По воскресеньям да по великим христианским праздникам церковный староста, Василий Иванович Чичинов, встречал верующих односельчан, жителей других окрестных сел, заимок, заселков возле церковной калитки. Зайдя в нее, христиане осеняли себя троекратно крестным знамением, кланяясь кресту на маковке купола да сияющим колоколам, из нутра которых выбивал сладостную мелодию местный звонарь Тишка Косолапый.
С рождения ступни его ног были вывернуты носками вовнутрь, причиняя неудобство при ходьбе, зато голова, да и то, что в ней – всегда были повернуты к людям, одаривая их теплотой доброго, открытого взгляда. Глядя на быстроту действий всей его фигурки, сельчане забывали про свои невзгоды, распрямляли спины, теплели душой. Многим казалось, что Тимофей и не слезает со своей колокольни. Так, мелькнет в толпе иногда, даря всем тепло своей улыбки, и поспешит домой. Не любил, смущался показываться народу… Зато, когда требовалось его мастерство, он выкладывал всего себя, свое мастерство в ласкающие сердце торжественные мелодии колоколов.
От калитки до крыльца посетителей вела неширокая, устланная деревянными плахами дорожка. За дверью – божественный дух, таинственная церковная жизнь для христиан, их праздников и горя. Построена церковь была недавно – около тридцати лет назад, в центре села на ровном месте, которое стало называться церковной оградой. Центр села имел вид незагороженного квадрата площадью более десяти десятин. Часть площади заполнялась во время сходов, собраний жителями Илушихи. Загремит тревожно колокол на макушке церкви – и народ вскоре тут как тут – значит, что-то случилось. А в праздники колокол и колокольцы вели торжественно – радостный медный перезвон, напоминая: «Всё спокойно!... Не забудьте придти на службу, а то и исповедаться, да покаяться Господу, воздать ему Славу, а то и вымолить для себя, семьи что-нибудь необычное, недоступное в миру, но которое сбывается с помощью Господа.»
Сам Василий Иваныч, будучи совсем молодым, помогал мастерам в её постройке, да и становилась церковь на ноги, укреплялось церковное хозяйство также при благом его желании и участии.
Среди собравшихся верующих выделялись своим полурусским обличьем, примерно одинаковым ростом братья Василия Ивановича: Ефим, Александр, Григорий и Иннокентий… Все они были новокрещенными инородцами. Не все жители Илушихи и их дети принимали христианские имена, но не мытьем так катаньем миссионеры сделали свое дело.
Каждое лето Илушиха принимала на жительство новоселов, в основном – русских людей. В соседней, ниже по течению Песчаной, деревне, селились в подавляющем большинстве кержаки – староверы. Хотя инородцы первыми поставили свои аилы на берегах Илушихи, но в дальнейшем их число в деревне почти не увеличивалось.
Соседом и другом Василия Ивановича был Шарыпов Андрей Степанович. Конечно, никаких обид, кроме как в детстве, они не делали друг дружке. А недавно они услыхали весть, которую грех было не обсудить. Черно–Ануйский купец, который часто наведывался и в Илушиху по торговым делам, будто бы сказал, что теперь по закону разрешено крестьянину селиться там, где он захочет, где ему пондравится. «Мыслимое ли дело! – рассуждал Андрей, - едак кажный царька будет строить из себя… Что хочу – то и ворочу!?» Не верилось в такой поворот событий людям, но потихоньку они всё же обсуждали эту новость, даже некоторые мечтали, как бы заполучить земли, что поглянулись…
«Некоторые переселенцы начали вести себя не совсем по–людски, - продолжал рассуждать Андрей, - не успеют узлы развязать с барахлом, а уже рукава засучивают, забирают силой сенокосные угодья, те, что поглянутся им. А то, что на них инородцы всегда ставили сено – на это им наплевать! Инородцы, что уже прикипели к Илушихе, скрепя сердцем, уходили на другие, дальние угодья, которые опять надо расчищать, готовить для косьбы… А что сделаешь? Защитить себя не могут… Воевать оне не привышные…»
Андрей всегда, сколько себя помнит, жил бок о бок с ними, всегда помогал соседям, да и они платили тем же. Ему было жаль, что люди страдают от такой несправедливости… Не стал спокойно спать по ночам… Мысль о том, чтобы стать полным хозяином большого участка земли, в десятки десятин,чтоб куда ни глянь – а взгляд его упирался бы в его территорию… Мечта не давала покоя, хотелось тут же огородить необъятное это пространство и работать, работать на нем и день и ночь…
Плюнул, наконец, он однажды на все дела, и поехал поглядеть на свободные места повыше, по долине реки Песчаной. Раньше он частенько бывал там, но, в основном, по рыбацким делам. Заедет, бывало, от устья речушки Средняя Арбайта, привяжет коня и за дело. Если клев хороший в это время, особенно когда дождик как через сито веет, то вообще трудно оторваться от ловли. Лишь когда сумка с рыбой, надетая через плечо, наполнится доверху, перевяжет рыбак снова коня пониже по течению, высыпет в арчимаки улов и – опять забрасывает удилище в белый пенистый плес крутонравой горной реки.
