Морум Часть 2. Кащейск

Г.И. Панченков

Морум.
Часть 2. Кащейск

1.

Я проснулся среди ночи от прикосновения чьих-то холодных пальцев к моему плечу. От неожиданности вскинулся на кровати и вскрикнул, но тот, кто меня разбудил, успел закрыть мой рот ладонью. Крик утонул в его руке снабженной костлявыми длинными и ловкими пальцами.
- Не ори. Жену и детей разбудишь, - произнес скрипучий и очень знакомый голос. - Вставай Максимка, у нас беда.
Ладонь тихонько соскользнула с моего лица. Сердце бешено билось в груди, но сознание уже пришло в себя после шока неожиданной побудки. Глаза еще не все различали в темноте комнаты, но длинную угловатую фигуру, стоящую возле кровати я сразу узнал.
- Карнеич? – Тихо произнес я. – Ты откуда тут?
- Печка у тебя – дерьмо. Извелись мастера-печники на Руси. Вот оно как раньше было? А! Не печки – произведение искусства, хоть в городе, хоть в деревне какой. От печки к печке можно было весь мир обойти по «печкоходу». Главное, печковому-дымовому вовремя дань заплатить. Умаслить, так сказать. Слово доброе сказать и... лети. Только трубным дымом дышать нельзя – отравишься. Вот у голландцев раньше печи были по уму скроенные, разумные и красивые, а вот, англицкие нет - холодные. Жару в них нет...  Камины вообще не печь - баловство... А нынче, все как? А я тебе скажу - слепят тяп-ляп и назовут печкой. Кирпич обожжен не так, дымоход вообще не тот. Сколько ты, Максим, заплатил горе мастерам? Найди их и заставь переделать. Хочешь, я скажу, как должно быть? Одно слово – халтура, - тихо, как старый пол скрипел Карнеич.
- Карнеич, да подожди ты с печкой. Мы только первый год, как дачу отстроили. Тут еще доделок лет на пять. Что стряслось-то? –  Шепотом прервал я стариковское сетование. Я уже выскользнул из постели, тихо, так чтобы не разбудить жену. Натянул на себя джинсы и футболку.
- Беда у нас - Порфаворыч пропал. Найти не можем. И Ольга тоже пропала, – тихо сказал Карнеич, потом снова отвлекся и начал нервно, угловато расхаживать по комнате. – У дочки твоей кашель сильный был, дышала трудно. Я, прежде чем тебя будить полечил ее, – при этом длиннющие пальцы ведуна-знахаря проделали в воздухе, знакомые мне еще по моему посещению Морума быстрые еле уловимые движения. Помнится, тогда, семь лет назад, Карнеич трижды в один день меня лечил. -  Слышишь – тихо в доме. Сопит теперь ровно, - довольным голосом произнес Карнеич. - Молоком с медом попоить надо, да травяных чаев подавать не помешает...
- Да, Машуля у нас вчера в озере перекупалась, простыла. Спасибо тебе Карнеич.
- Не на чем, - ответил лекарь. – Тебя лечить сложнее было. Помнишь?
-  Конечно, помню. Как ты меня нашел? Что значит, Порфаворыч пропал? Куда? И я - то тут причем? – Спросил я его, когда мы вышли на крыльцо.
- Как, как. А вот так! В Ихтернете поискал, адресок твой вычислил, после квартирных поспрашивал, полевых да дымоходных разговорил. Вот и нашел. Печь хоть у тебя и так себе, но из Верхнегорынова до тебя все ж быстро добрался. Я собственно за тобой. Наши просили помочь. Тут ведь как? Без тебя не справимся.
- Не понимаю, ты толком расскажи.
- Третьего дня Порфаворыч пропал. Совсем. Ни следа, а вот вчера и Ольга за ним пошла, и тоже пропала. Раньше он отлучался на день-другой в обход леса уходил, но леса не оставлял. Сам знаешь он с лесом одно целое. Если нужен был, то уж через филина всегда его разыскать можно. А тут – пропал и с лесом что-то не так... И над Муромом гроза сухая уже третий день стоит. Людишек пугает... Да и другое тоже странное происходит - нежить в Кащейск потянулась. Сто лет такого не было. Ой, не к добру это не к добру. Все одно к одному. Может, думаю, на юг рвануть? Как думаешь? Знахарством займусь. Или этой, как её – мануальной терапией. Не найдут. Беспокойно. Чую будет что-то, тревожно как-то, а тут еще и Порфаворыч пропал, Ехать тебе надо Максимка, - к концу своей речи Карнеич как-то сжался весь. Сложился. Замямлил.
- Карнеич. Я-то чем помочь могу? Я у вас всего-то один раз-то и был, и как ты помнишь не по своей воле. Семь лет прошло. И своим я что скажу? Да и потом прошлого раза мне с лихвой хватило. Как вспомню братцев-циклопов или Симагу-старшего, как без глаза меня оставил. М-м-м, мурашки так по телу и бегут, – сказал я.
- Ты об этом не жалей, сам знаешь чем дело обернулось! Сейчас разбудишь жену, тихонько, скажешь – вызвали срочно по делам на пару-тройку дней, а потом я тебя обратно по печкоходу верну, – проскрипел Карнеич.
- Да почему я?
- Сбор решил, что ты в прошлый раз Порфаворыча и Ольгу выручил и сейчас не подведешь. Нам не справиться. Мы другие не такие как вы – людишки. А меж них ты самый другой. Везучий что ли?
- Вот повезло–то. А если я скажу, нет. Что тогда, Карнеич? Я хочу дома с семьей побыть. Сейчас лето, мы наконец-то на дачу выбрались, тут дел невпроворот. Детям опять же хорошо... – Начал, было, я, но Карнеич угловато извернулся, сложил богомолом руки и резко нагнувшись, заглянул прямо мне в глаза.
- Забыл, я ведь тебя и обратно вылечить могу. А еще могу так, без спросу забрать в Морум и обратно сам дорогу искать будешь, – его длинные костлявые пальцы застыли в миллиметре от моего лица. – Подумай человечишка. Раз пришел я за тобой – знать так надо.
- ...
- И еще завтра к утру тут Ерофеевна будет. Это я к тебе через «печкоход». А она обернулась и своим ходом на всех четырех лапах. Леском, полями, задворками или тропинками скрытыми доберется. Или забыл, что "волколачка" она! Думал, не знаю, что каждый год она у тебя гостит. С детьми твоими нянчиться. Родственницей представляется!
- Карнеич! – крикнул я.
- Что?
- Руки убери. Испугал! А про Екатерину Ерофеевну молчи. Дети и жена ее знаешь, как любят, о-го-го. Она раз в год всем гостинцы из Мурома, ну в смысле Морума привозит, по хозяйству жене помогает, детям сказки рассказывает, играет с ними. Как бабушка родная... да и за это время, правда, родной стала.
- Вот и славно, с ней и семью на это время оставить не страшно. Пошли! Скоро рассветет, и «печкоход» закроется. Думаешь, если бы смогли без тебя справиться, то послали бы за тобой? Гляжу я тебе Порфаворыча и Ольгу совсем не жалко. Ты им кое-чем тоже ведь обязан или я чего путаю, - руки Карнеича спустились на уровень моих джинсов и быстро, быстро ощупали воздух возле моей мошонки. – Помниться тут раньше меньше было.
- Ну, хватит! Это не правда! Я только не знаю, чем помочь могу. Не знаю, что я делаю, почему я вообще тебя слушаю?
- Без лесового зачахнет Морум, лес пропадет. А вместе с лесом и нам плохо будет. Стонут «древо-дубни», маются... Зверье и птица из леса уходить стала, чуют недоброе, беспокоятся, и я вот тоже... - Не слушая меня, продолжил Карнеич, и подтолкнул меня к входной двери. - Иди, предупреди жену. Надо было Симагу-старшего к тебе отправить, он бы враз с тобой справился, на спину взвалил бы и пропадай головушка,  – скрипуче захихикал Карнеич.
Через пять минут я был готов. Взял с собой только самое необходимое, запихнул в рюкзак и закинул его за спину. Делал все как в полусне, автоматически. Не отдавая отчет, зачем я с Карнеичем согласился, зачем наврал жене, что на работу вызвали срочно, что проблемы с отгрузкой на нашем Окском терминале и мне просто необходимо на три дня уехать. Она со сна и не поняла все до конца, но поцеловала и попросила приезжать быстрее, позвонить, если смогу. "Спи, родная,  я постараюсь недолго". Почему стало грустно, когда целовал мирно спящих двойняшек Машу и Сашу, думая о том, что они утром расстроятся, когда не увидят папу на даче.  А Маша и впрямь дышит ровно, спит хорошо, глубоко закинув обе руки наверх на подушку. Спасибо, Карнеич – вылечил! Саша, сын спит на боку, подпихнув под себя все и простыню, и одеяло и подушку. Наташа говорит, что и я так сплю.... Каждый из детей взял что-то свое от нас с женой. Я улыбнулся им и тихонько потрепал каждого за волосы. "Через год детям в школу" – почему-то подумалось мне.
Вообще, зачем я снова из мирной, понятной жизни окунаюсь в омут Морумских лесов, к этим странным жителям почти сказочного, невидимого другим мира. Всем этим упырям, домовым, коловершам, вилам, лесовым, ведунам и прочим... Может все эти годы, что прошли с того Морумского приключения, я стремился туда вернуться. В мыслях представлял, что вновь найду заветную дорогу в Верхнегорыново, на которой я впервые встретился с Порфаворычем. Возможно, поэтому появление Карнеича не удивило меня, ну точнее не совсем удивило. Наверное, один раз отведав той странной жизни, навсегда, ей заболеваешь. Не знаю. Или колдовство это такое. Опоили меня там. Мед-пиво тогда я много выпил. Пленили мысли мои, заворожили и отпустили так, на время? "Ступай себе человечишка, когда понадобишься, призовем, а пока думу грусти про Морумский лес!".
 Карнеич терпеливо ждал меня возле печки, только глаза ведуна-знахаря улыбались. Мысли он, что ли читает?
- Давай Максимка. Держись за меня крепче! И не вздумай в дымоходах дышать. Каждый раз делай большой вдох перед дымоходом. И ничего печковым не говори. Вообще молчи лучше. Сейчас покатаемся. Это пуще ваших американских горок будет. В прошлый раз ты после общения с Симагой-старшим и Изольдой был не в себе, «печкоход» не прочувствовал, – сказал Карнеич и подтащил меня к печи.
- Вопрос можно Карнеич? – спросил я.
- Давай, только короче.
- Ты сказал, что в Интернете мой адрес нашел. Так?
- Так.
- А как ты в Интернет выходишь?
- Как, как? Просто. Вот так, – Карнеич приложил руку к уху и произнес. – Тебе, чего поискать-то надо, в этом как его «Гургле-шмургле» или «Ряндыксе-хряндексе»? Говори быстрее!
- Нет пока ничего, – ответил я.
- Тогда поспешим. Хватайся крепче и ни за что не отпускай меня. А то навсегда в «печкоходе» останешься. Понял?
- Угу.
- Ну, тогда – поехали.


2.

 Я старался ничему не удивляться, но скорость перемещения в «печкоходе» впечатляла. Дух захватывало, гораздо сильнее, чем на упомянутых Карнеечем американских горках. "Хорошо, что не позавтракал, а то опозорился бы" – подумал я, ощущая, что желудок мой на крутых виражах переместился в район горла.
Мы двигались в каком-то пепельного цвета коридоре, часто меняя направления, иногда путаясь в дыму. Я даже не удивился, тому, что длинный Карнеич, да и я не самых скромных габаритов спокойно умещаемся в этих пересекающихся и распадающихся на множество ответвлений ходов, направлений.
Пару раз врезались в металлические задвижки и ускользали от пламени. Изнутри печи все разные, никогда бы не подумал. Не понятно как Карнеичу удавалось ориентироваться в этих лабиринтах. Несколько раз мы выскакивали в каких-то пустых помещениях, но остановки были краткими, только для того чтобы перевести дух, глубоко вздохнуть, как перед нырком в воду и снова продолжалась бешеная гонка по дымоходам. Где-то в трубах можно было почувствовать сильную тягу, гудело как в туннеле метро. В этих случаях Карнеич делал крутые виражи, избегая попадания в поток раскаленного воздуха и искр. Видимо, чтобы не вылететь в трубу. В подах деревенских печей я успевал заметить забытые в них закопченные чугунки. Где-то на перекрестках дымоходов мне показалось, что мелькнула надпись со стрелками. На одной значилось "От Москвы", на другой "К Москве", а в другом месте я отчетливо разглядел надпись со стрелкой противоположной нашему движению  - "На Берлин". Никто из людей точно не знает, что скрывают внутри себя дымоходы.
Пока перемещались в «печкоходах», я думал о том что: "если современные технологии окончательно проникнут и в этот мир, то обязательно появятся хранители трубопроводов, телефонные и оптоволоконные домовые, 4G-лешие, блютусные, браузерные и навигаторные. Или еще для всех iЗависимых мира появятся - iVedmy и iUpyri. Счастье, что этот сказочный мир не столь восприимчив к новым технологиям, как наш".
Лишь один раз мы попали в довольно большую печь, видимо это была печь в какой-то сельской бане. Хорошо, что в ней не горел огонь, но именно там внутри печи мы встретили "печкового–дымового", серого как пепел. Он сидел в углу и смотрел на нас только что прибывших глазами угольками.
 Карнеич жестом показал, что я могу его отпустить и перевести дух, что я с большим удовольствием и сделал. От стремительных передвижений в «печкоходе», с резкими поворотами, сменами направлений, падениями и взлетами у меня кружилась голова, и резало глаза от постоянного дыма.
- Здрасте, – отдышавшись, прошептал я печковому, и сразу получил от Карнеича локтем в бок.
- Верхнегорыново, - произнес Карнеич и вытащил  что-то из своего глубокого кармана, протянул печковому. Последний принял дар и также шустро спрятал его за пазухой.
- Туда, - печковой кивнул в сторону одного из десятка дымоходов, что сходились внутри этой огромной печи. А затем дернул какой-то рычаг и нужный нам проход открылся.
- Благодарствуем! Хорошей тяги и легкого вам дымка, – Карнеич, подхватил меня и устремился к указанному нам дымоходу. Скачка продолжалась еще минут тридцать, но чем ближе Карнеич был к месту прибытия, тем уверенней были его движения, тем меньше он попадался в задымленные места. Меньше было остановок, и передышек, а скорость только нарастала. Видимо эта часть дымоходов была ему знакома. Вывалились мы совершенно неожиданно, и я сразу узнал комнату в доме Порфаворыча.  Минут пять меня бил кашель, все же под конец путешествия по «печкоходу» я наглотался угарного газа.
 Тут, в доме лесового, как и прежде пахло травами и деревом. Также скрипели ходики на стене. И кровать, на которую когда-то после моего столкновения с древо-дубнем меня приволок Порфаворыч, все также была застелена лоскутным покрывалом.
 Время в Морумской волости текло по-особому, тягуче как патока. Правда, несколько изменений мой взгляд уловил. Везде чувствовалась женская рука, все вещи на своих местах, в комнате стало светлее, чище и аккуратнее. Появились какие-то совершенно не свойственные Порфаворычу предметы. Вот красивая заколка для волос лежит на комоде, новые красивые занавески на окнах, два серебряных подстаканника с гравировкой "Оля" и "Мигель". Вот и новый платок, и книги на столе. "Все же дошли мои гостинцы!" – Подумал я и улыбнулся.
- Отдышался? Прокашлялся? Чего тогда стоишь по сторонам зыркаешь. Узнал место-то? – Проскрипел Карнеич.
- Узнал, узнал. Пуст дом без Порфаворыча и Ольги.
- Любой дом без хозяина – пуст. Никогда не обращал внимания, коли в доме долго не бываешь, что происходит? А, то-то. Он меняется,  дичает без пригляду, скучает без руки хозяйской, даже болеет. Запах становиться другим. Дом, сразу по запаху определить можно. В здоровом доме и запах здоровый, а в больном, забытом или не жилом запах спертый, густой или тяжелый. А стоит вновь пожить в доме, прибраться, порядок навести, поправить что-то так он стразу оживает, выздоравливает да на заботу и ласку отвечает, как кошка или собака какая.
- Ты так говоришь, будто дом живое существо, – сказал я.
- А какое же еще, самое что ни на есть живое. У домовых спроси, они лучше моего знают. Только я так понимаю, если ты с домом душа в душу живешь, то и он тебе тем же ответит. Защитит, обогреет, сохранит от бед разных, укроет и вылечит. Это древняя история человек и жилье. Порфаворыч-то наш, когда усталый из леса приходит, или хворь какую почует, так сразу на струганный пол ложится и лежит так час, другой.
- Зачем? – Спросил я.
- Сливается, говорит он с домом в одно целое, лечится. Тут логика простая - дом он, на чем стоит? А? Правильно, на земле. Так вот Порфаворыч через пол значит, через стены и фундамент дома с землей соединяется – она и лечит. Дом с домом землей соединен! Это как «печкоход», но шире. Говорят, были в старину мастера, что через «домоход» пробирались везде, куды захочешь. Сеть, почище вашего Ихтернету! Ладно, очухался. Пошли, нас, поди, уже заждались в клубе.
 Мы вышли из дома Порфаворыча, уже светало. В июле ночи короткие. Вокруг дома лесового, все также росли деревья, я даже обернулся и разглядел в предрассветных сумерках возвышающийся над домом древо-ясень, возле которого начиналась тропинка, по которой меня кружил Порфаворыч, обидевшись на меня за то, что я поторопился, недослушал его, не поверил.
- Карнеич, вон и колокольню видно! – Сказал я спутнику. – Вроде как не уезжал я отсюда.
- Хм, – неопределенно произнес Карнеич.
- О! А что это там, на горизонте сверкает так?
- Гроза сухая над Муромом, помнишь, я тебе говорил. Третий день кружит над городом, разрастается, силы набирает. Ишь как молнии бьют. Еще вечером реже было. И ведь странно так ровно над городом зависла.
- А ты отсюда в Интернет выйти можешь? – Спросил я у Карнеича.
- Могу, - Карнеич остановился, нагнулся вперед, однако ноги свои длиннющие оставил стоять прямо, вытянул вперед шею и приложил руку к уху, так что большой палец лег за ухо, а другие пальцы торчали над головой.
- Карнеич, да ты Wi-Fi роутер ходячий, – мне стало забавно от этой мысли.
- В Ихтернете вашем сказано что, дескать, аномалия в Муроме какая. Постой я лучше прочитаю, - Карнеич замолчал на секунду и после продолжил голосом вполне пристойного диктора. – "Как сообщают наши корреспонденты над городом вот уже третий день можно наблюдать редкое погодное явление такого масштаба и в этом регионе – сухая гроза. Везде бьют сильнейшие молнии. Город фактически оказался отрезанным от всего остального мира. Добраться в Муром или выбраться из него нет никакой возможности. Сильнейшие и плотные молнии полностью блокировали жизнедеятельность старинного русского города. В городе сохраняется опасность возникновения пожаров. Метеорологи объясняют данное явление усилением магнитной аномалии, находящейся под городом. По сообщениям метеобюро в ближайшие дни ожидается усиление ветра и смена погоды в связи с приближением скандинавского циклона. В этом случае прогнозируется смена погоды и освобождение Мурома от аномальной грозы. Вчера вертолетам МЧС не удалось проникнуть в город. Не дали результата попытки проникнуть в город и со стороны Оки.  В настоящее время силы МЧС сосредоточены по периметру города, и при первой же возможности они предпримут попытку проникновения за пределы сухой грозы. Связь в Муроме  нарушена, нет света, воды, мобильной связи. Есть опасность возникновения паники. О жертвах и разрушениях в самом Муроме ничего к настоящему времени не известно. Мы будем внимательно следить за развитием событий". Все.
- А можно посмотреть? – Попросил я Каренича.
- Да как мы туда попадем-то?
- А вон хоть на колокольню залезем, – предложил я.
- Ждут нас уже. Подумаешь гроза – эка невидаль, – ворчал Карнеич.
- Подожди, ты же сам говорил, что такого много лет не было? А Карнеич? Что это такое? А если эта гроза как-то с Порфаворычем связана? Может он в городе вместе с Ольгой? Давай на колокольню залезем, может, чего увидим?
- Туда почитай лет пятьдесят, а может больше никто не залезал, - Карнеич уже не был столь категоричен. - Ладно. Только на пять минут и в клуб.
- Хорошо, пойдем.
 Церковная колокольня, хоть и была давно заброшена, но сохранилась вполне хорошо, как и сама церковь. Если бы не толстый слой пыли, то можно было бы решить, что храм в Верхнегорынове действует до сих пор. Мы отыскали лестницу, ведущую на колокольню и, взобрались по винтовой лестнице на самый верх.  Зрелище, открывшееся нашему взору, пугающе завораживало. Ровно очерченные грозовые тучи черно-фиолетового цвета гнетуще нависли над Муромом. Беспрестанно били молнии, создавая неповторимый цветной узор. Вспыхивали и исчезали и снова вспыхивали. Дождя видно не было.
- Как-то не по себе... – Тихо сказал я.
- Я же говорю, беспокойно... пошли отсюда на земле как-то тише, – предложил Карнеич, - а тут как на поляне открытой...
В этот момент в колокольню саданула молния, и прогремел дикий раскат грома. Карнеич мгновенно исчез в лестничном проеме, а я, запутавшись в веревках, растянулся на полу колокольни в полный рост. Мое падение вызвало сумбурный перезвон, от которого я оглох. Но чем больше я дергался, пытаясь выскочить из западни, тем сильнее запутывался и вызывал еще большую какофонию.
- Твою же мать! Максим. Ты все Горыново разбудил! – Карнеич вновь появился возле меня, его длинные пальцы судорожно распутывали на моих ногах и руках веревки. – Лучше бы Порфаворыч, тогда семь лет назад тебя возле древа-дубня оставил, а еще лучше посильнее по голове бы тебя треснул!
  Снизу уже собралась, перепуганные жители Верхнегорынова, они хаотично метались возле храма, создавая сутолоку. Были слышны чьи-то возгласы.
- Знак это! Знак! Все одно к одному...
- Где горит-то? Что стряслось?
- Чего звали...
- В колокольню молния ударила...
- Спасайся, кто может.... Конец света близится!
- Истину говорю вам, то поп наш старый с погоста встал и в колокола бьет...
- Детей. Детей в дома верните...
- Что ж делается-то!
- Поп наш Васильевич, покойный, еще тогда говорил: "На рассвете, придут всадники Апокалипсиса и обратят они в прах все сущее"...
- Да какие всадники? Как они на колокольню-то взобрались?
- Да ну тебя! Слышишь звон-то, какой нервный. Ой, беда! Лес-то нынче странным стал, лесовой и тот пропал, сгинул....
- А и то верно,  над городишком людским молнии хлещут. Нежить, сам видел, по лесу свободно щляется... Все прахом пойдем!
Наконец Карнеичу удалось распутать веревки. Он укоризненно покачал головой, и произнес:
- Громко ты Максимка в Морум вернулся. С колокольным звоном! Иди вниз – успокаивай народ.

3.

