Пьеса для Театра спиритизма и магии им. Я. Мамонова на Никольской площади
Действующие лица
Первая гора (ныне ул. Ульянова-Ленина)
Вторая гора (ныне ул. Волкова)
Третья гора (ныне ул. Калинина)
Казань. Участок строящейся автодороги Танковое кольцо – Пушкина. Поздняя бесснежная осень. Раннее утро. Повсюду еще темно. Грязно-синяя тьма покрыла высоты и низины, сгущаясь в оврагах до непроглядной черноты. Она лежит на крышах домов и отражается в стеклянных стенах ИТ-парка. В ней прячется бурое месиво из безлистных ветвей на холмах. В ней же теряются фигуры редких прохожих. Город еще спит. Лишь в некоторых окнах загораются огни. По улицам и пустырям гуляет холодный ветер.
Третья гора. Не спишь, Фоминична?
Вторая гора. Сама ты Фоминична.
Первая гора. Которая из нас? Нет, уже не сплю. А ты чего?
Третья гора. Дикобраз на «Каене» с Шамовской съехал, чуть ворота, как тогда, не поломал и себя не убил. Шум, гам, бара бара бара бере бере бере. Куда в такую рань несёт смертного?!
Вторя гора. Каен – ак каен. Вштыренный он.
Первая гора. Стритрейсер, пижон. Помню еще таких. Как они у меня под горку укатывались. Разбегайся прохожие по крутым обочинам. Два года уж ничего такого не было…
Ох, ноги гудят. Всё давит и давит.
Вторая гора (Первой). Ты потерпи, пообвыкнется. Асфальт когда клали, тоже зуд невыносимый был. И ничего перетерпелось.
Вторая гора (Третьей). А ты постеснялась бы. Тебя в землю сваями никто не загонял. Лестницу бетонную на ноги никто не клал. Вон она как лежит, серая зараза... У тебя одни студенты да профессура вверх-вниз снуют. Была ты мещанка казанская, стала доцентша КИСИшная.
Третья гора (обиженным тоном). Вверх-вниз машины снуют, когда пробка от Миллениума до Эсперанто. Скоро и здесь по ногам поедут из под Аметьева на Кремль. Нервов от них слишком много. Как у нижних шамовских ворот начнут танцевать, туда и сюда, вот-вот поцелуются! Ругань. Моторы ревут. Они нервируются, и я тоже. А вообще надоело. Хочется как раньше, да кто ж мне даст. По оврагу станут ездить, мне легче не станет.
По части студентов у нас больше Первая Фоминична. А? Володя твой ссыльный всем студентам студент. Год его на груди грела, а как он потом в восемнадцатом году всю Казань воевал. С самого Услона пушки жарили, все стены обложили, взорвали на Проломной так, что голова неделю трещала.
Первая гора. Не в восемнадцатом, а в песят втором году это было! Лежи с краю тихо, раз ничего не помнишь. Войско он на Свияжске поставил, а они воевать не умели, только пьянствовали, содомский грех творили да памятники Иуде-Предателю ставили. Думал Ильич, думал. Послал туда ближайшего своего воеводу князя Троцкого Льва Давыдовича. Тот беспорядки прекратил, шаткому люду децимацию устроил и Казань взял. Куда там государю Едигеру Касимовичу с его чехословацким корпусом и полковником немецким! Царица Сююмбика еще там была. Её с цесаревичем Утямышем Сафагиреичем вверх по Волге в Москву отправили.
Вторая гора (Первой). Откуда помнишь и нам рассказываешь? Не было тебя тогда в Казани. В тридцать восьмом тебя здесь прописали, вместе с нами. Все документы есть чин по чину. Спроси в архиве у Ляли Джаудатовны.
Первая гора. А ветер с Кремлёвского бугра прилетел и рассказал…
Третья гора (Первой). Комбинат Вахитовский тебя обверзал! Царица та с башни вниз сиганула и разбилась несчастная. А в колодках до Москвы гнали дьяка Никанор Михалыча – царя казанского. А потом обратно через Казань его же и в Сибирь.
