, а вот ее либретто, как мы знаем уже принадлежит барону Георгу фон Розену, так и то что привлек фон Розена к участию в работе над оперой все тот же поэт Жуковский.
В данному случае Г. Фон Розену было поручено облечь скудные исторические данные о Сусанине в стихотворную форму пригодную для исполнения в оперном театре.
Справка: Барон Его;р Фёдорович Ро;зен (немецкое имя Карл Георг Вильгельм Розен, нем. Karl Georg Wilhelm Rosen; 16 [28] декабря 1800, Ревель — 23 февраля [6 марта] 1860, Санкт-Петербург, перезахоронен в 1944 в Александро-Невской лавре) — русский поэт, драматург и критик.
Наибольшую известность Розену принесли два сочинения, датированные 1836 г. Одно из них — либретто оперы М. И. Глинки «Жизнь за царя», написанное в значительной степени на готовую музыку.
Другое — статья «О рифме», помещённая А. С. Пушкиным в первом выпуске издававшегося им журнала «Современник»: общая мысль Розена состоит в том, что рифма естественна для ранней стадии развития национальной поэзии, но затем должна быть отброшена как ненужное украшение, и будущее русской поэзии — за безрифменным стихом.
Сам фон Розен за либретто взялся с охотой, но его работа осложнилась тем, что Глинка уже написал часть музыки.
И вот тогда Розену пришлось «подгонять» поэтические строфы под размер, диктуемый музыкальными фразами. Как потом вспоминал сам же М. Глинка «предстояло немало труда, ибо надлежало подделывать слова под музыку…барон Розен был на это молодец». М. Глинка вспоминал:
«Ему [Розену] предстояло немало труда: большая часть не только тем, но и разработки пьес [т. е. развивающие разделов оперных сцен] были сделаны и ему надлежало подделывать слова под музыку, требовавшую иногда самых странных размеров.
Б[арон] Розен был на это молодец; закажешь, бывало, столько-то стихов такого-то размера, двух-, трехсложного и даже небывалого, ему все равно - придешь через день, уж и готово.
Жуковский и другие в насмешку говорили, что у Розена по карманам были разложены впредь уже заготовленные стихи, и мне стоило сказать, какого сорта, т. е. размера, мне нужно и сколько стихов, он вынимал столько каждого сорта, сколько следовало, и каждый сорт из особенного кармана. Когда же размер и мысль [не] подходили к музыке и [не] согласовались с ходом драмы, тогда являлось в моем пиите необыкновенное упрямство.
Он каждый свой стих защищал с стоическим геройством: так, например, мне показались не совсем ловкими стихи из квартета:
Так ты для земного житья
Грядущая женка моя.
Меня как-то неприятно поражали слова: "грядущая", славянское, библейское даже, и простонародное "женка"; долго, но тщетно бился я с упорным бароном, убедить его в справедливости моего замечания возможности не было <...>
Прение наше окончил он следующим образом: "Ви нэ понимает, это сама лутший поэзия".
А вот для любознательного читателя, и ссылка на полный текст либретто Г. фон Розена http://harmonia.tomsk.ru/pages/102/.
Она нам понадобится что бы вы уважаемый читатель сами могли оценил «историчность либретто», а потом могли сравнит ее с новым либретто написанным уже в 1936 году.
От себя, как лица знакомого с текстом либретто прямо скажу, что может барон был и «молодец», но такая «обратная переборка исторического сюжета с целью его подгонки под уже написанную музыку» не способствовала правдивому изложению трагической истории, случившейся с Иваном Сусаниным. Да и зритель придя на спектакль все действия происходящее на сцене воспринимал за «чистую монету» хотя и бы уже был нагло обманут в момент покупки билета на сам спектакль. Ведь он вместо правдивого повествования пусть выраженного и художественными приемами оперы получил лошадиную дозу дезинформации.
Так же поздние исследователи творчества М. Глинки установили, что вообще вся работа на оперой «Смерть за царя» шла коллегиально и в ней принял участие и сам А. Пушкин.
В его архивах сохранилась записка Жуковского «У меня будут нынче вечером, часов в десять, Глинка, Одоевский и Розен для некоторого совещания. Ты тут необходим. Приходи прошу тебя. Приходи непременно».