Собравшиеся возле церкви Верхнегорыновские жители встретили наше с Кареничем появление странным вздохом, что-то между облегчением и разочарованием. Затем напряжение от предрассветного происшествия сменилось одобрительными возгласами:
- Я же говорил, что не поп это. А вы светопреставление, светопреставление...
- Да подвиньтесь же вы, ничего не видно! Кто там?
- Карнеич наш, сразу видать... журавль колодезный. А с ним кто?
- Кто-кто благодетеля нашего не узнали? Это же Максим Александрович.
- Вот те раз! Не поп? А чегой-то он с колокольни-то спустился?
- Видать надо так.
- Максим вернулся! Вот радость-то! Спасибо тебе благодетель, – слышалось со всех сторон. Толпа обступила меня. Тут и домовые и полевые, которых сразу можно по одежде определить и лешие, что еще не потеряли свой облик и не одичали. Чьи-то лица казались мне знакомыми еще с последнего моего посещения Морумского клуба. Меня трогали по спине, плечам и рукам, кто-то мохнатой лапой тряс руку и приговаривал "Приехал! Приехал! Счастье-то, какое!"
- Да хорош вам! – Скрипнул Карнеич. - Вот присосались-то, словно пиявки болотные.
Карнеича оттеснили. Я удивленно рассматривал собравшуюся толпу, странно было видеть, что меня так восторженно встречают. В прошлый раз мое появление в Верхнегорынове  кроме подозрительности и откровенной неприязни у местных жителей других эмоций не вызывало.
- А у нас тут э-э-э. Теперечи-та, конечно, другое дело.
- Надежда, луч света в нашем темном царстве...
- Ланеселотик, ты вернулся! – Этот голос я сразу узнал - Изольда.
- Здравствуйте! Да я только... – Меня прервал знакомый голос.
- А ну расступись односельчане. Дорогу администрации! – Это был голос Симаги-сына, он все также носил ватник безрукавку да старую кепку, – Буд-то первый раз человека увидели. Товарищ Максим из Москвы. По делу. Дорогу!
Пробившись сквозь толпу, Симага остановился возле меня и, прежде чем заговорить, два-три раза громко и недовольно сглотнул:
- Вот нельзя было появиться чуть скромнее без молний и колокольного перезвона. Без лишней огласки! Мы уж тебя в клубе всю ночь ждем, а он тут, понимаешь, село перебудил. Карнеич ты-то куда смотрел? - Начал было Симага-сын, но услышав неодобрительный гул за спиной, схватил меня за руку, крепко ее пожал и продолжил громко и совсем другим тоном. – Вот, односельчане, Максим Александрович к нам в Верхнегорыново с инспекцией прибыл. Хозяйство наше осматривать будет. Начал с колокольни. Проверить все сам захотел. А у нас, что – все работает! Храним мы в селе нашем традиции. Блюдем! Есть у нас еще, конечно же, недоработки, - Симага обнял меня за плечи и подтолкнул в сторону клуба, - но мы работаем над устранением. Так сказать искореняем. Трудодни ввели... Школу отремонтировали. Наказываем некоторых нерадивых. Тут у нас пятого дня, домовой - товарищ Хмара ведро общественной краски упер, но мы нашли. Поставили на вид. Всем коллективом порицание объявили. Теперь он неделю дорогу в селе подметает. Боремся, так сказать, с отдельными перегибами. Да вы все сами увидите.
- Какие перегибы? Какая краска? Мне Карнеич… - Начал я, но Симага ощутимо пнул меня в спину, и как ни в чем не бывало, громко сглатывая и сверля меня своими желтыми глазами из-под кепки, продолжил:
 – Как же это какая? Самая что ни на есть общественная. Я говорю краска общественная. Ту, что вы нам прошлым летом прислали, как ее бишь... Дуфа или Дюфа. Запамятовали? Пять канистр. Все под отчет. Ну, сами посудите, если стены школы в два слоя, то самый раз...
- А-а-а, – только и протянул я.
- У меня вот все и в смете прописано. Акты закрыты. Честь по чести. Не извольте беспокоиться, - Симага увлекал меня все ближе и ближе к клубу. - Газ - вот проблема. С газом мы бы о-го-го, но сил нет, пороги обивать... Все по-старинке дровами дома топим да на печах или примусах готовим.
Мы почти дошли до дверей клуба.
- Так, прошу, - Симага втолкнул меня в клуб, а затем, повернувшись к сопровождавшей нас от самой колокольни толпе, громко произнес. – Расходитесь, односельчане. Тут дело государственной важности. Карнеич, ты останься. Совещание у нас будет!
- Ты это передай от нас... – Начал какой-то леший из толпы.
- Все передам. Расходитесь граждане, по домам. Считай, что внеплановые пожарные учения в селе прошли успешно. Кстати, Хмара почему в рельсу не бил? Ну, я после с тобой разберусь. А я еще хотел Максиму Александровичу похвастать, что у нас противопожарная работа хорошо поставлена, как положено и багры и топоры, ведра с песком, даже рукав пожарный двести метров имеется. А ты Хмара не мог в рельсину вдарить. Все! Все! Расходитесь.
Дверь закрылась, и в клубе, кроме меня остались только несколько жителей села. Симага-сын, Симага-старший, он вовсе не изменился с нашей последней встречи, хотя смотрел на меня не так враждебно, затем Карнеич. Чуть поодаль стояли пленительно-красивые, но отчего-то испуганные Анфиса и Агнежка. Увидев меня, они заулыбались. Дальше на столе для заседаний возлежал в кошачьей позе "коловерш" Спиридон в новой кожаной куртке, сидевшей на нем вполне прилично.
Входная дверь скрипнула и на пороге клуба возникла в темном строгом костюме Изольда.
- Во, приперлась контра, а без нее ну никак, – тихо и зло проговорил себе под нос Симага-старший. - Шило в заднице мировой революции...
Она продолжала решительно двигаться вдоль рядов лавок, нарочито гордо подняв подбородок вверх. С каждым шагом свет от лампочки отражался в ее пенсне и пускал в зал яркие отблески.
- Симага - младший! L'enfant impossible!  Как ты смел, не позвать меня! Я так понимаю, что на совещание приглашены представители нашей общественности. Тут и пенсионеры - ветераны есть, - ее острый указательный палец ткнул в сторону Симаги- старшего. - От медицины Карнеич, - палец последовал в сторону превратившегося в жердь ведуна-знахаря, - от соглядатаев Спиридон, от Les femmes de moeurs l;g;res  эти две девицы, и наконец, - она подошла к нам вплотную, а ее палец уперся мне в грудь. - Ланселотик, милый, нам помешали, тогда семь лет назад, ну ничего...
- Изольда! – Симага-младший сжался от такого напора, но попытался одернуть этот эмоциональный всплеск.
- Между прочим, в Верхнегорынове я представляю интеллигенцию – образование, - заявила она и, решительно сорвав с переносицы пенсне, заявила. – Имею право быть на совещании!
- Да хрен с ней. Пусть остается, – произнес Симага-старший. – И так все пошло не так как планировали.
- То-то, засранцы! – Вновь победно гордо вскинув голову, вверх произнесла Изольда. На что все одновременно загалдели, замахали руками, заспорили о чем-то своем, перемежая речь польскими ругательствами и просто крепкими словами.
- Молчать! Прекратить! – Заорал я на собравшуюся Верхнегорыновскую общественность, а когда все удивленно замолчали, продолжил: -  Я прошу прощения, но все же мне кто ни будь, что ни будь, объяснит? Опять у вас сплошная путаница. Вытащили меня из дома по «печкоходу». Доставили сюда и снова, как и семь лет назад все что-то говорят, говорят.  Спорят... Может мне все это сниться? Может, я сейчас на даче и спокойно сплю в своей кровати. Нет? Жаль, а я так надеялся. Итак, Карнеич, прежде чем доставить меня сюда сообщил, что пропал Порфаворыч и никто не может его найти. Так? – Почтенное собрание послушно кивнуло мне в ответ. – Затем, пропала Ольга. Я правильно все понял? – Тоже движение было мне ответом. – Хорошо. С этим хоть есть ясность. Теперь вопрос – за что надо меня благодарить жителям Верхнегорынова?
- Как за что? Да за все! – Симага младший недоуменно посмотрел на меня, пару раз сглотнул и продолжил: – Это ведь ты каждый год в канун Ивана Купало оставлял подарки для всех нас, там на дороге  между  Муромом и Морумом, именно в том месте где ты семь лет назад свернул с основной дороги и попал к нам?
- Ах, это...
- Именно, вот ведь очень они нам жизнь скрасили. Порфаворыч каждый раз оттудова притаскивал что-то полезное. Важное. Отдельное спасибо тебе Максим за новый дизель генератор и энергосберегающие лампочки, за цистерну с дизтопливом. Новый киноаппарат и экран. За фильмы новые вообще низкий поклон. Это ж надо, семь новых фильмов. Особенно этот, как его, "Москва слезам не верит", "Кавказская пленница", а этот... этот "В джазе только девушки" или "Лимонадный Джо", – Симага-младший увлекся, привлекая всех к разговору. – А помнишь Карнеич, как мы плакали, когда смотрели фильму "Белый Бим, черное ухо", а "Форест Гамп"  и, конечно же, моя любимая фильма - "Серенада солнечной долины"...
- Ланселотик и я в стороне не буду. Благодарю тебя. Мой рыцарь в сияющих доспехах за учебники для школьников, новую грифельную доску и тетради. Карта твоя Российской империи хоть и не правильная, но сойдет. За краску для школы. И для меня, для меня! О как это было очень, очень, - Изольда сложила руки на груди, - трогательно. Toi le gar;on beaucoup ;lev; et gentil . Газеты Петербургские начала двадцатого века, с колонкой происшествий. Какие имена. Какие события! Многих из этих несчастных я знала. Многим помогла найти правильный путь...
- Ага, довела до смертоубийства – проворчал Симага старший – до руконаложения.
- Я им, упырь большевистский открыла истинный путь, через забвение к вечности, спокойствию и блаженству. Per tempora con honor ! А какой восхитительный, декадентский сборник стихов "Серебряного века", мне достался... М-м-м. Молодой Гумилев, Белый, Мережковский. Или вот это неизвестного автора, забытое:
"Ваши нервные пальцы, клавиш тихо коснулись.
И смертельно - прекрасный звук над всеми повис ...", 
- Ах, Ланселотик. Дай я тебя поцелую!
- Потом, потом Изольда, я рад, что угадал...
- И нас не забыл. Знать наш подарок тебе пришелся, – Агнежка и Анфиса прыснули. – Ладно, ладно не пугайся паныч. Мы по добру. А вот юбки, кофточки, платки и косметика  – блеск. Нам все в пору.
- Ох, паныч, гляжу, запомнил ты наши размеры? – Агнежка потрогала свою грудь, но увидев, что я смутился, звонко засмеялась. - Дзякуем, паныч! Ты хороший.
- А ну уймитесь, девки. Тут дело такое – государственное. Вот мне, Максим Александрович раздобыл их архивов фотографию мою в Туркестане. Когда мы с басмачами бились. Эх! Было время, - заметил Симага-старший.
- А мне досталась репродукция картины оборона Севастополя. Я ее возле печки повесил ... она мне молодость напомнила, – тихо сказал Карнеич. - А Порфаворычу книги, Ольге отрез ткани. Домовым безделушки для дома ... Да про всех не упомнишь.
Кто-то потрогал меня за ногу. Я опустил голову и обнаружил Спиридона.
- За курточку теплую отдельное спасибо. В самый раз и зимой выручает. С капюшоном и карманами!
- Я и не надеялся, что подарки мои до всех вас дойдут. Спасибо – растроганно сказал я – Не знаю, почему, но мне нужно было так сделать...  понимаете, нужно.
- Выходит Максимка, что ты нас это, ну как его, своими признал, раз обо всех вспомнил и заботился. Воспряло на заботе твоей  Верхнегорыново, изменилось. Потому и обрадовались тебе сельчане. А  такого сотню лет не было или больше, чтобы к человеку... Одной ниточкой... Вникаешь? У нас молодежь на том к людям потянулась. Знаем точно, что пятеро домовых новые дома обрели у людей. Прошлой весной наши то волколаки-подростки разогнали стаю диких бездомных собак возле Мурома, чтобы детей местных не пугали. И ведь никто их не просил. Много ты Максимка получается, сделал. Породнились мы, через твое признание. Не испугался нас, не проклял и не позабыл про Морумский народ. Надежду в нас, позабытых, разбудил, что можно жить по-другому. Э-э-э, да что там, - Симага-сын замолчал и только чаще стал сглатывать, а оправившись, продолжил: - А тут беда у нас и кому, как не тебе помочь нам? – закончил Симага-сын.
- И ничего я такого не сделал, не придумывайте лишнего. Лучше толком расскажите как Порфаворыч-то и Ольга пропали, – попросил я.

4.

Затем последовал рассказ о том, что третьего дня пропал Порфаворыч. Ушел из дома в лес, вроде как обычно, но обратно не вернулся. Последнее время все нервничал, переживал, был раздраженным, все про лес говорил, что уберечь его надо. Жаловался Карнеичу, что зверье раньше всех неладное почуяло и стало уходить из леса, подальше от Морума.
А еще очень его беспокоило нашествие нежити. В Кащейск они шли, кто поодиночке, кто малыми группами. Карнеич опасался, что Порфаворыч прибил пару другую, чтобы лес не поганили. Всем известно, что нежить, где появиться, там жизни нет, все они заражают.
 Порфаворыч не раз пытался организовать жителей Верхнегорынова с дозорами обходить лес, да нежить истребить, пока не поздно, но никто особо его речам не внимал. Дескать, что кипятиться раньше времени, ведь нежить село стороной обходит, да и не слыхал никто, что урон какой она причиняет. Так всплеск активности нежити, придет и уйдет восвояси.  Наше дело сторона.
 Очень на всех Порфаворыч из-за этого злой был. Пытался убедить, даже сход всего села организовали. Да на сходе решили, раз нежить в Кащейск прет, то пусть городские и разбираются. Даже Ольга и то не поддержала рвение лесового. После сбора Порфаворыч замкнулся, ни с кем не говорил, а третьего дня как над Муромом гроза сухая возникла – ушел в лес. Все сначала подумали, что в обычный обход он отправился, а вот вчера Ольга забеспокоилась, что нет весточки от мужа и, тоже ушла. Ведьму кто же спрашивать будет – куда она ходит, по каким таким делам. Лешачихи поговаривать стали, что за мужем пошла.
 А тут и лес меняться стал. Тревожно, неспокойно. Изменилось все. Бросились искать, да все без толку. Нигде следов Порфаворыча и Ольги найти не смогли. А еще нарвались на большую группу нежити, а те, что совсем необычно, вели себя агрессивно. Стали отгонять нас, пугали и гнали с километр по лесу. Те, кто отправился искать лесового и ведьму, убежали из леса. После стали думать, что вляпался лесовик и ведьма в историю и на село мог навести дрянь всякую.
 Ведь если даже лес мертветь стал и, ведьма не смогла справиться то, скорее всего, беда приключилась. Нарушилось равновесие в Моруме. Вот тогда кому-то в голову и пришло позвать Максима. Только ему удалось когда-то отвести беду от Порфаворыча и Ольги и села в целом. Везунчик он и еще человек, что немало важно. Тогда-то Карнеича и отправили за мной.
- Так, где я их искать-то буду? – Спросил я присутствующих.
- Не знаем, – растерянно ответили мне.
- Давайте рассуждать логически, - предложил я. - Если предположить, что Порфаворыч был, как вы говорите, обеспокоен нашествием нежити, а вы его не поддержали, то может он решил сам справиться. Отчистить лес от них. Так?
- Вроде того, – ответил Симага младший. – И что из этого следует.
- В лесу с Порфаворычем вряд ли кто справиться, ведь это его вотчина, тут ему равных нет. Так?
- Ну?
- Значит просто в лесу он пропасть не смог бы. Куда вы говорите, нежить потянулась? В Кащейск. Вот, скорее всего там его и нужно искать. Порфаворыч видимо решил лечить не следствие, а причину. Что-то ведь в Кащейске нежить притягивает. Порфаворыч мог рассуждать так -  устрани причину и лес поправиться.
- Вроде верно. Только в Кащейске Порфаворычу трудно будет – не любят нас там, – произнес Карнеич.
- Значит, была причина у лесовика пойти на такой риск. Вот там он, так сказать, на чужой территории и попал в оборот. Ольга и та это поняла и вслед за ним отправилась. Видимо угодила в ту же ловушку, что и Порфаворыч. Надеюсь, что они оба живы, - сказал я. – А может они вообще в Муром подались, а там гроза эта сухая, вот и прячутся там до поры...
- Нет, в Муроме Порфаворычу делать нечего. Он без леса и дня не проживет. Другое дело Кащейск он город-то небольшой, и лесом окружен. Живы, живы они – не пугай... Если и так, как ты говоришь, силой их удерживают, то вообще дело плохо, раз Кащейские на лесовика да на ведьму покусились. Не по правилам это, –  скрипнул Симага старший. – Вот ты Максим и пойдешь в Кащейск, да разузнаешь что к чему, как говориться.
- Я?! Да кто же со мной там разговаривать будет? Я-то вообще не местный, и еще человек в придачу. Меня сразу вычислят. Это вам с руки будет искать.
- Нам нельзя – мы все наперечет, нас там каждая собака знает. А если предположить, что мы правы, и Ольгу с Порфаворычем силой удерживают, то и нас подавно не пожалеют. Тут нужен кто-то другой...
- А если меня братья Сил и Нил снова увидят, то уже точно мне не убежать от них. Эти ребята давно на меня зуб точат, а тут нате сам пришел, – сказал я.
- Да-а-а, тут думать надо.
 Все замолчали. И только Спиридон проурчал: - Под прикрытием идти Максиму надо. Сейчас в Кащейск много пришлого народу идет, и нежить и другие не местные.
- А и то дело, говоришь, - поддержал Симага-старший. – Разведка боем. Как мы в Туркестане, Рашидку раз вырядили в халат рваный, да тюбетейку ему надели, а он в банду к басмачам прошел, своим прикинулся, а после нам их базу сдал. Ну, мы их тогда и накрыли разом....
- Может тогда – "оборот" попробуем! На день хватит, - это была Изольда.
 Все собравшиеся сначала посмотрели на меня, а после загалдели разом:
- "Оборот" – так его почитай уже лет сто, сто пятьдесят никто не делал.
- А что можно. Не забыли?
- Точно, так его никто за человека не примет и не узнает.
- Скажет, что как все потянулся в Кащейск.
- Вот, вот. А раз с городом не знаком, то и носом поводить можно везде.
- Нет, нет, я категорически против. На себе тренируйтесь. И вообще, что такое "оборот"?
- Надо, Максим, надо.
- А "оборот" - это не больно, вжик и ты другой... на время....
- А если, что не так пойдет? А если не на время, а навсегда? Что тогда? Не-е-е-т не согласен я....
- Да не тушуйся, "оборот" он всегда на время. Тут дело верное...
- Ты только Максим разузнай, где Порфаворыч-то и Ольга, а мы уж после сами...
- Решили! Завтрева вечером и "обернем", а на рассвете пойдешь в Кащейск. Думаю, что дня хватит, – подытожил Симага младший. И пару раз сглотнув, продолжил: – Сегодня отсыпаться, отдыхать. Затем изучишь дорогу в Кащейск, а там все и сложиться.
- Опять вы без меня что-то удумали, опять мне отдуваться, ну что это такое....
- Ты не сумневайся, Максимка, дело-то верное. Если не ты, то никто нам не поможет, – Карнеич похлопал меня по плечу.
- Паныч, мы рядом будем, и если что в обиду тебя не дадим, - это была Агнежка.
- Ланселотик я всегда знала, что ты мой герой! - Сверкнув пенсне, произнесла Изольда. - А если что, я всегда тебе помогу....
- Тфу, дура. Успокоила! – Симага-старший еще больше пожелтел.
- Все собрание закончено. Решение принято – единогласно....
- Нет, я воздержался, – произнес я.
- Тогда большинством голосов. Расходимся. Светает уже. Максим идет в дом Порфаворыча, отсыпаться. Спиридон – разбудишь его днем, накормишь и расскажешь, как найти дорогу в Кащейск, ну и все что знать нужно...
Начали расходиться.
- Может мне кто скажет, что такое "оборот"? – спросил я у Анфисы.
- А это мы тебе на время наши силы отдадим, превратим тебя, например в упырька или в лешего, а может еще в кого. Волшебство, понимаешь?
- Только этого мне не хватало...
- Зато побудешь в нашей шкуре, увидишь мир другими глазами, - ответила Анфиса.
В доме Порфаворыча я понял, что не спал почти всю ночь и страшно устал. Прилег на знакомую мне еще с прошлого посещения Верхнегорынова кровати, застеленной лоскутным одеялом и, сразу заснул. Проспал я почти до вечера. Меня разбудил каргоруша Спиридон, сказал, "ну и здоров ты спать, Максим", накормил и повел снова в клуб. Сказал, что там покажет старинную карту Морума, на которой отмечена дорога в Кащейск.
Мы шли по селу с нами здоровались домовые и другие обитатели Верхнегорынова, а где-то на завалинке бабки-лешачихи пели частушки:

Яшка-леший в лес пошел,
На весь мир обиженный.
Старый пень в лесу нашел,
Год сидит недвижимый.

Он ворчал, пыхтел, сопел.
Мхом покрылся даже.
Задом к пню он прикипел
Стал он жабы гаже.

Долго пень терпел того,
Нудность и сопение.
Скинул утречком его,
Сбег от облегчения.

 Кто-то им вторил, может деревенские домовые:

К упырихе сватал леший -
"Так хочу – хоть в петлю вешай!"
Отказалася невеста – замахнулась топором:
"Потому как на причинном, вместо хрена – мухомор".

В ответ прозвучало:

Полюбила водяного - дура неумелая,
Вот лежу теперь на дне – плавать не умела я.

В клубе Спиридон показал мне карту, долго объяснял дорогу в Кащейск, заставлял раз десять меня повторить приметы, по которым нужно искать дорогу. И убедившись, что я все хорошо запомнил, отпустил меня на волю.
- К рассвету придем за тобой, ты только перед сном много не ешь, а то от "оборота" живот может скрутить.
- Может, расскажешь мне про Кащейск, про его обитателей, - спросил я его.
- А чего рассказывать – город, как город. Старинный. Бездушному не попадайся, он там за старшего, да не болтай лишнего, да оборотней сторонись.... И бесов не беспокой... Короче, на месте сам разберешься, не маленький, - произнес каргоруша и исчез за дверью клуба.
- Нет, нормально... Вот ведь я влип....

5.