Первая гора (Третьей). Говорю же, лежишь с краю и лежи тихо. Ты его видела, царя казанского? Чего замолчала? Нет, да? А я видела. В девяносто восьмом был у меня цесаревич Александр Павлович царь казанский – император всероссийский. Гулял по Чемезовскому саду весь молодой, статный, красивый. Такой он царь казанский. А сейчас одни только кадеты на перекур прячутся, одна пачка «Винстона» не пятерых. Летом строители «в кусты» ходили, на своём таджикском хохотали, о чём не пойму.
Вторя гора. Телевизор надо смотреть. Я в окна по вечерам заглядываю. У всех бабы с мужиками и важные господа с дамами спорят о чем-то. А у одного разные города показывают. Прага, Париж, другие. Всё чинно там. Дома стоят опрятные. Веками стоят! Не то, что у нас. Люди ходят приветливые. А у меня только собаки с Низенькой лают и темнота вокруг. Раньше все одно веселее мы тут жили. Больше детей бегало, больше людей гуляло, больше сирени цвело, вишни-яблони кругом. Потом стали разъезжаться, а дома новые уже без той души. Ни карниза резного, ни украшенных ворот.
Третья гора. Телевизор сейчас никто не смотрит. Только с «Айфонами» и «Андроидами» ходят. Спускается такой поздно вечером до метро: уши в наушниках, а перед ним этот «Айфон» как фонарь во тьме светится. Кавалер – одно слово.
Вторая гора (смеясь). Раньше бы такого с фонарём суконовские быстро в оборот взяли. Был бы фонарь у него не в руках, а на физиономии помятой. А Фоминична?
Третья гора. Лежит Фоминична. Помню, да. По дворам и оврагам собирались.
Вторая гора. На хоккейной коробке перед пятой школой…
Первая гора. Будет вам уже, девочки-пацанки.
Вторая и Третья гора (Первой, смеясь). Отдыхай уже, барышня-дворянка! Ричард Львиное Сердце! Ричард Львиное Сердце! Ахах ахахаха. В самое яблочко.
Вторая гора. Нет, ну жить можно, конечно. В апреле мальчишки бумажные кораблики делали, по ручью пускали. Ручей вниз бежит, кораблик плывёт. А эти за ним, только ранец за спиной трясётся.
Первая гора. По весне влюблённые гуляли, от городской суеты прятались. Со Школьного переулка по Щепкина и ко мне. Тут и листочки свежие распускаются и шума не слышно. А как старую Свердлову грохнули, такая любовь понеслась у меня по ночам. Снимает турок нашу пьяную бабу, заводит подальше, и вот они у меня перед носом дёргаются. Та лыка не вяжет. Этот поджаривает. Кругом темень, заросли, пустырь. Сон в летнюю ночь.
Третья гора (Первой). Армянская слобода в тебе заговорила, Фоминична. Не любят армяне турок и турки армян.
Первая гора (Третьей). Тоже нашла причину! Тебя башкирцы пугачёвские топтали, меня армяне обхаживали. Что с того? Вредная ты.
Третья гора. Но сердце твоё одному Ричарду Львиное Сердце принадлежит. Помню, да. Гора Фоминична Первая – королевская жена.
Вторая гора. Шумите тише. Не я виновата, что промеж вас лежу и все ваши склоки слушаю. Сдвинулись бы поближе и ругались, а я б пошла жить на Воскресенский бугор или на Старое городище. Там поспокойнее.
Третья гора. Сдвинуться бы с места, все бы знаемо куда пошли. Законные женихи заждались, и мы в девках пересидели.
Первая гора (Третьей). Сказки всё это. Не верю я.
Третья гора (Первой). Нельзя так говорить. В Писании же сказано.
Первая гора (Третьей). «Москва провалится, а Казань останется» – вот что в Писании сказано, а про женихов-Кабанов слова нет.
Третья гора (Первой). Иезекииля пророка читай: «Униженное возвысится, а высокое унизится» – говорит. Так и с нами будет в тот Божий день. Мы вниз пойдем, а женихи вверх. Так и сольемся воедино, на новой земле, под новым небом. Как в двадцать шестом году, когда вода у самых ног плескалась, только больше и сильнее. Божий день он и есть Божий день. Тебе, маловерная, Ближний Кабан достанется – далеко не ходи. Второй Фоминичне Средний, серебристый, что у Иерусалима лежит. А мне дорога в Борисково – к Верхнему жениху.
