.
Г Л А В А В Т О Р А Я
«Знамение: мистический удар молнии»
— ИЗ КНИГИ :
«Откровение Ницше: Апокалипсис Ницше»
http://www.proza.ru/2014/09/27/1309
Многие из читателей, кто по натуре своей, вообще не верит ни в какую мистику, считая, что любому неординарному происшествию вокруг нас всегда можно придать научный смысл, тем ни менее всё-таки согласятся со следующим авторским умозаключением. — Иногда могут происходить такие необычайные вещи (порой наводящие неописуемый ужас на участников тех событий), которые вообще ни поддаются какому-либо здравому объяснению. Представленная ниже информация и относится к подобным случаям.
В тот будничный день, казалось бы, абсолютно рутинный, так похожий на все предыдущие, ничего не предвещало каких-то экстраординарных событий. После полуденного обильного кормления с груди, малыш, насосавшись вдоволь, сладко спал, тихо посапывая на широченном родительском ложе. (Лишь только перед тем, когда молодые мама и папа предавались страстной любви, его аккуратно переносили с взрослой койки и укладывали в банальное оцинкованное корыто с матрасиком — у теплой стены.) С другой стороны располагалась голландская печь щедрой хозяйки, сдающей эту шикарную комнату семье выпускника военного училища только-только начавшего свою карьеру со службы в этом захудалом небольшом городке центральной России. Причём сия жизненно-важная услуга предоставлялась в те времена за чисто символическую плату — какие-то жалкие копейки даже для мизерного оклада молодого лейтенанта.
Как обычно, что бы ни прерывать безмятежного мления насытившегося крохи, но в тоже время слышать любой его шорох даже издалека, заботливая юная родительница, по сути сама ещё ребёнок, неплотно прикрывала массивную двухстворчатую дверь в огромную залу. — Коя являлась для молодожёнов одновременно гостиной и спальней, и уходила через продолжительный широкий коридор на такую же большую кухню (до революции значительная часть её площади была отгорожена ещё и под жильё кухарки). Несмотря на ничтожный жизненный опыт, связанный со столь незначительным возрастом (ещё какие-то 17 лет !), она с упоением, да и со знанием дела стряпала там всякие всячины. А что бы гарь от готовки ни тянуло к ребёнку в помещение, заботливая мамаша открывала в нём обе форточки. От чего свежий воздух вливался в комнату в изобилии.
Настоящая же хозяйка всех этих хоромов, нелюдимая одинокая старуха, но впрочем, необыкновенно-воспитанная и добрая по своей натуре особа, редко сюда наведывалась, предпочитая всё время проводить в меньшем по размерам, но достаточно уютном отсеке. Да и, слава Богу, такая диспозиция устраивала обеих женщин. Из отдельных отрывочных фраз и скупых намёков стало ясно, что ещё в те доисторические времена, далёкие-предалекие годы прошлой России место сие было детской комнатой нашей бабульки, с тех пор повидавшей много горя и оттого ставшей необычайно замкнутой. А райский уголок, в который они так удачно попали, всего лишь только часть того огромного жилища, что изначально принадлежало главе местного дворянского собрания, так как уже при советской власти необозримую площадь просто взяли и урезали, сделав из неё аж целых четыре квартиры для сотрудников местной партийной номенклатуры.
Иногда, очень редко, странная дама вдруг ни с того ни с чего нарушала все правила этикета: совершенно бесцеремонно входила к ним в комнату, брала малыша на руки и с серьёзным даже пугающим выражением лица начинала таинственно что-то шептать ему, прижавшись чуть ли ни к самому ушку младенца. Странно, но тот всегда весело улюлюкал и мило улыбался. Ревнивая мамаша же напротив не находила себе места, смотрела на эти деяния с трудно скрываемой неприязнью и даже подрагивала всем телом от неподдельного еле сдерживаемого напряжения. Но будучи сама от природы так называемой «потомственной ведьмой» терпела такое святотатство, так как точно знала, что её ребёнку от этой неопасной для неё женщины ничего не будет. Да и просто не хотела идти на конфликт со столь щедрой хозяйкой.
Все эти старушечьи странности мать списывала на то, что, по всей видимости, у той никогда не было своих родных внуков, а возможно даже и детей. Налицо обычная блажь, вообще-то свойственная многим людям независимо от того сколько им лет от роду. С возрастом такой процесс лишь только усугубляется. Потому считала подобное проявление безвредным для своего чада. Он же так и рос на руках, в том числе у чудаковатой старушки получая и от неё порции эксклюзивной энергетики.
В перерывах, связанных с необходимостью периодического помешивания бурлящего и скворчащего содержимого всевозможных кастрюлек и сковородок (от нечего делать молодка пристрастилась готовить изыски), кухонная затворница облокачивалась на высокий подоконник, подперев подбородок кистями рук, и совершенно пустым взглядом якобы созерцала двор. Но доморощенная стряпуха в такие безмятежные минуты просто, как мы сказали бы сегодня, медитировала — легко уходила в себя, предаваясь сладостным и иным таким же приятным воспоминаниям.
