Владимиру Петровичу Шадрину
посвящается…
Сумерки наступили неожиданно. Казалось, только что светило солнце, и вдруг, словно по чьей-то команде, навалилась полутьма, сквозь которую на небосводе одна за другой стали вспыхивать яркие звёзды. От сильного мороза потрескивали покрытые инеем деревья, вдоль которых, выпуская из ноздрей пар, рысью бежала запряжённая в сани лошадь.
Сидевший на козлах извозчик приподнял ворот овчинного тулупа и втянул голову в плечи, надеясь таким образом укрыться от пробиравшего его насквозь мороза, а затем подстегнул лошадь вожжами.
- Ну, пошла, холера! - прикрикнул он и повернулся к сидевшему в санях курьеру. - Шалью, вашбродь, голову-то укройте, теплее будет, а то как бы не замёрзли в дороге-то.
- Ничего, ничего, голубчик, ты обо мне не беспокойся. Лучше лошадёнку свою шибче погоняй. Приедем на станцию там и согреемся, - проговорил курьер, дыхнув паром из-под обледенелой аккуратной бородки.
- До станции-то ещё вёрст двенадцать будет, и лес заканчивается. А в чистом поле оно завсегда холоднее. Так что, вашбродь, голову-то шалью обмотайте, не побрезгуйте, - не отступал от курьера извозчик.
- Погоняй, голубчик, погоняй. А как на станцию приедем, так получишь от меня ещё и на водку, - проговорил курьер, но всё же послушал совета из-возчика и начал надевать на себя шаль.
- Благодарствую вас, барин. Это мы со своей Матрёной вас быстро до станции доставим. Она, Матрёна-то, у меня не кляча какая-нибудь, она ездовая, - проговорил извозчик и, взмахнув плетью, со свистом опустил её на спину лошади. – А ну пошла, холера!
Почувствовав ожог, лошадь фыркнула и, выпуская из ноздрей пар, ускорила ход.
«Приспичило же ему на ночь глядя ехать. Другие-то кульеры поумнее оказалися. Остановилися на станции ночлегом, а ентот, вынь и положь, везти приказал. Спешное у него какое-то поручение. Да и я тоже – хорош, поддался на его уговоры. Деньги за прогон хорошие посулил, аж две копейки за версту. А так я бы ни за что не поехал. Эх! Сидел бы сейчас на постоялом дворе, пил чай горячий да в карты играл. Нет, угораздило же меня согласиться, - мысленно ругался извозчик, изредка бросая взгляд на своего пассажира. – Ну, ничего, ничего, недалече осталося, авось доедем. Главное чтобы впотьмах дорожные вехи из вида не потерять. Если собьёшься с пути, тогда всё..., - извозчик не захотел даже думать о том, что может произойти с ними в пути, если они ночью в снежном поле собьются с дороги. – Авось доберёмся, - повторил он, но уже вслух». Вскоре, как и говорил извозчик, лес закончился, и дорога вышла в чистое поле, прижимаясь однобоко к стоявшим друг от друга на небольшом расстоянии лозиновым вехам. Глухой топот конских копыт, мягкое поскрипывание саней и одинокое треньканье бубенца, слились в единый звенящий на морозе перезвон, сквозь который путники отчётливо услышали леденящий душу протяжный волчий вой. Извозчик оглянулся и увидел на лесной опушке, на фоне тёмных силуэтов заснеженных деревьев несколько пар светящихся глаз. Волки вновь завыли, наводя своим протяжным, заунывным и тревожным многоголосьем на путников панический страх.
- Волки! Волки! Вашбродь, волки тама из леса вышли! – крикнул извозчик, указывая плетью в сторону леса.
Курьер, откинул от лица шаль и посмотрел в ту сторону, куда указывал извозчик. Его охватил панический страх.
- Гони, милый! Гони быстрее! Спаси, не дай погибнуть! – закричал перепуганный курьер.
- Дык… я что же?! Нужлишь и мне помирать-то охота?! – запричитал извозчик и под продолжавшиеся крики курьера, быстрее погнал лошадь. – Пошла, милая! Пошла, Матрёна! Ну, же! Родимая, не дай сгинуть тута! Пошла, холера! Кляча! Дохлятина! Пошла! Пошла! Родимая моя Матрёна! – кричал извозчик, не переставая стегать лошадь. Та, учуяв волков, задрала вверх голову, вздыбила на загривке волосы и, словно обезумев, помчалась во всю свою лошадиную прыть. Волки бросились в погоню, обходя извозчиков с обеих сторон.
