ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Дама сердца, или Как самому себе не испортить малину
Эх, опять особа моя восседает на том же стуле, что и в пред-
ыдущий вечер. Скука в душе моей главенствует, и даже никакие
высокие материи в голову не лезут. Для развеянья скуки ока-
янной есть разные способы: можно, для примеру, отправиться
в путешествие (если на то средства имеются) или, скажем, в опе-
ретту – смена декораций очень способствует. Но у меня, боюсь,
процесс запущенный, катарсис требуется, абы какие меры не
окажут нужного фефекта! Средство требуется что ни на есть
радикальное.
А какое-такое радикальное? А вот какое! А что ежели мне
жениться?!
Делами-то я шибко увлекся, а природа-матушка, может,
лучше знает, что мне надобно?
Эх, женитьба! Слово-то какое заманчивое! Ренессанс души,
блаженство вечное! Я – ясный сокол – найду себе голубицу, бу-
дем вместе гнездо вить, птенцов разводить. А что?! И у малинов-
ки, и у перепелки гнездо есть, у всякой птенцы есть, у дятла даже,
так чем же я хуже дятла? И тут будто меня кто-то за ухо дернет,
как будто предостеречь хочет: в животном-то мире по-разному
все складывается, на иных папаш столько ответственности
возложено, что они из гнезда и клюва высунуть не смеют без
позволения благоверной своей в перьях.
Я пыл свой поубавил. Действительно, думаю, жена она ведь
как лотерейный билет. Сулят много, зазывают шумно, украше-
ний всяческих, в том числе галантерейных, не жалеют. А потом
раз! – и попала птичка в клетку. А уж ежели после венчания
про выигрыши обещанные заикнешься, так и по шее схлопо-
тать можно. От такой перспективы я, признаться, приуныл, по-
серьезнел, хвост павлиний сложил до поры до времени, чтобы
раньше времени он особу какую нечаянно не привлек. Сижу,
никто меня не замечает, а все же должен признаться (себе-то
я врать не могу): жениться хотся пуще прежнего.
Только про женитьбу вспомню – сам себе как дурак улы-
баюсь, мысль приятная по членам разливается, сердце катится
в какие края, неизвестно, и стучит там, стучит, покой мой раз-
рушая. Эх, думаю, чем черт не шутит. Женюсь! Чем я не же-
них?! Забыли вы, что ли, что Станислав у меня имеется! А чин!
Не высокий, скажите?! Так это дело поправимое. А может, кому
мое оперенье не нравится по причине скудности гардероба?
Так и это пустяки! Можно ведь одним приличным сюртуком
обзавестись и уж им пыль в глаза пускать. А на награды да
на сюртуки-мундиры народ женский, ой какой падкий. Эх, не
успел я приговорить себя к вечному блаженству – тут другой
вопрос передо мной вылез.
Где ж искать ее, невесту энту? Какого она должна быть
роду-племени? Вопрос не простой, а, я бы даже сказал, архис-
ложный. Потому как, если ошибка в расчеты вкрадется, рухнуть
может вся конструкция и прихлопнет вас же первого, как мышь
в мышеловке! Зрелище, скажу, не из приятнейших.
Итак, пустился я в плавание на поиски супруги моей бу-
дущей. Всем известно, что искать в своем околотке не следует.
В своей-то округе товару хорошего не сыщешь. Все залежалый
или тот, на который только плюнуть и можно. Нет, дудки, ду-
маю, на страшилищах пусть другие женятся, тебе, Кузьма, под-
берем товар первосортный.
Только об товаре задумался, тут же на ум пришла дочка
купеческая. Вся, представьте, сидит в рюшечках, плечи мра-
морные платок укрывает, щечки румяные горят, как два яблоч-
ка, а перед ней блюдечко с чашечкой, и рядом я собственной
персоной, здрасьте! Сидим чай кушаем, на ветвях соловей
прыг-прыг-прыг-прыг, душу всю в лоскутья рвет нам своим
чириканьем. Я вроде как ближе к ней придвигаюсь, осмелел,
приятные слова в ушко шепчу, ус подергиваю, а она в ответ
куксится и варенье мраморной ручкой в мое блюдце наклады-
вает.
И тут надо ж, как нарочно, глянул я в отраженье само-
варное: батюшки, да в кого ж энто превратилось мое яблочко
румяное?! Глядит на меня из самовара моя купчиха, в три раза
раздутая, и как будто бы к усам тянет ручку пухлую?!
Эх… насилу я удрал от блюдечка с вареньицем.
Нет, думаю, куда тебе, Кузьма, с купчихой совладать, не
имея характера решительного. Да, что и говорить, испужался
я по всем признакам крепко, но, как ни странно, испуг мой бы-
стрее, чем дым от мушкета, развеялся, и я опять в неведомые
мне пучины кинулся.
А может, думаю, в губернию для поиска невесты выехать?
А что? Там я буду жених столичный, ценность моя, как у всего
заморского, взлетит неимоверно, и я смогу себе барышню вы-
брать самую что ни есть лучшую! Дочка губернаторская, ска-
жем, чем мне не партия?!