Вечером перед моим походом в Кащейск мне не спалось. Мучили сомнения и неизвестность. Где искать Порфаворыча и Ольгу? Не раскусят ли меня и не отдадут ли на растерзание Бездушному, а уж он то вспомнит события семи летней давности и вполне может уничтожить меня. Или отдаст на растерзание братьям циклопчикам, чтобы погоняли, как тогда в лесу. Ярко представив, что тяжелые, сучковатые палицы с треском опускаются на мои плечи, я вздрогнул. Сердце беспокойно застучало. Затем перед глазами всплыли картинки, как мы с женой возимся на полу с двойняшками. Они только, только научились ходить и, нужно было внимательно следить, чтобы они в азарте от своих новых возможностей не шмякнулись на пол слишком больно. Тревога сменилась тоской и беспокойством за близких. "Как они там без меня?"  Я ругал себя за то, что сменил привычную, нормальную жизнь на авантюру. Что двигало мной, когда я согласился вернуться сюда? Почему я даже обрадовался, когда появился Карнеич у меня на даче? Не думаю, что это связано только с тем, что подспудно мне хотелось подтверждения моих прошлых приключений в Верхнегорынове, и только лишь потому, что мне вряд ли кто-то поверил. С годами яркость воспоминаний бледнела, оставалось лишь какое-то странное ощущение... Возможно радости, что именно мне повезло быть в этом закрытом месте, что только я знаю о его существовании. Скорее из-за этого странного ощущения сопричастности и того, другого необъяснимого чувства я каждый год, летом отправлялся под всеми благовидными и не благовидными поводами сюда, как можно ближе к Моруму. Тратил деньги и время, чтобы хоть как-то отблагодарить моих новых знакомых, особенно Порфаворыча за то, что он для меня сделал. Ведь именно этот лесовой  помог мне тогда найти дорогу в это место, он заставил меня стать участником поиска счастья, и не только для себя, а самое главное он спас мне жизнь.
И все же страшно. Страшно идти через ночной лес, страшно попасть в незнакомый и явно враждебно настроенный Кащейск. Как себя вести. Чтобы не выдать своих намерений? Кого спрашивать: "Не видали ли вы тут Верхнегорыновского лесового? Порфаворычем зовут? Нет, ну я еще спрошу..."  И если мне повезет найти Ольгу и Порфаворыча то, как выбраться из города?
План, казавшийся еще вечером вполне реализуемым, с наступлением ночи и непрерывных размышлений над ним превращался в сплошные неразрешимые вопросы и сомнения. Я вскочил с кровати. Лоскутное покрывало съехало на пол, но я не обратил на него внимания. Сна как не было. Беспокойство и ощущение совершенной ошибки, постепенно все больше и больше охватывало меня. Я нервно мерил шагами комнату в доме Порфаворыча. Не обращая внимания, что при каждом шаге раздраженно  произносил: "Блин... блин... блин".
До встречи с моими подельниками оставалось чуть больше двух часов. Еще минут десять я маялся, не находя себе места, то вновь ложился на кровать, закрывал глаза и вновь с воплем вскакивал на ноги. Была бы рядом Наташа, она бы меня успокоила. Она всегда знает, как меня успокоить, и в эти редкие минуты слабости я чувствовал себя маленьким мальчиком, проснувшимся от кошмара и убаюкиваемый мамой, сильной и спокойной. Наташина рука гладила мне волосы, что-то тихо приговаривая, и с каждым новым движением с каждым новым словом, страх отступал, а на его место приходило спокойствие.
Но сейчас я один, меня некому успокоить, от этого я еще больше злился на свое бессилие, которое мешало мне справиться с ситуацией. Как я завидовал сильным личностям, которым не свойственны сомнения, страх. Они решительно принимали решение и не отступали от намеченной цели.
- Бред! Господи, какой бред! Господи, спаси и сохрани меня. Укрепи меня, Господи! – Я не заметил, что вышагивая по комнате Порфаворыча, молюсь вслух. От собственного голоса я остановился и понял, что мне сможет помочь.
- Как я раньше не подумал об этом? Балда, – я выскочил на улицу и отправился в сторону церкви.
В темноте Верхнегорыново выглядело совсем иначе, чем днем, но как только глаза привыкли к темноте, я смог различить конуры колокольни. Ноги сами привели меня в церковь. Тут было тихо и еле уловимо пахло свечами. Слева от входа стоял небольшой грубо сколоченный стол, на котором в отдельных ячейках лежали кучками свечи. Машинально взяв несколько штук, я схватил первую попавшуюся мне в кармане купюру и опустил ее в коробочку с надписью: "На нужды храма".
Возле икон, оставленные еще несколько десятилетий назад, свечи не горели, поэтому мне пришлось искать в кармане зажигалку. "Может это и неверно с точки зрения церковных канонов, но другого выхода нет".
Щелчок зажигалки гулким эхом отразился от свода церкви. Слабый огонь выхватил из темноты образа. Свечка слегка затрещала, затрепетала слабым огоньком, а потом пламя выровнялось и мягко осветило убор церкви.
От света стало теплее и спокойнее. Шепча свои, только что придуманные молитвы, про детей, жену, про Порфаворыча с Ольгой, про удачу, которая должна сопутствовать предстоящему предприятию, я стал судорожно расставлять свечи везде, где только можно. Когда свечи в руке закончились, я повторил, то с чего начал – опустил очередные купюры в коробочку и сгреб новую партию свечей в руку. Зажег масло в лампадках перед иконами. Через некоторое время весь храм был освещен огнем.  Я продолжал бормотать свои просьбы к Всевышнему, ругая себя, что точно не знаю настоящих молитв, кроме "Отче наш". Искренне при этом полагая, что важна не столько форма, сколько душевная открытость и чистота помыслов.
Видимо от нагретого воздуха или еще, по какой другой причине воздух в храме наполнился запахом ладана. Стоя перед иконами мне уже казалось, что я слышу службу, чувствую собравшихся, слышу их переступание с ноги на ногу, различаю шорох одежд служителя храма, позвякивание кадила, и его низкий голос призывающий: "Господу помолимся!".
 Я огляделся – никого. Затем меня окружило свечение, тонкое, еле уловимое, прозрачное. Вот уже перед алтарем, спиной ко мне стоит облаченный в праздничные ризы священник, и читает в распев низким голосом молитву. Ему прислуживают двое домовых – прихожан. Церковь празднично украшена. Рядом с собой я различал немногочисленных селян, что собрались на службу. Изредка молитву священника подхватывают голоса певчих. От всего этого праздничного действия мне стало тепло и спокойно. Это было как во сне, хорошем сне. Что-то заставило меня опуститься на колени, шепча какие-то благодарности. Через некоторое время священник с незнакомым мне бородатым лицом оказался возле меня, сквозь него можно было увидеть алтарную часть церкви. Он протянул мне руку, приглашая следовать за ним. Я подчинился, почувствовав, что только что возникшее свечение прихожан и праздничного свечения храма таяло за моей спиной, исчезало, также внезапно, как и появилось.
 Священник, точнее его светящийся образ, проводил меня за алтарь.  Так хотелось мне узнать, что там кроется «в святая святых»? Может, увижу дух святой, что не оставил это место. Мой провожатый указал на скрытую за пологом небольшую дверь, улыбнулся и исчез. Я открыл дверь и обнаружил, за ней лестницу, уводящую куда-то под фундамент церкви. Спустившись вниз, я оказался в довольно просторном помещении, стен которого при свечном освещении разглядеть не удалось. "Видимо подвал тянется подо всем храмом", – подумал я. 
Посреди помещения стоял стол – бюро, на котором стояла керосинка. Я снял стекло и поджег фитиль. Кто-то заботливый оставил в лампе керосин.  Лампа покоптила немного, но я отрегулировал фитиль и вновь надел стекло. В помещении стало светлее. Именно там, на столе, я и нашел письмо. Аккуратным ученическим почерком было написано:
"Милостью божьей, пишу это послание тем, кто придет вслед за мной, ибо чувствую, что земные дни мои сочтены. Я ни о чем не сожалею в своей жизни, кроме того, что не оставил после себя никого, но смиренно надеюсь, что оставил след в душах прихожан моих.
 Если ты нашел сюда дорогу, и читаешь это письмо, то пришел ты с добрыми помыслами и с мыслью оберечь жителей села нашего. Итак, по-порядку:
Я дьякон Амвросий Верхнегорыновской церкви заступника Гавриила, в миру Федор Васильевич Кашин, 1890 года рождения, из города Козельск, Калужской губернии, что аккурат возле Оптиной пустыни. В 1914 году призван в армию, воевал солдатом в Первую Мировую, участник Луцкого (Брусиловского) прорыва летом 1916 года, за что награжден солдатским Георгием.  Принял Революцию в 1918 году. Бывший красноармеец и бывший директор колхоза "имени тов. Цурюпы", тайно рукоположенный в мае 1929 года архиереем Свято-Благовещенского Муромского мужского монастыря отцом Павлом.
Ибо другие священнослужители отказали мне, узнав о произошедшем со мной в вверенном мне колхозе. Да и кто бы поверил, что меня, героя Перекопа, носили по небу голые бабы, а после было мне видение заступника Гавриила. Который сказал: "Внемли! Посмотри крест на тебе. Неси его достойно". Лишь только отец Павел выслушал мои печали и, повелев, приняв причастие и рукоположение, как положено, продолжить свое служение тут в Верхнегорынове. С тех пор сомневаюсь я - может, согласился он рукоположить меня от того, что глазами слаб, был и не разглядел гимнастерки моей, маузера на боку да буденовки, а может и наоборот, увидел что-то другое во мне, поверил....
Так началось строительство церкви, и несение света веры в самой что ни на есть странной пастве во всей России. Удивительно, что в колхоз местные жители шли не охотно, а вот со строительством школы, клуба и церкви помогали истово. Трудились не покладая рук и умений. Вместе обжигали кирпичи, по старинному рецепту месили глину, штукатурили и расписывали церковь. Мне не ведомо, откуда они принесли в церковь иконы и прочую необходимую для службы утварь. Самое удивительное было, что преподнесли они храму колокола. Просто подкатили к только, что возведенной колокольне подводу, а в ней аккурат лежат прикрытые соломой колокола. И это в то время как по всей стране шла коллективизация и гонения на все и всех. Я принимал эти дары смиренно, благодарил моих странных сподвижников за их добрые дела. Просил Господа, чтобы не оставил он своим вниманием благие их дела.
Уже через полтора года в Верхнегорынове появилась настоящая каменная церковь с колокольней, что возвышается над всем селом. На освещение храма из Мурома был тайно доставлен мой рукоположник – отец Павел. Преподнес он мне, вместо гимнастерки потертой одежду подобающую служителю церкви, да крест свой нагрудный. Вот так моя жизнь кардинально изменилась. Ведь после гражданской войны родных у меня не осталось. Возвращаться мне было не куда и не к кому. Озлобленный войной и скитаниями, с пустым сердцем я был брошен на новый фронт – коллективизацию. Но вышло совсем все по-другому. Хоть и натерпелся я испытаний тут в селе, однако обрел большее. Дух мой и сердце окрепло.
Пришлось всему учиться самому. Маузером заставил Изольду, что прибыла из Питера, научить меня грамоте, и пока учился, оружия из руки не выпускал. Бросишь, и все - заноет Изольда, всю душу вынет, нагонит тоску-печаль, хоть вешайся... Ну, справились с Божьей помощью. После она мне много книг давала читать. Даже подарила к Рождеству Христову Житие святых в старинном переплете. Лешие наладились приносить ладан да воск свечной. За то получали от меня по чайной ложке кагора да ладанку и, не крестясь, уходили.
  Местные жители – они другие их трудно понять, но нужно принять их такими, какие они есть. Ибо сказано в поучении старцев родной для меня Оптиной пустыни: "Долж¬но ста¬рать¬ся о всех лю¬дях иметь хо¬ро¬шее мне¬ние. Один Бог – Серд¬це¬ве¬дец, мы же о лю¬дях бе¬зо¬ши¬боч¬но су¬дить не мо¬жем".
  Вроде помогали мне в строительстве, а на службы ходили не охотно, так больше из любопытства. Только потом, спустя годы, стали приходить чаще, выучили молитвы, праздники, слушали проповеди и даже исповедовались, а некоторые проходили таинство причастия. Появились певчие из бывших купеческих домовых. В общем, сжились мы, притерпелись и друг - другу старались не мешать, а при случае помогать. Я не ропщу ибо так вижу служение свое.
Много позже, местный люд, воспринял старания мои и спрятал, когда нависла надо мной угроза расправы в дальний скит от войск НКВД. Кормили меня и поили. Слушали, молча мои молитвы, а некоторые тайно крестились. Затем, спустя годы, усилиями сельчан,  дорога в село была забыта и угроза расправы надо мной, как над предателем дела революции и коллективизации вовсе пропала. Правда и в монастыри Муромские дорога мне была заказана, пройти можно только с проводником. Чем я и воспользовался много позже. Я вернулся к службе, смиренно неся слово Божье среди сельчан, кои также много натерпелись от властей и времени. Прижился я тут в этом станом селе, родным оно стало для меня.
 С некоторыми сельчанами сложились особые доверительные отношения. Многими часами вели мы спасительные беседы с Исидором - местным лесовым. Мудрый старик – лесом жил, был с природой одним целым. Все же он по духу к трудовому народу ближе, не буржуй какой, своим трудом живет – деревья лечит. И я, грешным делом, считал его самого чудным творением Господа. Ведь я так думал, что все мои односельчане раньше людей по матушке-земле ходили, и так видно Богу угодно, значит и они, пусть другие, но божьи дети... За годы гражданской видел я людей, что самого черта страшнее и самого лютого зверя хуже. Прости, Господи!!!
 За год или два до войны прижил Исидор заблудшего мальчишку – из испанцев, которого все мы прозвали Порфаворыч, за то, что он поначалу он все время просил: "Хлеб, вода, Por favor!". Исидор  обучил его языку и мастерству своему. Мне же говорил, что обрел он счастье нежданное, в лице этого не по-нашему смуглого мальчишки. "Есть теперь, кому лес оставить" – Говорил он позже.
Много мне поведал Исидор про лесовых, домовых, ведунов, оборотней, леших, упырей и других жителей Морума. Говорил, что они почти исчезнувший народ, древней людского. Живут долго и помнят многое. Только вот люди, много столетий назад начали вытеснять их, заполняя собой землю, оставляя все меньше и меньше пространства сказочному, по нашим меркам народу. Вот такая ползучая революция приключилась.
Я сказал Исидору что, дескать, боятся их люди, опасаются. На это мне Исидор заметил, улыбаясь, что людям надо бояться себя, а уж потом нежить всякую, бесов, колдунов, Морока и только потом их. Объяснил он мне, что и у них есть различия, свои чины и звания. Многих из перечисленных они и сами боятся, куда больше, чем людей.
Спросил я его, затаив в сердце страх огромный, что если нежить против людей или вас встанет, чем защититься?
"Только вместе, миром с нежитью можно справиться, только объединившись, а еще как в старину серебром да осиной, нового никто не придумал", таков был ответ Исидора. Страшно мне стало от незащищенности села. Жутко. Молился я после того разговора не переставая дней пять, сна лишился. Все мне мерещилась нежить, ровным строем, под барабанную дробь, неумолимо идущую на село, как белогвардейцы в гражданку, а после них только выжженная земля. Не приведи Господи! Спаси и сохрани рабов твоих.
Видения становились ярче и подробней, страшнее и от того я все больше и больше впадал в уныние и терзания духовные и физические. Не узнавал даже моих редких прихожан, одичал и страдал духовно. "Как? Как мне спасти. Надоумьте Пресвятые угодники...". Всюду мерещилась мне нежить. Точно так, как учил мой тёска Оптинский старец – преподобный Амвросий: "Враги душевные никому и нигде не дают покоя, осо-бенно если отыщут в нас слабую сторону и запнут ка¬ким-либо желанием неудобоисполнимым, которое человек, по своей настойчивости, ставит иногда выше наслаждений рая".
До того дошел, что находясь в нервной горячке, порвал рубаху на груди и стрелял из маузера на окраине села по воронам. Кричал им в неистовстве своем: "Врешь не возьмешь! Именем Мировой Революции и Ангела Хранителя!!!", истово стрелял, пока патроны не закончились да лешаки меня дубиной сзади не треснули, чтобы успокоился. Спасибо знахарю местному Карнеичу – вылечил.
Вот тогда-то в бреду, выхаживаемый бабками-лешачихами, вспомнил я, что прячась в скиту, набрел я случаем на землянку, заброшенную. В той землянке нашел схрон, оставшийся от бесчинствовавшей в этих краях в конце двадцатых банды Семки-анархиста. Его самого и его отряд  разгромили  красноармейцы, но награбленного так и не нашли.
В землянке были деньги, которые я тайно передал с проводником в Свято-Благовещенский монастырь, а они после, во время войны, деньги те употребили на строительство танков для Красной армии. Там же было серебра столового, да всякой утвари больше пуда, печка переносная на углях - тигельная, да три пулемета "Максим", образца 1910 года в отличном состоянии с боеприпасом. Вот тогда-то меня и осенило. Как рукой сняло. Отпустила печаль меня неземная. Все встало на свои места, будто длань Господня прикрыла меня от печали и страдания, даруя покой и ясность ума и спокойствие души. Видать на все воля Божья! Так у меня родился план, как защитить село от возможного нашествия.
После, тайно, под покровом ночи, пулеметы и серебро я перенес в подвал церкви. Три года потратил, чтобы переплавить в печи – тигельной серебро на пули калибра 7,62 и заменить ими имеющийся боеприпас. Пулеметы смазал, так чтобы сохранились надолго. Найдешь их в дальнем правом углу. Они и пули освящены, как полагается.  Так вот если нежить, храни Господь, со стороны дороги пойдет на село, то расположи пулеметы – два по краям села, там есть, где их укрыть, а один в середину - на колокольню поставь. С божьей милостью одолеете супостатов. Коли бережно стрелять, то запаса надолго хватит.
Да запомни, если время будет, всех слабых и малых на время боя переведи сюда в подвал, тут в безопасности отсидеться можно.
После - заготовил воды святой, две цистерны, тут же они подполом спрятаны. Опустил туда переплавленные из оставшегося серебра кресты для сохранности воды. Помниться святой водой можно от нежити защититься. Авось пригодиться.
Еще три года ушло на подготовку засад из кольев осиновых. Тут мне помощь Исидор оказал. Сделали мы скрытные ловушки – колья с другой стороны села в овраге они припрятаны. Коли с другой стороны села попрет нежить, переруби канат просмоленный, что в земле возле древа-дубня спрятан. Тогда колья из земли выскочат. Не пройдет нежить спокойно. Тем временем можно туда, к оврагу пулеметы перетащить. Вот кажется и все. Спокойно на душе мне стало.
Слава Богу, защитил я село. Могу с миром почивать. Да верю, что обойдет стороной нас эта участь. За то молиться буду. Храни вас Господь!
Закончить хочу молитвой родных духовных учителей моих Оптинских:
"Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день. Дай мне всецело предаться воле Твоей святой. На всякий час сего дня во всем наставь и поддержи меня. Какие бы я ни получал известия в течение дня, научи меня принять их со спокойной душою и твердым убеждением, что на все святая воля Твоя. Во всех словах и делах моих руководи моими мыслями и чувствами. Во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ниспослано Тобою. Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи моей, никого не смущая и не огорчая. Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня и все события в течение дня. Руководи моею волею и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить. Аминь".

Я закончил читать с мыслью, что у попа местного видать вообще от жизни в Верхнегорынове крышу снесло. Проснулась в нем его молодость Перекопская. На всякий случай я с керосинкой в руках обошел подвал. Действительно обнаружил две врытые в землю цистерны, а чуть дальше укрытые промасленной тканью три пулемета "Максим" на колесах, а рядом с ними много коробок для патронов.
- Может один пулемет прихватить с собой в Кащейск! – Произнес я вслух, но представив себя таскающим по улицам города пулемет, ухмыльнулся. – Ничто не выдавало в Штирлице русского разведчика, кроме буденовки и парашюта тащившегося сзади!  Чего только в Моруме не увидишь!
Это приключение в церкви отвлекло меня от мрачных мыслей. Пора было отправляться на встречу. Погасив керосинку, и снова взяв свечу в руку, я покинул подвал церкви, поднялся по лестницу в алтарную, а оттуда вышел в основную часть храма. Свечи, которые я расставил возле икон, сильно прогорели, но и в таком слабом освещении я разглядел знакомые фигуры, стоявшие возле дверей храма. Ждали меня.
- Фу, Максим. Точно. Нет, я сначала все же подумал - народ-то правду говорит, что Васильевич с погоста вернулся, – сказал Симага-младший.
- Да нет, я же говорил, что это Максим тут свечи жжет. Видал я его как он к церкви в ночи бежал, – промурлыкал Спиридон.
- Ну и хорошо, что так, - снова сказал спутникам Симага младший, а потом обратился ко мне. – Пора Максим Александрович, пора!
- Не Васильевич он, называйте его правильно – дьякон Амвросий, – это все, что пришло мне на ум.

6

 Через десять минут все было готово для "оборота", как это назвали мои заговорщики. Что такое "оборот" я точно не знал, но ничего хорошего от этого не ждал. Все собравшиеся, за исключением Агнежки и Анфисы,  окружили меня плотным кольцом. Вокруг меня собрались отец и сын Симаги, Карнеич и Изольда. Каждый положил одну свою руку мне либо на плечо, либо на спину и даже голову. Спиридон крепко вцепился когтями мне в голень. Замолчали.
- Оборот, поворот, развернись наоборот. Силы наши забери их Максиму подари, - начал кто-то приговаривать, а за ним подхватили все. – Оборот, поворот, развернись наоборот. Силы наши забери их Максиму подари...
Вся группа начала медленно двигаться вокруг меня, вовлекая и меня в это медленное кружение, справа налево. И чем быстрее становилось кружение, тем громче звучали слова: "Оборот, поворот, развернись наоборот. Оборот, поворот. Оборот поворот".
Мы двигались все быстрее, и через некоторое время я перестал ощущать под ногами землю. Перед глазами все мелькало, сливаясь в единую смазанную картинку, кружилась голова. "Спасибо, Спиридон, предупредил, что есть не надо". Слова, что произносили мои заговорщики, перестали звучать явно, они, так же как и картинка перед глазами соединились в единый постоянный звук.
Затем мне стало казаться, что мы кружимся как осенние листья на ветру. "Центрифуга, набирает обороты, сейчас начнется отжим", – подумал я. После все изменилось – я перестал чувствовать себя, свое тело. Каждая часть превратилась в отдельный кусочек. Испуг был ошеломляющим! Меня как будто разложили на составляющие, а потом стали собирать по-новому. И это новое было совсем другим. Кружение продолжалось, но смазанная от вращения картинка перестала быть слитной, теперь я все видел отчетливо, как при панорамной съемке. Видел все одновременно и то, что передо мной и то, справа и слева и то, что сзади. Мог различить каждую морщинку, каждую щетинку на лицах моих друзей.
Слух также изменился. Я мог слышать шорох листвы на деревьях, шуршание веток под лапами полевки в пятидесяти шагах от нашей группы. Запахи, вот что по-настоящему удивило. Раньше я и не мог представить, что нас окружает такое разнообразие запахов. При этом я мог выделить любую составляющую любого запаха, по своему желанию.
 Я чувствовал, что заговорщики, которые принимали участие в "обороте", очень устали, какие-то почти прозрачные нити тянулись от них ко мне.
- Обо-ро-о-о-т!!! – Крикнули они в изнеможении, прозрачные нити оборвались и кружение прекратилось. Все, за исключением меня и вцепившегося мне зубами в ногу Спиридона, свалились на землю, тяжело дыша и стеная.
Панорамное зрение постепенно превратилось в нормальное. Вместе с еще больше стиснутой на моей ноге челюстью Спиридона, вернулась боль.
- А ну брысь котяра недобитый! – Я стряхнул с ноги тело Спиридона, он покатился по траве и жалобно мяукнул в ответ. – Прибью, гада!
Говорил я, но сам не узнавал свой голос. Он стал более глухим и скрипучим. И еще я стал видеть в темноте, также как при самом ярком освещении. Сил тоже невероятно прибавилось, я это чувствовал всем телом.
- Кажись, вышло! – Это был тяжело дышавший Карнеич. - Значит, не забыли мы оборот- то.
- Паныч, а из тебя неплохой упырек получился, – заметила Агнежка. – Вон и руки пожелтели, и взгляд такой...
- Да уж рожа получилась наглая, городская! Всегда говорил, что у него взгляд вражий, – это уже был Симага – старший.
Вот тут я сделал, то чего сам от себя не ожидал. В один прыжок я добрался до Симаги – старшего, и присев над ним на корточки спросил:
- Знаешь, о чем я семь лет мечтал?
- Ты это чего? Ты это брось! Время сейчас не то..., – испуганно произнес Симага – старший.
- А вот сейчас увидишь. Времена, Симага, или как там тебя по настоящему, всегда одни – не меняются. Бдительность и беспощадность к врагам! - С этими словами, я вынул левый глаз старика. – Ух, полегчало! Все представлял, как поквитаюсь за старое.
- Ты что творишь, сука! Верин глаз! А-а-а-а! – Орал Симага – старший, корчась от боли на земле, зажав левую глазницу руками.
- Максим! – Кричали со всех сторон. – А ну не хулигань.
- Ладно! Ладно! Держи свой глаз, - я вернул старику его глаз, точнее вернул ему ощущение, что глаз вновь на месте. Откуда я знал, как все это проделать, не скажу, просто знал.  В реальность меня вернула боль в ноге от укуса каргоруши.
- Смотри, Карнеич, точно все получилось. Ты на пальцы его посмотри! Он ведь как ты сам себя лечит, - заметила Изольда.
- Да уж, - только и сказал Карнеич. - Ты хоть силы и навыки наши забрал, но мозгов у тебя не прибавилось. Смотри в «печкоход» не суйся!
- Не теряй время! Иди в Кащейск, как договаривались. Если кто спрашивать будет, то говори, что ты упырек молодой неопытный, городской.  Услышал, дескать, зов и побрел из Москвы сюда, в заповедный и славный город Кащейск. Веди себя тихо. Да, и еще, - Симага – младший залез в карман безрукавки. – На, тебе на первое время хватит.
Мне в руку ссыпались монеты.
- Это кащейки, скажешь, что в Москве у оборотней с востока сменял. Найди Порфаворыча и Ольгу! Не забывай – это главное. Найдешь, и если помощь будет нужна – зови. Агнежка и Анфиса подскажут как, и если надо, то и помогут. Они у тебя в прикрытии будут, но это только в особом случае. Не рискуй ими понапрасну. Да, силы по дури зря не трать, могут пригодиться, а через день будет "разворот". Вернешь себе свой облик.
- Хорошо, - ответил я.
- Ты хоть дорогу-то запомнил? – Пискнул Спиридон.
- А-то! - Сплюнув через передние зубы, проскрипел я.
- Ну, точно - городской упырек. Шпана, но симпатичный, - хохотнула Анфиса. – Если наша помощь будет нужна, трижды крикни вороном. Вот так, - и она показала. - Повтори!
И я повторил, еще раз удивившись, что у меня получается, то чего раньше я не умел.
- Все иди, - устало сказал Симга – младший, поднявшись на ноги, помогая встать с земли остальным.  - Будь осторожен!
- Не поминайте лихом! – Сказал я и, сдернув кепку с головы Симаги – младшего, водрузил ее на свою и припустил в сторону дороги, что должна была привести меня в Кащейск.
- Вот ведь враг народа, - беззлобно сказал Симага – старший.
Сил и вправду прибавилось, бежал легко и вскоре оказался на дороге, ведущей в Кащейск. Ночное зрение выручало, не смотря на темноту, я все отчетливо различал. Правда, лес был не таким, каким я его привык видеть, что-то новое чудилось мне среди стволов деревьев, и как-то по-особому светился мох.  Все, во мне обновленном, нравилось, и от того настроение улучшилось, ощутил я какое-то внутреннее ликование от своей новой силы. "Э-э-э-ха!!!" Я ускорил бег, и ветер запел в ушах и деревья вдоль дороги замелькали в бешеном ритме. 
- Все получиться! – Произнес я, и тут же подумал о своей семье. Уже два дня как я исчез из дома и, закрутившись в водовороте Морумских событий, забыл послать хоть какую-то весточку домой. И тут мне пришла в голову странная идея. Я остановился, прямо на дороге и, изогнувшись в поясе, так как это делал Карнеич, приложил ладошку к уху, растопырил четыре пальца в виде антенны над кепкой. Сосредоточился, пытаясь представить, как должен выглядеть Интернет глазами знахаря – ведуна. 
 Вначале ничего не выходило. Я постарался успокоиться, выровнял дыхание и даже закрыл глаза. Ничего - темнота. Затем перед внутренним взором какой-то серый с металлическим блеском комок начал набегать на меня. Приближаясь - увеличивался, разбухал, рос, как надуваемый ветром полиэтиленовый пакет. Разросся до величины небоскреба, и в это мгновение на меня обрушился поток. Это был водопад, прорыв плотины. Все и сразу: слова, картинки, целая куча смайликов, музыка, видео, чаты, лайки, статьи, тексты, игры. Это было оглушающий удар. Надо было как-то в этом потоке выделить именно то, что было мне нужно. Через минуту, другую мне удалось привести в порядок этот информационный хаос, просто представив себе проводник. Иерархия сложилась сама по себе. Я разложил мысленно файлы по папкам, также мысленно закрыв ненужные окна, и смог найти только то, что мне было нужно – мою почту.
 Выходить в Skype в таком виде и в такое время я решил не разумным, а вот электронное сообщение своей супруге – это был идеальный вариант. Теперь я мог печатать мысленно любое сообщение, просто вызвав виртуальную клавиатуру перед своим мысленным взором: "Привет, любимая! У меня все в порядке, немного закрутился. Тут у нас дел невпроворот. Мобильный накрылся, поэтому позвонить не могу. Задержусь еще на пару-тройку дней. Не волнуйся. Очень соскучился по тебе и детям. Целуй от меня котят". Теперь – отправить. Сообщение исчезло. Я оторвал руку от уха и вышел из Интернета.
- Да, Каренич, мне бы так всегда уметь. Жаль, что завтра уже не получиться. "Развернусь" и все забуду, – произнес я вслух.  Пора было бежать дальше.
Бег по дороге продолжался, но тут что-то насторожило меня. Нет, я ничего особенного не увидел, но почувствовал, что там впереди кто-то быстро движется мне на встречу, а через мгновение в нос ударил запах собачей мокрой шерсти. Решение созрело мгновенно. Любые встречи до Кащейска мне были не нужны. Спрятаться – вот выход. Я свернул с дороги и начал стремительно карабкаться на дерево, но от поспешности нарвался на сучки, пару раз не рассчитав силы, срывался на более низкую ветку. Затем мне удалось справиться со своей новой координацией, и я залез почти на самую макушку дерева, встав за ствол, так чтобы меня с дороги не было видно.
 И очень вовремя я убрался с дороги. Через несколько секунд по ней пробежали три здоровенных пса, очень похожих на тех, которых я уже когда-то видел вместе с Костеем Бездушным в Верхнегорыновском клубе. "Оборотни!" – сердце рухнуло вниз. Псы быстро двигались по дороге, и почти миновали место, где я прятался, как вдруг один остановился и, повернув свою ужасную морду в мою сторону, начал внюхиваться в воздух.
 Я еще теснее вжался в дерево, и перестал дышать. Пес медленно двинулся к моему убежищу, неприятно при этом порыкивая и скаля клыки. Клянусь, я смог разглядеть, как его шерсть встала дыбом на загривке. "Оборотни лазят по деревьям? Я не знаю! Не знаю!" – это была паника – "Может после оборота от меня Спиридоном пахнуло. Ведь взял же я от каждого что-то свое, только им присущее... От Симаг – внешность и силу недюжинную,  от Карнеича – способность лечить и выходить когда захочешь в Интернет, от Спиридона – ночное видение, нюх и слух. Ведь в каргоруше больше кошачьего, чем человеческого. От Изольды, вот от Изольды пока не знаю, наверное, любовь к мрачным, упадническим стихам... Какая чушь лезет в голову... Вот песик сейчас меня найдет, позовет своих подельников, залезет на дерево и просто слопает. Раз, и неплохой завтрак у оборотней получиться. Заедят городским упырьком и не подавятся. Вон клыки какие..."
 Тут оборотня кто-то позвал. Видимо это были его товарищи, что убежали вперед. Услышав их призыв, он мотнул косматой башкой, пару раз принюхался и трусцой вернулся на дорогу. Запах мокрой шерсти удалялся от меня и через пять минут я уже не мог его различить.
- Фу-у-у! – Только и смог вымолвить я. – Кажется, пронесло!
Спуск вниз был также не самым ловким, но я не обращал на это внимание, а припустил в сторону Кащейска. Перспектива встретиться с псами-оборотнями один на один в ночном лесу, подгоняла меня пуще прежнего. Не мешали даже порванные о сучки на дереве джинсы. Я просто придерживал их одной рукой, чтобы окончательно не свалились. 
Впереди дорога была пуста.  До Кащейска, по моим прикидкам, оставалось минут двадцать пути. Где-то далеко сзади кто-то ударил в рельсу, и я подумал: "Видать это домовой, товарищ Хмара, запоздало выполнил распоряжение Симаги – сына. Подметать ему дорожки в селе до пенсии".

