Поэт XIX века Маргарит Сарандинаки
Маргарит Фёдорович Сарандинаки родился в Таганроге 5 августа 1804 г. в дворянской семье. Родителями его были Теодорос (Фёдор) Сарандинаки (1769-1834) и Мария Блазо (1789-1827) - одни их крупнейших землевладельцев на Дону и в Приазовье. Известно, что Маргарит Сарандинаки закончил Московский университет и защитил диссертацию.
Журнал «Вестник Европы», в котором Маргарит Сарандинаки публиковал свои стихотворения с 1828 года, был основан Н. М. Карамзиным и выходил в Москве с 1802 до конца 1830 года 2 раза в месяц. Редактором его в это время был Михаил Трофимович Каченовский (1775 – 1842) - русский историк, переводчик, литературный критик, профессор Московского университета. Журнал состоял из следующих отделов: Изящная словесность; Изящные искусства, науки и литература; Современные история и политика; Смесь. В те же годы, что и Маргарит Сарандинаки, в «Вестнике Европы» публиковал свои стихотворения молодой учёный, будущий профессор Московского университета Николай Иванович Надеждин, а также и другие поэты, многие из которых подписывали свои сочинения псевдонимами или криптонимами. В этом же журнале М. Сарандинаки поместил в 1828 году и свою статью «О нравственных и умственных свойствах писателя, и о пособиях, ему необходимых», в которой высказал свои соображения по указанному в названии вопросу.
В 1836 г. Маргарит Фёдорович Сарандинаки имел чин коллежского секретаря, в 1852 г. - титулярного советника. Более 10-ти лет (с 1843 г.) являлся почётным смотрителем Ростовского уездного училища. Женился в 1837 г. на дворянке Глафире Щербинской, у них родилось шестеро детей (5 сыновей и 1 дочь). Все их сыновья стали учеными и внесли значительный вклад в российскую науку.
Скончался Маргарит Федорович в возрасте 68 лет (в 1872 г.) в чине коллежского асессора. Похоронен в селе Маргаритовка, Ростовского-на-Дону уезда, Екатеринославской губернии (ныне с. Маргаритово Азовского района).
Ниже, в Приложении, приводятся стихотворения Маргарита Сарандинаки, опубликованные в журнале «Вестник Европы» и ни разу с тех пор не переиздававшиеся. Об их художественных достоинствах предоставляем судить специалистам, но, несомненно, они имеют ценность как литературный и исторический факт.
Библиография М.Ф. Сарандинаки выглядит так:
1828 год
1. Извержение волкана. (Подражание Ласепеду). // Вестник Европы. 1828. № 9. Май. Стихотворения. С. 50-53.
2. Начало земледелия. (Подражание Фенелону). // Вестрник Европы. 1828. № 10. Май. Стихотворения. С. 112 – 113.
3. Мольер к зрителям. (Перед вторым представлением Тартюфа). // Вестник Европы. 1828. № 13. Июль. Стихотворения. С. 48 – 49.
4. Ошибка судьи. (Анекдот). // Вестник Европы. 1828. № 13. Июль. Стихотворения. С. 49.
5. Остров Калипсы. (Подражание Фенелону). // Вестник Европы. 1828. № 14. Июль. Стихотворения. С. 114 – 115.
6. Тщетная благотворительность. // Вестник Европы. 1828. № 15. Август. Стихотворения. С. 205.
7. Женщина-критик. // Вестник Европы. 1828. № 16. Август. Стихотворения. С. 312 – 313.
8. Развалины Пальмиры. (Подражание Вольнею). (Посвящ. памяти покойной матери М.М.С.).// Вестник Европы. 1828. № 18. Сентябрь. Стихотворения. С. 112 – 117.
9. О нравственных и умственных свойствах писателя, и о пособиях, ему необходимых. // Вестник Европы. 1828. № 14. Июль. Проза. С. 118 – 127.
1829 год
1. Таврида. // Вестник Европы. 1829. № 2. Январь. Стихотворения. С. 116 – 126.
2. Невеста. // Вестник Европы. 1829. № 5. Март. Стихотворения. С. 21.
3. Эпиграммы. // Вестник Европы. 1829. № 2. Январь. Стихотворения. С. 14 – 16. Подпись: М.С.
4. Эпиграммы. // Вестник Европы. 1829. № 12. Июнь. Стихотворения. С. 296 – 297. Подпись: М.С.
Историк-краевед и археолог Д.И. Зенюк, научный сотрудник Азовского музея-заповедника, в своей работе «История Маргаритовки» сообщает, что имя Маргарита Сарандинаки сохранилось в народной памяти до сегодняшнего дня. В 2013 г. Дмитрий Зенюк за свой счет организовал поиски Благовещенской церкви, построенной помещиками Сарандинаки в селе Маргаритово, расположенном на юго-восточном берегу Таганрогского залива Азовского моря, в устье реки Сухая Чубурка. Во время полевых работ были обнаружены части церкви, гранитные плиты и надгробие Маргарита Федоровича Сарандинаки. Интересно, что об этом надгробии в своём «Сентиментальном романе» (1958 г.) писала известная советская писательница Вера Панова. В 1976 году роман был экранизирован, и Людмила Гурченко сыграла в нём Маргаритовскую селькорку.