- Гони! Гони! Не погуби, голубчик! Век благодарен буду! – продолжал кричать извозчику курьер. Шаль и башлык с его головы сбились, обнажив русые длинные волосы.
- Топор, топор возьми! Он тама под соломой лежит! – крикнул извозчик курьеру, стегая волков плетью.
Окружив повозку плотным кольцом, голодные, худые, с острыми выпирающими хребтами и рёбрами, с облезлой шерстью волки попытались наброситься на лошадь, но никак не могли вцепиться в неё зубами. Одному из хищников всё же удалось это, и он, рыча, повис на ней и так висел, пока та из-за боли не сбавила ход. В тот же миг на лошадь набросилось сразу несколько волков, а она, заржав, попыталась лягнуть их задними ногами, но конская упряжь мешала ей. Несчастное животное с трудом повернуло голову и взглянуло на извозчика жалобным взглядом, словно прося защиты, а затем, захрипев, повалилось на бок. Несколько волков попытались запрыгнуть в сани, и находившиеся в них люди с ужасом увидели рядом с собой страшные оскалы волчьих пастей. Курьер спрыгнул с саней и попытался убежать в сторону леса, но волки, вцепившись в его ноги, заставили остановиться и утонуть в глубоком и ставшем багряным от крови снегу. Извозчик продолжал отчаянно отбиваться от нападавших на него волков, стегая их плетью …
Василий Яковлевич Шатров вышел на балкон своей квартиры. Утро выдалось по-весеннему тёплым и солнечным. Со стороны автобусной остановки слышалось хлопанье дверей маршрутных микроавтобусов, а от городского рынка нарастало людское многоголосье. День был выходным, и многие горожане спешили на рынок. Внизу во дворе дома, на детской площадке, веселилась детвора. Постояв немного на балконе и полюбовавшись наступившим новым днём, Василий Яковлевич вернулся в комнату и плотно прикрыл балконную дверь, за которой остался уличный шум. Усевшись в кресло и взяв городскую газету, он углубился в чтение, надеясь из сообщений узнать что-то новое о своём заводе, на котором работал до выхода на пенсию. Не найдя в газете для себя ничего интересного, Василий Яковлевич отложил её и, решив пообщаться с бывшими коллегами по телефону, снял трубку. Та привычно загудела длинным гундосым звуком. Он уже почти набрал знакомый номер, но в это время в комнату вошла жена Любовь Владимировна.
- Решил кому-то позвонить? Опять про завод будешь расспрашивать? Дай же людям отдохнуть от себя хотя бы в выходной день, - посетовала она.
- С чего ты взяла? Это нам кто-то позвонил, - пожал плечами Василий Яковлевич.
- И кто же? – сдерживая улыбку, спросила Любовь Владимировна.
- Сказали, что ошиблись номером, - вздохнул Василий Яковлевич.
- Что тебе ещё сказала телефонная трубка?
- Она мне сказала, что ты у меня самая лучшая в мире жена, - засмеялся Василий Яковлевич. А затем подозвал к себе Любовь Владимировну и за-говорщически добавил: - только трубка мне это сказала по очень большому секрету, - сделав ударение на слово «очень», полушёпотом проговорил Василий Яковлевич.
- Ну, раз тебе такое сказала трубка, тогда мыть руки и быстро к столу, завтрак остывает, - тоном, не терпящим возражений, сказала Любовь Владимировна.
После завтрака Василий Яковлевич вновь вышел на балкон и, немного постояв, вернулся в комнату, сел на диван.
- Маешься без дела? – присев рядом с мужем, ласково спросила Любовь Владимировна.
- Не могу без дела сидеть, не привык, - развёл руками Василий Яковлевич. - Пойду на дачу, что ли, схожу, погляжу, что там новенького?
- Что там может быть новенького? Там, наверное, уже всё старенькое растащили, - вздохнув, проговорила Любовь Владимировна.
- Взгляни, на деревьях листочки новые появились, а ты говоришь: что там новенького? – укорил Василий Яковлевич жену. – А на даче уже, наверное, травка новенькая поблёскивает. Новая жизнь народилась. А то давай вместе сходим, свежий воздух всё-таки.
Любовь Владимировна улыбнулась словам мужа и вздохнула. Вот уже около года её одолевает недуг. Теперь далеко от дома она уходить не решается, да и лечащий врач не разрешает совершать дальние прогулки.
