Испытание - закваска на всю жизнь
В работе, занятиях, постоянных движениях учебный год пролетел быстро. Позади восьмой класс.
Летние каникулы - у родителей, дел было невпроворот.
А тут в самый разгар лета в нашей деревне появились вербовщики из области. У старого клуба собралась молодежь. Наниматели объявили:
- Кто хочет заработать хорошую деньгу, подходи на запись. Работа простая – делать просеку в тайге. Работа топором и пилой. Идти надо будет по вехам. Ширина полосы небольшая. Вот такие же ребята из других деревень уже заработали себе на велосипед, патефон, костюм, сапоги.
У нас загорелись глаза, ведь таких богатств у нас отродясь не было, а денег тем более. Очень заманчивой казалась нам эта идея: легкая такая прогулка по тайге.
Вербовщик взял карандаш, изготовился записывать и находясь в полной уверенности, что желающих будет много. Но смельчаков оказалось мало – всего шесть человек, в том числе и я.
Я знал, что дома в это время года дел невпроворот и основная надежда на меня. Еле уговорил родителей отпустить. Отец был сперва категорически против, он всегда считал, что кто работает за пределами дома и не под его руководством, значит, бездельничает. Но я все-таки уломал его тем, что заработаю денег.
У меня был друг Володя Шарепо. Жил он в очень бедной семье и ему тоже очень хотелось подзаработать.
Нам выдали продукты на месяц: сухари, крупу, рыбные и мясные консервы, сахар, чай, хлеб. С собой взяли котелок, кружки, ложки, нож, ружье, сетки от комаров и дождевики. Посадили нас в полуторку. Дорога проселочная, погода теплая, ехать недалеко – всего сорок километров. А дальше – болота, тайга, дебри.
Доехали быстро, потом шли по карте пешком двенадцать километров, нагруженные тяжелыми рюкзаками и инструментами.
По прибытии на место вербовщик передал нас бригадиру отряда – пожилому, как нам тогда казалось, человеку лет пятидесяти с хриповатым голосом, большой головой и огромной бородой. Он окинул нас оценивающим взглядом:
- Кто выдержит, у того закваска будет на всю жизнь. Сам черт будет не страшен. Главный ваш враг – гнус, да и зверь может побеспокоить. Костры разводить осторожно. Развели, сварили, вскипятили – погасите, иначе беды не избежать. Ночью надо быть готовым ко всему: медведь спокойно может появиться, рыси или волки.
Но мы уже его не слушали, нам хотелось скорее начать работу. Мечта о собственных деньгах затмила все. Бригадир показал по карте место, где рубить просеку. Километр на север, километр на восток. У меня до сих пор этот квадрат в памяти.
Остались мы вдвоем с Володей в этом дремучем лесу с гнусом и зверьем. Казалось, весь мир замкнулся на этом пространстве. Целый месяц вдали от дома! Но мое заветное желание купить велосипед, сапоги и костюм мне, а Володино - гармошку, патефон и платье маме победили все страхи и сомнения. Мы решили сразу же приступить к делу.
Когда светило солнце, гнуса было мало, терпеть можно. Но во второй половине дня и особенно к вечеру тучи мошки и комаров буквально съедали нас. Накомарники не спасали. Мошкара залезала повсюду. Казалось, что еще час такой «работы», и мы бросим ее к такой-то матери, возвратимся домой. А как вернемся в деревню, люди скажут: «Видать, испугались комаров. Слабаки!».
Решили действовать сноровистей. Володя правша, я – левша. Он рубил с левой стороны, а я с правой. Но гнус все равно не давал покоя.
Первый день близился к концу. Что делать? Выдержать месяц такой изуверской пытки может только очень терпеливый и сильный человек.
Вечером развели костер, достали консервы, сухари, вскипятили чай. После ударного трудового дня страшно хотелось есть и спать, но есть было невозможно, мошкара мешала. С горем пополам проглотили еду. Стали готовиться ко сну, но заснуть нет никакой возможности – гнус грыз через одежду. Казалось, что вся эта живность слеталась к нам со всей тайги. Володя матерился:
- Завтра утром, если доживем, бросим эту (тра-та-та!) работу и двинемся к дому!
На том и порешили. Легли у костра. На тайгу, словно черный саван, упала ночь. Становилось прохладнее. И – о, чудо! – мошкара стала отступать.
Володя рядом с собой положил ружье, зарядив его двумя патронами с пулями, и быстро заснул. Костер еще догорал, я долго не спаль, ворочался на ветках, пока не нашел удобное положение, думал.