Село Маргаритово было основано в конце ХVIII века греко-албанским переселенцем премьер-майором Маргаритом Мануиловичем Блазо, владевшим здесь обширными землями. По наследству село перешло к дочери Маргарита Мануиловича – Марии - матери Маргарита Фёдоровича Срандинаки, памяти которой он посвятил стихотворение «Развалины Пальмиры».
Первая деревянная церковь во имя Благовещения Пресвятой Богородицы в селе Маргаритово была построена Маргаритом Блазо в 1797 году и освящена в 1798-м. По описанию, колокольня этой церкви имела форму корабля. В 1882 году жена его внука, Глафира Сарандинаки, построила здесь новую каменную Благовещенскую церковь.
Отец и два родных дяди Маргарита Фёдоровича Сарандинаки были морскими офицерами и несли службу в составе Российского флота. Трём братьям Сарандинаки – Евстафию, Константину и Фёдору Павловичам – посвящена книга Е.П. Высоцкой «Три капитана. Из истории семьи Сарандинаки». Здесь приводятся краткие извлечения из этого серьёзного исследования.
Капитан 2 ранга Евстафий Сарандинаки служил на Чёрном море, под командованием адмирала Фёдора Фёдоровича Ушакова участвовал в русско-турецкой войне 1787—1791 гг., командовал линейным 50-пушечным фрегатом «Апостол Андрей». За «усердную службу и храбрые подвиги», был награжден орденами Святого Равноапостольного Князя Владимира Святого великомученика и Победоносца Георгия».
В 1798 – 1800 г.г. Е.П. Сарандинаки, уже в звании капитана I ранга, участвовал в Средиземноморском походе объединенной русско-турецкой эскадры, командовал флагманским 84-пушечным кораблем «Святой Павел», на котором находился сам адмирал Ушаков. Сражаясь за освобождение Ионических островов и Южной Италии от французского владычества, Евстафий Павлович Сарандинаки был ближайшим соратником, другом, помощником, советчиком знаменитого адмирала, выполнял не только боевые задачи, но и дипломатические поручения. Во время похода 1798 г. к Ионическим островам адмирал доверил ему своего племянника Ивана Ушакова. Евстафий Павлович взял юношу адъютантом и обучал его «морскому делу».
Первое сражение с французами произошло в октябре 1798 г. на острове Цериго, где в 1770-е годы нашла прибежище семья капитана Сарандинаки, где был похоронен его отец.
Позже Ф.Ф. Ушаков, искренне сочувствуя единоверным грекам, принимал деятельное участие в реформировании государственного устройства Ионических островов и учреждении там самостоятельной республики под протекторатом России и Турции. При личном участии Ушакова была принята конституция, прошли выборы Президента Сената Семи Соединённых Островов, был восстановлен епископат. Верный друг и единомышленник Е.П. Сарандинаки, прекрасно понимавший чаяния греков, был всегда рядом: переводил, участвовал в обсуждениях, помогал дельным советом.
В июле 1799 года флагман «Святой Павел» направился к берегам Южной Италии и 26 августа стал на якоре в Неаполе. Адмирал Ушаков помогал неаполитанцам налаживать работу военных учреждений, формировать отряды для похода на Рим; позже помогал римлянам умиротворить политические страсти и спасти от расхищения античные ценности. И здесь Евстафий Павлович Сарандинаки оставался верным другом и помощником Ушакова, вместе они обсуждали сложившиеся коллизии и отрабатывали план действий. Выполнив поставленные задачи, русская эскадра вернулась в Севастополь 26 октября 1800 года.
В 2001 году адмирал Ф.Ф. Ушаков причислен Русской православной церковью к лику святых как праведный воин Феодор Ушаков и считается небесным покровителем военных моряков.
Евстафий Павлович в 1803 году вышел в отставку с патентом капитан-командора, женился на Марии Манто, дочери майора Балаклавского греческого пехотного полка. Увлекся сельским хозяйством, разводил фруктовые сады и виноградники. Возглавил Совестный суд Таврической губернии. Скончался Е.П. Сарандинаки в 1821 году. Не имея прямых наследников, он завещал свое имение «в большей части его стоимости на благотворительные цели в Греции».
Братья Сарандинаки – Фёдор и Константин - служили на Балтике, во время войны со Швецией 1788-1789 гг. участвовали в крупных морских сражениях: в июле 1788 г. - у острова Гогланд, в августе 1789 года - в Роченсальмском сражении у острова Котка.
13 августа 1789 г. лейтенант Константин Сарандинаки командовал шебекой «Быстрая», был тяжело ранен осколком в ногу, но оставался на борту, продолжая отдавать приказы. Только 22 августа подошло госпитальное судно, и моряки перенесли туда своего раненого командира. Ногу спасти не удалось: поползла гангрена. Константин Сарандинаки был уволен со службы с «чином капитан-лейтенанта, с полной пенсией». Мужество и храбрость капитана были по достоинству оценены императрицей Екатериной II. В феврале 1790 года она распорядилась: «Флота капитану-лейтенанту Сарандинаки с тяжёлыми ранениями от службы отставленному повелеваем для содержания его по смерть дать в Белорусcии аренду до двухсот душ из законных деревень». К.П. Сарандинаки, поправив здоровье, уехал в своё поместье, в Чериковский уезд Могилевской губернии, заниматься хозяйством.
