она приезжает почти каждый вечер. мы обязательно пьем кофе - обязательно без сахара и непременно с горячим молоком. говорим о важном и не очень - она чаще слушает, я чаще говорю. я вообще очень много говорю - поэтому меня всегда удивляет ее способность просто слушать молча и улыбаться - пряча контуры губ за горячим фарфором бокала.
я никогда ее не зову - она приезжает сама после работы и никогда не спрашивает разрешения переступить порог - просто приходит, ставит пакеты с чем-нибудь вкусным на стол и начинает рассказывать о том, как прошел день и как только что на дороге она спасла трехногого котенка, и как ночи стали заметно холоднее и она никак не может согреть руки в перчатках - любезно связанных бабушкой.
она показывает мне свои руки, потом вдруг берет мои и говорит,что они намного теплее. всегда теплее. -
замолкает внезапно и долго разглядывает какие-то ей одной известные линии на моих ладонях - медленно проводя пальцем вдоль ломаных кривых.
а потом резко разворачивается и уходит на кухню готовить кофе.
в двеннадцатом часу ночи, она говорит, нет ничего лучше свежесваренного кофе.
иногда она молчит. и я тоже молчу. осознавая это молчание далеко не сразу - потому что с ней всегда очень комфортно молчать, и я не замечаю, как летит время в этой оглушающей, обоюдной тишине - когда она просто слушает звуки секундной стрелки, разбивающей на осколки время - а я тону в омуте собственных мыслей.
она всегда прерывает молчание первой.
начинает доставать из пакетов что-нибудь съедобное, продолжая о чем-то громко и быстро рассуждать - так ,что я едва поспеваю за ходом разговора.
она заставляет меня есть. иногда готовит ужин, не выпуская из рук сигарету, несмотря на то,что я каждый раз прошу ее не курить в доме. и каждый раз она с завидным постоянством игнорирует мои просьбы. потом делает затяжку, выпускает густой дым в потолок и поворачивается ко мне, не скрывая улыбки - словно ожидая одной ей известной развязки.
я прикусываю губы, но молчу. всегда молчу.
мне нравится ее непосредственная дерзость, и я не хочу думать о ее возможных причинах.
с ней можно говорить о чем угодно: об увеличивающемся политическом влиянии китая на мировой арене, о бессмысленности нового пакета санкций, о повышающихся ценах на продукты - практически обо всем, кроме того, что действительно важно.
может потому что я боюсь, что наше с ней важно может оказаться пугающе одинаковым.
может потому что и она боится именно этого.
нас с ней не связывает решительно ничего, кроме того, что мне иногда не хватает воздуха, когда она вот так рядом - подсаживается ближе, чтобы лучше расслышать, а я начинаю сбиваться и забывать, о чем говорила. и сложно бывает проследить за биением сердца, когда она вдруг накидывает на мои плечи свою рубашку и говорит: "простудишься же. закрывай на ночь двери".
и я соскакиваю, как ошпаренная, потому что уже поздно, потому что завтра на работу, потому что надо спать и ей давно уже пора уходить. потому что время, и скоро зима, и глаза у нее такие, что хочется камень на шею и прямо с моста.
потому что мне не нужна ее рубашка и запах лаванды у самой шеи - там, где пульсирует жилка..
потому что, черт возьми же, нельзя садиться настолько близко.