Она, как русалка, воздушна и странно-бледна,
В глазах у нее, ускользая, играет волна,
В зеленых глазах у нее глубина -- холодна.
(Она, как русалка. К.Бальмонт)
Это произошло в приснопамятном 1986-ом году, когда у америкосов при старте разлетелся на куски «Челленджер», а у нас (тогда в СССР) рванул Чернобыль. (Что и говорить, «знаменательный» был годок!)
Накануне своего отпуска я, тогда офицер головного НИИ Минобороны, взял путёвку в ведомственный дом отдыха, что в Севастополе. По правде, ехать никуда не хотел, а путёвку вручил мне ответственный за распределение оных сослуживец, которому я помог втащить на седьмой этаж фортепьяно (не хилым тогда мужичком был!)).
В тот год мне исполнилось двадцать четыре, я был не женат, и жизнь представлялась такой же волнующей и необъятной, как море, которое, против обыкновения, когда я с друзьями приехал, оказалось довольно холодным (градусов двенадцать, не больше). Накануне там даже снег выпал, о чём ещё в поезде предупредила нас сердобольная проводница. Однако, когда мы сошли на перрон, он уж растаял, и было хоть довольно прохладно, но солнечно, и море, как всегда, радовало взгляд синевой и простором. Правда, никто не купался. Ни в тот день, ни на следующий. Вообще. Окаймлявший его горизонт был безоблачен, а само оно представало от края до края во всей красе. Лёгкий бриз гнал на берег волну…
Очарованный, я, как сомнамбула, по весьма крутой лесенке, несколькими пролётами перекинутой сверху вниз, спустился к самой кромке прибоя. Дно было каменистое, а вода у берега – прозрачно-зелёная, однако уже метрах в пяти быстро темнела и далее, в конце концов, становилась густо-синей, почти чёрной и холодной даже на вид, так что окунуться никто из моих спутников не решился, один лишь Старлей (старший лейтенант), скинув кроссовки, потрогал воду стопой. И только. Остальные даже на берег не стали спускаться.
Пловцом я был тогда неплохим. Плавал не то что бы быстро – подолгу (без перерыва час/полтора). И вот, быстро преодолев полосу прибоя и буйки, далее продолжал плыть уже в густо-синей, почти чёрной воде. Ни холод, исходящий, казалось, от всей чудовищной массы моря, ни глубина не пугали. Напротив, я наслаждался этим тревожным покоем и… одиночеством, подспудно желая продлить эти минуты… Но, как оказалось, одиночество было обманчивым. (Кто-то из спутников потом утверждал, что видел, как за мной, уверенно рассекая толщу воды, устремилась огромная чёрная тень, более чёрная на чёрном фоне, и даже пытался окликнуть меня, но… я не услышал.)
Сколько прошло времени, не задумывался, а когда оглянулся – до берега было метров пятьсот. Хватит для первого раза, решил я, и собрался уже повернуть назад, как вдруг что-то легко так коснулось бедра. Волна качнула и чуть приподняла, и я вдруг увидел, как нечто огромное, чёрное, в разводах белой пены, появилось из глубины, будто всплывшая субмарина…
ОНО не могло быть дельфином, поскольку черноморские афалины и белобочки несоизмеримо меньших размеров и, скорее, серые, а эта махина была совершенно чёрная – чёрная-чёрная, с синим отливом . К тому же, вынырнув и погрузившись, она не показалась через какое-то время вновь, как дельфин. Ушла под воду, и всё!! И более ровным счётом ничего не случилось, но… безнадёжность, неспособность оказать достойное сопротивление было единственным, что овладело мной безраздельно. В первый момент я даже не испугался. Тем не менее, повернув назад, плыл как никогда в жизни, изо всех сил заставляя себя ни о чём не думать, а когда оказался у берега – страх накатил такой, что свело мышцы. Поистине, это был ПАРАЛИЗУЮЩИЙ страх – внезапный, непостижимый, всеобъемлющий, как сама смерть!! И благо ещё, что накатившийся вал с оглушительным грохотом выбросил меня дальше обычной волны! Дрожащий (отнюдь не от холода) и жалкий, я прополз метра два-три и с огромным трудом приподнялся, шатаясь, как пьяный. А в следующий момент сквозь шум прибоя услышал, будто кто-то окликнул меня с моря. Я обернулся так резко, что едва устоял на ногах, но… море до самого горизонта оставалось пустынным…
По прошествии трёх-четырёх дней в довольно презентабельном ресторанчике близ Графской пристани я подшофе поведал об этом своим сослуживцам и под конец повествования поинтересовался:
– Ну, что бы ЭТО могло быть, по-вашему?
