На автобусной остановке было не многолюдно. Полуглухая бабка Дарья, отвозившая почти ежедневно дочери в город молоко, почтальонша Лида, два брата-близнеца Андрей и Валерий, которые уезжали в город просто так поболтаться, спешивший на рынок, чтобы успеть продать деревенские творог и сметану, Чернухин Николай и провожавший жену Лежепёков Иван Васильевич. Автобус запаздывал, и Иван Васильевич в который раз запыхтел папиросой.
- Чай, не будет нынча автобуса-то? – непонятно кого спросила бабка Дарья.
- Должен быть, - выдохнул дымом Иван.
- Как говоришь? Не будет? – переспросила Дарья.
- Будет, будет, - махнул рукой Иван.
- А кто же тебе говорил, что не будет-то? – насторожилась Дарья.
- Да будет, говорю тебе! – громко крикнул Иван.
- Что, ай рейс сняли? – не унималась бабка.
- Да ну тебя, - махнул рукой Иван и, отбросив щелчком недокуренную папиросу, повернулся к жене. – Надюшки скажи, пусть за Ромку не переживает, ему у нас хорошо будет, а то лето заканчивается, а он всё в городе сидит, пылью дышит. Скажи ему, что дед удочки сделал, будем с ним на рыбалку ходить. Сама-то долго у них не задерживайся, знаешь ведь – хозяйство у нас.
- Что мне у них задерживаться? Через день вернусь, - ответила ему жена Мария Игнатьевна, или как её называли в деревне, Маруська. – Внука заберу и сразу вернусь. Ты здесь, когда без меня будешь, смотри не вздумай…
- Надысь не было автобуса-то, - перебила её Дарья. – Тамарка хотела в город съездить, а рейс сняли, так и возвернулась обратно.
Со стороны посёлка, прервав все разговоры, показался автобус, и стоявшие на остановке люди засуетились. Кто полез в сумку, чтобы ещё раз удостовериться, не забыли ли чего из гостинцев, а кто – в карманы, проверяя, на месте ли кошельки и портмоне.
Проводив жену, Иван направился к своим кумовьям – Петру Захаровичу и Людмиле Викторовне Лежепёковым. Надо отметить, что фамилию Лежепёковы носила большая часть деревни, да и сама деревня тоже называлась Лежепёковкой.
Иван вошёл в дом, Пётр сидел за обеденным столом и пил чай с малиновым вареньем.
- Утро доброе, хозяева, - поздоровался Иван с порога.
- Здравствуй, кум, - ответила ему вышедшая из комнаты Людмила, - садись за стол, я тебя чаем напою. Вспотевший от горячего чая Пётр, отхлёбывая из блюдца ароматный янтарный напиток, молча протянул руку для рукопожатия. Иван присел рядом с Петром.
- Проводил Маруську-то? – спросила Людмила, наливая Ивану чай в блюдце.
- Проводил, поехала за внуком.
- Когда вернётся?
- Обещала через день, а там кто её знает…
- Надежда не приедет?
- Нет. Они с мужем в дом отдыха уезжают, а Ромку нам решили отправить.
- Ну и правильно, ему здесь будет хорошо, да и вам с Маруськой веселее.
- Это точно. Здеся вон, какое раздолье, не то, что в городе, - проговорил Иван, ставя блюдце на стол. – Будем с ним на рыбалку ходить, да и Петра твоего с собой возьмём. Пойдёшь, Петь, с нами рыбу ловить?
- Угу, - ответил Пётр, облизывая ложку с вареньем.
- Какая вам рыбалка? – засмеялась Людмила, - вы уже один раз сходили. Помнишь, Вань, как ты Петра моего на рыбалку пригласил?
- Это когда же?