…Сейчас же рыбалка не входила в его планы. Вот и первый притор. Здесь гора, понижая свой рост, склоняется к речке на водопой, а там её пересекает вытоптанная ногами и копытами проезжая тропа. Место узкое, не сулит никакого житейского благополучия. Расширяясь за притором, тропа проходит болотистую, недлинную бочажину и снова упирается в притор. Он называется вторым. По положению к реке, по внешнему виду, он – близнец первого притора. Между ними пути – всего лишь полверсты. А еще через полверсты от второго притора - устье речки Средней Арбайты, где и начинается Разъезд.
Кто не знает, куда и зачем он едет, может передохнуть, осмотреться, выбрать направление и тогда с богом трогаться в дальнейшую даль. А направлений – три. Или - назад, в Илушиху, за пять верст вниз, или - влево, вверх вдоль речки Арбайты, или - прямо, вверх вдоль реки Песчаной. Единственно хорошие для проживания места – недалеко, меньше чем в полверсте отсюда, прямо и влево от Разъезда. Там и места широкие, ровные, полно сенокосов и мест для пастьбы скота и тебеневок лошадей… Строевой лес – совсем рядом. Хоть и высоко, на крутизне, но есть и кедрач. Вода – есть, хошь - из Песчаной, хошь - из речушки Балык, которая и создала эту благодатную долину. Долина этой речушки, расширяясь вверх, открывала все новые и новые пространства.
«Почистить лога и – можно ставить сено… Тут на сотни хозяйств трав хватит… Еще останется… Райский уголок! - Билась в Андреевой груди радостная сладость. - А ведь долина–то загорожена… горами. Ага! А горы как раз загораживают ветра, что по Песчаной гуляют… Зимой, наверное, теплее бывает… Вот бы хорошо. Надо это дело застолбить, пометить грани усадьбы… Ладно, в другой раз… Сажень возьму, Василия позову, вдвоем быстрее... Да-а, вот так Разъезд! На все четыре стороны…» - и Андрей повернул коня, чтобы вернуться туда, откуда он мечтал уехать…
Вернулся домой, в Илушиху, просветленный и, даже не заехав домой, направился к дому соседа, Василия Иваныча, чтоб потолковать да покумекать об таком важном деле. Начал разговор сразу, потому непонятно для соседа:
- Помоги мне, Вася… Ты вишь, как у меня складывается жисть… Не дал бог старших сыновей, акромя последыша… Какой с ево толк, с малолетнего? Одне девки. Чо я с имя могу сотворить? Братьев родных тоже уже нету, лихоманка прибрала…
- Знаю, знаю… Только чо ты надумал – пока не понял… Пошто тебе вдруг свои девки стали плохие, братья понадобились? Чем я-то подмогу? – выпытывал Василий.
Андрей вдохнул полной грудью свежего майского воздуха и продолжил:
- Нутром чую, что чё-то вроде я не додумал, а вот охота и всё… Хоть режь, хоть коли… Надумал я, Вася, в Арбайту уехать… - и замер в ожидании…
- Зачем? – не понял Василий.
- Насовсем… Жить чтоб там…
- В чистом поле?
- А как наши с тобой деды начинали Илушиху? Тоже ведь – ни кола, ни двора… Не здря же надсажались. Или здря? – горячился Андрей.
- Ну до их–то нам ишшо тягаться да тягаться… Пошто здря? Оне же не только для себя, оне для нас старались! Вот тебе досталась изба от отца, дяди Степана, мне – от него же и от моего отца, царство им небесное. Так что, теперича бросать дома и все хозяйство? Зачем?
- Ты пойми, Вася, я–то ишшо не построил дом ни себе, ни детям, хоть сын и один у меня, ему всё достанется. Вот осную всей семье угодья в Арбайте, тогда и буду на спокое! Про девок пока горя нет. Женихи все равно найдутся. Вырастут… Вроде как хоть личиком, хоть статью – не из последних будут… Слышь, Василь Иваныч! Айда ко мне. Ишшо там потолкуем. А?
Продолжение:
http://www.proza.ru/2014/10/04/1429.