Как сказал Антуан де Сент-Экзюпери, «Все мы родом из детства».Там, были мы все, но не все помним его доподлинно, поминутно. Да это и не нужно, наверное. Помним только отдельные моменты, эпизоды, случаи. Помним только то, что ярким пятном осталось в памяти на всю жизнь…
Из своего детства, помню, как я бегал в коротких, по колено, штанах, их бы сейчас назвали шортами. Они были переделаны из мужских шерстяных брюк, поэтому были тяжёлыми, неуклюжими и постоянно сваливались с меня, потому, что ещё и великоваты были. Мать пришила к ним лямку, сделанную из пояса от старого платья, наперевес с правого плеча на левый бок, которая была чёрного цвета. В сочетании с серыми штанами она смотрелась пулемётной лентой, только без патронов. Мы «гоняли» с соседскими пацанами вприпрыжку, размахивая палкой, словно саблей и кричали «Ура» идя в бой на «Врага». Играли в «Чижика» и «Лапту», и не было нам нужды знать, почему в магазинах нет одежды для детей, почему пустые полки в «Продмагах». В хлебном магазине вместо хлеба лежала кукуруза, а сам хлеб выдавали ограниченно и по спискам с места жительства. И всё же считалось, что у нас было хорошее детство, война давно кончилась, карточки отменили. Отец подарил мне наручные часы «Молния» размером с небольшой будильник и я шагал важно и с видом большого начальника, время от времени погладывая на них и делая вид, что сейчас за мной подъедет персональный «Зим» или на крайний случай «Победа». Родители мои были простыми служащими. Мать работала в Банке. Как можно было работать в банке, я не представлял, так как не мог представить себе банку такого размера. Потом она работала в «Почтовом ящике», тоже не понятно, как туда можно залезть и какую работу там делать. Отец работал рентгенотехником в специальном железнодорожном вагоне, который ездил по всей Горьковской железной дороге и, останавливаясь почти на каждой, более или менее крупной станции, вместе с группой докторов «смотрел» людей. Однажды, когда мне было восемь лет, Отец, взяв пухлый баул, который он обычно брал с собой в командировки, остановился у двери и, посмотрев на нас с сестрой, сказал: « Не обижайте мать и… помните меня». С этими словами он перешагнул через порог. «Ты скоро приедешь?» спросил я его, но он, не ответив, ушёл. Мать и сестра ревели и только я ничего не понимая, спрашивал у них: «Чего ревёте? Ведь он скоро приедет, через неделю или через две». «Не приедет» сказала мне сестра. Она была старше меня на семь лет и всё понимала. « Он ушёл от нас и больше не придёт». Я не верил и не мог даже представить себе, что он не приедет. Ведь мы так любили его. Он был строг с нами в воспитании, мог привязать Сестру к стулу за косы, чтобы сидела прямо, он порол нас широким офицерским ремнём, за все наши проделки и не послушание. Но он был очень добр, когда играл с нами, привозил из командировок сладости и вещи, которых мы не видели или не могли купить здесь, в нашем городе. Он катал нас на мотоцикле и по очереди и всех вместе. Мотоцикл был сильный и большой, «ИЖ-56». По сравнению с «К-175» он выглядел мощно и его рычание, слышно было издалека. Из-за этого звучания двигателя Отец называл его «Харлей-Девидсон». Мы часто ездили с друзьями родителей на мотоциклах на природу, которые устраивали там пикники, а мы играли и бегали в чудесных местах. Отец был, как говорили, с «золотыми руками». Он мог делать всё. Ремонтировать радиоприёмники, бытовые приборы, мотоциклы и велосипеды. В выходные дни, а тогда субботы все были рабочими, он подрабатывал во дворце культуры имени Ленина киномехаником, показывая через окно гардероба «Красного зала», на противоположную стену, где вывешивал белый экран, документальные фильмы и киножурналы «Новости дня». Прогуливающийся народ вечером собирался и ждал «бесплатного» кино. Кинопроектор «Украина» был «боевым» участником тех вечеров. Потёртый, но надёжный, он всегда безотказно работал. Отец выезжал с ним «в поле», как он говорил, на дворовые «Эстрады» и в летний кинотеатр сада имени «1го Мая». Я часто сопровождал его, в этих выездах, когда пешком, а иногда на машинах ГАЗ АА или «Полуторке», которые выделялись для этих мероприятий, а запах 72 бензина помню до сих пор. У меня даже была своя обязанность в этом процессе - следить за показаниями трансформатора, так как напряжение было 127 вольт и часто не стабильное. Я следил за стрелкой и, когда она откланялась в меньшую или большую сторону, поворотом ручки регулятора возвращал её в «правильное» место, отмеченное двумя красными чёрточками. Следить за ней было «сложно», так как фильмы показывали интересные, а я увлекался и забывал про неё. Отец сердился и подзатыльником возвращал мне память. Потом, когда уже многократно посмотренные и выученные наизусть фильмы мы «крутили» на других точках, контроль вёлся уже более внимательно. А фильмы люди смотрели с удовольствием. Телевизоров было мало, были они чёрно-белые, канал только один и тот показывал только несколько часов в день: Новости, «Мне сверху видно всё!» - сатирическую передачу Горьковского телевидения с её ведущим «Телевышкиным» или КВН и в 21 час кино, обычно Китайское, Индийское или Корейское. Мы «показывали» отличные наши фильмы: «Ленин в Октябре», «Ленин в 18 году», «Человек с ружьём», «Нормандия-Неман», «Два бойца» и другие не менее патриотические фильмы. Обычно перед показом фильма выступал представитель райкома или райсовета с разъяснениями по поводу происходящих политических событий или продовольственного положения и лишь, потом показывали фильм. Народ был в курсе практики мероприятий, поэтому к назначенному времени подходили вяло и только с началом фильма собирался полный «зал» под открытым небом. Люди курили, выпивали, общались, проводили время с пользой. Поэтому показ фильма был всегда востребован и радушно принимаем.