- Ну, когда вас рыбинспектор поймал, бумагу составил на Петра, а сеть-то твоя была. Как деловые взяли с собой удочки, сачки, вёдра, а результат какой? Надрались пьяные, как свиньи! Вижу, Петро мой идёт, а сам еле-еле ногами переступает, да ещё на плечах что-то тащит. Я обрадовалась, думала, это он целый мешок рыбы несёт, подошла посмотреть, а это ты, Вань, у него на закорках пьяный спишь.
- Было-то один раз, а ты нас уже свиньями обзываешь! – обиделся Пётр на жену.
- Один раз?! – округлила глаза Людмила, - а штраф за сеть поехали в город платить? Опять напились до такой степени, что в вытрезвитель попали. А в Москве что натворили, забыли уже?
- Что мы там натворили? – уставился на Людмилу Пётр.
- Ничего, - поддержал кума Иван.
- Ничего? Это вы считаете – ничего? Да мы с Маруськой чуть в больницу не попали с сердечными приступами, когда к нам ночью милиция приехала. Ночь на дворе, а вас всё нет и нет. А тут милиция! Мы подумали, что вас уже в живых нету! А они давай с нас протокол допроса снимать, а оказалось, что вас в Москве в КГБ забрали.
Кумовья переглянулись. Вспомнили, как поехали они как-то в застойные годы в Москву за колбасой. Набрали полные сумки продуктов и решили сходить Красную площадь посмотреть. А там мавзолей работал.
- Слушай, Петро, давай в мавзолей сходим, Ленина поглядим? – обратился Иван к куму.
- Не, я мертвецов не люблю смотреть, - отказался Пётр, - вот у меня, когда тёща померла, я даже на похороны не пошёл.
- Ты сравнил – тёща твоя или Ленин!
- А что Ленин? Ты знаешь, что там не Ленин лежит?
- А кто же? – удивился Иван.
- Кто? Мумия, вот кто!
- Какая мумия?
- Обыкновенная. Смотрел по телевизору, передачу показывали о мумиях?
- Нет.
- Вот то-то и оно, что нет! В Египте в гробницах и склепах лежат мумии фараонов и их жён. Лежат они много лет, а не портятся, как обычные покойники…
- Да ну тебя с твоими фараонами! Ты идёшь в мавзолей или нет?
- Нет.
- Ну, тогда стой с сумками, а я схожу.
- Вань, может не пойдёшь? На кой ляд он тебе сдался? Пойдём лучше пивка перед дорогой попьём.
Иван махнул рукой и пошёл в мавзолей. В середине зала, проходя мимо мирно лежавшего вождя мирового пролетариата, Иван не смог сдержать своих эмоций и обратил взор на какого-то человека, молча стоявшего в стороне.
- Во! Видал? Как живой лежит?! А Петька брешет, что это не Ленин, а этот, как его? Фу ты, забыл, ну? А во, вспомнил, это, фараон!
Когда Иван выходил из мавзолея его задержали два здоровенных молодых человека. Показали ему маленькие красные книжечки, и повели к быстро подъехавшей чёрной «Волге». Пётр увидел это.
- Эй! Мужики! Куда вы его тащите? Это мой кум Иван, у нас электричка через час!
- Меня забрали, Петро в милицию! – крикнул растерявшийся Иван.
- А как же вещи-то? – развёл руками Пётр, - я тебе говорил: на кой ляд он тебе был нужен, этот Ленин? Попили бы пивка да поехали спокойно домой!
Петра усадили в машину рядом с Иваном и привезли на какую-то квартиру, где похожий на известного киноартиста мужик весь оставшийся день беседовал с ними, объясняя, что любовь к Родине начинается с любви и уважении к умершим людям, на что Иван и Пётр соглашались, а Пётр вдобавок говорил, что он очень любит свою Родину и очень уважал безвременно покинувшую этот бренный мир тёщу. Отпустили их ближе к ночи. А на следующее утро уже вся Лежепёковка знала, что Ивана и Петра Лежепёковых в Москве арестовали кагэбэшники, потому что они оказались иностранными агентами.