И речь на этой встрече с Пушкин шла как раз о тексте либретто оперы «Смерть за царя».
Но когда в ноябре 1836 г. текст оперы был подан на рецензию самому императору Николаю Первому то тот лично изменил ее название на «Жизнь за царя».
Первая премьера данной оперы прошла успешно и М. Глинка и Г. фон Розен как два авторы получили от императора Николая Первого два ценных подарка: золотые перстни стоимостью в 3000 рублей!
Говоря об «успешной премьере» данной оперы тоже надо отметить, что в 1836 году Михаилу Глинке с большим трудом удалось добиться принятия её к постановке на сцене Петербургского Большого театра.
Этому с большим упорством препятствовал директор императорских театров А. М. Гедеонов, который и отдал её на суд «директору музыки» капельмейстеру Катерино Кавосу, который как мы уже знаем был автором оперы на аналогичный исторический сюжет.
Сам Катерино Кавос к тому времени как я уже выше отмечал являясь известным композитором не стал придираться к обнаруженным им недостаткам и дал произведению Глинки хороший отзыв, после чего опера и была наконец принята.
Премьера «Жизни за царя» как уже указывалось ранее состоялась 27 ноября (9 декабря) 1836 года. На следующий день Глинка писал своей матери:
«Вчерашний вечер совершились наконец желания мои, и долгий труд мой был увенчан самым блистательнейшим успехом. Публика приняла мою оперу с необыкновенным энтузиазмом, актёры выходили из себя от рвения… государь-император… благодарил меня и долго беседовал со мною…»
Так Иван Сусанин уже с подачи Михаила Ивановича Глинки стал не только героем первой русской национальной оперы и императорский Петербург окончательно принял его в число своих героев и возвел на исторический постамент.
Больше никто в Российской империи не ставил под сомнение историчность сведений о подвиге Ивана Сусанина. А опера М.И. Глинки – гуманистическая, истинно русская и по-настоящему патриотичная – сделала имя Сусанина широко известным в России, воистину обессмертив его!
Вскоре после постановки «Жизни за царя» М.И. Глинку назначали капельмейстером «Придворной певческой капеллы», которой он руководил в течение двух лет. Потом он написал другие музыкальные произведения, но это уже совсем другая история….
Да и сам М.И. Глинка вскоре быстро разочаровался во внимании к своему творчеству и талантам со стороны властей и современников.
«Увезите меня подальше отсюда, — в этой гадкой стране я уже достаточно всего натерпелся, с меня довольно!
Им удалось отнять у меня всё, даже святой восторг перед моим искусством — моё последнее прибежище. — из письма Михаила Глинки сестре Елизавете от 28 марта 1841 года.
Напомню что Михаил Иванович Глинка уехав из России жил и скончался 15 февраля 1857 года в Берлине где и был похоронен на лютеранском кладбище
Но вот его творение» «Жизнь за царя» и шла дальше в российских театрах вплоть до коммунистического Октябрьского переворота, свергнувшего в России власть Временного правительства.
После чего вплоть до 1939 года данная опера в советских театрах больше не ставилась. А сам Иван Сусанин считался подлым прислужником царя…
Но вот в 1938-39 года г. у Советской власти наконец дошли руки и до «патриотического наследия русского композитора М. Глинки».
Как раз в СССР и Германия тогда договорись окончательно разделить Речь Посполитую и вот тут нужно было подготовить к этому событию народное мнение о плохих поляках пытавшихся еще 100 лет назад захватить Россию. А присоединение в сентябре 1939 г. части Польши к СССР — это народная месть за гибель Ивана Сусанина…
И в этом вопросе «модернизации» оперы вначале были попытки полного изменения сюжета и приспособление его к обстоятельствам нового времени. Как писал Л. Л. Сабанеев: «Первая редакция была — перенесение времени действия в эпоху большевистской революции.
В соответствии с этим Иван Сусанин обратился в „пред. сельсовета “— в передового крестьянина, стоящего за советскую родину. Ваня обращен был в комсомольца.
Поляки остались на месте потому, что в это время как раз была война с Польшей, где выдвинулся Тухачевский».