Изо дня в день каждую свободную минуту она проводила время здесь, и что бы хоть как-то разнообразить устоявшийся быт, который уже окончательно засосал её, любознательная женщина не только стояла у плиты или окна, но иногда пыталась украсить свой однообразный досуг чтением какой-нибудь хорошей книжки (полка от них ломилась тут же).
Такова судьба в то легендарное время была уготована большинству жён офицеров, тянущих свою героическую лямку по бесчисленным гарнизонам нашей великой во всех смыслах державы. В большинстве своём вынужденно-безработные, они и занимались лишь только тем, что няньчили детей и преданно ожидали своих дорогих кормильцев со службы. Иные же из них, радикальное меньшинство, у которых не было вообще никаких принципов и обязательств, а тем более никакого желания заглушать смертную тоску занятием с детьми и кухней, или же углубляться в иллюзорный мир нелюбимой для них беллетристики, напропалую пьянствовали и беспутничали.
В тот злополучный день всё и произошло. Накрапывающий мелкий дождичек безо всякого перехода превратился в ливень. Что и понудило некстати оказавшихся на улице незадачливых прохожих сломя голову искать защиты от расшалившихся небес. Двое каких-то совершенно незнакомых для мамочки молодых людей, не жители близлежащих домов, мужчина и женщина, вбежали во внутренний дворик, замешкались в поисках укрытия и, поняв, что негде спрятаться от извержения с туч, стали под огромное дерево у кухонного окна. Наличие, которого всегда раздражало продвинутую кухарку, так как гигантское растение затеняло её варочный цех-библиотеку.
И всё бы ничего, да дождь по мановению некой волшебной палочки резко прекратился. Парочка, стоящая в обнимку, весело зачертыхалась, так как всё равно к этому моменту оба были вымочены до нитки. Навалилась необычная гнетущая тишина. В таких случаях обычно говорят: «Как перед грозой». — Просто вообще никаких других звуков, кроме журчащего шума убегающих по асфальту накопившихся излишков воды и затихающего мелодичного звона струек с крыши в музыкальных водосточных трубах из жести.
И вдруг шарахнуло (в прямом смысле !), да так сильно как будто пальнула гаубица. — Молодайка уже знала в этом толк, будучи женой боевого офицера (ещё в училище он попал в списки добровольцев на войну между Северной и Южной Кореей и был подготовлен к боевым действиям). Зазвенели стёкла, но удивительно, они не вылетели. Вокруг затрещало электричество, её распущенные волосы, густые и тяжёлые, ниспадающие ниже ягодиц, невесомо взмыли вверх прямо к потолку, а по всему гибкому телу прошли одна за другой волны неприятной напряжённой дрожи из мелких судорог. Запахло озоном. Влюблённые под окном, по всей видимости, были убиты наповал. — Их тела лежали там же, где буквально какие-то секунды назад они стояли, прильнув, друг к другу такие счастливые.
В эту самую минуту сознание пронзила мысль о ребёнке. Женщина, стремглав преодолев длинный коридор, бросилась в комнату, распахнув как-то очень легко своим миниатюрным телом такую тяжеленую старинную дверь бывшего особняка и обомлела. Напротив открытой форточки, что ближе к кухне, совершенно беззвучно чуть-чуть барражируя, висел огненный шар — аккурат над самой кроватью. Ставший притчей во языцех даже у тех кто его никогда воочию не наблюдал (но о котором слышали все кто ни попадя), ужасный плазмоид, а это, женщина не сомневалась, был именно он, вёл себя словно живой, как будто чего-то выжидая. Электричество здесь также сильно ощущалось. Странно, но малыш спал как ни в чём небывало.
С неимоверной прытью бесстрашная воительница (а она была донская казачка и этим всё сказано) прыгнула, пригнувшись под незваную гостью, выхватила своё милое дитя и тут же не разворачиваясь, отскочила обратно на средину залы. Шаровая молния взорвалась с такой силой и таким оглушительным грохотом, что несчастных просто впечатало в противоположную стену. И если бы ни платяной шкаф, неизвестно чем бы всё это закончилось. Мать спиной выбила гардеробные створки и влетела в кипу одежды, что смягчило удар и погасило скорость. А её малютку спасли огромные для него родные подушки безопасности, снова уже обильно наполненные молоком.
Страшно стало лишь потом. — Низвергнутая с потолка штукатурка с увесистой лепниной, оставшейся ещё от царских времён, угодила прямиком на кровать, разбив её вдребезги. Всё это много-много раз рассказывала мне мать. Да и отец тоже, хотя он и не являлся прямым свидетелем, так как во время того происшествия был на службе. Ему досталось, потом убирать завалы из штукатурки и приводить в порядок раскурёженные вдрызг супружеское ложе и шкаф. И ещё. Как ни странно, но именно с этого самого дня мать вообще перестала, как отрезало, любить своё чадо. Абсолютно! Как будто нечто неприятное для неё вселилось в ребёнка, а потому и ставшего вовсе Чужим…
.