- А ночью-то в их домах обыски делали, - рассказывала собравшимся у деревенского колодца людям бабка Хрычиха. – Нашли оружие, деньги заграничные и в сене радиостанцию.
- Да! – вздыхали деревенские жители, - а прикидывались порядочными людьми!
Вспомнив этот случай, кумовья заулыбались. Поблагодарив хозяев за угощение, Иван, перед тем как уйти, незаметно подмигнул Петру, и он вышел за ним на улицу.
- Приходи сегодня вечерком, - полушёпотом проговорил Иван, - у меня бражка поспела, Маруська заквашивала, самогоночки выгоним да посидим по-человечески, пока Маруськи нету.
Когда над деревней стали сгущаться сумерки, Пётр, сказав жене, что пойдёт проверять в сарае электропроводку, прямиком направился к Ивану.
Самогонный аппарат, состоявший из сорокалитрового металлического бидона из-под молока и огромного бака со змеевиком, стоял на печи, в которой, образуя жар, потрескивали поленья дров. Из вмонтированного в бак самоварного краника в банку тонкой струйкой сбегал самогон.
- Что ты так долго? – спросил Иван у вошедшего Петра.
- Ты же знаешь мою Людмилу! – развёл руками Пётр, - насилу убежал от неё. Ну, что тут у тебя?
- Во, видал? – указал Иван рукой на банку с самогоном, - чистая, как слеза младенца.
- Давай наливай, а то, как бы моя Людмила не заявилась.
Налили и, звякнув стаканами, выпили.
- Хороша! – крякнул Пётр и отломил корку хлеба.
- Первак! – похвастался Иван, а затем встал из-за стола и сунул руку в бак со змеевиком. – Ты вот что, - обратился он к Петру, - возьми в терраске два ведра и сходи к колодцу принеси воды, надо в бак долить, а я пойду на огород и сорву на закуску лук и огурчик.
Пётр взял вёдра и пошёл за водой. Набрав в колодце воды, он, вернувшись, переступил порог дома и остановился в нерешительности. Рядом с самогонным аппаратом на табуретках сидели два милиционера. Пётр быстро пошёл к выходу.
- А ну, стой! Иди сюда! – громко скомандовал один из милиционеров, тот что был постарше и с капитанскими погонами на плечах. – Ты хозяин?
- Нет, - честно ответил Пётр, - Иван.
- Как фамилия? – спросил второй, что помоложе, с сержантскими лычками на погонах, и, достав из кармана записную книжку, открыл нужную ему страницу.
- Чья? – переспросил Пётр.
- Твоя, чья же ещё?
- Лежепёков.
- Точно, Фёдорыч, Лежепёков, - обрадовано заговорил молодой, обращаясь к капитану и показывая ему что-то в записной книжке, - вот написано – Лежепёков.
- Иван-то где? – растерянно спросил Пётр и осмотрел взглядом комнату.
- Иван-то? – милиционеры переглянулись, - а Иван к Марье ушёл, - ухмыльнулся капитан.
- Как ушёл? – удивился Пётр, - она же в город уехала.
- Кто уехала? – переспросил капитан.
- Марья, ну Маруська.
- Какая Маруська?
- Иванова жена, - кивнул Пётр.
- В город, значит? – заулыбался капитан.
- Да, в город. За Ромкой. А он что, за ней в город пошёл?
- Кто Ромка?
- Да нет. Ромка он в городе живёт, а я имею в виду Ивана.
- Какого Ивана? – милиционер перестал улыбаться.
- Как какого? – заулыбался Пётр, - Маруськиного.
- Маруськиного, значит?
- Ну да. Мужа её.
- А Маруська, стало быть, поехала в город? – у милиционера задёргалось веко.
- Да, за Ромкой.
- Значит, за Ромкой , говоришь?
- За ним, - кивнул Петр, - а что, Иван-то вам не сказал?