А Фёдор Сарандинаки служил на Балтике до 1793-го года. В мае-июне 1790 г. участвовал в крупных морских сражениях при Ревеле и под Выборгом. Начальство отзывалось о Фёдоре Павловиче как о человеке «поведения благородного, должность свою исправляющего с рачением, как долг требует, искусном офицере и к повышению чина достойном». Позже он был переведён на Черноморский флот: на фрегате «Александр Невский» крейсировал у острова Тендра и Очакова, на фрегате «Царь Константин» ходил из Севастополя до залива Буюк-Дере, плавал на кораблях «Троица» и «Святой Владимир». В 1799 году ему вверили брандвахтенное судно «Святой Николай», занимавшее пост при Керчи и Ени-Кале.
С 1802 местом службы Фёдора Павловича Сарандинаки года стал Таганрог. Там он познакомился со своей будущей женой Марией, дочерью премьер-майора Маргарита Мануиловича Блазо, уездного предводителя дворянства, выходца с Балкан, владевшего большими земельными угодьями у Таганрогского залива. Венчались молодые в Таганроге, в греческой Цареконстантиновской церкви. Медовый месяц провели на даче в Бельбеке. В наследство Марии досталось огромное поместье, которым Мария Маргаритовна умело управляла. Фёдор Павлович службу оставлять не торопился. В 1804 году он командовал 60-пушечный фрегатом «Григорий Великия Армении», доставлял войска из Одессы на остров Корфу. В отставку Ф.П. Сарандинаки вышел в чине капитана 2 ранга в январе 1806 года. В семье Сарандинаки родились двое сыновей Маргарит (в 1804 году) и Павел (в 1809-м). Сыновей Мария и Фёдор Сарандинаки назвали, видимо, в честь своих отцов.
Род знаменитых Екатерининских капитанов не угас. Прямой потомок Маргарита Фёдоровича Сарандинаки – известный «русский американец», капитан дальнего плавания, президент и основатель фонда «Поиск» - Петр Александрович Сарандинаки. В настоящее время он активно участвует в культурной жизни России, занимается поиском и идентификацией останков детей последнего российского императора великой княжны Марии и наследника цесаревича Алексея, а также Великого князя Михаила Александровича. Он неизменный участник экспедиций к месту гибели Николая II и его семьи.
Автор сердечно благодарит Дмитрия Зенюка за предоставленную дополнительную информацию.
Приложение
Стихотворения Маргарита Сарандинаки
Развалины Пальмиры
(Подражание Вольнею)
Посвящено памяти покойной матери, М.М.С.
[Марии Маргаритовне Сарандинаки, урожденной Блазо]
И путь величия ко гробу нас ведет!
Жуковский.
Скрываясь в пурпурных волнах,
Уж солнце яркое на запад свой сходило:
Едва в багряных полосах
По горизонту гор сияние скользило;
Луна по тверди голубой
Восходит, полная, Евфрата над брегами,
И небо чистой пеленой
Подернулось кругом над спящими водами.
Какою жизнию благой
На все творение здесь воздух навевает!
Какой пленительной красой
Бледнеющий закат тьму ночи растворяет!
Прохладой дыши ветерок
И укрощает жар земли воспламененной.
И сладостный замолк рожок,
Веселой и простой игрой одушевленный:
Друзья беспечные полей,
Уходят пастухи с верблюдами своими;
До светлых, розовых лучей
Под благотворными покровами ночными
Почила непробудным сном
Однообразная и серая равнина;
Простерлась тишина кругом,
И в нерушимом спит безмолвии пустыня;
Лишь только слышатся порой
Ночных, зловещих птиц пронзительные крики,
Лишь возмущает сей покой
Добычи ищущих шакалов голос дикий.
В густой свиваяся покров,
Ночная темнота окрестность покрывает,
И наконец, среди часов
Туманных сумрака, мой взор лишь различает
Останки белые столбов
И стен, низверженных всесильною рукою
Всесокрушающих веков…
Пустынные места, и тихо надо мною
Шатром эфирным небеса
Раскинутые вкруг, и дремлющие воды,
И величавая краса
В безмолвной тишине почившия Природы, -
Все, все в душе моей
Рождало томное и сладкое мечтанье,
Все, все невольно к ней
Манило за собой веков воспоминанье!
Главой поникшая во прах
С надменной высоты могущества и славы,
Народов сильных бич и страх,
Колосс владычества огромный, величавый,
Пальмира! Ты своей судьбой
Изображаешь мне картину грозной жизни,
Превратной, суетной, слепой,
Под бурей роковой на лоне сей отчизны.