- Да нет, я уж лучше дома останусь, по хозяйству займусь, - проговорила она. – Да и дочь с внуком обещали в гости прийти.
- Ну, а я схожу на дачу, может быть там, что-то подремонтировать нужно, - проговорил Василий Яковлевич и направился в прихожую. – Да, кстати, ты не знаешь, к чему это волки снятся? – спросил он уже стоя в дверях.
- Какие волки? – переспросила Любовь Владимировна.
- Обыкновенные, серые и злые. Сон я видел, будто волки напали на извозчиков.
После услышанного у Любови Владимировны возникло чувство беспокойства.
- А кровь видел? – спросила она у мужа.
- Видел. Волки вначале загрызли лошадь, а затем принялись за людей, - ответил Василий Яковлевич.
Любовь Владимировна стояла молча. Беспокойное состояние усиливалось с каждой минутой.
- Василий, может быть, ты сегодня дома останешься? – неуверенно спросила она у мужа. – Дочка и внук в гости обещали прийти, а ты уходишь.
- Да нет, всё-таки схожу на дачу. Я там недолго буду, а дочка с внучком пусть не уходят, пусть меня дождутся, - проговорил Василий Яков-левич. - А что это ты вдруг решила меня дома оставить?
- Да что-то на душе неспокойно, - пожав плечами, проговорила Любовь Владимировна.
- Не говори ерунды, - засмеялся Василий Яковлевич и, поцеловав жену, открыл дверь. – Я скоро вернусь.
Принадлежавший Василию Яковлевичу садовый участок в шесть соток с небольшим дощатым домиком находился в ранее существовавшем садоводческом товариществе «Агро». В перестроечные времена, когда огромный градообразующий завод оказался вдруг никому не нужным, а работникам перестали выдавать зара-ботную плату, чтобы не умереть от голода, люди ринулись на свои садовые участки. Выращенные своими руками овощи в основном шли на засолку, но были среди дачников и те, кто мог позволить себе выставить продукцию на продажу, что являлось для них единственной возможностью пополнения семейного бюджета. Вскоре, как водится, на дачные участки повадились ходить и любители полакомиться за чужой счёт. Частенько люди, придя на свои дачные участки, обнаруживали там не только опустошённые грядки, но и разгромленные дачные домики, а ещё хуже - вместо них свежие пепелища от пожаров. Эта нехорошая тенденция очень быстро стала набирать обороты и вскоре достигла такого размаха, что люди стали бросать свои дачные участки. К тому же за долги товарищество было отключено от центрального электро - и водоснабжения, после чего электрические провода и металлические трубы были разворованы. И только самые настоящие любители общения с природой, мужественно продолжали возрождать разорённые набегами свои родные шесть соток. К таким людям относился и Василий Яковлевич Шатров.
Взглянув на то место, где когда-то красовались огромные металлические ворота, бывшие гордостью садоводческого товарищества, а теперь украденные вместе с трубами, Василий Яковлевич вспомнил о том, как однажды они с женой шли на дачу и обнаружили эти ворота закрытыми на засов. Постояв немного в нерешительности, он, несмотря на возражения жены, под её тревожным взглядом, смело перелез через ворота и, сдвинув в сторону тяжёлый засов, открыл их. Такой же тревожный взгляд был у Любови Владимировны и сегодня, когда она провожала его на дачу. «Чего это вдруг она так забеспокоилась?» – подумал Василий Яковлевич и достал мобильный телефон.
- Дочка с внуком пришли? – спросил он после того, как услышал голос жены.
- Нет, ещё не пришли, - ответила ему Любовь Владимировна.
- Пусть обязательно дождутся меня, я не долго.
- Хорошо. А ты чего звонишь-то?
- Я звоню, чтобы сказать тебе, что я тебя очень люблю, - проговорил Василий Яковлевич и отключил телефон. - Угораздило же меня рассказать ей этот свой дурацкий сон про волков. Наверное, очень её расстроил или ещё хуже напугал, - проговорил он вслух.
Подойдя к своему дачному домику, Василий Яковлевич услышал громкую музыку и шум голосов. «А это ещё что такое там у меня происходит?» – мысленно спросил он себя и перешагнул порог. На диване, табуретах и перевёрнутых вверх дном ящиках, в которых Василий Яковлевич хранил урожай яблок, сидели и пили баночное пиво, курили и громко смеялись подростки. Они дурачились, матерясь, обзывали друг друга и кидались вещами. В домике царил хаос и беспорядок. Входная дверь была выбита и болталась на одной дверной петле, оконные стёкла и рамы разбиты, немногая мебель сломана, посуда разбросана, на полу накиданы окурки.