7.

 В Кащейск я вошел почти на рассвете через большие деревянные ворота, над которыми висела растяжка: "Кащейск – свободный город". Возле ворот, охраняемых двумя оборотням, сразу попал в плотный поток, двигающийся к центру города. Кого тут только не было.  В плотном потоке двигалось полсотни представителей нежити - странные и неприятные они, и упыри - с цветом кожи от ярко-желтого до коричнево-глиняного, и оборотни всяких мастей, и одичавшие лешие, что потеряли всякое приличие и озлобились. Были и другие существа, но названия им я не знал.
Я попытался было выбраться из толпы, но куда там, поток втянул меня в свое пространство и нес меня куда-то, видимо по основной улице города. "Кажется, Кудыкин тракт" – так было в карте, которую мне показывал Спиридон.
Кащейск внешне напоминал обыкновенный малый город, каких по стране тысячи. От главной улицы в разные стороны расходились грязные улочки и переулки, вдоль которых стояли ветхие деревянные дома, а рядом с ними яркими пятнами выделялись каменные строения, резко контрастирующие своим видом с всеобщим запустением, замызганностью  и серостью. Тротуары, если их можно было так назвать, были замощены наструганными досками.  Правда, электричество в городе было. Даже кое-где присутствовало уличное освещение. "Из печных труб дым не идет. Наверняка  газ к домам подведен", – подумал я и вспомнил про страдания Симаги – сына.
Иногда на домах мелькали вывески, видимо лавок, трактиров или постоялых дворов. Вообще город был переполнен всякими существами и налетом всеобщей нервозности. Где-то из покривившихся окон двигающуюся по улице толпу провожали не совсем добрые взгляды коренных обитателей Кащейска, а с редких балконов, более приличных домов на нас смотрели бесы. Почему-то я сразу решил, что это бесы, более состоятельные, черные, гораздо выше ростом обыкновенного человека.
Стесненный нечленораздельно мычавшей нежитью, я только и мог, что вертеть головой во все стороны, пытаясь запомнить дорогу. На пересечениях с переулками или улицами стояли столбы, на которых весели указатели: "К Шайтанке", "Висельный пер.", "Драконья слободка", "Собачья", "Трехзубая площадь", "Дупло", "Заплутайка", "Ворониха", "К Базару", "Выпий вьюн" или "Косорылка".
Один раз монотонное движение потока было прервано резкими хлопками нагаек. Поперек "Кудыкина тракта" двигалась закрытая богато убранная повозка, которую медленно тянула пара поджарых лошадок. Перед повозкой шли восточного вида люди в халатах и нагайками разгоняли встречных, давая возможность беспрепятственно продвигаться особо важному горожанину. 
"Везде одно и то же. Им бы еще мигалки на повозку и точно как на Рублевке", - подумал я.
 Дальше двигались без остановок. Чем ближе к центру города мы подходили, тем лучше были дома. Все больше встречались каменные, двух и трехэтажные палаты. Мостовая и тротуары – каменные. Вскоре поток вылился на площадь и остановился. В центре возвышалась нечто напоминающее сцену. Стены домов, что выходили своими фасадами на площадь были увешаны транспарантами: "Ты записался в Морумскую добровольческую армию?", "Кащейск – оплот всемирной свободы!", "Слава Великому вождю Великого похода – К. Бездушному!", "Свободу нечисти!", "Уничтожил человека – спас землю!", и так далее.
Не мешкая, на грубо сбитую сцену, взобрался оратор – агитатор и, изобразив на лице дежурный патриотический экстаз, громко начал свою речь:
- Свободный Кащейск, приветствует своих добровольцев! – Уловив в ответ нестройное: "У-у-у", продолжил с еще большим напором и страстью. - Наступает новая эра. Тысячи лет мы терпели этих мерзких расплодившихся людишек. Сколько горя и унижения натерпелись мы братья? Нас травили, уничтожали, сгоняли с насиженных мест. Мучили наш род - древний род. Людишки перестали бояться и уважать нас. Загадили все вокруг своими городами, дорогами, заводами и фабриками. Хватит! Натерпелись!
 В толпе поддержали его призыв. То с одной, то с другой стороны, возможно и подсаженные специально такие же агитаторы – провокаторы, прозвучало в ответ: "Точно! Хватит! Нахлебались лиха!". Воодушевленный этой поддержкой оратор продолжил, взвинчивая темп страстной речи от достигнутого эффекта:
- Эта земля наша! Пришло время напомнить о себе. Отсюда возродится великое Морумское царство! Всех вас позвал к себе наш атаман, наш вождь – Великий хранитель Касьян Бездушный. Нас уже тысячи, а вскоре будет больше. Уже завтра мы идем на Муром, покажем – кто тут главный. Отомстим за наших братьев! Или кто-то сомневается, что на этой земле мы главные? Так кто главный, братья?
- Мы! Мы, главные! Месть! – Дружно отозвались все вокруг меня.
"Вот это да, ну и дела творятся в Кащейске. Теперь все становиться понятным. Значит, Касьян Кастеевич решил войну людям объявить. И нежить, что кучками собиралась в последнее время в город, это его армия, и странная гроза над Муромом. Похоже на звенья одной цепи. Вот и Порфаворыч с Ольгой видать из-за этого в беду попали. Что же делать? Куда бежать? Нужно и Порфаворыча с Ольгой найти. Где искать? и людей в Муроме предупредить. Правда кто же мне поверит, если рассказать, что персонажи забытых сказок, совсем не выдумка, а самая настоящая сила. И намерения у них серьезные. Нам только с нечистью воевать не хватало. Надо что-то делать. Вообще, наша доморощенная деревенская разведывательная операция теперь выглядит еще более жалкой... Что я могу сделать? Вот я попал... а если действие оборота закончиться раньше? Бежать надо. Как?! Глупо... глупо... Порфаворыч меня бы не бросил...".
Тем временем оратор-агитатор продолжал свою речь:
- Справедливо. Кто не знает – скажу, – продолжал агитатор, все больше распаляясь от своей зажигательной речи. -  Над этим мерзким городом жалких людишек уже воздвигнута их кара – сухая гроза. Никто не выйдет из города до нашего прихода. Никто не выйдет из него и после! Могучие силы разбудил Касьян Костеевич Бездушный, теперь они стоят за нами. Горе тому, кто встанет на их пути. Смерть тому, кто попробует остановить нас! Вас же верных сподвижников ждет неувядающая слава - первыми нанести сокрушительный удар по логову людей. Великий поход начинается! Дальше будут другие города. Наш великий поход не остановить до той поры, пока на земле не останется  хоть один человек! Смерть людям! Слава нам!
- Слава! Слава! Слава! – Вторила толпа.
- Нашему атаману - Касьяну Бездушному слава!
- Слава! Слава! Слава! – Уже громче скандировала площадь.
- Теперь каждого припишут к своему отряду. Знаю, что каждый из вас готов прямо сейчас ринуться в бой. В бой, в котором нас ждет неминуемая победа. Наше время пришло! Но великий замысел требует терпения и беззаветного подчинения. Всякий, кто нарушит дисциплину, вспомнит былые распри, пойдет против ближнего своего, ослушается своего командира, ждет моментальное забвение. Понятно?
- Понятно, - повторили собравшиеся.
- Мы на войне! Подходите к столам, отвечайте на вопросы. Кому нужно выдадут обмундирование. Укажут расположение отрядов. Голодных накормят. И еще наш атаман Великий хранитель Касьян Бездушный от своей великой доброты обещал отдать Муром на три дня вам на полное растерзание!!!
- Ура! Слава! – Радость была не поддельной. Видимо собравшиеся и впрямь жаждали крови и мщения.
"Так, спокойно, Максим, спокойно. Рассуждай трезво... Сейчас пройдем распределение и запись в отряды, а после можно будет свободнее передвигаться по городу. Может, что и придумаю... Хорошо, что город переполнен чужими, так маскироваться проще...", – лихорадочно размышлял я.
- Ступайте великие войны Морума. Покройте ваши головы славой!  – Агитатор слез с трибуны, а толпа начала выстраиваться в очереди к столам, за которыми сидели Бесы – приказчики.
Пришлось также встать в очередь. Первые уже подходили к столам. Закипела рутинная работа. От каждого стола звучали одни и те же вопросы: "Ты кто?", "Как зовут?", "Откуда узнал о нас?" и так далее, пока не звучало: "Годен. Приписан к такому-то отряду. Ступай туда-то и туда-то". Скрипели перья о бумагу. Первые минут десять я старательно улавливал ответы рекрутов, мысленно выстраивая свою версию ответов. "Хорошо бы не провалить экзамен, иначе первой жертвой этих ребят буду я!".
  Вскоре подошла моя очередь. Ноги задрожали еще больше. Я заметил, что стал громко, прямо как Симага – сын, сглатывать, в тот момент, когда меня окинул взглядом распределяющий.
- Следующий! – Произнес он. Я подошел к столу. Меня пугало все: противная, канцелярская бесовская рожа, зализанные сальные волосы, маленькие глазки-буравчики, проникающие в самое мое нутро, огромный  гроссбух, чернильница, скрипящие гусиные перья, испачканные скрученные пальцы. "У-у-у-х, мерзость. Сейчас он разглядит, что я человек и все пропал, блин, разведчик"!
- Ты кто?
- Я упырек, молодой, городской, - голос хоть и дрожал, но ответил, как учил Симага-сын.
- Как звать?
- Максимка...
- Откуда?
- Из Москвы.
- С Хитровки?
- Нет с Донского...
- А-а-а падальщик.
В ответ я только виновато хлюпнул носом, сглотнул, а  канцелярский бес продолжил:
- Ничего, скоро мы и Москву освободим. Хозяином станешь. Откуда про нас узнал?
- Позвали.
- Почему согласился?
- Людишек ненавижу, всю их породу!
- Что умеешь?
- Это... ну, глаза вынимать, - ответил я, а про себя подумал: "А ведь не соврал".
- Завтра навынимаешься. Ладно, годен. Нашему делу всякий нужен. Ступай через Базар на окраину города. Приписан ты упырек Максимка к первому отдельному Упырьскому истребительному отряду. Поступишь в распоряжение легендарного Шершня, отдашь ему вот эту бумагу, а он уж тебя обучит. Чего глаза таращишь?! Или не рад?
- Никак нет. Просто не думал, что к самому Шершню.
- То-то. За нами сила. Ступай. Слава Бездушному!
- Слава! Слава! Слава! – Гаркнул я и постарался быстрее покинуть площадь. "Теперь, ты Максим рядовой истребительного упырьского отряда. Дожили! Нужно срочно оторваться от толпы, заплутать в улочках города. С этой бумагой меня никто не тронет, а если что можно сослаться, что в городе не ориентируюсь. Ищу, мол, отряд Шершня... Ольга, Порфаворыч, ну где же вас искать?". 
От площади в разные стороны расходились прошедшие, как и я,  приписку рекруты. В Кащейске царило всеобщее возбуждение, видимо от предстоящего похода, азарта будущих битв и ощущения безнаказанности. Я свернул в ближайший переулок, продолжая поддерживать рваные штаны одной рукой, и неожиданно столкнулся со старухой-лешачихой, выбив из ее руки корзинку, прикрытую цветным платком:
- Куды прешь? Понаехали, тут, понимаешь, - недовольно проворчала она.
- Что? – Я нагнулся и поднял с земли корзину, при этом, чуть не потеряв штаны.
- Ничего... – Осеклась она, разглядев в другой моей руке приписное свидетельство. - Слава Бездушному!
- Слава, - отозвался я. - А как мне Шершня найти?
- Да пошел ты, упырь недоделанный, - она выхватила из моих рук корзинку и скрылась за поворотом.
- Спасибо, бабушка, вы очень любезны...

8.

Еще через два-три часа бесплодных блужданий по Кащейску, я стал вполне сносно ориентироваться в городе. За это время никакой полезной информации о нахождении Порфаворыча и Ольги мне раздобыть не удалось. Сначала мне пришла в голову идея, что лесовой от того, что его не поддержали жители Верхнегорынова, впал в тоску и отправился в город заливать ее в местных кабаках. Да так увлекся, что потерял счет времени. Следом за ним пошла на поиски Ольга... Проведенный мною беглый обзор попавшихся на пути трактиров результатов не дал. "Нет, как-то все это не логично".
Скорее всего, их вообще нет в городе. Может, ушел Порфаворыч куда-то подальше в лес, спрятался в дальней сторожке, захотел переждать с супругой тяжелые времена.
"Тоже нет. Не может так поступить, мой друг Порфаворыч, не тот он человек, точнее лесовой. Тут он, в городе. Это точно. Сердце чувствует, что попал он со своим горячим испанским темпераментом, в какую-то заваруху, а Ольга вслед за ним. Как мне хочется уговорить себя быстрее покинуть этот странный город, но с пустыми руками, ничего не узнав вернуться в Верхнегорыново? Что сказать тем, кто поверил в мою псевдо везучесть. Так мол, и так, был, ходил, не нашел... отправьте меня домой. На их месте я бы меня сразу же прибил..." 
Я продолжал бродить кругами по Кащейску, в надежде хоть что-то услышать про лесовика и его жену. Тем временем город все больше оживал, наполнялся жителями, перемешанными с добровольцами армии Бездушного. Может в толпе кто, словом обмолвиться? Походил вслед за отдельными группами местного люда, но ничего стоящего не услышал. Только несколько раз был награжден нелестными эпитетами и взглядами. И тут меня осенило - на базар. Вот куда стекается вся городская информация, слухи, разговоры, пересуды.
Базар процветал, шумел, переливался красками, запахами, двигался, подчиняясь только ему свойственному ритму, жил только ему ведомыми законами. Народу на базаре было полным полно. Скорее всего, наплыв в Кащейск большого числа рекрутов увеличил торговлю в разы. Я бродил по рядам, прислушивался к разговорам местных кумушек. Торговался, но ничего не покупал. Пытался завести отстраненные беседы, о погоде, о качестве мяса, об урожае, о грибах, травах, ягодах, о лесе. Несколько раз вскользь упоминал лесовых. Ничего.
Разговоров на базаре все больше было о предстоящем походе на Муром и о возможных выгодах от такого события. Говорили и про местную власть, но как-то вяло. О Касьяне Бездушном же говорили осторожно, явно опасаясь своих настоящих мыслей и чужих ушей. Все больше преувеличенно хвалили его прозорливость и мудрость.  Чаще можно было услышать, другие диалоги:
- Кума, а твой завтрева  в поход-то пойдет? – Прозвучал резкий с ехидцей женский голос.
- Как все, так и мой, – недовольно пробурчала в ответ товарка.
- Алексеевна, да как же это он справится? Ему, почитай триста лет в обед. А? Он тебя-то уж почитай лет сто как не обихаживал, а все туда же в вояки. Пень трухлявый и то крепче. Хи-хи-хи. Послушайте люди добрые у кумы....
- Иди куда шла! Нечего тут... Ты  о своем думай, а моего мужика не тронь...
И так почти повсюду. Надежда на базар таяла, а беспокойство росло. Ничего из порученного мне заговорщиками, выполнить не удалось. Время неумолимо двигалось к вечеру, а там и до "разворота" не долго. Идти же в расположение отдельного упырьского истребительного отряда, прямо в руки самому Шершню, не вдохновляло. Еще нужно было как-то незаметно выбраться из города. "Куда ни кинь – всюду клин".
Мои печальные мысли прервал странный шум, выделяющийся из монотонного гула рынка. На другом конце базара началось странное оживление, голоса стали громче, толпа покупателей жалась к торговым рядам, освобождая дорогу трем здоровенным, коротко стриженым детинам, которые тяжело дышали, как после долгого бега, но умудрялись тяжелыми кулаками прокладывать себе дорогу в толпе.
Почему-то их восточные лица мне были знакомы. "Где же я вас видел? ... Опа! Да это те самые оборотни, что сопровождали Бездушного, тогда семь лет назад в клубе Верхнегорынова. Это с ними Ерофеевна почти что схлестнулась... Ничего себе. Не с руки мне с ними сейчас встречаться, ох не с руки...".
И тут ветерок донес до меня еле различимый среди базарного обилия запах. Знакомый запах, вызвавший мгновенно страх и оцепенение – запах мокрой собачьей шерсти.  Несомненно, это были те самые оборотни, что повстречались мне прошлой ночью на дороге в Кащейск. А вон тот, самый здоровый, что сейчас по-собачьи внюхивается в воздух и вертит головой в разные стороны – именно он чуть было не засек мое убежище на дереве. "Беги, Максим, беги!".
И я побежал. Петляя среди посетителей базара. Боковым зрением, успев заметить, что трое преследователей, начали сворачиваться калачиком прямо посреди толпы, превращаясь в волков. Кругом завизжали испуганные голоса:
- А-а-а!!! Караул!!!
- Что?
- Грабят!
- Ой! Кого?
- Всех!
- Убивают! Ай-ай-ай...
- Бегите...
- Тут трое бешенных ...
- Меня укусили...
- Спасайтесь...
- Чужие наших бьют!
Все кто мог, бросился в рассыпную, создавая панику, заторы, свалку и сумятицу. Среди всеобщего крика, и грохота от упавших с прилавков товаров, мой чуткий слух уловил тяжелое, глухое рычание. Ноги сами несли в небольшие, запутанные переулочки Кащейска.  Я бежал, не оборачиваясь, придерживая спадающие штаны одной рукой, что не добавляло ловкости движениям. Пришлось сбивать попадавшихся под руку местных жителей, расталкивать плечами толпу. Несколько раз падал на колени, вставал и продолжал бег, чувствуя спиной преследователей. Мысленно представляя, что вот именно сейчас, мою ногу стиснут безжалостные челюсти оборотня, разрывая плоть на части и  кроша кости.
Через минут десять бешеного бега, и бесконечной смены направлений, я почувствовал, что силы оставляют меня. Тем более что толпа разбегающихся в панике с базара жителей сильно поредела, и прятаться мне уже было не за кем. Я выскочил на какую-то площадь.
 "Надо где-нибудь отсидеться...". Глазами отыскал подходящее убежище - вот на противоположной стороне площади огромные каменные палаты с лестницей, ведущей по фасаду на второй этаж, и многочисленными подсобными помещениями в подвальной части дома. "То, что нужно и ветер дует в нужном направлении, не учуют ..."
 Я быстро пересек площадь и нырнул под лестницу, забившись в самый дальний угол. Тут было темно. Я сел, прижавшись спиной к стене дома, так чтобы видеть улицу и стараясь быстрее восстановить дыхание. Вытянул ноги и уперся во что-то мягкое. "Наверное, старые джутовые мешки... Сейчас глаза привыкнут, включиться ночное зрение, после разгляжу...". 
На втором этаже открылась дверь, кто-то вышел на лестницу и начал по ней спускаться. В это же время на улицу выскочили мои преследователи - три здоровенных волка, и резко остановились.
- Кто позволил?! – Крикнул на оборотней тот, кто стоял на лестнице. Это был сам Касьян Костеевич Бездушный. - Саид! Я спросил – кто позволил?
Самый большой оборотень скрючился и, упав на землю, превратился вновь в здоровенного детину. Следом за ним тоже проделали и его товарищи.
- Прости хозяин... Мы эта, к тебе шли... -  с сильным восточным акцентом произнес, тот здоровый, которого Бездушный назвал Саидом.
- Кто позволил по городу в волчьем обличии гулять?
- Тут... это.. так вышло...
- Задание выполнил? Отвечай! – Снова крикнул Бездушный.
- Да, все как ты велел. В Горыново были... Слово в слово передали. Мамой клянусь...
- Что ответили?
- Ничего не ответили. Послушали, потоптались. Сказали, думать будут....
- Я так и знал. Ну, ничего, не хотят по-хорошему, завтра увидят, что с атаманом шутки плохи...
- Мудро говоришь хозяин, - подобострастно поддакнул Саид.
- Ты за кем по городу бегал?
- Сам не знаю, хозяин, носом почуял, что-то не то ... еще там на дороге в Горыново... а потом тут на базаре. Буд-то человек, а не человек... и запах знакомый... но не помню... шайтан голову замутил.... Бежали, хозяин по улицам, а еще упырь в кепке... Прости, хозяин...
- Ничего не понял, что ты несешь. Ты кого у меня в доме решил искать! Совсем от рук отбился! В жука превращу – навозного. Забыл, откуда я тебя вытащил! Бардак, ничего никому поручить нельзя... Человек не человек, упырь в кепке... я только одного такого знаю – Симага – младший. Ты его в деревне видел?
- Видели, хозяин, видели... не погуби...
К дому подошел бес в богатой накидке и, не обращая внимания на оборотней, поднявшись на лестницу, обратился к Бездушному:
- Касьян Костеевич, атаман, как ты и просил, собирается армия твоя за городом на Вороньем поле. Тебя ждут. Слова твоего напутственного перед завтрашним походом! Конь твой готов.
- Едем! – Ответил Бездушный посланцу, а потом снова обратился к оборотням: - Саид, собери ребят своих и найди мне этого упыря в кепке. Ступай. 
 Через минуту площадь возле дома Бездушного была пуста. "Ф-у-у-у. Пронесло. Теперь нужно из города убегать, пока не нашли меня собачки..." и тут джутовые мешки заговорили:
- Нет, ну каждый норовит ноги на меня поставить. Ты этого ноги-то убери. А то понимаешь, одни ни за что локти назад крутят. Кистенем по сусалам. А я что, я ничего, ну, подумаешь, прошелся по палатам. А они на выходе... И ведь, что обидно обычно не замечают, а тут заметили...
От неожиданности я отдернул ноги и вгляделся в темноту своего убежища. Ночное зрение включилось, и я смог разглядеть напротив себя совсем неприметного мужичка или старичка.  Если бы он не заговорил, то я ни за что не разглядел бы его. Такой он был неприметный.