Склоняся на руку главой,
Я на обломке сел разбитыя колонны,
И в думы погрузясь душой,
Внимая изредка пронзительные стоны
Воздушных жителей ночных,
То взоры устремлял в пустынные пределы;
То, отклоняяся от них,
Опять к развалинам глаза мои летели.
«Здесь возносился к небесам
Великолепный град главой своей надменной!
По окрыленным кораблям
Сюда стекалися сокровища вселенной!
Здесь возносился пышный трон
Грозы племен земных, блистательной державы!
Здесь царствам и народам он
Предписывал мечом кровавые уставы!
Сии пустынные места
Волнами шумными живилися народа;
Рекой стремительной сюда
И младость пылкая, и резвая свобода!
На сих оставленных путях
Как трудолюбие вращалося живое!
В сих упадающих стенах,
Где царствует теперь молчанье гробовое,
Как раздавались каждый час
Веселый шум искусств, и крики ликований,
И радости кипящей глас,
И гимн торжественный священных возлияний!
По окружающим местам
Раскинутые врозь сих мраморов громады
Являли прошлым временам
Чертоги пышные, и восхищали взгляды.
Сии поверженные в прах
Колонны некогда поддерживали своды
Сокрытых храмов в облаках;
Вокруг пространных мест вилися переходы,
В обломках тлеющие сих.
Там, там стекалися людей усердных волны
К святыне алтарей своих;
Там, там молилися, благоговенья полны,
О благоденствии своем,
А там промышленность, виновник наслаждений,
Сбирала под своим крылом
Сокровища всех стран и всех произведений.
Какое зрелище очам
Являл сей пышный град, торговлей оживленный!
Серийски нити здесь и там
Менялись, тонкие, на пурпур драгоценный
Владыки гордого морей,
Сбирающего дань со всех народов мира
Торговлей славною своей;
Лидийские ковры на ткани Кашемира;
Балтийских амбра берегов
На миро, редкий перл Аравии песчаной;
Офирских злато рудников
На олово страны Касситерид туманной.
А ныне… Что же от сего,
От грозного сего надменнейшего града?
Увы! Остался от него
Печальный лишь скелет – всегдашний ужас взгляда!
Как исчезает легка тень,
Твое владычество и гордое стяжанье
Исчезли в пропасти времен:
Осталось темное одно воспоминанье.
Где прежде бурною волной
Кипело шумное, как океан, стеченье;
Там простирает гробовой
Повсюду свой покров сие уединенье.
Какою мертвой тишиной
Пространных торжищ сих сменился шум ужасный!
Где прежде щедрою рекой
Промышленность лила обильный ток, прекрасный;
Теперь с поникшею главой
Там жалкой бедности блуждает призрак страшный!
Чертоги гордые царей,
Куда стекалися питомцы наслаждений,
Теперь убежищем зверей!
На праге храмов сих, обители молений,
Стада питаются травой;
В святилище богов бессмертных угнездился
Червей нечистых жадный рой!..
Как славы луч такой навеки закатился!..
И как безжалостно жрала
Несытая судьба труды столь величавы!..
Так наши падают дела!
Так гибнут на земле народы и державы!
Тщетная благотворительность
Херилл, которого творенья
Давно гниют добычею забвенья,
Благотворителем желает бедных быть,
Их жребий тягостный желает облегчить:
Свои стихотворенья
Он в пользу их решился продавать;
Однако же они (готов ему сказать),
Наперекор столь доброй воле
Все будут в прежней бедной доле.
Женщина-критик
Агнесу порицать! Какое дерзновенье!
Неподражаемо, бессмертное творенье!
Какой игривый слог! Какая красота!
Какая милая повсюду простота!
Какой огонь небесный
Животворит сей ум, глубокий и чудесный!
Все несравненно в нем! Ты согласись со мной.
- Такою похвалой
Туманные стихи Климена увенчала:
А чтобы доказать, что правду я сказала,
Я знаю автора: он ловкий человек!
В моей он памяти навек!
Когда в собрании я с милым говорила,
Когда нечаянно платок я уронила,
Летит к нему стремглав и поднимает вмиг…
Что ж лучше доказательств сих!
Извержение волкана
(Подражание Ласепеду)
В то время, как среди неверной тишины
Над смертными вились пленительные сны,
И сладостный покой им в неге улыбался,
Предтеча грозных бед – вдруг страшный шум раздался,
И разъяренный понт ревет в дали седой,
И волны к берегам помчалися горой;
Двойной удар постиг глубоки подземелья,
Земля под их стопой дрожит от потрясенья,
И с ужасом в душе, средь темноты густой,
Как бледных теней рой, они бегут толпой.
Ближайшая гора, с усильем отверзаясь,
Стремит огнистый столп к эфирным высотам;
Средь мраков он разлил, на искры рассыпаясь,
Печальный красный свет по черным небесам;
Огромные скалы погибельной грозою
Летят со всех сторон, кипящи смертью злою,
Перу гремит и пал – и потряслась земля,
И быстрый понт огня вдруг затопил поля,
Он приближается – и вспыхнули дубровы,
Везде раскинулся пожаров грозных вид,
От пламенных веществ заемлет силы новы;
И ветр порывистый их более живит.