Вторая гора. А всё приданное королеве нашей и достанется! Сколько там золота на дне говорят сложено, а? Везуха если есть, она во всём.
Третья гора (Второй). Тебе роптать незачем. Иерусалим – город святой. Кто попадёт туда блаженствовать не тысячу лет и не миллион будет. Вечность! У твоего для вечности всё есть, всё при нём: Иерусалим по один берег, Воскресенское – по другой. Слышишь, какие слова? Всё свято. Чего еще хотеть?
Первая гора (Третьей). Мещанка ты богомолка, всё помнишь. А я, как снесли Святого Георгия, ни колокольного зона, ни пения не слышу. И староверов выгнали так, что церковь до сих пор пустая стоит, куполами тёмными в небо смотрит.
Третья гора. Грешна многим. Но это дело люблю. За это, видать, мне маковку на Духосошественскую вернули.
Вторая гора. А там и Волга за маковкой твоей, за Кабанами… Скоро всё высотками застроят, и ничего не увидим. До самого Божьего дня и Небесного Иерусалима.
Вторая гора (немного помолчав, заводит песню)
Ты не плачь, моя умная,
Ты не плачь, моя разумная,
Свет и Фёкла Спиридоновна!
Первая гора (подхватывает)
Еще Бог-то нас помилует,
Государь-то Царь пожалует
Тремя городами стольными:
Третья гора (запевает)
Первым городом Московским,
А вторым Петербургским,
Третьим городом – Казанью всей.
Все вместе поют
В Москве-то будем сына женить,
В Петербурге будем дочь отдавать,
Во Казани будем сами мы жить;
Наживём с тобой высокий терем,
Наживём с тобой широкой двор
Разведём с тобой зелёный сад –
Еще калину с малиною,
Черну ягоду смородину.
Первая гора. Смейтесь сколько хотите, но король Ричард тоже на Иерусалим ходил. Так что не только некоторым…
Третья гора (Первой, зевая). Слышали-слышали. Смеяться только устали.
Вторая гора. Еще бы поспать, пока не началось.
Первая гора. У меня не начнётся. Это у вас. У меня всё теперь тихо.
Третья гора (Первой). Вот и не мешай, пока студент не повалил… и я тоже вздремну.
Над Казанью взошло солнце. Грязно-синяя тьма обернулась свинцово-серым небом. Бурые безлистные ветви на склонах вышли в свет во всём своем сиротстве. Всё так же холодно, и ветер по-прежнему гуляет по улицам и пустырям. На Щербаковом переулке, возле «Гранд отеля», припарковались первые утренние автомобили. От станции «Суконная слобода», мимо Шмелёва оврага, тянутся наверх студенты-архитекторы. Три горы спят тревожным утренним сном. Каждая бормочет что-то на свой лад.
Вторая гора. Спим, спим… Иерусалим… Спим, спим… Адонай Элохим…
Третья гора. Ты все удалила, ты все умилила. О тайная сила, о кровная мара.
Первая гора. Серая, да. В «Резервете», да говорю. В «Мегу». Хорошо. В среду, в среду.
Третья гора. Сегодня в одиннадцать сказал зайти. Не ссы. Допсессия максимум.
Вторая гора. Стая легких времирей, стая легких времирей, закружились, зазвенели.
Третья гора. В Шамской она. Через две недели. Доктор не разрешает.
Первая гора. Царь казанский, ум астраханский, львиное сердце, котику блюдце.
Вторая гора. Скажи Гельнар Фахреевне, что завтра в школу не пойдёшь. Как ругаться? Мама не может, скажи.
Первая гора. Саша покушался на царя. Саша будет царём. Саша убил отца. Сашу убил царь. Ричард Первый – царь казанский.
Третья гора. Такой борзый вообще. Миллениум стоит, да. Рузанчику привет.
Первая гора. Бара бара бара бере бере бере.
Вторая гора. И этот, как его? С фамилией итальянской? Петонди, во!
Третья гора. С Хади Такташ он.
Первая гора. Стритрейсер.
Иллюстрация Аделаиды Исламовой.
Текст публиковался в сборнике «Территория стихийного счастья».