1. Быт (пищевой инстинкт)
Людмила Петровна помешала картошку, сделала огонь слабее и принялась нарезать салат, как вдруг дрожь пронизала все сущее. За окном зазвучал свист, в сопровождении грохота. Началась бомбежка, которой Людмила вот уже несколько дней опасалась. Обреченно вздохнув, она выключила плиту, вытерла руки об цветастый фартук и полезла в погреб.
Запершись в этом импровизированном бункере, Людмила Петровна решила не сидеть без дела и навести здесь порядок, пока наверху все утрясется, но обнаружила, что без фонарика не справится. Поэтому в окружении банок с соленьями она просто уселась, как обычно садятся на дорожку. Если погреб все-таки не спасет, то ее действительно ждет дальняя дорога.
Ей под пятьдесят, живет одна, если не брать во внимание сына, который приходит домой поесть и переночевать. Когда-то по наивности двадцати лет она выскочила замуж за кажущуюся любовь и родила для этой любви мальчика. Вскоре любовь убежала к какой-то банально вульгарной красавице, и Людмиле осталось любить только своего сынишку. Этот мальчик стал единственным ее смыслом. Поэтому сидя в темноте и вслушиваясь в грохот наверху, она переживала только за него: в безопасности ли он; куда денется, если их дом разбомбят; что будет кушать, если она все-таки не успеет дожарить для него картошку…
2. Любовь (инстинкт размножения)
Если мы покинем Людмилу Петровну и поднимемся на второй этаж, то застанем студента Юру, истекающего нервами, который вопросительно смотрит на не менее взволнованную Юлю. Она только что вышла из уборной, держа в дрожащих руках тестер на беременность.
- Ну что?
- Теперь нужно подождать около пяти минут.
Юля кладет тестер на тумбочку, засекает время и… Тут то и начинается бомбежка. В отличие от первого этажа, на котором посчастливилось жить Людмиле Петровне, здесь погреба не оказалось. Даже не сговариваясь, Юля и Юра полезли под кровать, у которой едва ли были шансы хоть как-то защитить их. Обычно так зарывается под одеяло ребенок, в надежде, что монстры не смогут туда добраться. И под кроватью было хоть немного спокойнее.
Они были еще молоды и совершенно не готовы так сразу умирать в один день. Конечно, они обожали друг друга: Юля влюбилась в ход его мыслей, а Юра – в ее понимание. Но сейчас все чувства стали одним сплошным ужасом. Ни Юля, ни Юра не решались сказать друг другу хоть что-то. И каждая фраза, которая вот уже хотела вылететь, в страхе застывала и падала прямо на паркет, на котором лежала наша парочка. Эти двое сплелись, уже и не зная чего бояться больше: смерти или двух полосок, которые предвещают незапланированную жизнь.
3. Жизнь (инстинкт самосохранения)
Юра и не догадывался, что в тот момент он проносился мыслью в голове маленькой Сонечки, для которой Юра являлся тайной любовью, хоть и приходился ей репетитором математики. Такая тонкая нить отведет нас в сторону, через несколько кварталов, в подвал бара под оригинальным названием «Бар». Здесь укрылись все, кто мог, в том числе и Соня со своей тетей, с которой они гуляли неподалеку, прежде чем раздались раскаты взрывов. Дальше все происходило в каком-то тумане: грохот, крики, все куда-то несутся, они с тетей бегут за всеми и оказываются в каком-то прокуренном подвале.
Девочка не понимала, почему все могут погибнуть. Было обидно, ведь она ничего плохого не сделала. Страх заставлял ее сердце колотиться о барабанную перепонку, не давая отвлечься на какие-то фантазии. Стоило зацепиться за успокаивающую мысль, как какая-нибудь другая, полная тревоги невоспитанно влезала и перебивала предыдущую. Вцепившись в тетю, Сонечка заволновалась, в порядке ли родители. Как бы ей сейчас хотелось оказаться рядом с ними! Затем запереживала, в порядке ли ее любимый репетитор. А ведь он так и не узнал, что стал ее первой любовью. И вообще, она же еще столько всего хотела сделать в этой жизни! Увидев несколько молящихся женщин, которые сидели рядом, Сонечка немного успокоилась и тоже принялась молиться. Бог же хороший, должен помочь. И если все тут погибнут, то хотя бы попадут в рай. Все же тут хорошие, должны попасть. Даже те, кто не верят в Бога, ведь в таком месте Богу стоило самому поверить в себя.
4. Мортидо (инстинкт смерти)
Максим, хозяин спасительного бара и любимый сын Людмилы Петровны дописал прощальную записку. Он давно решался сделать это. Как указано в записке, «ведь я – всего лишь набор случайностей, которые вот уже двадцать семь лет живут под одним именем». Что можно добавить к этому? Максим вырос без отца, но под излишней опекой матери. Всегда имел при себе множество приятелей, но ни одного друга. Единственным достижением его жизни стал Бар. Парадоксально, что алкоголь Максима всегда вбивал в тоску, поэтому сам он не пьет, хоть и предоставляет такую возможность остальным. Ему нравится наблюдать за шумными пьяными компаниями, иногда даже из доброты душевной наливает им за счет заведения. Однако даже здесь, в собственном баре Максим одинок, предпочитая не вмешиваться в чужой алкоголь.
И вот он уже подготовил завершающую петлю, его тело должны будут найти вечером, когда бар откроется. Максим становится на маленький табурет, как вдруг… будто бы из преисподней, раздается апокалиптический грохот, а за ним далекие крики паники с улицы. Максим слышал о возможной бомбежке, он не теряется и понимает, что сегодня бар придется открыть раньше. Наступающая смерть оживляет его. Он бросается на улицу и зазывает всех укрыться в подвале бара. Собрав прохожих, предлагает им чай и подбадривает, как может. Ведь Максим тут, пожалуй, единственный, кому не страшно. Конечно же, нет ничего важнее его чувств, но сейчас он чувствует, как должен сделать что-то для других.
Неожиданно и долгожданно шум стих, страх ушел в отступление. Максим снова остается один, залпом вливает в себя рюмку водки и с чистой душой вешает себя. У барной стойки.
Тем временем, счастливая Сонечка обнаруживает своих родителей живыми и невредимыми. Впервые в своей жизни она чувствует, как сильно ей нравится жизнь. И как же теперь охота жить.
Юра и Юля вылезают из-под кровати, берутся за руки, смотрят на тестер и с восклицанием «Ура! Мы не беременны!» падают на кровать целоваться. Долго и счастливо.
А Людмила Петровна не спеша выбирается из погреба и отправляется на кухню. Бомбежки бомбежками. А картошку нужно дожарить.