Куда несчастный ты неверною стезею?
И где тебе приют от неизбежных бед?
Безжалостная смерть везде тебе вослед!
И бездны новые разверзлись под тобою,
И вихри новые, свивая огнь и дым,
И камни, и золу одним столпом густым,
Который до небес возносится главою
И попирает дол тяжелою стопою,
Направили к тебе полет свой роковой
С вершины гор, и понт вздымается горами,
Перуна яркими зарделся он огнями.
Взгляни! (Плачевный час!) Преходит берег свой
И приближается, - и нет тебе спасенья! –
Чтоб поглотить тебя.
Меж тем сии явленья,
Утихли наконец; огни за ними вслед,
И море, укротясь, сравняло свой хребет,
И с грозным ропотом, негодованья полны,
Усталые в брегах легли кипящи волны;
Земля скрепилася, и мертвой тишиной
На миг сменяется стихий враждебных бой;
И юная заря блеснула над водами!..
Какое зрелище являет пред очами
Опустошенная страна! Повсюду взор
Встречает здесь и там оторванные с гор
Громады скал, золу, потоки лавы рдяной,
Дубравы черные добычею пожарной,
Остаток жалостный несчастливых людей,
Погибших с ужасом средь тысячи смертей.
Покрытый свод небес туманных туч грядою
На сей печальный вид льет бледный, тусклый свет,
И царствует покой зловещий над землею;
Но отдаленный шум – предтеча новых бед.
Рой ветров яростных буграми покрывает
Равнину синих вод, и море стон глухой
С отзывами пещер унылыми сливает,
По ребрам гор катясь, гремит протяжный вой.
И ужас оковал сердца людей смятенных;
Стесненные в местах, от пламени спасенных,
Десницу трепетну возносят к Небесам:
(Средь грозной бури бед она отрада нам!)
Из глубины души летят у них моленья
К престолу Вечного, Которого веленья
Чтут море и перун, и жалобный их глас
Правдивый гнев Его на милость преклоняет:
Творец внимает им – и руку простирает
На злополучный край. Настал покоя час!
Какой пленительный приемлет вид Природа!
Вновь солнца луч блеснул на тверди голубой,
И зыбкой в берегах расстлались пеленой
Валы, грозившие небес достигнуть свода;
Чуть легкий ветерок, по прихоти своей,
Кружится и скользит в лазури их зыбей,
Средь пламенных лучей – томительным отрада –
Струится в воздухе роскошная прохлада.
Где прежде рдяная промчалася река,
Там печатлеется глубокими следами
Опять оратая прилежная рука,
Опять повлекся плуг послушными волами –
И плодотворными за ним вослед браздами
Отверзлась грудь земли; Цереры щедрой плод
Наградой увенчал его труды и пот:
Зефиров легкий рой, и резвый, и игривый,
Дыханием струит златую жатву нивы.
Вновь благодатный мир лелеет их покой,
И счастия дары обильной льет рекой.
Начало земледелия
(Подражание Фенелону)
Благая классов мать сбирает здесь и там
Рассеянные врозь народы по полям:
Беспечные сыны заботливой Природы
Влачили жизнь свою по прихоти свободы,
Питаясь ловлею отважною зверей,
Иль дикие плоды сбирая средь степей,
Упадшие с дерев от дуновений бури,
Когда мрачится мглой небесный цвет лазури;
Открыла способ им, как землю умягчать,
Из плодородных недр добычу извлекать;
И плуг дарует им. Потом и вол дебелый,
Под иго преклоняясь, приял ярем тяжелый –
И твердая земля отверзлася в браздах
Под лезвием сохи. И что ж у них в очах?
Заросшие поля бесплодными травами
Вдруг жатвы золотой покрылися волнами.
Оратай пожинал ее бесценный плод,
И мздою выкупил в бразды пролитый пот.
****
Здесь Нимфы резвые, венчанные цветами,
Топтали пляской луг, сплетаяся руками,
На берегу реки, пред рощею густой.
Пан флейту оживил волшебною игрой:
Сатиров, Фавнов рой, игривый, козлоногий,
Скакал в одном углу, склонив на спину роги.
И Вакх явился там; плющ гибкою змеей
Трикраты обвился вокруг главы младой.
Облокотясь на тирс одной своей рукою,
Он виноградну ветвь поддерживал другою;
Она гордилася и зеленью листов,
И блеском пурпура и полнотой плодов.
Мольер к зрителям
(Перед вторым представлением Тартюфа)
Когда Мольер хотел пред публикой представить
Тартюфа своего, он получил приказ:
От сей комедии избавить
Ее тотчас.
В своих комедиях являяся актером,
Явился зрителей пред взором:
«Тартюфа мы сыграть назначили сей раз;
Но председатель наш, к внезапной перемене,
Не хочет, чтоб его мы видели на сцене».
Ошибка судьи
(Анекдот)
Бессовестный Фадей,
Судейской властию торгующий злодей,
Однажды в полночь пробудился.
«Сюда на помощь поскорей!
Здесь кто-то, кажется, недобрый шевелился».