9.

- Ты кто? – Спросил я его.
- Никто, – ответил мужичок.
А я тем временем разглядел, что лицо его изрядно помято, в синяках и кровоподтеках, борода всклочена от запекшейся крови.
- Обиделся? Извини, я же случайно - не разглядел тебя в темноте. Вот ногами и припер.
- Незаметный я, - уже менее обиженно ответил мужичок.
- Так это я и сам увидел, что незаметный...
- Балда ты. Незаметный - это моя фамилия. Нектар Кузьмич Пихтов-Незаметный. Во как. Меня и вправду никто не замечает, а ты заметил. Локти назад тоже крутить будешь? Нет, ну и хорошо. А ты кто же будешь?
- Я Максимка, упырек, городской...
- Мы, это, - почти не обращая на мои слова внимания, затараторил Нектар Кузьмич, - Незаметные – род древний. Мой отец был Незаметный, мой дед тоже. Дед бабки моей Пихтов. На древнем языке означает Пихто. Его, правда, тоже не замечали, но слава по всей Руси о нем ходила. Дед Пихто – знаешь? Знаешь. Бывало, в дверь постучит к кому, а оттуда: «Кто?», а он: «Дед Пихто». Дверь откроют, и на тебе, никого нет. Ты только не подумай, не прятался прапрадед, просто его не замечали… Стоит себе на крылечке, а его и не видит никто…
- Мне кажется, что ты на лешего больше похож…., - начал я, но Незаметный тут же прервал меня.
- Сродственники мы. Вот прадеду моему повезло, он прабабку встретил – случайно. Шел по лесу, задумался и прямо нос-к-носу столкнулся с супружницей своей будущей. А так если бы не задумался, то и может род бы наш оборвался на нем. Родилась у них знать моя бабка – тоже незаметная была. Замуж вышла за лешего Василия Незаметного, он лесником служил тута недалеко, километров сто будет. Лес там глухой старинный. Так вот и пошли Пихтовы-Незаметные. Родители у меня были хорошие, трудолюбивые. Батюшка, Кузьма Незаметный все мечтал, что из меня толк выйдет. Часто говаривал – вот заметят тебя Нектарушка и из Незаметных в Заметные перейдешь. А я маленький был, да так ловко незаметным становился, что бывало родители мои меня неделями в доме искали, а найти не могли…  Давно это было. Потом страшный пожар был – весь лес выгорел, а с ним и родители мои и дом… все пропало. А меня даже огонь не заметил… Хотел было потом дом заново отстроить, да мал был и один. Одному дом не построить, помощники нужны. А где их найдешь-то, когда сам не приметный и не нужный, словно старый башмак. Раньше-то всех Незаметных заметили, только вот мне не везет. Я самый незаметный из всех Незаметных. Никак встретить судьбу свою не могу… Одно время по лесу ходил задумчивым, все ждал, что мне как прадеду повезет. Не повезло. Слушай упырек, а у тебя на примете есть лешачиха, какая вдовая или свободная. А? Ты корешок не тереби, так и скажи - нет. Я так и знал. Видать на мне древний род оборвется. И не вспомнит никто…
- Слушай каша какая-то, - попытался я прервать этот поток сознания. «Может это от того, что с этим странным неприметным стариком много лет никто не говорил, вот он решил мне всю свою историю разом рассказать, а то я отвлекусь куда взглядом, и больше его не замечу, и не поговорю. Лишь бы меня Саиду не сдал».
- Каша. Вот я и говорю, кашу-то нынче никто нормально готовить не умеет. Одни луговые кашу готовят правильно. Ой! Все же больно кистенем по сусалу-то дали. Хорошо, что коленки назад не вывернули… О чем это я? А! О каше. Говорю, луговые они гречневую кашу правильно делают. Зернышко к зернышку, истомят ее в печи, а после с лучком жаренным перемешают, да с маслицем, ух…
Почему-то Нектар Незаметный своей болтовней про то, что сейчас все делают все неправильно - «не то, что раньше», напомнил мне Карнеича с его рассуждениями про печки. Я придвинулся ближе к своему случайному собеседнику и пальцы сами стали бегать вдоль его лица.
- Ты чего это удумал упырь, городской беглый? – Испуганно произнес Незаметный.
- Не дергайся, а то враз обратно вылечу, - строгим голосом произнес я любимую фразу Карнеича. - Теперь полюбуйся, личность я твою подправил от побоев.
- Вот дела. Смотри-ка, - Нектар Кузьмич ощупал свое лицо, - впервые вижу упыря-знахаря в кепке. Спасибо тебе!
- Не на чем. Я так подумал, вдруг встретишь судьбу свою и она тебя, как и я заметит, а у тебя рожа вся в синяках. Заметит и отвернётся. Это неправильно. Чего судьбу рожей битой пугать?
- И то, правда. А ведь я что? Только в хоромы зашел. Я всегда по домам шастаю – никто не замечает. Где поем, попью, где переночую. Зла не делаю. Никого не пугаю. Много лет так бродил и у людей и тут в Моруме. Потом захотел делом заняться. Задумал - денег заработаю, работников найму, они мне дом построят, да такой, чтобы отовсюду виден был. Поэтому сюда в Кащейск и подался. Решил на базаре торговать безделушками, но все мимо проходят, не замечают. Прогорел мой бизнес. Во! Ты купи у меня амулеты – недорого… Нет, ну ладно… И стал я, как и прежде, по домам бродить. Все думаю, что может так суженную встречу? А-а-а, не тут-то было. Потом в городе неспокойно стало. Начала в город стекаться всякая нечисть, проходу не дают. Опасно. В эту армию я тоже с горя думал записаться. Отстоял очередь, а бес, что опрос проводит, мимо меня посмотрел, как не увидел и давай следующему за мной кричать: «Следующий!»…
- Ладно, старик мне пора из города выбираться, засиделся я с тобой, - сказал я и, поправив кепку начал продвигаться к выходу из убежища.
- Так это тебя ищут Шайтанские оборотни, прихвостни Бездушного. Из города незаметным не выйдешь. Это я тебе авторитетно заявляю… Постой, кепка больно у тебя интересная. Прямо как у Симаги – младшего, что в Верхнегорынове главным.
Я остановился и спросил:
- Ты Симагу знаешь?
- Ага. Симага младший он полу упырь. Вот папаня у него упырь знатный, а сынок все больше по хозяйству. Бывал я в их Верхнегорынове. Недолго, проходом из Мурома. Больно клуб у них хороший – понравился мне. Фильму крутят «Волга-Волга». Не жизнь – сказка. Правда, там меня тоже не заметили. Только коргоруша местный зашипел на меня, но не увидел… А тут заметили и ну давай локти крутить, по сусалам надавали. А я что только и сказал: «Эка птица, воробья боится», за это и еще раз получил. Больно. Хоромы большие… я в таких раньше не бывал…
- Видать давно ты в Горынове не был. Клуб покрасили, как новый стал. Фильмов еще больше стало. Жил бы в селе, чего тебе в городе делать, только под лестницей прятаться, а в Верхнегорынове народ добрее, может, помогут чем….
- Ну, уж так и помогут. Тут двоим оттудова уже помогли…
- Подожди, подожди.  Ты кого-то в Кащейске из Горыновских встречал?
- Как же не встречал, встречал.
- Кого?
- Лесового их местного, которого Порфаворычем зовут и жену его Ольгу – ведьму красавицу…
- Так что же ты молчишь? Где? Где ты их видел. Нужны они мне очень…
- Я и говорю, я в таких хоромах раньше-то не бывал. Большие они. Только и взял-то всего, что булавку английскую. Не подумай, не украл, а поменял на гвоздик ржавый, кованный. Гвоздь - сотка. Заговоренный по всем правилам. Аккуратно так его в коробочку и положил, а булавка она в хозяйстве пригодиться… А эти, что хоромы сторожат, прям на выходе схватили, случайно. Локти крутили, били, а затем отвлеклись на минуту, а я раз и под лестницу. Они туда-сюда, а уже и нет меня. Только вот по сусалам – обидно…
- Да, подожди ты. Про сусалы свои, про хоромы. Где Верхнегорыновский лесовой? Толком скажи!
- Странный ты Максимка, упырек городской в кепке Симаги, беглый, да еще и знахарь, который ищет лесового и ведьму. Это не я – это ты, видать, темечком слаб. Объясняю! Тута они в хоромах, что за твоей спиной…
- Тут?! В доме Бездушного? Понимаешь, - я уже тряс Нектара Кузьмича за шиворот, - мне Порфаворыч и Ольга много лет назад жизнь спасли….
- Непосредственно в подвале, за решеткой сидят – в темнице. А ты говоришь, ступай в Верхнегорыново. Видать осерчал на сельчан Касьян Кастеевич, - произнес Незаметный…
- Понятно. Скажи Нектар Кузьмич, раз ты везде незаметным проходишь, а есть в этот подвал ход какой, ну не через дверь? Сам понимаешь, меня в раз по сусалам огреют, и в тюрьму бросят и не только локти вывернут, но и вообще...
- Ход есть. Там в зале еще ход есть, но я в него не полез, только глянул – глубокий. Дует оттуда странно. Мне страшно стало, решил через дверь выйду: кто меня Незаметного заметит? Ошибся. Хорошо, что еще только локти и кистенем, а могли бы и зубы выбить…
- Подожди. Про ход говори, – умолял я старика.
- Так я и говорю, тот другой, куда ведет, не знаю, а вот оконце слуховое, что у тебя за спиной прямо в тюрьму Бездушного и ведет. Там твои друзья горемычные сидят. В одной камере. Я их как увидел – обомлел, даже на слезу прошибло. Ты пролезешь. Я такие хоромы раньше-то не встречал…
- Кузьмич!
- ….справа будет коридорчик, иди по нему шагов десять, а там и друзей своих найдешь. Если решишь через другой ход выйти, то поднимись на второй этаж. Там кабинет Касьяна – огромный, а ход прямо за троном его… полог отдёрнешь и сразу ветерок почуешь, - продолжил Незаметный.
- Вот спасибо тебе, Нектар Кузьмич. Повезло мне тебя встретить! Понимаешь, мне бы только их оттуда вытащить, вместе придумаем, как из города уйти. Сам видишь, какую заваруху Бездушный решил устроить. Ну, все бывай, - я уже поднялся на ноги и разглядел слуховое окно за своей спиной. На улице сильно потемнело – стремительно наступал вечер. Надо было торопиться, потому что мне не давала покоя мысль о неумолимо приближающемся «развороте» и рыскающих по городу оборотнях.
- Бывай, - как-то вяло ответил Нектар Кузьмич Пихтов-Незаментный, понимая, что разговор закончен. - Ты с такими портками много-то не навоюешь. Купи хоть булавку английскую!
- А и верно! Ты прав, - я выгреб из кармана все кащейки, что мне дал с собой Симага и высыпал Незаметному в руку. Тот протянул мне булавку, которой я тут же стянул порванные штаны. Опустил поверх штанов футболку, и порадовался, двум свободным рукам.
- Знаешь, вот еще что. Ступай-ка ты Нектар Кузьмич в Верхнегорыново. Прямо к Симаге – младшему ступай, а что бы заметил, передашь ему вот – кепку его. Ее-то он точно заметит. Скажешь ему следующее: «Максим Александрович велел назначить Нектара Кузьмича Пихтово-Незаметного смотрителем клуба. Там же ему и жилье определить. Будет завклуба отвечать за показ фильмов и танцы. Все». Слово в слово передай. Он выполнит – поверь мне. Лешачих в Горынове много. Может быть, там ты свою судьбу встретишь.
- Да как же это? Да коли так, я мигом из города. Меня кто теперь остановит? Или я не Незаметный, – последние его слова я уже слышал через слуховое окно, находясь внутри дома Касьяна Костеевича Бездушного.

10.

В подвале дома Касьяна Бездушного все оказалось так, как и говорил Нектар Кузьмич. Через десять шагов, пройденных мною по коридору, я оказался в  небольшой комнатке, часть которой была зарешечена, точно как тюремная камера. Из маленького оконца, расположенного под самым потолком камеры еле-еле пробивался уличный свет. Пол камеры был устлан сеном.
Благодаря своему ночному зрению я различил в дальнем углу камеры две фигуры, женскую и мужскую. Голова мужчины лежала на коленях у женщины.
«Нашел! Я все же их нашел». Стараясь, не создавая шума, я вплотную приблизился к решетке.
- Кто тут? – Раздался вопрос. 
Без сомнения это был голос Ольги.
-  Ольга, Порфаворыч!  Это я - Максим, - шепотом ответил я.
- Максим?! – Голова мужчина поднялась от колен. – Ты как здесь оказался? Тебе тут нельзя! Где Бездушный?
- Он сейчас парадом за городом командует, так что дома его нет.
- А что это с тобой? Тебя не узнать, - спросила Ольга, внимательно рассматривая мое лицо.
Пленники уже переместились ближе к решетке. Порфаворыч был сильно измучен, его явно пытали. Выглядел он плохо, весь растрепанный, похудевший и осунувшийся. Одни глаза только горели, как раньше. Ольга тоже была уставшей и какой-то потерянной.
- Долгая история, потом расскажу. Вы не смотрите, это и вправду я. «Оборот» - знаете? Это Верхнегорыновские меня сюда отправили, про вас переживают…
- Переживают они. Где раньше-то были? – Недовольство Порфаворыча, прервала его жена:
- Смотри Мигель, он нас все же нашел. Глаза, точно его, а так вполне на упыря похож, - а потом снова обратилась ко мне. - Вот и свиделись, Максим Александрович.
- Вы-то, как сюда попали? – Спросил я.
- Эх, Максимка, это я во всем виноват. За лес вступиться хотел, плохо ему стало – заболел он. От нечисти его освободить решил – своими силами. Наши, сельские, меня не поддержали.  Вот я сам сюда пришел – справедливости искать. Касьяну так и сказал: «Если он своих трупаков ходячих не приструнит, я их уничтожать буду. Троих прибил и еще прибью». А он только глумиться начал. Все радовался, что я сам к нему пожаловал. Получается мы сами в руки… глупо!
- Ольга, а ты-то?
- А я Максим мужнина жена, куда он туда и я. Исчез мой Мигелюшка, ни весточки от него. Вот я и пришла за ним, а Касьян меня сил лишил и сюда определил. Сильный он стал. Готовит что-то страшное. Вчера сказал нам, что вскоре устроит показательное наказание непослушных. Прямо на глазах у всего Верхнегорынова.
- Все вспоминал, что семь лет назад произошло. Обиду он с тех пор на нас держит, - сказал Порфаворыч. - Помнишь, как все тогда было?  Ты его планы нарушил..., а он вона сколько лет злобу копил… Сказал, что теперь он со всеми поквитается. Ему, дескать, теперь равных нет.
- Давайте выбираться от сюда, быстрее, а то найдут нас. Бездушный ваш, утром на Муром войной идет. Целую армию собрал. Вот и меня тоже записали в отдельный Упырьский истребительный отряд. Короче, надо торопиться. Да и «оборот» мой скоро закончится.
- Как же мы выйдем? Сил у нас почти не осталось. Видишь, как  Мигеля избили. Ключа нет,… Ты лучше беги без нас. Дома скажешь, что нашел нас…
- Права Олюшка, права - беги Максим. Не стоило тебе снова в наши дела вмешиваться. Мы ведь еще одну глупость совершили. Вчера, когда Касьян с нами беседу вел, мы про тебя в сердцах упомянули. Сказали, что один раз на Касьяна управа нашлась, так и еще раз управимся. А он только рассмеялся, да так нехорошо… Беги! Спасибо, что пришел…
- Ну, уж нет. Вместе уйдем. Ну-ка подвинься ближе Порфаворыч, - попросил я его.
- Зачем. Пустое это.
- Ты забыл, что в моем «обороте» многие участвовали, в том числе и Карнеич. Я теперь лечить могу, - с этими словами я просунул руки сквозь прутья решетки и, закрыв глаза начал известные манипуляции, ощущая пальцами, как больные места лесовика под моими руками поправляются.
Через пять минут лечение было закончено.
- Чудеса, да и только, - радостно произнесла Ольга. – Все же ты везунчик, Максим.
- Теперь давай тебя, - предложил я ей.
- Времени нет, после. Меня не били.
- Симага-старший в «обороте» тоже участие принимал? – Вдруг спросил заметно посвежевший Порфаворыч.
- Да, а что?
- Ты вспомни, как он тебя на себе по Верхнегорынову таскал. Силы в настоящих упырях очень много…
- Хм… точно.
Мы с Порфаворычем вместе, каждый со своей стороны решетки, не сговариваясь, взялись за прутья и стали их разжимать в разные стороны. Пришлось напрячься. От прилагаемого усилия я чувствовал, что мышцы на спине вот-вот порвутся. В глазах потемнело. И только через минуту, другую поддались прутья. В образовавшийся проход протиснулись, сначала Ольга, а вслед за ней Порфаворыч.
- Теперь по коридору, до слухового окна. Там улица и свобода.
- Веди, Максим.
Вскоре мы удачно выбрались из дома Бездушного, вновь оказавшись под лестницей, где я недавно прятался. Незаметного под лестницей уже не было. Мы вылезли из-под лестницы и остановились. На этом мой гениальный план себя исчерпал.
- Дальше куда? – Спросил Порфаворыч.
- Из города надо выйти…
- И причем незаметно, – продолжила Ольга. – Кто бы нам помог?
- Не знаю, предлагаю убираться отсюда быстрее, может, проскочим незаметно, пока все заняты на параде за городом…
Мы отошли на несколько шагов от дома Бездушного, и тут я вновь почувствовал знакомый запах мокрой собачьей шерсти. Запах становился все более и более сильным - значит, движутся нам на встречу.
- Саид. Бежим!
- Что произошло?
- Это за мной оборотни Касьяна охотятся…
- Когда ты все успеваешь, Максим? Все не уйти нам, а хороший план был, - произнес Порфаворыч.
- Давайте, быстрее! – Крикнула Ольга.
И в это время на площадь, что перед домом Бездушного выбежали волки. Увидев нас, они ощетинились и зарычали. Затем по всем правилам погони, оборотни начали заходить с разных сторон, отсекая нам возможность исчезнуть в боковых улицах.
- Вот сейчас нам не помещали бы крылья, – сквозь зубы проговорила Ольга.
- Точно! Как я мог забыть! Прикрытие, понимаете прикрытие.
- Ты о чем?
Я, не обращая внимания, на моих спутников и медленно наступающих оборотней прокричал вороном, как учили. Это был шаг отчаяния, я не знал тут ли Агнежка и Анфиса. Зато это был единственный шанс спастись. Оборотни насторожились, услышав среди вечернего города крик ворона. Я же боковым зрением успел различить две тени оторвавшиеся от пожарной каланчи – самого высокого здания в Кащейске.
- Саид! Вон там кепка мелькнула, – рявкнул один из оборотней.
- Схватить!
«Кепка?» - удивился про себя я: – «Это же Незаметный отвлекает от нас оборотней!».  Волки рванули к тому месту, где видимо и «мелькнула» кепка. Это дало нам несколько секунд времени. Сейчас их Нектар постарается увести подальше, но и нам особо деваться некуда.
- Ты звал, паныч? – Раздался над головой знакомый голос.
- Он нашел их! – Это была Анфиса.
- Уф, девочки, как же хорошо, что вы тут…
- Что делаем?
- Хватайте Порфаворыча и Ольгу и быстрее из города. Быстрее в Верхнегорыново – крикнул я.
- А ты?
- А я… уйду другим путем. Вы все равно троих не унесете. Меня особо никто не знает, а вот бежавших пленников точно узнают. Давайте быстрее. Сейчас волки вернуться.
- Максим! – С отчаянием в голосе крикнул Порфаворыч.
- Да, чёрт бы вас побрал. Живо! Улетайте!
Анфиса и Агнежка подхватили пленников и взмыли в воздух. Я развернулся и припустил, что есть силы по площади, опять под лестницу. Позади меня вновь послышался рык и топот лап оборотней. Видимо они не нашли владельца «кепки» и вернулись за нами. Некогда думать – только бежать. Так теперь в слуховое окно. В дом к Бездушному они просто так не ворвутся, побояться хозяина. «Что ты там говорил, Нектар Кузьмич про другой ход из дома Бездушного».
- Кажется, я видел – он спрятался под лестницей.
- Взять гада живым!
Во второй раз за этот я вечер оказался в доме Касьяна Бездушного. Не знаю, был ли кто-то еще в это время в доме, но таиться смысла уже не было.
- Он, похоже, нырнул в дом….
- Смотри Саид, опять на улице мелькнула кепка…
- Всех брать без разбора, – приказал Саид.
  Мне было не до преследователей, пусть себе путаются. Нектара Незаметного им не взять. Вот и лестница на второй этаж. Так, наверное, это кабинет Касьяна. Подумал: «Да уж хоромы царские возвел себе атаман. Богато! Кресло - точно трон». За ним полог. На лестнице уже слышен цокот когтей. «Все же рискнули зайти в дом к хозяину!». Я откинул полог, почувствовал ветер, и не думая нырнул в пустоту.

11.