Я привык быть с Отцом рядом, чувствовать его большие и сильные руки. Поэтому моё сознание никак не хотело принимать факт его отсутствия.
В нарушение запретов Матери я часто приезжал на место работы Отца, когда тот не был в командировках. Вагон ставили недалеко от железнодорожного противотуберкулёзного диспансера, к которому он был приписан. Это место находилось не очень далеко от дома, где мы жили, поэтому я частенько приезжал туда на велосипеде. Велосипед был не заменимым транспортом и нещадно эксплуатировался. А, поскольку, асфальт в ту пору лежал не на всех дорогах даже в городе, колёса из круглых часто превращались в квадратные и их надо было возвращать в привычный вид. Чем Отец мне и помогал. В его руках, через некоторое время, колёса превращались в обычный, круглый вид. Используя «подручные материалы», часто это был обычный деревянный ящик, и один маленький ключ необычной формы, восьмёрки выправлялись. Ремонт проводился возле «Отцовского» вагона, о котором хочу рассказать подробнее, так как это было интересным для меня местом. Вагон был старым, 1936 года постройки, но ещё крепким. Таким, какие показывали в старых фильмах и документальном военном кино. Внутри его всё было отделано лакированным деревом. Половину его занимала просторная комната, в которой был смонтирован рентгено-флюорографический аппарат, за исправность которого, да и за всю другую материальную часть, Отец отвечал. В другой половине были обычные купе, где жили командированные врачи и проводник, маленькая кухня и мастерская. Именно этой мастерской и был знаменит этот вагон. В ней Отец творил свои «чудеса». Там был не большой верстак, на нём тиски, в многочисленных выдвижных ящиках и на стене было великое множество инструментов и предметов мне непонятных. И всеми ими Отец умело пользовался и показывал мне, как ими работать. Там же была и фото-студия, где отец проявлял рентгеновские плёнки и печатал фотографии. В мастерской стоял специфический смешанный запах металла, машинного масла, плавленого олова и припоя, проявителя и закрепителя. Там был запах труда и волшебства. Так я приобщился к армии фотолюбителей. Отец следил за техническими новинками, сначала у меня появился фотоаппарат «Фотокор», затем «Смена», «Смена 1», «ФЭД», а потом и зеркальный «Зоркий». И как мне было не приезжать к Отцу? Когда он однажды предложил летом съездить с ним в командировку до Казани, я, не задумываясь, согласился и, оставив записку Матери уехал. Мать знала о моих похождениях, жутко сердилась и всячески меня прессинговала. Когда мне захотелось приобрести модный в то время транзистор, она сказала: «Тебе надо? Иди и заработай!» Так, в четырнадцать лет я пошёл работать на Горьковский автозавод и через некоторое время, у меня уже был новенький приёмник «Гиала». Так, незаметно для себя, я вырос из маленького мальчика во взрослого юношу, который понял для себя, как надо добиваться самостоятельности, своим трудом и своей головой, своим упорством и учением. Учёба в школе, это получение знаний и наук, общение с Отцом, было практикой жизни и с его помощью моё мировоззрение стало шире, умозрение глубже, а самосознание выше. Отца не стало осенью 1983 года, но тот «задел», что он оставил во мне, помог мне правильно определить своё место в жизни, свой путь, своё назначение.