Слуга на крик его стрелой,
Обходит комнату с свечой,
И говорит: «Вы обманулись в этом,
Кругом я обходил со светом:
Нигде не видно ничего».
«Не может быть!» - Судья прервал его:
«Здесь вор какой-нибудь таится».
- Помилуйте! На этот раз
Готов пред вами я божиться,
Здесь никого нет, кроме вас.
Остров Калипсы
(Подражание Фенелону)
С годиной каждою являясь к жизни новой,
Их сладостны цветы льют запах благовонной.
Сей лес, казалося, венчал цветущий луг;
Там воцарилась ночь, густою тьмой одета;
Ее не проникал луч солнечного света.
Там пенье звонких птиц обворожает слух,
Там слышен шум ручья, который, как стрелою
Стремясь с высот скалы, бьет пеною седою,
Кипит и падает жемчужною горой,
И по лугам бежит клокочущей волной.
В пологости холма, где щедрая Природа
Дает роскошный пир во все теченье года,
Изрыт богини грот. Какой волшебный вид!
Отселе быстрый взор на Океан летит:
То светло-гладкие, как лед, его равнины;
То зыбкие свои изгладивши долины,
Безумной яростью на скалы восстает,
Дробится с ропотом, и силы вновь берет –
И волны к небесам вздымаются горами.
А там ласкается с своими островами
Прозрачная река; по злачным их брегам
И ряд цветущих лип, и тополь горделивый;
Надменною главой касаясь облакам,
Вплелися, как друзья, в один союз счастливый.
Протоки разные, от коих здесь и там
Родились острова, играли по полям:
Иные быстрою катилися волною,
Другие сонною плескалися струею.
………
Там горы и холмы терялись в облаках;
Их вид пленительный в бездонных небесах
Являет горизонт, простершийся дугою:
Он гордой привлекал все взоры красотою.
Здесь горы виноград роскошный увенчал,
И Вакховы дары бесценны обещал,
Чтоб горя облегчить губительное бремя,
Весельем озлатит печальной жизни время.
Таврида
Любопытные из отдаленных земель приезжают видеть сию чудесную страну, которая представляет взору и гранитные горы Швейцарии и плодоносные долины Пьемонтские; страну, где творческая натура с нежными красотами соединила величественные; где в одно время и зима свирепствует и весна улыбается.
Карамзин.
I.
С какой сердечною тоской
Я покидал твой брег, Одесса!
Когда я был питомец твой,
Судьбы таинственной завеса
Еще скрывала от очей
Грозу моих грядущих дней.
Все дни мои, как ясны воды,
Лились беспечною стезей
На лоне мира и свободы.
Так протекал среди трудов
В сени хранительной Лицея
Поток младых моих годов.
Необходимое имея,
Я был доволен сам собой:
Меня живительной рукой
Лелеял сладостный покой.
Тогда не знал я, что дарами
Фортуна осыпает нас
На то, друзья, чтобы тотчас
Опутать хитрыми сетями;
Чтоб жадных возбудить врагов,
Со злобой лютой алчных псов
Терзать готовых достоянье;
Чтоб на обломках состоянья
Чужого основать свое.
II.
Воспламененное мое
Уже летит воображенье
К твоим волшебным берегам;
О Крым, обитель вдохновенья,
Страна отрадная певцам!
Стремится гордо по зыбям
Непокоряемой державы
Носитель грома величавый .
Трикраты сумрачная тень
Сменяет безмятежный день.
Недолго легкими струями
Ты нас лелеял, Океан!
Едва багряными перстами
Аврора солнцу горних стран
Врата отверзла золотые, -
Вдруг ветры хлынули толпой,
Небес равнины голубые
Покрылись черной пеленой,
И ночь нависла над водами,
И ты кипящими валами
Разишь Ингул со всех сторон,
И стонет от ударов он.
То, воздымаясь, яры волны
Возносят нас до облаков,
То с высоты своих хребтов
Бросают в пропасти бездонны –
И смерть является очам,
Но Промысл пламенным мольбам
Людей над бездною внимает,
И, Милосердный, простирает
Свою десницу по волнам –
И вдруг прозрачной пеленою
Недвижны волны в берегах,
И солнце с прежней красотою
Опять катится в небесах.
Несемся мы, и вслед за нами
Ложится белыми браздами
Лазурно-пенная вода.
О, как пленительно играет
Алмазов светлая гряда!
Но слабый взор вотще дерзает
Их любоваться красотой:
Пронзенный пламенной игрой,
Меж парусами поспешает
Найти свой отдых и покой.
Но распростертые ветрила
Зефиров увлекает бег;
И, наконец, волшебный брег
Страна волшебная открыла.
Наскучив видеть пред собой
Однообразие Природы –
Лишь небеса и светлы воды –
К тебе несемся мы душой,
Чудесный край! В одно мгновенье
Ты нам являешь и снега –
Огромной Яйлы украшенье –
И благовонные луга.