- А может, это не Маруська поехала? – закричал капитан, - может, это твоя крыша поехала? Дурачка решил из себя строить? Я тебе сейчас покажу Ромку! И марью с Иваном покажу! Ты у меня посмотришь, как дурачка из себя корчить! Ты у меня покорчишь! Ты их у меня всю жизнь помнить будешь! – кричал вышедший из себя капитан.
Пётр испугался. Он не мог понять. Почему на него рассердился милиционер.
- Ты думаешь тут что, дурачки перед тобой стоят?
- Да нет, - замотал головой Пётр, - не дурачки.
- А вот увезу тебя сейчас на пятнадцать суток, там ты будешь у меня пропавшую Маруську искать, - продолжал ругаться милиционер.
- Как пропавшую? – у Петра перехватило дыхание, округлились глаза.
- Вот так, - капитан погрозил Петру кулаком.
«Так вот оно что!» - осенила Петра страшная догадка. – «Маруська пропала! Конечно, поэтому и милиция здесь, а Иван, значит, её искать пошёл. Ну и ну!».
- Товарищ капитан, господин начальник! Вы не ругайтесь, - скороговоркой заговорил Пётр, - я же не знал, что она пропала. Вот это да! А до Надежды-то она доехала или ещё не успела?
- Кто?
- Маруська, то есть, ну, Марья, значит.
Милиционер подошёл к Петру и в упор, не мигая, стал на него смотреть. Глаза у него сузились и стали злыми, лицо покрылось красными пятнами, как у деда Платона, когда он выпивал самогонки.
- Фёдорыч, дай я его дубинкой огрею, чтобы он знал с кем шутки шутить! – проговорил сержант и двинулся на Петра.
- Не надо! – остановил его Фёдорыч. – Не надо. Пусть пошутит. Может быть, и впрямь суток на пятнадцать нашутит.
Пётр замолчал. Он был в растерянности и совершенно ничего не мог понять.
- Гражданин Лежепёков? – взял себя в руки капитан.
- Да, только я Маруське не муж – Иван муж, а я им кумом прихожусь.
- Фёдорыч, а, может, он и вправду того? – молодой милиционер повертел указательным пальцем у виска.
Капитан посмотрел на Петра, а затем перевёл взгляд на своего помощника.
- Ладно, шут с ним. Давай, начинай протокол составлять.
Сержант достал из папки лист бумаги, разложил его на столе и начал что-то записывать.
- Ну что, Лежепёков, самогоночкой-то балуемся? – спросил капитан у Петра.
- А как же? Если хорошая, свойская, какой мужик откажется? – заулыбался Пётр. – Да и вы сами-то, наверно, не откажетесь от рюмочки-другой?
- Так, ладно, надоели мне твои шутки-прибаутки. Я тебя спрашиваю, шутник, давно самогоноварением занимаешься?
- Так вы по поводу самогонки пришли?
- А ты думал зачем мы здесь? По поводу самогонки, а без повода мы не приходим.
- Так вот оно что?! А Маруська не пропадала?
- Слушай, ты, ещё раз слово «Маруська» произнесёшь, я тебя в отделение милиции увезу.
- Так вы же сами сказали.
- Что я сказал? – закричал милиционер. Нижняя губа у него затряслась, лицо побелело.
- Это Марусь… - хотел было сказать Пётр, но вовремя вспомнил предупреждение капитана, - что она пропала.
- Когда?
- Ну, я не знаю, когда. Наверное, сегодня, она же сегодня уехала.
- Кто уехала? – капитан вновь подошёл к Петру, заглянул в глаза.
- Марусь… - Пётр запнулся, - она – жена Ивана.
- Я спрашиваю, когда я говорил такое?
- Когда я пришёл давеча с вёдрами. Вы сказали, что Иван ушёл к Марье.