Проснулись рано утром и не поняли, что происходит. Пение птиц с каждой минутой становилось все сильнее. Сквозь листву пробивались лучи солнца. Пробуждалась тайга ото сна. А у нас с новой силой пробудилась внутренняя борьба: рвать домой или оставаться? Володя молчал. Я спросил:
- Что будем делать?
- Идем домой. Не знаю, как ты, а я не выдержу.
- Вдвоем выдержим. Давай еще раз попробуем. Засмеют нас дома.
- Нет, Коля. Ты как хочешь, а я ухожу, - решительно ответил он и стал складывать вещи в рюкзак.
- Оставь мне еду, - потребовал я, - и можешь идти. Не знаю, как у вас, а у нас в деревне точно засмеют! Хочешь – иди, а я остаюсь. Вдвоем было бы легче.
Володя присел на корточки, задумался: оставлять друга в тайге – не по товарищески, да еще без ружья. Я чувствовал, что в нем происходит внутренняя борьба. И Володя одолел себя.
- Остаюсь! - сказал он решительно. - На сколько сил хватит, столько и будем работать.
- Вот это по-товарищески! - обрадовался я.
Мы молча обнялись.
Стали готовить завтрак. Мясные консервы, хоть и очень хотелось, решили пока не есть, так как дальше будет труднее и сил они дадут больше. Решили есть рыбные.
Утро было прекрасное: светило яркое солнце, с ветки на ветку прыгали белки, сновали мыши, бурундуки, долбил дерево дятел. Казалось, что все живое слетелось на нас посмотреть. Настроение было хорошее, боевое. Мы крепкие, здоровые, сильные ребята!
Но гнус жил по своим законам: с утра одолевали слепни, затем пауты, комары, а после мошкара. Работать с топором и ручной пилой в накомарнике было тяжело.
Первые дни мы очень мучились, потом я первым снял накомарник. Сколько проглотил гнуса, трудно сказать. К вечеру был опухший и рябой, лицо усеяно как маком. Оно все горело. Тогда-то мы и вспомнили народное средство – деготь. Он спасал людей в стародавние времена, а мы клюнули на цивилизованное средство – накомарники.
Научились ловко доставать друг у друга мошкару из глаз. А вначале было очень трудно. Я-то быстро освоил эту специфическую процедуру. Володя никак не мог научиться, говорил, что у меня глаза на затылке. Они и впрямь у меня глубоко посажены.
- Все вижу, а достать никак не могу!
Пока у меня достает, к нему полные глаза мошки набьется. Так и мучились, но духом не падали.
Работали мы сноровисто. Просека заметно продвигалась на север. Но через неделю началась непроходимая тайга – ели, сосны, пихты, березы. Больше начали работать пилой. К гнусу стали привыкать. Меньше внимания на него уже обращали. Даже, казалось, тело, руки, лицо стали меньше чесаться. Каша, наполовину с комарами и мошкарой, после беспрерывного с раннего утра и до поздней ночи труда шла за милую душу. Спали как убитые. Ни страха, ни неудобства не испытывали.
Явился бригадир. Работой нашей он был доволен и оценил ее на «хорошо». От него мы узнали, что другие ребята работают от нас уже в двух километрах, идя нам навстречу. Теперь желание поскорее встретиться с ними подгоняло нас, старались работать еще быстрее. Задание на день, по нашим расчетам, мы выполняли. Часов у нас не было, время определяли по солнцу. Какое число, какой день недели, не знали, потеряли счет. Мы втянулись в эту трудную работу, словно появилось второе дыхание.
Спустя неделю погода изменилась, солнце скрылось за тучами, поднялся ветер. После обеда пошел дождь, вначале мелкий, потом проливной. В лесу все живое замерло. Работать стало невозможно. Беспрерывно, как артиллерийская канонада, звучали раскаты грома. Молния озаряла небо, даже глазам было больно. Так все трещало и гремело, казалось, гроза сейчас вывернет все деревья с корнем, а земля расколется пополам.
Бросили работу, но укрыться было негде – ведь мы даже шалаш не догадались соорудить. Промокли до ниточки, дождевики нас не спасали. Как ни старались, костер развести не смогли.
Нашли огромную корягу, сделали на ее основе шалаш. А каково было солдатам на фронте? Это нас успокаивало и вдохновляло. Сильно устали и очень хотелось есть.
Обещал прийти бригадир, но, видимо дождь ему помешал. Гнус куда-то подевался, дышать стало легче. Пожевали сухарей и легли спать. А какой там сон – тык, дремота, полузабытье…
Дождь шел до самого утра. Впервые за это время вспомнили дом, матрац, набитый соломой, подушку из гусиного пера и ватное одеяло.