Здесь благотворная Природа
В одно круговращенье года
Соединяет меж собой
Весну с венчанною главой
Великолепными цветами
И осень, щедрыми дарами
Вознаграждающую труд
Оратая; здесь с шумом бьют
Из-под сенистого навеса
Гранитно-мшистого утеса
Кристалловидные ручьи:
Их жизни полные струи
Поят окрестности прохладой,
И служат сладостной отрадой
Усталости в палящий день,
Маня в гостеприимну тень,
Которую древа сплетают
Окрест по злачным берегам,
И сень волнистую бросают
По светло-зеркальным водам.
III.
Великолепно к небесам
Восходит гордая громада,
И, красотой пленяя града,
Амфитеатр являет нам .
Еще одно, одно мгновенье –
И мы примчались к берегам,
И гром ударил по водам
Ингулу в честь и поздравленье,
И отзыв грянул по горам.
Игра стихии прихотливой
И своенравных непогод,
Ингул нашел приют счастливый
В той пристани, где светлых вод
Не нарушается равнина:
Вокруг нее кипит пучина,
Вздымает волны к небесам,
Подобно снеговым горам,
Вокруг нее грохочут бури –
Ее пленительной лазури
Не возмутить им никогда;
Ее беспечная вода
Лелеет сонные суда.
Со всех сторон ее Природа
Чудесно окружила там
Громадой гор, и лишь для входа
Врата отверзла кораблям.
IV.
Какой чудесной красотою
Блестит лазурная страна,
Когда за яростной грозою
Настанет снова тишина!
Когда с безоблачного свода
Свет животворный солнце льет,
Какой пленительной цветет
Окрест обновою Природа!
К земле поникшие главой
Цветы воскреснут к жизни новой –
И льется запах благовонный
Далеко сладостной струей;
В полях, дождем одушевленный,
Блистает золотом живым
Цереры щедрой дар бесценный:
Так, так страданием своим
И бурей бедствий обновленный,
Живей объемлет человек
Душой воскресшей наслажденье
И предает в одно мгновенье
Забвенью бедствий целый век;
Так после ярой непогоды,
Грозившей смертью роковой, -
Среди пленительной Природы
Под сенью тишины златой,
Расцвел я пламенной душой,
И сладостей среди свободы
Мне веял жизнию покой.
V.
Какими смелыми чертами
Изобразить теперь пред вами
То угол счастливый земли,
В котором дни мои текли
Как восхитительной долиной?
Какой пленительной картиной
Обворожает он глаза!
Здесь голубыми пеленами
Окрест простерлись небеса
Над каменистыми горами.
Как часто ярая гроза
Разит их гордую вершину,
И мощно сорванная с них
Громада скал гремит, и вмиг
Падет бедою на долину!
От диких и гранитных гор
Бросаю любопытный взор
На величавые громады
Вдоль потянувшихся холмов
В тени развесистых дерев
(Приюта сладостной прохлады
Среди томительных жаров!)
Своей чудесной пестротою
Какой пленительный узор
Они рисуют предо мною!
С каким упорством этот бор
Стоит против усилий бури,
Когда, накинув черный флер
На цвет яснеющей лазури,
С непостижимой быстротой
К нему полет свой роковой
Она мгновенно направляет!
О, тщетно презирать дерзает
Ее воспитанник веков,
Сокрытый в недрах облаков,
Дуб сановитый, величавый –
Защита твердая дубравы.
Он упирается стопой,
Надменной зыблется главой;
Но ветр порывистый и ярый
Сильней дождит над ним удары –
И великан, сраженный им,
Со стоном тяжким упадает,
И вмиг падением своим
Кустарник слабый подавляет.
О, как он живо представляет
Печальной участью своей
Судьбу несчастную людей:
Судьбу надменных, сильных света,
И участь бедную клеврета!..
Здесь извивается стезей
Сребристою Бельбек игривый;
Здесь он целебную струей
Златые орошает нивы;
Здесь отражает он в волнах,
Как в зеркале, брега крутые,
Роскошные древа густые,
Окрест цветущие в садах,
И под зелеными коврами
Пологость тучную холмов,
Всегда усыпанных стадами
Овец бродящих и волов.
Лишь только первыми лучами
Осветит солнце спящий мир,
И негой дышаший зефир
Навеет легкими крылами
На светло-голубой эфир
Животворящую прохладу;
Я забываю сна отраду,
Спешу к брегам твоим, Бельбек!
И под развесистою тенью
Дерев, которых целый век
Склонить не может к разрушенью,
Читаю милых мне певцов,
Люблю их живопись стихов
Сверять с картинами Природы,
И так с оракулом веков
Я говорю, смотря на воды:
«Что восхитительней, живей
Красы пленительной твоей,
Ручей, прозрачною струею
По золотым своим пескам
Бегущий тихо по лугам,
Одетым юною весною
В роскошный из цветов наряд,
Блестящий чудной пестротою!
О! Ты пленительней стократ
Того ручья, который волны,
Кипя, негодованья полный,
Бросает мощно из брегов,
И бегом яростных валов
Средь топких мест дресву вращает
И все в стремленье увлекает.
Невеста
Спешу, мои друзья, приметы описать,
По коим можете красавицу узнать,
Готовую принять супружеские узы.