  Место куда я попал было совсем не проходом, скорее это был туннель. Я ожидал, что это будет проход, как в средневековых замках, который должен будет вывести меня на безопасное расстояние от дома Бездушного, но туннель больше походил на «печкоход», только более мощный. Ветер, который я почувствовал, откидывая полог возле «трона Бездушного», внутри туннеля оказался более сильным. Он сразу подхватил меня как песчинку и понес куда-то вглубь туннеля. Я как будто попал в трубку гигантского пылесоса или оказался капсулой, летящей по трубкам пневматической почты. Почти такие же ощущения испытываешь, катаясь в закрытой трубе в аквапарке.
Никакой возможности передвигаться самостоятельно или даже коснуться стенок туннеля не было.  Вначале я попытался барахтаться, но оценив всю бесполезность этих неудачных и неловких движений, решил подчиниться потоку - «кривая вынесет».
Тем временем скорость моего перемещения внутри туннеля только возрастала. Несущий поток несколько раз менял направление и в конце резко сменил направление – теперь я летел строго вниз. Или мне это только казалось. Сколько продолжался полет я оценить не смог. Возможно, это была минута, а может и больше. Странно, но тут в туннеле мысли текли медленно, лениво:
«Сбежал я от преследователей. Хорошо, что все так вышло. Надеюсь, что Порфаворыча и Ольгу девушки доставят домой незаметно. Значит поручение, данное мне сельчанами, я все же исполнил. Помог случай, везение… Сейчас я точно понял, что план был никаким. Положились как всегда на «авось». Вот он «авось» и помог. Удивительно! Вопрос – где же я сейчас? Возможно, я попал в «домоход», о котором мне рассказывал Карнеич. Вот вылечу в какое-нибудь пространство, встречу там «домоходного» и попрошу показать дорогу в Верхнегорыново… А если дорога окажется платной? Что тогда? Чем заплатить? Лучше не думать. Разберемся на месте, лишь бы встретить того, кто дорогу сможет указать. А то отправит обратно прямо в кабинет Касьяна, а там глядишь, показательно накажут уже меня. По их меркам я вообще враг, лазутчик. Можно наказать за то что проник в дом без спроса, за то что помог заключенным сбежать из под стражи или за то, что нарушил военную дисциплину и дезертировал… Кстати, а где мое приписное свидетельство? Эх, растяпа где-то обронил! Жаль, хотел детям показать… Выбраться бы отсюда быстрее, очень домой хочу, к жене и детям…»
Полет прекратился также внезапно, как начался. Воздушный поток просто исчез. Приземление оказалось довольно ощутимым. Я стукнулся боком о землю, не успев сгруппироваться перед приземлением. Придя в себя от жесткой посадки, я встал и огляделся.
Туннель привел меня в большую вытянутую пещеру. Место моего приземления находилось в одной из ее крайних частей. В противоположной части горел свет, вспыхивали электрические разряды. Пещера оказалась обитаемой и при более внимательном рассмотрении напоминала лабораторию алхимика. Стеллажи, набитые разнообразной химической посудой, древние книги, заполненные чем-то склянки. Впереди большой стол, за которым кто-то сидел, изучая раскрытую книгу.
«Вот и домоходный. Видимо ученый», - подумал я и, изобразив на лице максимальное добродушие, подошел к столу.
- Здравствуйте! – Обратился я к сухонькому благообразного вида старичку, хозяину «лаборатории».
Тот оторвал глаза от книги, пристально посмотрел на меня поверх нацепленных на кончик носа очков и спросил:
- Мытарь?
- В каком-то смысле да. Я Максимка, упырек, молодой, городской…
- Нет, ты не мытарь, но и не упырек. Странно. Тебя этот болван Бездушный послал?
- Нет.
- Тогда зачем ты тут? Зачем мешаешься?
- Дорогу ищу в Верхнегорыново. Помогите!
- Хм-хм-хм. Не туда ты забрел, как там - Максимка, упырек городской… Да и никакой ты не упырь? 
- Да, нет, верно, вам говорю. Вы только покажите ход, и я сейчас же уйду.
- Тфу. Не морочь мне голову. Это моя работа. И вообще яйцо, курицу не учит. Сразу видно, что ты не от Касьяна. У него в подчинении такие же болваны, как и он сам. Хранитель наш, выискался – атаман, понимаете. Возомнивший о себе слишком много. Захотевший вернуть былое величие, и как всегда чужими руками. У самого кишка тонка…. Правда, упрямство ему не занимать. А куда деваться – Бездушный нынче «Хранитель». Во как. Кстати, когда он там, в поход собрался?
- Утром на Муром. Я сам от него убежал. Помогите дорогу найти, пожалуйста…
- Так, теперь о тебе - ты Максимка, человек. Хотя, надо отметить, что «оборот» выполнен добротно. Любопытно. Валяй, рассказывай.
От взгляда этого старичка мне стало как-то не по себе. Пронизывающий такой взгляд, все понимающий без слов, исходила от него какая-то могучая сила, сопротивляться которой я не мог. И сам того не ожидая я рассказал этому «алхимику» почти всю историю, про то как отправился я выручать лесового и его жену, про «оборот» и оборотней, как был записан добровольцем в армию, про Нектара Кузьмича и чудесное освобождение заключенных из тюрьмы. Рассказал про ход в кабинете Бездушного.
- Ну, да, ну да… - Прервал мое повествование старик. - Значит, говоришь штаны об дерево порвал и так весь день по Кащейску и шастал, рукой поддерживая?
- Да так и было, пока Нектар Кузьмич не помог. Булавкой выручил. Он ее у Бездушного в доме самостоятельно на гвоздь обменял, а я купил. Теперь ничего вполне сносно.
- Булавкой, говоришь? Покажи. Так ради любопытства, - попросил «алхимик».
- Вот, - я задрал футболку, демонстрируя заколотую булавкой дырку на джинсах.
Не знаю почему, но это зрелище вызвало приступ гомерического хохота у моего собеседника. Сквозь смех и подступившие к его глазам слезы, я с трудом различил: «Опусти, опусти». Он даже рукой показал, что можно опустить футболку. Я пребывал в легком недоумении, конечно же, вид у рваных штанов был весьма живописным, но ничего сверх смешного я в этом не видел. Возможно, что мой собеседник живо представил себе сцену моей записи в армию Бездушного, когда одна моя рука была занята поддерживанием портков. «Голоштанная команда получается»
Через пару минут старик успокоился и все повторял:
- Ой, уморил, Максим! Ой, уморил! Когда, говоришь, Касьян на Муром собирается?
- Завтра утром. А вот еще, забыл сказать, над Муромом несколько дней стоит сухая гроза, зависла над городом и не уходит. Молнии так и бьют вокруг плотным кольцом. Не пройти, не проехать. Сам видел! Страшно подумать, как там жители?
- Да все с ними в порядке, не переживай, - ответил старик.
- Как это в порядке? Там же …
- Ты что в моих словах сомневаешься? Говорю, что все нормально, значит нормально. Так необычное природное явление, не более того. Иллюзия, вникаешь?
- Не может быть…
- Вот упрямый человек. На, сам убедись. Зайди за ширму и посмотри на стол.
Я зашел за ширму, которая располагалась справа от стола, за которым сидел «алхимик». За ширмой скрывался еще один очень длинный стол. Он был завален разнообразными предметами не понятного мне назначения, а на дальнем от меня конце что-то посверкивало. Я подошел поближе и ахнул от изумления. На уголке стола располагалась модель Мурома с высоты птичьего полета, причем модель абсолютно точная. Предельно подробная. Вокруг города стояла плотная стена из туч, из которых непрерывно били молнии.
- Надеюсь, с принципом подобия ты Максим знаком?
- Да, знаком… Так это вы все соорудили тут в лабораторных условиях, а все повторяется там в реальности?
- Ага, безделица, но впечатление производит. Можно было тумана напустить или воду из Оки заставить течь вверх…
- А как же жители?
И тут старик схватил меня за затылок и окунул в тучу. Я сначала пытался вырваться, но рука у «алхимика» была крепкой. Мое лицо оказалось ровно над центром города, и я клянусь в модели города, на улицах его, смог различить свободно и спокойно передвигающихся людей, двигающиеся автомобили и городской транспорт: «не может быть!».
- Убедился! Я же говорю – иллюзия, - с этими словами я был также ловко извлечен из модели Мурома.   
- А завтра утром к ним Бездушный заявится со своей бандой? – Заметил я.
- Вот это будет очень любопытно… Не хочу пропустить. До твоего внезапного появления я бы расценил предстоящий поход, как неприятную для меня трату времени, отвлекающую меня от моих исследований, а вот теперь совсем другое дело.
- А что изменилось?
- Многое, очень многое. Касьян наш, «Хранитель» великий, и не догадывается… Ой! Снова смех душит. Ладно, ладно. Ух! Так вот, раньше был другой «Хранитель». И ведь спокойно я лет пятьдесят занимался своим делом, никто мне глупостями не докучал. А этот вынюхал, вызнал, разыскал старого «Хранителя» и … погубил его. Н-да. Заявился значит сюда и объявил себя новым полноправным «Хранителем». Доказательства предъявил… А не предъявил, сразу бы на эксперименты был бы определен… О планах своих мелких все с пафосом рассуждал… Глупость! Скудоумие! … Ох, не повезло в этот раз с «Хранителем». Мелкая завистливая ничтожная тварь… Требовал помощи в его делах. Не просил, а требовал! А куда деваться. Закон. Вот и пришлось… Отвлёк меня Касьян Костеевич от Учения..
- От учения? – До этого момента я не прерывал произносимых стариком слов, точнее рассуждений вслух, которые мне были не понятны.
- Да от Учения, - старик развернулся и направился к своему столу. Я последовал за ним.
Старик сел в кресло и указал на стол, где лежала старинная книга.
- Вот, что меня занимает последнее время. Мне бы еще лет двадцать спокойствия, а не бесполезных столкновений, которые могут привести к самым неожиданным последствиям. А занимает меня учение о «Воздушных мытарствах», слышал о таком?
- Нет.
- Это тебе не грозу над городом соорудить. Фокус – не более. А тут, - он раскрыл книгу и стал читать вслух:
- «Воздушные мытарства – это препятствия, через которые должна пройти каждая душа на пути к престолу Божию для частного суда. По этому пути душу ведут два ангела. Каждым из мытарств, число которых двадцать, управляют бесы — нечистые духи, пытающиеся забрать проходящую мытарства душу в ад. Бесы предоставляют список грехов, относящихся к данному мытарству, а ангелы - добрые дела, совершённые душой при жизни. В случае если добрые дела перевешивают злые - душа проходит к следующему испытанию. Если количество злых дел превышает добрые, и ангелам нечего предъявить для оправдания души, бесы уносят душу в ад. Когда же ангелы представят добрые дела к оправданию души и злые духи припомнят столько же грехов к её осуждению и будет равновесие, тогда побеждает человеколюбие Божие. Тем же милосердием Божиим восполняется иногда недостаток добрых дел против преобладающего количества злых. Список добрых дел ведётся ангелом-хранителем, который даётся каждому человеку при крещении, список грехов ведёт бес, посылаемый сатаной к каждой душе для того, чтобы приводить человека к грехопадению» . Понятно?
- Да, а какие они мытарства эти, число которых двадцать? Есть какой-то порядок или перечень,  – спросил я его.
- Есть, вот что сказано по этому поводу в книге: «Порядок мытарств следующий:
1. Мытарство празднословия - безрассудные беседы, бесчинные песни, смех, хохот;
2. Мытарство лжи - неискреннее исповедание грехов, напрасное призывание имени Божия;
3. Мытарство осуждения и клеветы - грешников, виновных в грехе осуждения, истязуют как противников Христа, предвосхитивших Его право суда над другими;
4. Мытарство чревоугодия;
5. Мытарство лености - тунеядцы, работники, бравшие плату и не трудившиеся;
6. Мытарство воровства;
7. Мытарство сребролюбия и скупости;
8. Мытарство лихоимства (неправедных приобретений) - ростовщичество, взяточничество;
9. Мытарство неправды - неправедные судьи, из корысти, оправдывающие виновных и осуждающие невинных; люди, не дающие наёмникам установленной платы и так далее;
10. Мытарство зависти;
11. Мытарство гордости;
12. Мытарство гнева и ярости;
13. Мытарство злопомнения - питание злобы к людям;
14. Мытарство убийства;
15. Мытарство чародейства, обаяния, призывания бесов;
16. Мытарство блуда - блудные мечты, помыслы, мысленное услаждение в том, порочное осязание, страстные прикосновения;
17. Мытарство прелюбодеяния - супружеская неверность, осквернение своего ложа блудом, насилие;
18. Мытарство содомских грехов - кровосмешение, рукоблудие, уподобление скотам, противоестественные грехи;
19. Мытарство ересей - неправедные мудрования о вере, отступничество от православного исповедания;
20. Мытарство не милосердия и жестокосердия - отказ в милостыни, жестокосердность к нуждающимся». Вот такой перечень, получается.
Старик - алхимик внимательно посмотрел на меня, может, ждал каких-то важных откровений от меня, но я лишь произнес:
- Да-а-а внушительно! Это даже больше чем десять смертных грехов. В два раза. Но ведь не всегда получается в жизни быть праведником…
- А для этого есть вот такое положение: «Душа человека, согрешившего, но раскаявшегося и покаявшегося в данном грехе на мытарстве в этом грехе не истязуется. На мытарствах в обвинение души предъявляются не отпущенные, забытые грехи, поступки, о греховности которых человек не знал». Согласись есть над чем подумать?
- Да уж. Я вот только думаю, как все то, что я вижу сейчас, чему был свидетелем в последние несколько дней и семь лет назад, согласуется с этим Учением. Ответа я не могу найти. Морум, лешие, ведьмы, упыри, волколаки, церковь, мытарства, вера, люди, предстоящее нашествие на Муром... Как? Ответь мне старик. Кто ты? Как тебя зовут?
- Ладно, хватит об этом. У тебя еще будет время обо всем подумать и предпринять правильные шаги. А сейчас тебе надо быть совсем в другом месте, - старик хлопнул в ладоши и произнес только одну фразу: - Разворот, поворот поверни наоборот.
Сознание мое провалилось в неосязаемую черноту.

12.

- Вставай! Просыпайся, Максим Александрович! Вона как разоспался–то, - произнес над моим ухом знакомый голос. – Чудом, что тебя нашел, как подсказал кто.
"Какой сладкий сон. Не будите меня, пожалуйста! Наташа еще пять минут! Под утро так приятно поспать. Рук и ног не чувствую, затекли… наверное долго спал не поворачиваясь. Хотя чувствую, что выспался, отдохнул… А какие мне снились сны … странные…"
- Да проснись же ты, наконец! У нас тут такое! – Кто-то настойчиво тряс меня за плечо.
- Карнеич! Так это не сон. Где я? – Спросил я у наклонившегося надо мной ведуна – знахаря.
- Ну, ты даешь! Как это где? Известное дело - тут в Верхнегорынове. Прямо на том же месте где мы вчера тебя в "оборот" взяли. Вот у меня вопрос как ты тут оказался. Мы уже и не чаяли увидеть тебя. Как ты выбрался из Кащейска? Чудо какое-то. Встать сможешь?
Я поднялся с земли, огляделся – точно Верхнегорыново. Значит, это был не сон. Судя по всему с момента, когда я покинул пещеру алхимика, прошло не больше часа. Значит, я на ногах чуть больше суток, но при этом чувствую себя свежим и отдохнувшим. Что-то нахимичил алхимик с моим возвращением и разворотом…
- Не помню. В пещере был, а там какой-то старик алхимик в ладоши хлопнул, и я провалился в черноту. Разворот-то прошел?
- Прошел, прошел. Вот я удивляюсь, обычно после "разворота" испытуемый в себя приходит дня три, не меньше, а ты раз, и встал. Так вот, хорошо, что ты тут. У нас такие дела творятся! Часа два назад Порфаворыч и Ольга вернулись домой. Все нам рассказали про побег, про тебя. Про Бездушного. Все только о тебе и говорят, переживают. Порфаворыч обратно рвался – тебя спасать. Пошли скорее, село уже не спит, хоть и утро самое раннее.
- Добрались, значит, пленники. А что случилось-то? – Спросил я у Карнеича, который уже двинулся в сторону села на своих длинных журавлиных ногах.
- Ультиматум.
- Ультиматум? Какой?
- Обыкновенный. Только ты вчера отправился в Кащейск, к нам заявились трое Шайтанских оборотня, - начал Карнеич.
- Да я с ними почти столкнулся на дороге.
- Пришли от Бездушного. Сказали, что собрал он силу несметную, и завтра, то есть уже сегодня утром пройдет через Верхнегорыново с войском своим на Муром. Ну а потом начали всякое говорить - про великое возрождение нашей силы, про то, что час наш пришел, а людей ушел, и так далее. Лозунги, одним словом.
- А ультиматум-то в чем состоял.
- Так они сказали, что Касьян всех призывает под свои знамена, а кто не подчиниться тех ждет кара, потому как Бездушный теперь – атаман и хранитель. Намекнули, что за ними сила великая. Опять же упомянули, что утром атаман на главной площади у нас в селе обещал устроить показательную казнь над его противниками непримиримыми. Сам понимаешь, о ком речь? Мы так сразу смекнули, что это про лесового и Ольгу, а может еще и про тебя, если попался.
- Ни чего себе. А что сельчане?
- Сначала репу почесали, думать пошли. А вот когда Порфаворыч с Ольгой вернулись и порассказали о том, что с ними приключилось, тут такое началось. Возмущались все от мала, до велика. На сходе всем миром решили не пускать через село супостатов. У нас это, как его – нейтралитет.
Тем временем мы вошли в село. Первое, что бросилось в глаза, криво приколотый и наспех сооруженный транспарант на ближайшей избе. На транспаранте, явно сооруженном из старой простыни, кривым почерком, краской, которая была предназначена для стен школы, значилось: "Долой Интервенцию!!!"
- Симага-старший постарался, - заметив направление моего взгляда, сообщил Карнеич. - Вон он сам новобранцев на школьном дворе тренирует, маршировать учит.
Верхнегорыново пребывало в необычайно нервном и возбужденном состоянии. Несмотря на ранний час, все жители высыпали на улицу, мельтешили, сбивались в группы, что-то бурно обсуждали, размахивали руками. Беспорядочное движение, стихийно возникающие то у одной избы, то у другой очаги недовольства, перерастали в митинги. Кто-то двигал речь, а слушатели либо одобрительно поддерживали, либо освистывали агитатора и переходили к другой толпе.
Единственные кому этот бедлам нравился, были дети домовых и леших. Они, пользуясь тем, что взрослые были увлечены речами и не обращали на своих чад никакого внимания, носились по селу между кучками митингующих, играя в "войнушку".
Мы с Кареничем двигались в сторону клуба, где по обычаю должен был располагаться штаб стихийного сопротивления. Особо на нас внимания никто не обращал, но если замечали, то кричали возбужденно:"Заступнику нашему - ура!", "Жив сокол!" или "Доброго утра, надёжа наш Максим Александрович!".
- Это они тебе. Быстро по селу информация распространяется. А чему удивляться это Морум. Все уже в курсе, как ты помог освободить из плена Порфаворыча и Ольгу. Сразу нашлись очевидцы, точнее дальние родственники наших, живущие в Кащейске, что своими глазами видели, а после сообщили, как ты вступил в неравную схватку с самим Бездушным и тридцатью его охранниками. Всех раскидал, а сам весь израненный, истекающий кровью крикнул вороном и, призвал помощниц своих с небес, ну сам понимаешь - Вил крылатых, Анфиску и Агнежку. Они-то и утащили с поля боя бесчувственных Порфаворыча и Ольгу. Сам же ты обернулся ястребом и взмыл в небо, а после камнем упал об землю и исчез…
- Бред! Ведь все не так было, - возмутился я.
- А кто теперь правде поверит? Кому она твоя, правда, нужна? То-то. Ты теперь вроде как сказочный герой. Миф ходячий. Народ, вот что говорит: дескать, семь лет назад Максим, ты то есть, нашел цветок папоротника, а такое, как известно, редкость, не каждому под силу. И не только нашел, но и подарил его в минуту смертельной опасности Порфаворычу, всех спас от Касьяна. Совершил, так сказать, невероятное – счастье другому отдал, а еще прилюдно опозорил Бездушного. Затаил он злобу. Задумал месть свою черную, вот и пленил Порфаворыча и Ольгу, затем, чтобы на них выманить тебя. Так все и случилось. Так вот, одного не учел Касьян Костеевич, что через цветок этот обрел ты, Максим Александрович, силу невероятную и удачу к себе лицом обратил. Со всем ты справишься, все тебе под силу, потому, как везучим ты уродился. Поговаривают, что по материнской линии ты свой род ведешь от самого Ильи Ивановича Муромца.
- Что, правда, так и говорят?! Ужас! Никакой я не герой. В Кащейске чуть в штаны не потерял, если бы…
В этот момент кто-то громко стукнул в рельсу, а затем еще раз. Видать домой, товарищ Хмара, расстарался. Народ начал стекаться на площадь. В толпе блеснуло пенсне Изольды, Симага-старший в выцветшей гимнастерке, гремя наградной шашкой, шел в окружении новобранцев.
- Живой! Спасся, - это был Порфаворыч, который тут же заключил меня в крепкие объятия. - Олюшка, посмотри, живой чертяка!!! Как он выбрался с площади, ведь обложили оборотни…
- Везунчик ты Максим, - улыбаясь, произнесла Ольга, и поцеловала меня. - Спасибо тебе.
- Паныч, ты вернулся! Милый, добжий паныч, - подбежавшие к нам, Агнежка и Анфиса бросились ко мне на шею и уже целовали меня в обе щеки.
Я и сам был очень рад их видеть, мы обнимались, радостно похлопывая друг друга по спинам. Ведь, если по правде, чудом получилось спасти пленников, и каждый это понимал.
- Так, народ расступись! Дорогу администрации, - Симага-младший, в кепке продирался сквозь толпу, поравнявшись со мной, он протянул руку, которую я пожал. Симага-младший понимающе кивнул мне и произнес:
- Твоего Незаметного назначил заведующим клубом, как ты и просил. За кепку спасибо. Шустрый он этот Нектар Кузьмич. Я его отправил в разведку на дорогу, чтобы заранее армию Бездушного углядел и нас успел предупредить.
- Спасибо. Он мне в Кащейске очень помог…
- Ладно, будет об этом. Сейчас надо решать, что делать-то? Все ждут, что ты скажешь.
- Я?! Подожди, начальник, я что-то в толк не возьму. Вы меня позвали помочь Порфаворыча и Ольгу найти. Я их чудом нашел и вернул обратно. Просто повезло. Теперь, отправляйте меня домой, как договаривались, по печкоходу.
Симага-младший на глазах еще больше пожелтел и начал громко сглатывать, замахал на меня руками, не находя слов от моего заявления:
- Ты, ты! …Да как же это… значит вот как… а они… я не…
- Все ты, верно, сказал Максим. Мы не можем тебя силой задерживать тут, - в разговор вступил Порфаворыч. Говорил он тихо, максимально близко придвинувшись ко мне, так чтобы собравшиеся жители села нас не слышали. - Мы с Олюшкой, да и все остальные, благодарны тебе за то, что не бросил нас в беде, нашел нас и избавил от позора, там в плену… Но сейчас еще большая опасность надвигается, понимаешь. Впервые все село против воли Бездушного пошло. А это само по себе дорогого стоит. Каждый для себя решил, что хватит за них все в Кащейске-то решать. Посмотри на них, они полны решимости, но вся их смелость держится на вере в тебя. Так получилось! Ты теперь герой - непререкаемый авторитет. Покинь ты нас сейчас и все вернется на круги своя, они запишутся против своей воли в банду Касьяна, думая что так спасают село и своих близких… Трудно объяснить, но … Если ты откажешься, я пойму. Это не твоя война. Решай, Максим. Как скажешь, так и будет. Если надо, Карнеич прямо сейчас отведет тебя домой по печкоходу. Про них не думай, - он махнул рукой в сторону собравшихся жителей Верхнегорынова. - Я скажу, что ты отправился вперед навстречу банде… А мы тут как-нибудь… Я правда не знаю, что дальше-то делать, но живым меня Касьян не возьмет…
- Хорош там между собой трепаться! Пускай Максим Александрович народу слово скажет! – Крикнул кто-то в толпе.
- Правильно! Дайте благодетелю сказать!
- Говори, Максим! – Зашумела собравшаяся толпа.
- Если решил уходить, то уходи сейчас, - сглатывая, прошипел Симага-младший.
Не знаю, что меня толкнуло, но в голове я совершенно отчётливо услышал удивленный и разочарованный голос моих детей: "Папа, ты струсил?".
Я вышел на шаг вперед и поднял руку вверх. Толпа успокоилась.
- Времени у нас мало, а мы не готовы к тому, чтобы не пустить войско Касьяна в село. Если постараемся, то можем успеть подготовиться к встрече.
- Ты толком скажи что делать-то? – Крикнул кто-то.
- Давай командуй!
- Слушай меня! Значит так, первым делом надо соорудить баррикаду на входе в село. Тащите все, что попало сваливайте в кучу, перекрывайте дорогу из Кащейска. Затем, всех малых и старых ведите к церкви там, в подвале можно укрыться. Ваш бывший поп задолго до сегодняшнего дня позаботился о том, чтобы село защитить. У нас есть три пулемета "Максим" и патроны к ним с серебряными наконечниками. Два поставим на пригорке, на окраине села. Третий на колокольню. Так вся полянка от леса до начала села будет как на ладони. Симага-старший, как самый опытный, отправишься наверх, возьмёшь помощника, чтобы ленту с патронами подавал. Я и Симга-младший займем позицию слева от дороги. Порфаворыч, ты с Карнеичем справа.
- Нет, с Мигелем я пойду, - крикнула Ольга. - Карнеич пусть медициной займется.
- Хорошо! Все остальные кто может драться к баррикаде. И чтобы никого лишнего на улице не было видно! Все – времени у нас мало. За дело! Глядишь, Касьян не захочет на нас время тратить – ему Муром нужен.
- Максим, - Карнеич наклонился к моему уху, - если все плохо пойдет, я тебя быстро домой отправлю к семье.
- Спасибо Карнеич.
- Так, что стоим? Все слышали, давай за дело! Хмара, тебя тоже касается! – прикрикнул на сельчан Симага-младший.
Село закипело, уже через полчаса из подвала были извлечены пулеметы и при поддержке Симаги-старшего, по всем правилам установлены на нужные места и заряжены. В подвал отправлены старики и дети. Из разнообразного хлама сооружена вполне внушительная баррикада, перегородившая дорогу. Вооруженные вилами и косами домовые и лешие толпились возле нее. Вместе с ними ожидали схватки сельские молодые волколаки и Изольда.  За это же время Агнежка и Анфиса собрали две кучи камней в лукошки.
- Паныч, мы вроде как авиация, если что сверху камнями закидаем.
- Хорошо. Расположитесь на колокольне. На рожон не лезьте, - сказал я им. Они, усмехнувшись, удалились.
- Как думаешь, сдюжим? – спросил у меня Симага-младший.
- Не знаю.
- Рассвет уже скоро…
И тут нашу импровизированную линию обороны огласил голос Нектара Кузьмича Незаметного:
- Идут! Идут! – Он выбежал из леса, по дороге, ведущей из Кащейска, пересек поляну и скрылся за баррикадой.
- Всем занять свои места! Огонь только по команде! – Крикнул я.

