Любовь, как это? А был человек посторонний, неведомый, незваный. А теперь всё в нём твоё- и можно смотреть- не насмотреться. Целовать, сколько захочешь, до умопомрачения. Трогать, проводить просто пальчиком или сжать, оттянуть кожу жестоко- ты что, с ума сошла? Нет, так не скажет. Теперь тебе всё можно. Ты знаешь всё- каждую ниточку на коже, пятнышко розовеющее, прыщик, дуешь на волоски на руке. Знаешь про него всё абсолютно- как спит, под веками глаза непрерывно бегают. Как сидит ссутулившись. Стоит лениво, лежит расслабленно.
Как ест, обжигаясь. Как пирожок тёплый с румяной корочкой исчезает у него во рту. В недрах его. И запивается чаем. Насыщенным, крепко заваренным. Переливающимся, колыхающимся в твоей любимой фарфоровой чашке . Тончайшего английского фарфора, костяного, прозрачного. С маками на боках. Любимой в любимой руке. И руку эту, чашку держащую, самую лучшую на свете, расцеловать хочется. Всю, до ноготка-коготка каждого. Прижаться губами горячими к ладони, пахнущей им.
Как бы паришь в небе, летаешь, кувыркаешься там. И падаешь непрерывно, вечно и сладко падаешь. Как одно целое с ним- и нет большей радости на земле, большего улёта, счастья непереносимого, неземного, чем быть с ним. Ощущать его кожей, его запах, его самого. Всего- всего, целиком, полностью. Лучше самой любить, чем любимой быть и не в состоянии ответ дать. Хоть на день, да твоё. Нет большего счастья на земле и быть не может! И ты, не ты, совсем не ты. Невыносимо это бесконечно. Невыносимо, больно и сладко одновременно. Вот как это вообще может быть, почему? Почему именно вот это лицо, этот вот нос теперь твой. Почему это само приходит и неожиданно исчезает, пропадает. И ты смотришь в ранее любимые глаза и твердишь :
- Я тебя больше не люблю! Не люблю!
А он не понимает, не верит. И ходит за тобой телёнком, хвостиком .
Не знаю. И никто не знает.