Смотрите, вот она с чудесной быстротой
Едва касается по клавишам рукой;
То с чувством песнь поет, которую ей Музы
(Как говорит она) вдохнули в добрый час;
То по шитью иглой ведет она узоры,
С работы не сводя своих прелестных глаз.
Внимательные взоры
На стены комнаты! Чудесный, длинный ряд
Со всех сторон картин к себе манит ваш взгляд.
Прочтите надпись их: «Бесценные картины
Есть дело рук моей возлюбленной Надины».
Вот так старается заботливая мать
Молву о дочери любезной распускать.
«Держи себя прямей!» - ей мать твердит советы:
«Умей и покраснеть, когда даешь ответы;
Французским языком ты можешь лепетать;
Но более всего советую молчать».
Совет спасительный! Заговори, Надина,
И обожателей исчезнет половина.
Эпиграммы
…C’est mon plaisir; je veux me satisfaire:
Je ne puis bien parler, et ne samurais me taire;
Et, d;s qu’un mot plaisant vient luire ; mon esprit,
Je n’ai point de repos qu’il ne soit en ;crit:
Je ne resiste point au torrent qui m’entra;ne.
Boileau, Satire VII.
1.
Хотя без имени явилось сочиненье,
В котором столько же нелепиц, сколько слов,
Но я без трудности решил недоуменье:
По детищу узнал, что автор Бестолков.
2.
На что преступников казнить?
Послушайте совета:
Не возмущая света,
Отдайте Клиту их лечить.
3.
Сократ надеялся, что все его дела
Потомков оживит правдивая хвала;
За тяжкие труды его какое награжденье!
Чем заслужил мудрец второе осужденье*?
(* - Речь об книжке под заглавием «Осуждение Сократа»).
4.
«Какой Фирс редкий человек!
В познании скотов проводит целый век».
- Совет он мудрых исполняет:
Познать себя желает.
5.
- Как я горжусь судьбой моей,
Ученых слушая людей!
Они стараются наукой
Мой разум просветить. –
«Труды их над тобой, скажи, нельзя ли с мукой
Несчастных Данаид сравнить?»
6.
- Ведь Кривотолк хулит твое стихотворенье. –
«Большое одолженье!
Словами мудреца я буду отвечать:
Ему ли что-нибудь хорошее сказать!»
7.
- Лечить меня! Вот славное желанье!
Послужит ли к добру, мой друг, твое старанье?
Я и без этого готовлюсь умереть. –
«Обиды сей я не могу стерпеть.
Я вылечу тебя – в том честь моя порукой:
Постигнув качества природные твои,
Я буду подкреплять усилия мои
Ветеринарною наукой».
8.
- Какою редкою гордится он судьбою:
Вокруг него детей резвится легкий рой. –
«Но для чего у них (коль счастлив он женою)
В лице семейного нет сходства меж собой?»
9.
Дамон, вздыхая, пишет Стансы,
Невинные Романсы.
Какая в них стихов свободных тьма!
То есть свободных от … ума.
10.
«Какой поэт перед тобой?»
- Сир Валтер Скотт, бесценный мой писатель,
Я гения сего великий обожатель
И сам, любезный мой!
Желаю Скоттом слыть в стране моей родной.
«Пускай исполнится теперь твое желанье:
Прими сие названье;
Но как вас отличать?
Ты должен букву «Т» в него одну включать».
11.
- Последнюю, друзья, услугу окажите! –
Так Мевий говорил в конце преклонных лет:
- Сожгите
Вы те стихи мои, в которых смыслу нет.
«Сгореть им всем!» - ему друзья в ответ.
Эпиграммы
1.
Клеон, которого творенья
Не видят света от рожденья,
Желал свои стихи читать передо мной.
«Здесь торжествует гений мой!»
Сказал – и полилось водяное посланье.
- Довольно! – я вскричал, прервав его жужжанье. –
Избавь меня от чтения сего:
Засну и без него.
2.
Зачем ты перевел комедию Мольера,
Которую Капнист так славно перевел?
«Хорошему должно, хотя бы для примера,
Дурное ставить в параллель».
Нельзя не похвалить тебя за эту цель.
3.
Что вздумалось ему
Дать сочиненью своему
Названье: «Логика»? Конечно, это шутка:
Тут именно не достает рассудка.
4.
Агнеса говорит: «Мне только тридцать лет».
- Кто не поверит вам? Тут спору вовсе нет:
Уже двадцатый год, как вы пред целым светом
Изволите твердить об этом.
Маргарит Сарандинаки
Использованная литература:
1. Журнал «Вестник Европы». 1827 – 1830 гг.
2. Е.П. Высоцкая. «Из истории семьи Сарандинаки».
3. Е.П. Высоцкая. «Три капитана. Из истории семьи Сарандинаки». Часть 3. (К 235-летию заселения греками Северо-Восточного Приазовья).
4. Д.И. Зенюк. «История Маргаритовки».
5. Дмитрий Зенюк. (28 Ноября 2013 г.)
6. Топонимический словарь «Кагальницкие поселения». Составлен В. И. Литвиненко. http://www.geocaching.su/?pn=101&cid=2524
Публикация М.А. Бирюковой