- Это пословица такая, придурок, пословица, понял? Иван да Марья – понял?
- Понял.
- Ну, а раз понял, вот тебе лист бумаги, садись и пиши объяснение на имя начальника милиции.
Пётр написал объяснение и отдал лист бумаги милиционерам.
- Самогонный аппарат и самогон мы забираем для проведения экспертизы, - сказал сержант, убирая документы в папку, а капитан подошёл к Петру.
- Ну что, шутник, какая у тебя пенсия? Большая?
- Да нет, не очень.
- Скоро тебя на комиссию вызовут и оштрафуют за самогоноварение.
- Большой штраф-то?
- Когда вызовут, тогда и узнаешь. Тогда моя очередь наступит над тобой смеяться. Вот тогда я пошуткую! – капитан поднял вверх руку и зачем-то повертел из стороны в сторону указательным пальцем.
Когда милиционеры ушли, Пётр вышел на улицу.
- Иван? – позвал он кума, но ответа не последовало. – Иван? – в вечерних сумерках стояла тишина, нарушаемая шумом ветра, трепавшего из стороны в сторону ветви деревьев.
Не дождавшись ответа, Пётр решил обойти вокруг дома.
- Петро! – услышал он шёпот из кустов малины. – Петро! Милиция ушла?
- Ушла, - ответил Пётр, всматриваясь в темноту.
Из малины вылез Иван.
- А я думал уже не дождусь, когда они уйдут. Пошли в дом, что мы на улице стоим?
Вошли в дом.
- Самогонный аппарат забрали, - проговорил с грустью Пётр.
- Да, - протянул Иван, - теперь мне от Маруськи достанется за аппарат.
- Пойду я, Вань, домой. Меня Людмила уже, наверное, заждалась.
- Погоди, у нас ещё немного самогонки осталось, я в буфете бутылочку спрятал.
Выпили и, не закусывая, задымили папиросами.
- Зря, Петро, ты им самогонный аппарат отдал, - проговорил захмелевший Иван.
- Дык, что же мне с ними, драться нужно было, что ли?
- Это меня не было! Я бы им показал, где раки зимуют! Они у меня из дверей повылетали бы! Не с тем связались! – разгорячился вмиг осмелевший Иван.
Пётр встал и молча, не прощаясь, ушёл домой.
Прошло больше месяца, когда в дом Лежепёкова Ивана Васильевича вошла почтальонша Лида.
- Дядя Ваня, вас в город вызывают на заседание комиссии, вот повестку прислали, - проговорила она, протягивая Ивану серый лист бумаги с тёмным оттиском печати.
На заседании недавно созданной административной комиссии по правонарушениям при администрации города были вызваны люди, допустившие незначительные административные правонарушения. Нарушившая правила перехода через дорогу женщина, не пожелавший зарегистрироваться приехавший гость из Азербайджана, находившийся в общественном месте в пьяном виде молодой человек, мужчина, выгуливавший свою собаку во дворе дома без намордника и поводка. Ивана Лежепёкова на заседание комиссии вызвали под конец её работы, когда в приёмной, кроме печатавшей на компьютере молодой девушки, никого не было. Иван не без волнения вошёл в кабинет. За длинным, покрытым зелёной скатертью столом, восседало несколько человек, мужчин и женщин. Перед каждым на сукне лежал чистый лист бумаги.
- Ваши фамилия, имя, отчество? – спросил председатель комиссии, грузный мужчина в галстуке и очках.
- Лежепёков Иван Васильевич.
- Знаете, зачем вас вызвали на заседание комиссии?
- Нет, - ответил Иван.
- Владимир Павлович, зачитайте имеющийся материал на Лежепёкова, - обратился председатель к сидевшему за столом человеку в милицейской форме с подполковничьими погонами на кителе.