13.

Томительно тянулись минуты ожидания. Только через минут десять после того, как прибежал Незаметный, из леса послышался шум приближающейся толпы. Напряжение в наших рядах нарастало. Над Верхнегорыново повисла гнетущая тишина. Казалось, что никто не дышал и не шевелился.
Еще мгновение и со стороны дороги на поляну перед селом лес исторг из себя армию Бездушного. Касьян Кастеевич сам возглавлял свое войско, двигаясь, как и семь лет назад в санях, запряженных четверкой волков-оборотней.  За ним следовало многочисленное войско нежити, упырей и бесов, которых Касьян позвал под свои флаги. Процессия двигалась медленно, но непреклонно. Не дойдя до возведенной нами баррикады, шагов пятьдесят, Бездушный поднял руку вверх и движение за ним прекратилось. Всем сторонникам атамана места на поляне не хватило, часть войска все еще оставалась в лесу.
- И как это понимать! – Громко крикнул Касьян Костеевич, указывая пальцем на баррикаду. - Это, что бунт? Симага-младший! А ну, покажись.
Симага-младший встал из-за бруствера, который скрывал наш пулемет, сглотнул и произнес:
- Касьян Кастеевич. Мы это, того…подумали тут... Короче, на твой ультиматум, у нас ответ такой - Верхнегорыново объявило нейтралитет. В село, мы вас не пустим. Вот. Ступай себе другой дорогой.
- Не радушно встречаешь, меня – Хранителя! Или ты не знаешь, что я нынче атаман? Не боишься должности лишиться или вообще жизни своей жалкой? Вы слышали, что этот полу упырь сказал – "все село нейтралитет объявило". Ты мне это сказал? Или я ослышался?  - Касьян Кастеевич начал закипать от этого неожиданного препятствия. Видимо мы, сильно перепутали его планы. - Знаю я, кто тут воду мутит. Давно я ваше кубло задавить хотел, да все жалел. Не село, а рассадник заразы и неповиновения!  Не ждал я такого приема… Ну, что бы так?! Дорогу перегородили… Плохо вы сельчане подумали над словами моими, ох, плохо. Так скажу, всех, кто пытается встать на пути Великого похода за справедливое дело, на пути силы освободительной ждет неминуемая кара. Разуйте глаза! Смотрите, какую силищу я собрал! Разбирай завал, да вливайся в мою армию! Против Бездушного кишка у вас тонка! Эй, кто там еще в разуме остался? Ну, хоть ты - Симага-старший. И ты туда же? Ведь раньше помниться разделял ты наши взгляды?
- А я с гражданки интервенцию не поддерживаю. Антанту вашу всем пролетарским нутром не терплю. Симага, как и раньше, с трудовым народом! – Ответил ему с колокольни Симага-старший.
- Совсем у тебя старик видать крыша поехала. Раздавлю! – Гаркнул Бездушный.
- А ты Касьян Кастеевич не поленись, ко мне подымись, тут и поглядим. Может, не ты, а я тебя шашкой-то оприходую, как врага народа.
Последние слова Симаги-старшего вызвали хохот у защитников баррикады.
- Значит это ваше последнее слово? Ну, тогда пеняйте на себя. Хотел я сегодня только зачинщиков ваших наказать. Да, да – тех, что из плена моего сбежали: лесового и жену его, да еще друга их и пособника - Карнеича, а видать придется всем и каждому урок преподнести, чтобы на моем пути не вставали. Думаете, не знаю, кто зачинщиком у вас тут подвизался? От кого все зло идет? А вот у меня тут бумага есть, - Касьян извлек из кармана листок бумаги и прочитал. - Записался у нас вчера в отдельный Упырьский истребительный отряд, некто Максим, упырек, молодой, городской.  Так вот, Максим этот никакой не упырь, а самый что ни на есть человек. Видать "оборот" был применен. Он то и помог бежать пленникам. Давно я за ним охочусь, вот уже семь лет… А что получается, наше дело вы предали, человека укрываете? Всех накажу!!! Каждый у меня прощения вымаливать станет! Никому пощады не будет. Ибо за мной сила!
- Атаман! Дай моим парням размяться на этой деревенщине, - обратился к Бездушному старший среди нежити.
- Вперед! Раздавите их всех! – Крикнул Касьян. – Человека, брать живым!
- Вперед!!! – Раздалась команда.
Нежить сорвалась с места и с диким криком бросилась на баррикаду. Наверное, мы до конца не верили, что Бездушный решит сразу силу приметить. От неожиданности все оторопели, замешкались. Вот тут-то с колокольни и грянула пулеметная очередь. Это был резкий, отрезвляющий звук. Очередь была меткой, выверенной, твердой. Нежить, в которую попадали пули, мгновенно превращалась в пепел.
Очнувшись, я и Порфаворыч тоже открыли огонь, который неумолимо косил ряды нежити. "Папа не трус! Не трус!" – повторял я про себя, давя на гашетку пулемета. Сначала наши короткие очереди были не совсем ровными и точными. Часть пуль не достигала цели, но замешательство прошло, а вместе с ним стрельба стала точной. Через несколько минут атака захлебнулась. Руки дрожали от напряжения. Уши заложило от грохота пулемета. Меня вообще трясло и снаружи и внутри. Касьян чудом избежал пуль, его повозку подраненные оборотни оттащили ближе к лесу. Там он вновь резким жестом отправил на баррикады свои отряды.
- Подпустите поближе! – Крикнул нам Симага-старший.
До начала своей стрельбы я услышал, как с колокольни кто-то запел: "Врагу не сдается наш гордый Варяг"… Песня утонула в пулеметной очереди. Мы же подхватили: "…пощады ник кто не желает" и следом стали стрелять.
Вторая волна наступающей нежити была еще больше первой, но и она вновь наткнулась на плотный испепеляющий огонь. Бой длился еще минут пять - десять. Только единицы наступающих прорвались к баррикаде, но были разорваны защитниками. Патроны закончились. Вокруг меня валялись стреляные гильзы. Наступила тишина. Воспользовавшись паузой, мы с Симагой-младшим перезарядили изрядно нагретый от стрельбы, пулемет. Поле боя представляло странное зрелище – серо-черный пепел от уничтоженной нежити медленно оседал на землю, покрывая собой почти всю поляну.
- Касьян Кастеевич! Может, все же стороной пройдешь? – Предложил из-за бруствера, опьяненный своей смелостью и первой удачей, Симага-младший.
- Уничтожу! Всех! – Крикнул Касьян и что-то приказал своим нукерам. Те кивнули и исчезли в лесу.
- Что он затеял? – Спросил у меня Симага-младший.
- Не знаю. Нужно посмотреть, - я повернулся к колокольне и помахал рукой. Две крылатые фигуры спустились вниз. – Девочки, посмотрите аккуратно, что там затеял Касьян.
- Хорошо, мы мигом, - ответила Анфиса, и они взмыли в небо и вскоре оказались над лесом. Они покружили над самыми макушками деревьев, чуть правее дороги. Затем, видимо, что-то разглядев среди листвы, стали ожесточенно бросать камни вниз. Израсходовав весь запас, они повернули обратно и, пролетая над нашей позицией, крикнули:
- Обходят, обходят стороной!!! Мы пополним запас камней и обратно….
- Это как же это? Вот он что задумал! Значит, они село обойдут и со стороны оврага, ну прямо за нашими спинами появятся! – Удивленно сказал Симага-младший. - Пропали мы Максим, не успеть нам! Надо предупредить…
- Подожди ты ныть… Надо подумать, подумать… Точно та дорога ведет к оврагу?
- Да точно, другого пути нет. Через овраг перелезут и сразу в село попадут… Что делать-то, Максим? Что делать?
- Да помолчи! Там в записке у Амвросия что-то про овраг было. Ну! А-а-а, ладно, - я вскочил на ноги и крикнул: - Порфаворыч! Они через овраг обойти хотят! Отвлечь надо! Беги ко мне!
На баррикаде мои слова тоже услышали. Видимо смысл этого сообщения также дошел и до них, началось тревожное движение. "Блин! Хреновый из меня командир! Разве можно самому панику разводить….".
Додумать я не успел, потому что Порфаворыч уже добежал до меня:
- Я так понял, с тылу ударить хочет Бездушный? Что делать будем, Максим?
- Значит так. Надо очень быстро перетащить туда твой пулемет, есть там место хорошее. Прежде чем доберешься, возьми топор и лопату. Скажи, возле оврага растет древо-дубень?
- Да старый…
- Хорошо, там Амвросий с твоим предшественником закопали просмоленный канат, переруби его, из земли должны выскочить осиновые колья, они задержат нападающих. Только руби, когда по склону полезут. Затем ты их из пулемета накроешь. Теперь, Симага.
- Да.
- Ты говорил, что у тебя пожарный рукав запасен, так?
- Так.
- И помпа работает?
- Да, у нас…
- Потом. Хватай кого-нибудь и бегом в подвал церкви там, где мы пулеметы брали. Найдешь посередине вкопанные цистерны, там вода освященная.  Ставь помпу, разматывай рукав прямо в овраг… Понял?
- Понял, все сделаем. Рукава как раз хватит! Эх, голова у тебя!
- Чего сидим? Мать вашу! Бегом! Нам бы их задержать. Симага, отцу скажи, чтобы правый фланг прикрыл…
Порфаворыч и Симага-младший бросились исполнять поручения.
- Спиридон!!! За мной! – Кричал на бегу Симага-младший.
- Ну, вот и трындец нам настал. Они сейчас с двух сторон… Только бы успеть! Только бы успеть! – Я не заметил, что говорю вслух, и даже не заметил, что возле меня кто-то стоял.
- Изольда?! Ты что тут делаешь?
Она как-то странно посмотрела на меня и тихо произнесла:
- Не волнуйся Ланселотик, все будет хорошо, - потом она повернулась и как-то так по-бабьи побежала к баррикаде.
- Какого черта? Постой!
Изольда, добравшись до баррикады, начала взбираться на нее и достигнув самой вершины, задрала верхнюю черную юбку, из-под которой показалась белоснежная нижняя. Она решительно оторвала кусок белой ткани и, гордо вздернув подбородок вверх, так что блеснуло пенсне, а всегда аккуратный пучок волос сбился в сторону, начала спускаться вниз по баррикаде, но уже с другой фронтовой стороны.
- Изольда!!! – Крикнул Симага-старший с колокольни. – Ты куда? Вернись, дура! Ведь убьют! Стой, баба!
Она на секунду остановилась и оглянулась.
"Максим! Я задержу их" – это был ее голос у меня в голове.
Спустившись с баррикады, она подняла кусок белой ткани над головой и пошла навстречу армии Бездушного. С каждым шагом ее черные, всегда безупречно чистые полусапожки все больше погружались в пепел, оставшийся от нежити.
И тут она запела:

"Allons enfants de la Patrie
Le jour de gloire est arriv; !
Contre nous de la tyrannie
L';tendard sanglant est lev;
Entendez-vous dans nos campagnes
Mugir ces f;roces soldats?
Ils viennent jusque dans vos bras.
;gorger vos fils, vos compagnes!

Aux armes citoyens
Formez vos bataillons
Marchons, marchons
Qu'un sang impur
Abreuve nos sillons"

Это была Марсельеза. У меня в голове ее голос повторял по-русски:

"Вперёд, Отчизны сыны вы,
Час славы вашей настал!
Против нас вновь тирания
Водрузила кровавый штандарт.
Слышишь ты в наших полях
Зло воет вражий солдат?
Он идёт чтоб сын твой и брат
На твоих был растерзан глазах!

К оружию, друзья
Вставайте все в строй,
Пора, пора!
Крови гнилой
Омыть наши поля" 

(поэтический перевод на русский: Игорь В. Косич)

- Всем стоять на месте. Сдаются! – Крикнул своим Касьян Бездушный.
Движение на стороне врагов прекратилось. Замерли все, слушая эту маленькую, но очень смелую женщину. Она продолжала двигаться вперед, а затем меня оглушил поток слов, это была лавина фраз, эмоций, концентрация скорби и грусти. Только весь этот разговор происходил мысленно, я мог слышать сразу все, но вычленить что-то конкретное не мог. И в это мгновение я понял, Изольда сейчас на пределе своих возможностей ведет одновременный разговор с каждым из войска Касьяна Бездушного. Видимо с той стороны каждый мог слышать только ему предназначенные слова. Кто-то громко стонал, а где-то были слышны всхлипы. Каждый боец противника внимал словам Изольды о его печалях, наболевших страданиях или о чем-то таком, о чем никто и никогда не догадывался.
"Это невозможно! Немыслимо! Изольда! Ты отвлекаешь их на себя, давая нам возможность подготовиться…", – думал я.
Изольда почти вплотную приблизилась к поникшим солдатам Касьяна, не переставая вести свой разговор. Никто не тронулся с места в течение десяти или пятнадцати минут. В оцепенении войско стояло перед этой женщиной. Разговор давался ей невероятным усилием. Ее трясло от немыслимого напряжения. Силы ее были на исходе.
Все мое внимание было приковано к этой сцене. В это время за моей спиной хлопнули крылья. Это была уставшая Анфиса.
- Максим, они все же дошли до оврага…
И в это же время на другом конце села, что-то звонко лопнуло, раздался всхлип, а затем через секунду застрекотал пулемет. В этот же момент поток слов в моей голове затих.
- Успели! – Облегченно сказал я, а потом, обернувшись, крикнул что есть силы. – Изольда! Беги! 
Она не повернулась, а так и продолжала стоять перед рядами нежити и упырей, бессильно опустив руку с белой материей. Армия Бездушного начала приходить в себя, стряхнув оцепенение. И осознав, что их переиграли, завопила, пришла в движение.
- Изольда! Уходи! – Орал я, поднявшись над пулеметом.
"Прости, мой рыцарь в сияющих доспехах… я сделала, что могла. Прощай, Максим… теперь и меня ждет покой", – это был ее шепот в моей голове. Перед тем, как ее накрыла волна нежити, я успел в последний раз увидеть блеск ее пенсне. Через секунду все было кончено.
Это была третья волна атаки.
- А-а-а-а!!! Сволочи!!! А-а-а-а!!! – Я не чувствуя себя, бешено палил из пулемета. Рядом Анфиса поддерживала ленту. Сверху с колокольни Симага-старший палил уже не короткими очередями. Защитники баррикады добивали прорвавшихся врагов, и сами падали под их ударами.
Атака захлебнулась, вместе с закончившейся патронной лентой. Некоторое время я еще продолжал по инерции давить на гашетку.
- Все, все, паныч. Они отступили, - к моему покрытому пеплом пулемету подлетела Агнежка. - Порфаворыч там, у оврага положил столько нежити, оборотней и упырей, видимо невидимо. Даже тот, здоровенный упырь, что долго корчился на осиновом колу, и того добил… Никто не ушел.
- Отдельный упырьский истребительный отряд закончил свое существование в Верхнегорыновском овраге.
Нас прервал голос Бездушного:
- Удивили, ничего не скажешь, но раньше или позже патроны у вас закончатся. Я не кровожадный мне нужен только человек. Отдайте мне человека!
Его слова прервала короткая очередь с колокольни.
- Не хотите по-хорошему, тогда что вы скажите на это. Выведите телеги вперед!
Из леса на поляну выкатились три телеги, запряженные лошадьми. На первой было водружено богато украшенное кресло, на котором сидел старичок. Две другие были накрыты решетками, рядом с ними шли братья циклопчики Нил и Сил.
- Не может быть это тот самый алхимик, к которому я попал вчера... – Воскликнул удивленно я.
- С нами сам Морок!!! – Громогласно завопил Бездушный. – Всем на колени!!!
- Морок? – спросил я у Анфисы.
- Это он… Великий… Значит Касьян и вправду Хранитель…
- Все паныч, мы пропали…
И тут мое сердце сжалось, я разглядел, кто посажен за решетку в других телегах. В одной была моя жена и мои дети, они испугано смотрели на происходящее, крепко обняв маму. В другой полусидела, полулежала Ерофеевна. Лицо ее было окровавлено, сама сильно помята, рука ее была сломана. Она первая увидела меня и крикнула:
- Прости Максим, не уберегла я их! Напали внезапно… ироды… - Она тихо заплакала.
- Максим?! -  Это была Наташа.
- Папа, папочка спаси нас, нам страшно…
- Наташа, дети! Маша, Саша! Да как же это… - Я встал в полный рост.
Бездушный криво и зло улыбался, глядя какое впечатление произвело на нас это появление телег.

14.