- Вы что здесь делаете? – громко спросил Василий Яковлевич.
Подростки не ожидали появления хозяина дачи и молча смотрели на вошедшего.
- Я спрашиваю, что вы здесь делаете? – придав голосу строгость, вновь спросил Василий Яковлевич.
- Проходи, дядя, гостем будешь, - проговорил один из подростков и после его слов все дружно засмеялись.
- Гостем будешь, ха-ха-ха! – смеялся своей собственной шутки говоривший подросток.
- В гости приехал, хи-хи-хи! – смеялась рыжая и нетрезвая девчонка.
- Дедушка к нам в гости приехал из деревни, гы-гы-гы! – смеялись и другие подростки.
- Это надо сфотографировать, как дядя к нам в гости приехал, - громко смеясь, проговорила сидевшая на диване одна из девчонок и навела на Василия Яковлевича объектив мобильного телефона.
- Вы зачем рамы и стёкла разбили? – повысил голос Василий Яковлевич.
- Дедушка рассердился!
- Дедушка нас сейчас всех накажет!
- В угол поставит и ремнём надаёт! – сквозь смех стали выкрикивать подростки.
«Наркоманы они, что ли? Или пьяные? – подумал Василий Яковлевич. – А детишки-то не из бедных семей», - пришёл он к мнению, увидев на подростках богатое одеяние и дорогие мобильные телефоны, которые они держали в руках. Подростки продолжали смеяться и выкрикивать пошлости.
- А ну марш отсюда, а то я вашим родителям расскажу, как вы себя ведёте! – прикрикнул он на них.
- Иди ты, дядя, сам отсюда. Не съедим мы твою дачу. А родителей своих мы уже давно не боимся, - проговорил один из подростков и, демонстративно развалившись на диване, стал пить баночное пиво. Другой подросток засмеялся его шутке и, вынув из кармана джинсовых брюк пачку дорогих сигарет, закурил.
- Если вы сейчас же не уйдёте, я вызову милицию, - проговорил Василий Яковлевич и для большей убедительности достал мобильный телефон.
- Ого! Дядя-то с навороченной мобилой! А ну, дай-ка я посмотрю, что у тебя за аппарат? – перестав смеяться, проговорил всё тот же подросток и, отставив в сторону банку с пивом, попытался вырвать у Василия Яковлевича из руки телефон, но тот ловко отклонил его руку. – А дядя-то ещё брыкаться вздумал! – проговорил он и вновь стал отнимать у Василия Яковлевича телефон.
В тот же миг сидевшие подростки вскочили со своих мест и набросились на Василия Яковлевича. Понимая о том, что в маленьком и тесном дачном домике ему от навалившихся на него подростков не отбиться, Василий Яковлевич выскочил на улицу, набирая на ходу номер телефона милиции. Подростки выбежали следом и, выкрикивая ругательства, начали бить Василия Яковлевича. Он, бывший спортсмен, стал обороняться, но силы и возраст были не равными. Его били по лицу и голове, в живот и по спине, навалились на руки, сковав движение, обхватили за ноги. Вскоре Василий Яковлевич устал и под многочисленными ударами, сыпавшимися со всех сторон, упал. Основанная на бессознательном подчинении большинству, ликующая и улюлюкающая, лишённая чувства жалости, впавшая в азарт и обезумевшая толпа, избивала руками, ногами и выломанными из забора палками лежавшего на земле окровавленного и умирающего человека…
Почувствовав вкус крови, ощутив стадный инстинкт, голодная стая никак не могла насытиться. Окровавленный извозчик, выронив из рук плеть, из последних сил полз по снегу, пытаясь спастись, но волки, дико и страшно рыча, не давая ему никакой надежды, рвали на части его плоть. Расправившись со своими жертвами, волчья стая скрылась в лесу, изредка напоминая о себе лишь протяжным и далёким воем.
Вскоре поднялся сильный ветер и пошёл снег. Разыгравшаяся не на шутку метель замела зимнюю дорогу, лозиновые вехи и волчьи следы. И только сиротливо стоявшие занесённые снегом сани напоминали о той страшной трагедии, которая произошла здесь в зимнем заснеженном поле под молчаливым взглядом звёздного ночного неба.