Финальный гимн был перефразирован: «Славься, славься, советский строй»
И вот тогда за эту «работу» взялся поет Сергей Городецкий который с помощью дирижёра Самуила Самосуда и создал новое «советское» либретто. После чего обновленная таким образом опера Глинки и была поставлена в Большом театре в 1939 году режиссёром Борисом Мордвиновым.
Правда в этой окончательной редакции «советский строй» в гимне был заменен «русским народом».
Но С. Городецкий не только написал новое либретто, он сменил и название оперы на «Ивана Сусанина».
Так в 1939 году уже в СССР вновь началось возвеличивание Ивана Сусанина как героя, отдавшего жизнь за Отчизну.
«Подвиг Ивана Сусанина, отказавшегося изменить Родине, и за это зарубленного поляками воплотил заветное стремление русского народа к ограждению своей национальной независимости» — Самойлов В. Кострома в середине XVIII века. // Северная Правда. 21.07.1938
Следует отметить, ещё один небывалый в СССР как на то безбожное и страшное время факт свидетельствовавший о том какое значение придавалось сусанинскому культу: в конце лета 1939 года в честь Сусанина был переименованы районный центр и район, на территории которого он жил и погиб.
(Подробно о создании двух опер об Иване Сусанине хорошо рассказано вот в этой статье https://ru.wikipedia.org/wiki/Жизнь_за_царя. ).
Тут любознательный читатель может сравнить либретто двух опер и сам понять, как и кто фальсифицировал и продолжает фальсифицировать и так запутанную российскую историю.
Так опера «Иван Сусанин» после своей «модернизации» вновь появилась на подмостках советских оперных театров и зажила своей новой жизнью попутно продолжая тем самым и идеологическое существование в России исторического мифа о Иване Сусанине и его «подвиге».
В итоге мы теперь можем смело утверждать, что исторический сюжет заложенный в либретто оперы «Жизнь за царя» полностью является плодом фантазии либреттиста Г. фон Розена и за ним не имеется никакой исторической истины».
А то что с оперой сделали уже во времена СССР так это уже не история, а фарс или черная трагикомедия.
Так же следует отметить, что миф о Иване Сусанине в России держится не только опере Михаила Глинки.
В дело возвеличивания подвига Сусанина были включены и другие силы, и возможности кроме литературных публикаций и театральных представлений.
Так после выхода в на сцену оперы «Жизнь за царя» в Российской империи – было принято решение и о сооружении ему памятника в г. Костроме.
Его торжественное открытие состоялось 14 марта 1851 года.
Но после 1917 г. и установления Советской власти в Костроме памятник снесли хотя через 50 лет в 1967г. том же месте появился новый памятник И. Сусанину.
История возведения ныне существующего памятника правда насчитывает два десятилетия.
Первым директивным документом по этому поводу стало постановление о проектировании и сооружении памятника, принятое в 1947 году сессией Верховного Совета РСФСР.
Но реально работа над проектом памятника, лишенном монархических и религиозных символов, была начата только в 1959 году по поручению Министерства культуры РСФСР. Проект памятника создан молодым скульптором Н. А. Лавинским как выпускная студенческая работа еще в 1952 году.
Были начаты строительные работы на самом краю бывшей Сусанинской площади – у Молочной горы, над съездом к Волге, на месте разрушенной в 1924 году часовни Александра Невского, сооружённой в начале 1880-х годов в память об Александре II.
Однако почти сразу, в июле 1959 года ЦК КПСС было принято постановление «О наведении порядка в деле сооружения памятников», а в сентябре 1961 года за ним последовало решение временно приостановить работы по проектированию и сооружению ряда памятников, в том числе Ивану Сусанину в Костроме.
В 1965 году областному руководству удалось переломить ситуацию и добиться возобновления строительства. Конкурса не проводилось, рассматривался только проект Лавинского.
В конце года прошло обсуждение проекта памятника общественностью Костромы, в ходе которого проект резко критиковался как дисгармоничный облику исторического центра города.
Тем не менее, проект был утверждён и торжественное открытие памятника состоялось 28 сентября 1967 года.
С тех пор этот мифический истукан так и стоит в Костроме зомбируя своей вымышленной историей все новые и новые поколения россиян….
Статья имеет 10 фотографий и их можно посмотреть перейдя по данной ссылке:
http://h.ua/story/409275/