- Симага, не стреляй! – Крикнул я Симаге-старшему. - Там моя семья!
- Да, да пора заканчивать это представление, - Касьян Бездушный упивался собственным величием. – Моя взяла! Так и дальше будет.
- Касьян! Освободи пленников, они тут не причем, - начал я.
К этому моменту от оврага к баррикаде уже подошли Симага-младший, Порфаворыч и Ольга.
- А то что? Человечешко. Стрелять будешь или меня на поединок вызовешь? – слова Бездушного вызвали одобрительный гул в рядах его сторонников.
- Чего ты хочешь? – Спросил я у него.
- Чего хочу? Не хочу, а требую. Симага-младший, зови-ка сюда всех жителей села. Давай, давай! Пошевеливайся. Сейчас суд чинить буду.
Нехотя Симага-младший, громко сглатывая, отправился в село, созывать народ. Шел он, сгорбившись, обреченно втянув голову в плечи, понимая, как и все защитники Верхнегорынова, что сражение мы проиграли, и нечего ждать прощения. Странно изменились лица тех, кто ожидал теперь своей участи. Еще несколько минут назад это был азарт сражения, радость от удачи, и в один момент все изменилось. Страх сковал жителей села перед силой, что явно сильнее. Старик-алхимик, которого назвали Мороком, невозмутимо смотрел на происходящее, не произнося ни слова. И от этого спокойствия, становилось еще страшнее.
- Максим! – Это была Наташа. - Я не понимаю, что тут происходит? Нас поймали эти два одноглазых бандита, ночью, спрятали в мешки… Ерофеевна, стала волком и сражалась с ними…они ржали… засунули в клетку…
- Ох, Наташа, простите вы меня, не учуяла я их, так подло… Дети-то причем? - Всхлипнула из-за решетки Ерофаеевна.
- … а потом тут… стрельба… пепел…  я не понимаю, не понимаю, - и тут нервы ее не выдержали, она тихо зарыдала, крепко прижимая к себе детей. Они стали плакать вслед за матерью.
Комок, тяжелый комок застрял в горле у меня. Я не знал, что делать, как спасти моих родных. Какое-то странное оцепенение сковало разум.
- Вот и повоевали, - раздался за моей спиной тихий голос Симаги-старшего. - За то тебе командир спасибо…
- Я гляжу все в сборе. Так вот слушай меня! – Снова громко провозгласил Бездушный. Он все еще стоял на своей телеге. - Сейчас будет суд. Страшный суд. Иди сюда Максим, и если хочешь чтобы твои близкие не пострадали, не делай глупостей.
- Я иду. Только отпусти пленников, Касьян, и не трогай сельчан, – сказал я не своим голосом.
- Не ходи, Максим, - сказал Порфаворыч.
- А ты бы на моем месте чтобы сделал? Спросил я у него.
- Тогда я пойду с тобой, - твердо ответил лесовой.
- Мигель, не смей! Он тебя погубит.
- Олюшка, не волнуйся так надо…
Я медленно двинулся в сторону к Бездушному. Шел, не оборачиваясь, но чувствовал, что за мой идет Порфаворыч, а еще прямо физически ощущал на своей спине десятки глаз Верхнегорыновских жителей.
- Вот, соратники мои смотрите! Это от него все зло. Это он, человек, сбил с пути праведного жителей Морума. Я за ним семь лет охочусь. Он порча, которую нужно уничтожить. Есть правда и другие из наших, кто сбился с правильного курса, предал наши интересы. Вон. Один следом за человеком идет. Каждый ответит по делам своим! Во всем виноваты люди! Но время их ушло. Сейчас я буду вершить над ним суд! А после мы пойдем на Муром!
- Атаман, а если и в Муроме есть пулеметы? – Cпросил кто-то из армии Касьяна.
- Я обещаю, что город будет легкой добычей. Еще несколько дней назад Великий Морок распластал над городом тучи, из которых непрерывно бьют молнии. Уничтожая все живое в Муроме! К тому времени, как мы подойдем к городу, тучи уйдут, а нам достанется только добить выживших людишек!
- Слава Атаману!!!
- Слава! Слава! Слава! – Gодхватило войско.
Слова Бездушного про Муром вызвали у меня удивление, и я не уверен, но мне показалось, что старик-алхимик незаметно подмигнул мне.
- Касьян! Я пришел, отпусти мою семью  и Ерофеевну. Хочешь судить меня, так и суди, но оставь всех остальных в покое…
- Кто тут Атаману указывать смеет? – Разъярился Касьян Бездушный. – Кто тут…
- Наташа, дети, не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю. Я вас очень люблю… - Не слушая истерические крики Касьяна сказал я родным.
- Слушай меня! – завопил Бездушный. - Сейчас Великий Морок покажет свою силу! О, Великий, за непослушание и бунт, я как Хранитель, приказываю смести Верхнегорыново вместе с его жителями с лица Морума. Никому пощады не будет!!!  Такова моя воля! – Со стороны села раздался всхлип. - А ты человек будешь смотреть, как погибают те, которых ты ввергнул в пучину бунта, против меня. Затем  я отдам тебя на растерзание моим верным слугам и весь твой выводок! Твое слово Великий, - последние слова относились к старику-алхимику.
Бездушный вошел в раж, почувствовав свою силу и безнаказанность. Теперь в нем говорила злоба и чувство мести. Мне показалось, что он, оправившись от первого потрясения, которое на него произвели наше сопротивление, теперь, как и всякий мелкий гад, дорвавшийся до власти жаждет утопить все в крови и на этом построить свое величие. Иначе соратники его поймут и не простят ему слабости и ошибок. Но от всех этих мыслей не становилось легче. Было страшно за детей и жену, за Верхнегорыновцев, за себя.
Морок даже бровью не повел, как сидел, так и продолжал сидеть.  Пауза затянулась, даже причитания и всхлипы и мольбы о спасении со стороны села прекратились.
- Великий? – Удивленно произнес в наступившей тишине Бездушный. - Или ты не слышал моей воли?
- А ты собственно кто? – Наконец произнес Морок.
- Как.. кто? Не понял… -  Бездушный стал оглядываться по сторонам, ища поддержки. - Я.. я, это -  Атаман, Хранитель… Ты забыл, наверное? Я Хранитель! Ты обязан исполнить мою волю.
-  Да? – Удивился Морок.
- Сам знаешь, я ведь и на тебя управу найду! Так! Принести ларец! – Приказал он своим оборотням. Кто-то принес ларец. Бездушный улыбаясь, произнес:
- Великий, хватит упрямиться. Я ведь могу и тебя уничтожить. Стоит мне только достать из ларца, сам знаешь, что и … легким движением, раз и переломить. Стоит ли из-за какой-то паршивой деревеньки рисковать тысячелетней жизнью? А?
- Валяй, доставай, - сказал Морок. А мне снова показалось, что он подмигнул.
- Ну-у-у, как знаешь! – Бездушный открыл ларец и извлек оттуда … гвоздь.
Кто-то совсем рядом со мной хохотнул, это был не Порфаворыч, и еще мне показалось, что Нектар, откуда ему тут быть, произнес: "это тебе не по сусалам…"
- Не понял? А где? Не может быть… Я сам туда… Кто посмел?.. Я…я…- Бездушный судорожно стал перерывать содержимое ларца.
- Еще раз спрашиваю – ты кто? – Произнес Морок.
- Я? – Испуганным и дрожащим голосом сказал Касьян.
- Вот и я говорю, что ты не Хранитель.
- А кто, кто же я? Тогда кто Хранитель? – Еле слышно сказал Бездушный.
- Ты – червяк навозный, возомнивший себя орлом. А Хранитель – вот он, - Морок показал пальцем на меня.
- Не может быть…
- Я?!
- Максим подними-ка футболку, - приказал Морок.
Я не понимая того, того что происходит, послушно задрал футболку, обнажив рваные штаны, закрепленные английской булавкой, купленной за кащейки у Нектара Кузьмича.
- Вот и доказательство! Это новый, законный Хранитель! – Громко произнес Морок, так чтобы его слышали все собравшиеся. – Только он может мне приказывать! Так было во все времена. Так будет и впредь! - Морок встал со своего кресла и спустился с телеги, встав рядом со мной. Его слова вызвали разнонаправленную реакцию. В Верхнегорынове это известие встретили радостным: "Ура!!!", а в армии Бездушного тяжелым вздохом. Второй раз за сегодня ситуация в корне поменялась.   
- Я не понимаю? – Произнес я.
- Артефакт, знаешь такое слово?
- Да.
- Так вот эта булавка и есть артефакт. Тот, кто ей владеет и есть Хранитель. Ее надо беречь и охранять, а когда придет время передать следующему Хранителю. Сразу предупрежу, если ее сломать, то, так как это было в сказках меня не станет. Не мной это придумано, не мне и менять порядок. Теперь понятно?
- В общих чертах… Теперь понятно, что тебя тогда в пещере развеселило до слез.
- Быть Хранителем – ответственная работа. Можно употребить свою силу во благо, а можно и во вред. Вообще, как я тебе и говорил, при нашей последней встрече, очень любопытно все сегодня свершилось. Такое не забудешь! Я не жалею, что оторвался от Учения, - улыбаясь сказал Морок.
- Я помню – воздушные мытарства.
- Точно.
- А еще любопытно наблюдать трех, нет трех с половиной Хранителей сразу в одном месте. Такого я еще не видел.
- Так что делать-то?
- Приказывай.
- Давай,  Максим, все ждут твоего решения, - поддержал Порфаворыч.
- А ты на самом деле такой сильный, как говорят? – Спросил я у старика-алхимика.
- Еще какой…
- Тогда. Тогда, первым делом освободи мою семью и Ерофеевну.
- Минуту назад это уже сделано, – произнес Морок.
Я посмотрел на свою семью, они уже стояли в телегах, но клеток и след простыл. Я бросился к ним, обнимая и целуя их:
- Папа, папа! Ты нас спас!
- Боже, как ты мог, так … я так испугалась…
- Простите меня…
- Хранитель! Я жду твоих приказаний, - снова сказал Морок.
- Так… надо снять с Мурома осаду из туч.
- Это также давно уже сделано. Я надеюсь, ты знаешь, что никто из людей в городе не пострадал. Помнишь – принцип подобия?
- Да.
- Хорошо. Тогда прикажи что-то действительно стоящее настоящего Хранителя, – громко сказал Морок, а затем, понизив голос, добавил: – Пока ты обнимался, Бездушный с циклопами и оборотнями драпает в лес.
- Понял, Значит так. Задержать Касьяна Бездушного, Нила и Сила и оборотней, лишить их силы и отправить к Мороку – на веки вечные для экспериментов. Всю нежить отправить в небытие. Всем Кащейским вернуться в город. Симага-младший назначается новым главой города. Наведешь там порядок.
- Вот теперь дело, говоришь, - Морок взмахнул руками, и новое облако пепла покрыло поляну. – Сделано. Касьян со товарищи уже у меня в пещере. Кащейские в городе. Кажется все?
- Нет. Не все. Я обещаю, что без лишней надобности не буду тебя, Великий Морок, беспокоить. Думаю, что у тебя есть лет двадцать для Учения.
- Да, правду мне говорили, что из тебя выйдет неплохой Хранитель, – он хлопнул в ладоши и исчез.
На поляну высыпало все село. Радостно галдели, обнимались. Кто-то кричал: "Победа! Победа!"
- Может быть, ты мне все же объяснишь, что тут происходит? – Спросила у меня жена.
- Наташа? Я все тебе объясню, - это была Ольга. - Пойдем  к нам домой. Там будет удобнее.
Ольга увела Наташу и детей. Со мной остался только лесовой. 
- Порфаворыч, я тут подумал, что надо бы пулеметы от греха спрятать, – предложил я.
- Думаю, что можно не торопиться. Знаешь, ни в одном из трех патронов не осталось – ни одного…

15.

Вот уже неделю мы всем семейством гостим в Верхнегорынове у Порфаворыча и Ольги в доме. На семейном совете было решено остаться тут – все равно отпуск. Правда на такое решение повлияли Ольга и Порфаворыч. Настояли, чтобы мы погостили у них -"иначе обидим". Убедили, что детям так лучше, да и Ерофеевне не так обидно будет посредине лета с ними расставаться.  А если соберемся уезжать, то Порфаворыч, в шутку пригрозил, что закрутит нас по лесу так, что век не выйдем.
- Помнишь, Максим, как блуждал-то по лесу.
- Мигелюшка, не пугай гостей, - мягко сказала Ольга.
- Пап! Ну, давай останемся тут. Дядя Порфаворыч обещал нас в лес сводить и научить слушать, что говорят дубы, ой, т.е. древо-дубни, - вступила в разговор дочка.
- Да, а еще научит, как филин говорить. А еще дед-Симага сказал, что научит меня шашкой рубить, - поддержал сестру Саша.
Вообще, надо отдать должное Ольге, она еще тогда, сразу после завершения боя с армией Бездушного, как-то по-женски, но очень все верно объяснила Наташе. Что уж ведьма рассказала – осталось для всех тайной, но после этого разговора Наташа успокоилась и стала по-другому воспринимать происходящее в этом закрытом и очень необычном месте. На третий день отдыха в Верхнегорынове мне вообще показалось, что моей жене тут очень понравилось, а про детей вообще говорить не приходиться. Жена перестала говорить про возвращение домой, а все больше интересовалась сельскими вопросами и проблемами. Перезнакомилась почти со всеми жителями Верхнегорынова. Кому-то помогала, от кого-то выслушивала их истории и проблемы. На мои удивленные взгляды она отвечала: "А как ты хотел, я же теперь жена Хранителя. Так положено".
Странным образом, через день после того, как мы решили остаться, в доме Порфаворыча, где нам всем вполне хватило места, появились, вроде как стараниями домовых, наши вещи. Кто-то заботливо уложил все необходимое в дорожные сумки. Правда, у меня закралось подозрение, что за те три часа, что накануне жена отсутствовала, она с Карнеичем успели по печкоходу смотаться на дачу и обратно.
Стараниями нового завклуба каждый вечер в Верхнегорынове показывали фильм или устраивали танцы или конкурс частушек. Было очень весело. К чему нужно было привыкать, так это к тому, что каждый проход по селу занимал больше времени, ведь с каждым встречным нужно было поздороваться.
Пока по селу дойдешь до нужного места, раз двадцать услышишь: "Здравствуйте Максим Александрович. Здравствуйте Наталья Сергеевна", "Как самочувствие?", "Погода-то нынче, какая стоит. Точно к дождю". И всем нужно ответить, хотя бы обменяться парой слов.
Вчера в Верхнегорыново приезжал Симага-младший, договорился с Порфаворычем о том, где брать столбы для линии электропередачи, собрал работоспособный народ под это дело.
- Представляешь, Максим Александрович, этот Бездушный точно гад. Отец говорит - вредитель он. У него в Кащейске давным-давно подстанция такая, что можно пять таких сел, как наше подключить. А он все под себя подгреб, чтоб ему пусто было. Думаю, что через месяц, другой Верхнегорыново подключим. Что скажешь?
- Отличная новость. Если чем помочь, скажи.
- Хорошо. Ну, все я побежал, дел по горло. Бывай, супруге привет. К нам приезжай в Кащейск.

А вчера перед сном Наташа тихо спросила:
- Сколько Порфаворычу лет?
- Если я правильно понимаю, то хорошо за восемьдесят.
- А ведь не скажешь, на вид за сорок.
- Чему тут удивляться, он ведь лесовой. Ты бы видела его, когда он бритый, вообще молодым выглядит. У Морумских вообще время идет по-другому, чем у нас. Вот, хотя бы Карнеича возьми, так ему уже за триста. Симаге-старшему больше ста двадцати, а Ерофеевна, примерно ровесница Порфаворычу.
- А Ольге сколько?
- Кто ж знает, сколько ведьме лет?
- Знаешь, что удивительно? Мне кажется, что я тут всегда жила. Правда, странно?
- Да нет, не очень…
- Скажи тогда, семь лет назад, ты Порфаворычу и Ольге отдал цветок папоротника, не задумываясь?
- Хотел тебе привезти, да им нужнее было.
- То есть нашел счастье и отдал?
- Я свое счастье нашел, зачем мне два.
- Ты не престаёшь меня удивлять, Макс.
- Давай спать.
- Угу…
Дни сменяли дни, и сегодняшнее утро началось как всегда с завтрака, который для нас приготовила  Ольга. Она сама покушала с нами, сказала, что Мигель еще до рассвета отправился с обходом в лес и с филином передал ей весточку, чтобы ждала его к обеду.
Только завтрак закончился, как возле двери дома Порфаворыча кто-то загалдел, потом скромно постучались. Наташа встала и отправилась открывать дверь. Через мгновение я, сидя в библиотеке лесового, услышал детские голоса:
- Тетя Наташ, а можно Саша и Маша пойдут с нами погулять? Ну, пожалуйста.
- Да…
- Мам мы ненадолго, - сообщила Маша.
- Знаем, знаем – в лес и в овраг не уходить, - вслед ей ответил Саша.
Они с шумом выкатились из дома, громко стуча пятками по деревянным ступенькам дома.
- Чтобы к обеду были дома! – Крикнула им в след Наташа.
- Убежали? – Спросил я у жены, когда она поднялась ко мне.
- Убежали, - Улыбаясь, ответила она. - У них тут компания образовалась, не разлей вода. Дома не удержишь.
- Так это же хорошо.
- Да, забыла сказать, сейчас помогу Ольге убраться на кухне и мы тоже уйдем. Договорились мы с Ольгой и Ерофеевной школу осмотреть. Первое сентября не за горами. Сам понимаешь. И еще у Ерофеевна есть идея детский сад в Верхнегорыново организовать. Нужно все обдумать. Короче, дел полно. Не скучай! – Она чмокнула меня в щеку, и ушла на кухню.
"Легко сказать не скучай! Все заняты делами. Дети нашли друзей и носятся целыми днями по селу, играют. Жена совершенно освоилась в Верхнегорынове и также нашла себе подруг и соратниц. У них полно задумок, понимаешь! А я? Хранитель фигов… Думай, что дальше делать будешь? А! Так-то…. Хотя, есть некоторые задумки" – размышлял я.
Через полчаса Наташа и Ольга собрались и ушли. В раздумьях прошло утро. Я пытался занять себя чем-то полезным, пробовал читать, но как-то не пошло. Ближе к полудню я вышел из дома на улицу и добрел до того самого пригорка, с которого семь лет назад впервые увидел Верхнегорыново. Присел и стал наблюдать за селом. Внизу бурлила самая обыкновенная будничная жизнь. На улице показался Карнеич, длинный как журавль. Кто-то его окликнул и спросил про погоду.  Карнеич изогнувшись, приложил правую руку к голове, а потом, задумавшись, громко сообщил:
- Значится так, этот как его - "Гисметео" обещает на завтра хорошую погоду, к вечеру небольшой дождь. Плюс 23 градуса днем. Ветер западный. Тебе на три дня смотреть?
- Нет, спасибо, – ответили ему.
- Ну, бывай!
"Быстро сельчане стали пользоваться возможностями Карнеича выходить в Интернет" – пришла мне в голову мысль.  Затем на дороге показался заведующий клубом Нектар Кузьмич Пихтов-Незаметный. Он где-то раздобыл приличный пиджак и гордо вышагивал по дороге, направляясь прямо к дому вдовой лешачихи Саватеевны. В руке Кузьмич держал букет свежесобранных полевых цветов. "Похоже, нашел Кузьмич свою судьбу? Ох и шустрый же он!".
Между домами носилась детвора, играя в прятки. Мелькнули спины и моих детей.  Им еще пока трудно тягаться с домовёнками в умении прятаться, но Спиридон обещал их научить всем хитростям.
"Спокойно так, хорошо, как давно не было, может с самого моего детства. Наверное, мне просто повезло найти дорогу в Морум".


Эпилог.

  Коротко ударили в рельсу. "Значит полдень! Молодец домовой Хмара точно выполняет первое мое распоряжение – ударом в рельсу отмечать полдень. Пушки у нас, как в Петербурге нет, но и рельса вполне сойдет".
- Ты тоже его заметил? – Рядом со мной присел Порфаворыч, вернувшийся после обхода леса. - Смотри, как все меняется, к лучшему. Лес стал поправляться, даже воздух изменился. Симага - младший уже проект газификации Верхнегорынова разработал. Будет из Кащейска ветку сюда тянуть, он там, в городе крепко за хозяйство вязался. Не зря ты его городским головой назначил. Порядок наводит после Касьна. С ним в город подались Анфиса и Агнежка – сказали, что там женихов искать будут. И у нас тоже как-то все сдвинулось, изменилось. Даже всегда незаметный Нектар Кузьмич стал вполне заметным.   
- Это точно. Кстати, наши жены в школу пошли. Ерофеевна с ними. К обеду обещали вернуться. Скажи, Порфаворыч, а Ольга не в положении часом. У нее походка как-то изменилась? Наташа также ходила…
- Ага, сам заметил! Твоя-то сразу вычислила. Прямо при первой встрече. Девочка у нас будет, – Порфаворыча распирало от гордости.
- Ну, я вас поздравляю! Когда ждете?
- Зимой.
- Так это значит, она за тобой в Кащейск, в темницу к Бездушному пошла уже беременная?
- Х-м-м. Так и было. Знаешь, - Порфаворыч вытащил что-то из-за пазухи. - Мы уже имя для дочки придумали… Вот, - и мне в руку легло пенсне с одним треснутым стеклом, - нашел еще тогда среди пепла…. Будет у нас Изольда Мигельевна…
Мы надолго замолчали.
- Может быть, останетесь? – Нарушив молчание, спросил Порфаворыч. – В смысле навсегда. Место для дома ты уже выбрал. Не зря же вот тут на пригорке, уже какой день сидишь. А мы с Олей очень будем рады такому соседству. Кстати, Карнеич уже с печковыми договорился, они обещали дачу твою в целости и сохранности сюда мигом доставить. Им для Хранителя тоже хочется сделать что-нибудь полезное. А Наташа твоя не зря школой занялась – она ведь учительница. А мы свою… потеряли… Детям твоим тут хорошо. Вон у них, сколько друзей новых появилось. И у тебя, догадываюсь, тоже всякие мысли на будущее имеются?
- Порфаворыч, все хотел тебя один вопрос задать. Мысль мне одна покоя не дает. Только ответь честно. От этого многое зависит. Хорошо?
- Хорошо.
-  Мне все не дают покоя слова Морока про трех с половиной Хранителей, что собрались в одном месте. А вот сейчас Нектара увидел и как-то все на место встало. Сам посуди, возле Морока в момент разговора, стоял я и Бездушный. Затем рядом, хоть и незаметный, стоял Нектар, я его смешок слышал, когда Касьян из коробки вместо булавки, гвоздь вынул. И, наконец, ты – лесовой! Сначала я про Кузьмича думал, а потом решил – нет, не знал он, что был Хранителем. Не преминул бы воспользоваться такой удачей для себя. Значит, это он половинка Хранителя. По замыслу, видимо, он должен был передать булавку кому-то другому. Я третий Хранитель, по логике Бездушный второй. Тогда, кто же первый номер? И тут я вспомнил, что мне Морок, когда я был в его пещере, говорил что, дескать, Бездушный вроде как сам нашел предыдущего Хранителя, отобрал у него артефакт. Хранителя старого загубил. Касьян конечно хитрый, но сам бы до такого не додумался. Ему кто-то помог, ненавязчиво подсказали, воспользовавшись его амбициями. И вот чудом свалилось на него возможность возвыситься, как всегда за чужой счет. Стал Касьян Кастеевич Хранителем, почувствовал силу, собрал войско. Захотел прославиться и стать великим… А еще Касьян решил, что так под сурдинку сможет отомстить за свою обиду, унижение, которое ему от нас вышло еще семь лет назад… Но сам не подозревал, что играли-то с самого начала с ним. И тут все как-то у меня в голове срослось.  Скажи, Порфаворыч ведь это ты бывший Хранитель? Ты ведь всю эту историю со мной и Бездушным, войной, и прочим с самого начала придумал? Как и тогда семь лет назад, все предусмотрел, просчитал и рискнул осуществить. А может и с Мороком договорился. Я прав? Кто еще был в курсе этого плана? Ольга? Карнеич?
- Эх, это не один, а много вопросов! Не все я предусмотрел, Максим, не все учел. Не должна была погибнуть Изольда. Не должен был Касьян взять твою семью в заложники. А, так конечно ты прав. Догадался обо всем! Из тебя действительно хороший Хранитель получиться. Спрашиваешь, кто был в курсе? Конечно же, Морок и Ольга. Еще Каренич чуть-чуть. Он должен был про тебя вовремя вспомнить, забрать тебя по печкоходу на третий день после моего исчезновения, а еще поддержать идею про "оборот". Что касается Нектара Незаметного, так я его несколько лет назад встретил в лесу. Ходил он с закрытыми глазами туда-сюда по поляне, судьбу хотел так встретить, а  наткнулся на меня. Сказал, что я не похож на его судьбу, расстроился. Я его успокоил, а после мы с ним обо всем договорились. Должен он быть в Кащейске, торговлей заниматься, а заодно приглядывать за всем, включая Бездушного. Когда же время настанет, заберет у Касьяна кое-что ему не принадлежавшее. Так все и вышло. Позже, уже сидя за решеткой  Ольга ему внушила мысль забраться в дом Касьяна, найти нас, а потом забрать из коробки булавку. А там и ты подоспел и нас выручил. Значит, все сложилось, как мы задумали.
- А я зачем во всей этой истории был нужен? Зачем нужно было Ваше исчезновение? Оборот? Все это зачем? – Возмутился я.
- Без тебя вообще ничего не было бы. Постой, не горячись, я попробую объяснить по-другому. Дело в том, что для тех, кто о Моруме по-настоящему печется, давно стало очевидно - настало время снова сюда открывать дорогу, для всех. Но как это сделать, если все уже закостенели, привыкли жить в тесном своем мирке? Бояться перемен. Как заставить снова поверить в людей? Да и с Бездушным этого не получилось бы никогда. Сам помнишь, как он семь лет назад отреагировал на твое появление в Верхнегорынове. Открой мы без его ведома  дорогу и, нам бы не справиться в меньшинстве с Кащейскими. За ними бы было дело справедливое – защита устоев вековых. Вот тогда нам и пришла в голову идея, как решить все проблемы сразу. Тут-то Моруму и понадобился – герой и защитник одновременно, причем еще и человек. Ты был самой подходящей фигурой. Теперь, когда все закончилось, все и тут в Верхнегорынове, и в Кащейске безоговорочно верят в твою силу и справедливость, решительность и необыкновенную везучесть. Ну и наверное побаиваются нового Хранителя. В общем, со своей задачей ты справился…
- А как же Амвросий и его письмо?
- Письмо настоящее, как и пулеметы. Я про них еще с детства от Исидора знал. А ты, просто обязан был занервничать и искать защиты в храме, зажечь там свечи, вот тогда и видение тебе должно было явиться. Так?
- Точно. Мне прозрачный образ Амвросия показал ход в подвал…
- Вот, вот. Почти все свершилось по плану, - сказал Порфаворыч. - Ббольше всего я за твоих переживал, когда увидел их в клетке… Этого не должно было случиться… Вот такая история. Теперь ты Хранитель и все твои решения должны быть обдуманными и мудрыми.  Не держи на нас зла. Так случилось - связаны мы с тобой, чем-то общим… не могу сказать, чем точно, но это так …
- Дом, говоришь, перенесете? - перебил я его. - Хитрый ты лесовик, ох, и хитрый! Все за меня решил. Всю мою судьбу определил. Остаться, предлагаешь? Семейство мое вроде бы и не против остаться, а что я тут делать буду?
- Ну, тут тебе надо думать.  Дел в селе всегда достаточно. Кстати, за неделю без Симаги – младшего столько административных дел накопилось. Народ пока терпеливо ждет, когда ты их решать будешь. Говорят, понимаем, дескать, новому Хранителю нужно время обвыкнуться, осмотреться, подучиться кое-чему. Дом администрации простаивает, дела не решаются, безобразие. Еще неделю и в разнос село пойдет! Хотя, чувствую, не зря ты неделю сидя на этом самом пригорке о чем-то размышляешь. Может, поделишься?
- Говоришь дорогу в Морум пора открыть? Это хорошо. А как тебе такая идея - где-то в стороне от села, не торопясь, очень осторожно и бережно, все взвесив и предприняв все для защиты открыть в Моруме первый в стране "ЭтноПарк"? Начать можно с малого, не нарушая сложившегося уклада, не беспокоя и не пугая жителей и как следует защитив лес. А если получиться, то со временем можно расшириться. Согласись, отбоя от желающих пожить в самом настоящем сказочном мире среди леших, упырей, домовых и волколаков не будет. Тут все пригодятся, каждому дело найдется. Газ-то будет, Симага своего добьется, интернет в лице Карнеича уже есть. К Кареничу же и лечиться приезжать могут. Морок поможет с иллюзиями, каких никто и не видел. Гостиницу построим с отдельным печкоходом прямо в парк, музей откроем…
- Погоди, погоди! Ничего себе ты размахнулся. Это серьезно? - Озадачено почесывая затылок, произнес Порфаворыч. – Только бы вместе с этой идеей не потерять Морум совсем. Чего-то я уже начинаю сомневаться, что правильно все затеял…
- Ты это кому говоришь? Или забыл, что теперь я Хранитель!
- Так, ну-ка верни булавку, немедленно! – улыбаясь, сказал Порфаворыч.
- И не подумаю…


Конец.
20 марта 2013г.