Ветер раздул щеки парусов у фрегата моего странствую-
щего, и опять унесся я далекие мечтания. Вот сижу я на пруду,
природа будто бы утопает вся в великолепии и прямо-таки за-
хлебывается от пышности цветения. На мне шляпа огромная
соломенная, в ухе мухи звенят и другие преинтереснейшие эк-
земпляры, мечта натуралиста. Рядом Пегас прыгает в образе
коня с гривою (куда же без него). А я соломинкой в зубе ковы-
ряю, блаженствую, с одной стороны на плечо ко мне стрекоза
приземлилась (я ей: «Отдохните, пожалуйста!»), а с другого боку
сидит, представьте, создание в платьице с цветочками. И дер-
жит создание в ручках своих крохотных удочку. А я, ай-ай-ай,
время даром не теряю, червяка ей прямо с умилением на крю-
чок нанизываю и в глаза фиалковые заглядываю. Боже мой,
красота-то какая заманчивая! Что может быть лучше барышни,
на свежем воздухе обитающей? И тут опять, надо же, зачем-то
глянул я в отражение пруда зеркальное. Вдруг среди облачков
курчавых отражение суженой моей дрогнуло, в разные стороны
разъехалось, щеки друг от дружки шарахнулись, глаза на место
ушей стали, а ротик-то, мать честная, прям в ротище обратился.
Ах, да что же это за кикимора болотная?! Да разве ж об энтом
были мои мечтания?! А кикимора эта вдруг прыг из пруда, хвать
меня за ухо, крутит больно и говорит:
– Для того ли я за тебя, дурака столичного, выходила, что-
бы с тобой на болоте сиднем сидеть?!
А я смотрю в ее морду зеленую, терплю, а сам думаю: мо-
жет, и права эта барышня зеленая? Она же на меня тоже кой-
какие надежды возлагала, в столичную хотела превратиться,
а куда ж мне ее в столицу вести, у меня там только комнатка
скромная, срамиться мне, что ли?!
Решил я и энту невесту обойти огородами.
Для успокоения собственного между тем рассуждаю: про-
винция – она и есть провинция, новости столичные доходят
с опозданием, из развлечений только охота, уток да куропаток
истребление. Так, французский водевиль, сплошная безвкусица!
Вот на столичной бы, высокородной жениться. Вот это бы было
дело! А где же ее взять-то, столичную? Я хоть и в столице живу,
да только не по тем тропам, видно, хаживаю, на которых благо-
родные встречаются. Опечалился. Нет для меня пути в высшее
общество!
Отчего же нет, вдруг думаю. Я ведь могу появиться в этом
общество инкогнито, под покровом невидимым, у них же там
маскерады устраиваются. (А что, у меня тоже знакомства име-
ются, и привратники, и лакеи, один дворецкий даже. Неужто
они за рублик глазки свои как следует на зажмурят и Дона Жуа-
на лишнего к маскераду не допустят?)
Эх, была не была. Сижу я Доном Жуаном в углу шумной
залы, полы так надраены, что промеж башмаков свою физио-
номию разглядеть можно, шампанское в бокалах играет и ими
беспрестанно звякает, богатство кругом, каменьев драгоценных
россыпи, а бриллиантов столько, что я аж зажмурился. Вдруг
незнакомка в маске, будто бабочка, передо мной промелькнула.
Я что есть мочи стал следить за краем подола ее порхающего
и лизать мороженое страстно. Ни с того ни с сего ко мне Ша-
херезада подсела, я грешным делом на нее теперь засмотрелся,
и не успел я очухаться, как сама Клеопатра ко мне как подскочит
да ажурным веером по моему носу как щелкнет!
Батюшки, да что ж это делается?
Я хоть и прыщ всего лишь, но достоинство ведь тоже имею.
К чему со мной обращение такое? Выскочил я из залы, как пес
ошпаренный. Извольте, не готов я жениться! Хоть даже на Клео-
патре. Разобиделся, от мечтаний своих насилу очухался, а меня
все не отпускает бабье отродье, купчиха за усы нет-нет да и дер-
нет, губернаторская дочка за собою в болото тянет, Клеопатра
по носу веером больно щелкает. Ох, и настрадался же я с этой
женитьбою!
Нет, Кузьма, говорю себе, из простых надо брать, из дво-
рянского рода обедневшего или бесприданницу. Ты ведь тоже
гусь не высокого полета.
А сам все никак не успокоюсь: может, из образованных
взять?
Но тут вдруг откуда ни возьми перед глазами опять ма-
менька выросла (не догадался я, дурень, сироту себе искать).
Выросла, и не отмашешься от нее, проклятущей, хуже мухи на-
возной. Но, нужно отдать ей должное, она внесла стройность
в мысли мои пошатнувшиеся.
Честно себя спрашиваю: не слишком ли ты занесся, Кузь-
ма? Может, для иной невесты и ты рылом не вышел. Глядишь,
ей свой прынц уготовлен. Что ж ты чужое место возле нее за-
нимать будешь, да и она от тебя судьбу твою в нежном платье
отгонять будет! Не к чему это!
Ну и где искать спутницу эту верную? Ведь счастия, брат-
цы, хочется! Пресвятая Богородица, во докудова докатился! Еще
дело совершенствования не кончил, а уж счастие подавай. А где
оно, счастье-то это? Ау! Наугад пальцем тыкнул – а что ежели
оно сокрывается во взаимном любви чувствовании? Посмотрел
я опять на друга своего лохматого. Как, думаю, он даму сердца
себе выбирает? На основании нюха, оказывается (и других нам
пока невидимых материй), и нет для него разницы в породе или
статусе, а ежели сам мешкает, так барышни собачьи ой какие
разумные: ни одна их барышня непонравившегося кабеля до
себя не допустит!
Да, что ни говори, а мудреное это дело! Решил я с вопросом
этим покамест повременить. Однако даром время не теряю, по
сторонам глазами стреляю, свое-то чувство я сразу угадать дол-
жен, оно, говорят, как по лбу треснет, так его ни с чем не спута-
ешь; ну а там ждать будем, пока и ейное сердечко в ответ ёкнет.
А ежели она не купеческой дочкой окажется, так это и ни-
чего, может. Ведь крыжовниковое варенье можно не с одной ку-
печеской дочкой кушать!