Подполковник милиции поднялся из-за стола, застегнул не по размеру маленький китель, поправил очки и, взяв бумагу, начал читать: «гражданин Лежепёков Иван Васильевич изготавливал самогон, а также хранил у себя по месту жительства самогонный аппарат»…
- Было такое, Лежепёков?
- Никак нет, товарищ начальник.
- Как же нет? – удивился милиционер, - пятого августа у вас в доме работники милиции были?
- Нет. Пятого августа мы с женой Марьей, ездили в город к дочери за внуком, а вернулись только на следующий день, - соврал Иван.
- Подождите, подождите, - заговорил милицейский начальник, - вот же объяснение в материале имеется, - он стал переворачивать лежавшие на столе бумаги.
- Товарищ начальник, я не писал никакого объяснения, - развёл Иван руками.
- Владимир Павлович, прочтите объяснение Лежепёкову, - обратился председательствующий к милиционеру.
«Пятого августа я, Лежепёков Пётр Захарович, вечером пошёл за водой к колодцу, - начал читать подполковник милиции. – Набрав в вёдра воды, я
увидел, что у Лежепёкова Ивана в доме горит свет. Я удивился: кто бы это мог быть? В этот день Лежепёковы Иван Васильевич и Мария Игнатьевна с утра уехали в город к дочери и попросили меня присмотреть за домом. Мы с ними доводимся кумовьями, и я знал, что Лежепёковы из города должны были вернуться только на следующий день. Я пошёл проверить, кто находится в доме? Войдя в дом Лежепёкова Ивана, я увидел, что на кухне около печи на табуретках сидят два милиционера и гонят самогон. Самого Ивана дома не было, и я удивился: как это они без его разрешения вошли в дом, да ещё начали там гнать самогон…»
Милиционер перестал читать и, держа в руках листы бумаги, молча стал смотреть на Ивана. Сидевшие за столом члены комиссии засмеялись.
- Постойте, товарищи, - обратилась к сидевшим за столом членам комиссии женщина с модной причёской. Мы вызывали на заседание Лежепёкова Ивана Васильевича, а объяснение написано Лежепёковым Петром Захаровичем. Как это понять? – обратилась она к подполковнику.
Тот снял очки, вытер носовым платком вспотевший лоб и обратился к Ивану.
- Вы Иван Васильевич?
- Да.
- А кто это писал? – спросил подполковник, потрясая бумажными листами. – Кто такой Пётр Захарович?
- Пётр Захарович мой кум. Мы с ним раньше в колхозе работали, а потом, когда…
- Он вам рассказывал, что у него милиционеры отбирали объяснение?
- Нет, о том, что они у него чего-то там отобрали, он не говорил, а говорил, что, когда пришёл в мой дом, они заставили его писать записку, как было дело с этим самогоном.
- Ладно, товарищи, - поднялся из-за стола председательствующий. – Я считаю, что материал собран не достаточно и не профессионально. Милиционеры даже не удосужились прочесть написанное гражданином объяснение, - при этом он посмотрел на подполковника, заместителя начальника городской милиции. – Не ясно, кто же изготавливал самогон: Лежепёков Иван, Лежепёков Пётр или, действительно, сами милиционеры? – заулыбался председательствующий. – Сам же материал к нам на рассмотрение поступил с опозданием. Пересматривать его и вызывать Лежепёкова Петра мы, к сожалению, не сможем. Истекли сроки давности наложения административного наказания. Так что вы, Владимир Павлович, лучше обучайте своих подчинённых, а вы, Иван Васильевич, идите домой.
Возвращаясь в Лежепёковку, Иван Васильевич не переставал удивляться сообразительности кума Петра. «Ай, да Петька! Ай, да кум! Надо же: и сам выкрутился и меня выручил. Золотая голова, прямо-таки Дом Советов. Сегодня же поллитровку поставлю. Не смогут теперь наказать-то за самогон! Вот только самогонный аппарат жалко, да от жены за него здорово досталось. У них, у жён-то, сроков давности не бывает».