Оставалось четырнадцать дней, а там рванем домой под крышу родного дома. Ох, какой нам все это казалось сказкой – сухая постель, жареная картошка или митуха, уха из свежей рыбы, молоко с хлебом, огурцы свежие и малосольные, яичница с салом, щи из русской печи. И - никакого гнуса.
Дождь лил три дня, и нам казалось, что мы одни в этом аду. Работать в такую погоду было крайне тяжело: одежда прилипала к телу, по лицу текла вода, в сапогах хлюпало, чмокало, жгло тело от воды, укусов грязи и пота – ведь мы за все время ни разу не снимали одежды и не мылись.
Наконец дождь закончился. Хорошо, что заранее щепок и сухостоя запасли. Развели костер, подсушили одежду и обувь, вскипятили чай, разогрели консервы, поджарили кусочки старого хлеба и впервые плотно поели. Стало как-то веселее.
Поздно вечером пришел бригадир, подсел к костру, похвалил нас за работу И рассказал о своей жизни.
Воевал под Сталинградом, был ранен, домой вернулся инвалидом. Начал пить. Жена не выдержала, ушла. Жил один, зарабатывал мало. Чинил обувь, сбрую, точил пилы, ножи, топоры. Все пропивал. Завидовал тем, кто имеет семью, работает.
Повстречал такого же, как сам, пьяницу. Украли они в колхозе корову, продали, деньги пропили. Затем угнали лошадь, думали продать цыганам, но попались. Отсидел пять лет. Попал под амнистию.
А потом встретил одного мужика, верующего в Бога. Он-то и определил его дальнейшую жизнь. Стал посещать церковь, читать религиозные книги.
Володя слушал рассказ бригадира равнодушно, а я впитывал каждое слово.
Бригадир уехал, а я все вспоминал его рассказ, размышлял о нем, о его судьбе, смысле жизни, душе, добре и зле.
* * *
Совместимость у нас с Володей была идеальная. Он любил слушать, я говорить. Обязанности мы распределили четко. Еду готовили вместе: Володя шел за водой, я разжигал костер; Володя – за консервную банку, я – за сухари или кашу. Получалось споро.
И вот в один прекрасный день вновь появился наш бригадир и сказал:
- Привез вам деньги, но с расчетом, что вы еще три дня будете работать.
- Согласны! - разом ответили мы.
Мы разделили деньги поровну и сразу прикинули, что можно на них купить. У меня была мечта – велосипед, костюм и сапоги. У Володи – патефон и матери красивое платье.
Три дня мы, как обещали, честно отработали, до последней минуты. Ровно месяц прожили в лесу.
Когда вышли на дорогу, было такое чувство, что вырвались из плена. С любопытством рассматривали друг друга, как будто видели впервые.
Володя удивился:
- Колька, какой ты грязный, обросший, вид, как у дикаря!
- Сам такой!
Рассмеялись и обнялись. Не знаю почему, но на нас нашел такой заразительный смех, когда мы смотрели друг на друга. В лесу нам так смешно почему-то не было.
Где пешком, где на попутке добрались до дома. И такая на душе была радость! Денег заработали! Нам казалось, мы обладаем огромным состоянием.
Подошел к воротам, сердце гулко билось от волнения. Что скажут, как встретят? В избе была старшая сестра Аграфена:
- Ура! Браток явился!
Поставила на стол сковородку с пескарями, достала свежих огурцов, хлеба. Я ел, как будто через плечо бросал. Сестре все хотелось узнать, сколько я заработал денег. Но таежный добытчик таинственно молчал.
Вернулись с работы мама и отец. Мама сразу увидела во мне перемену:
- Как ты, сынок, похудел, почернел, глаза-то совсем провалились.
Отец, не глядя на меня, спросил сурово:
- Ну, как, испытал себя? Я думал, вернешься на второй день. Тайга – дело не шуточное. Мать, топи баню, пусть грязь отмывает. Молодец, что вернулся. А теперь скажи, сколько заработал, сапоги не напрасно рвал? Сколько вас там было?
Я рассказал, что работали на пару с Володей, а другие шли навстречу нам, рядом, но мы их так и не увидели.
- Где вы их могли увидеть, когда они в тот же день домой вернулись!
Вот какой ловкий был у нас бригадир!
Я купил себе велосипед (с фонариком!), костюм и платок маме, а отцу дал денег на бутылку казенной водки. Это считалось дорогими подарками. Родители были очень довольны. Володя приобрел патефон и гармонь, матери платье, а отцу тоже дал на бутылку.