– Да показалось тебе, только и всего! – заключил капитан (1) Игорёк. – Или переохладился ты, может быть.
– Это почему так?
– Потому что НИЧЕГО такого у нас в Чёрном море не водится. И точка!
– Ну, значит, это подводная лодка была, – съязвил я.
– Ты сам, как подводная лодка. Пёр вперёд так, что угнаться за тобой никто бы не смог!
– Очевидно, холодная вода для него – что парное молоко, – предположил капитан (2) Артём.
– А в ж…пе ядрёный (ядерный то есть) реактор, как на твоей субмарине, КапТри (капитан третьего ранга), – поддакнул Старлей.
– На моей субмарине, – уточнил тот, – их два.
– Пусть на твоей их два, – в тон ему произнёс Старлей, – а у него вовсе нет, но плыл он гораздо быстрее, в особенности назад!
– Никогда не видел ничего подобного, – согласился с ним Артём. – Вернёмся домой – покажем его спецам, пускай объяснят, в чём дело!
Раздалась музыка (кажется, «Прощание славянки»), и КапТри предложил выпить. Налили. Чокнулись. Оба капитана пошли приглашать дам. Старлей тоже куда-то исчез.
А я поделился своими соображениями с КапТри.
– Это происшествие не выходит из головы – просто наваждение какое-то! Поверь, ОНО было ЖИВЫМ и, как мне показалось, РАЗУМНЫМ!!
– Думаешь, инопланетная форма жизни или мировой разум океана? – этак серьёзно осведомился тот, хотя в глазах его вспыхивали и угасали насмешливые искринки. И тотчас же выложил доводы учёных, работавших по данной тематике. Скорее всего, технически продвинутый разум использует технологии с очень низкими побочными расходами энергии, сообщил он, не требующие развитой инфраструктуры, что делает его неотличимым от явлений природы. Или не использует совсем…
– Вернее всего, – после глубокомысленной паузы заключил он, – что братьев наших по разуму мы просто не в состоянии обнаружить. Наверное, даже не стоит пытаться, ибо, если они не захотят сами открыться, мы никогда о них не узнаем. Полагаю, они уже среди нас…
И в одночасье глаза его округлились, а потом загорелись неподдельным восторгом.
– Ты погляди, что за чудо! – едва не вскричал он.
Я оглянулся и увидел не спеша подходящую ко мне незнакомку…
Меня тогда словно током ударило – сложена она была почти как богиня. Да что там, она просто до жути была хороша: ростом в меру высокая и такая вся из себя ладная, что глаз отвести невозможно! Её можно было сравнить с ахейской амфорой, у которой в отдельности всё чересчур, а в целом гармонично прекрасно. Но… что-то в ней было не так… Глаза были чёрные, бездонные, как омуты, волосы тоже чёрные, с синевой, густые, длинные, аж до поясницы… и вся она казалась воплощением некоей подспудной силы – силы Океана, силы течения Воды, силы Пространства (Холода), что ли, суть которой проявлялась в красоте движений, в порыве, в покое, – то есть являла собой этакое незримое, но грозное присутствие в окружающем мире. Она была настолько притягательной и одновременно таящей в себе угрозу, что имела сходство с добротно сработанным клинком, наполовину извлечённым из ножен.
Она подошла и, взяв меня за руку, этак требовательно спросила:
– Ну, поговорим, что ли? – Взгляд её выражал нетерпеливое ожидание.
– Привет! – не найдя что сказать, пробормотал я.
– Ты что ж, аль не узнал? – улыбнулась она столь обезоруживающе искренне, что я отбросил свои опасения. Однако, посмотрев ей в глаза, тотчас почувствовал, что начинаю медленно погружаться в бездну.
– Когда смотришь в бездну, – предупредила она, – знай, что и та в свою очередь смотрит в тебя. Но… не бойся, – сказала через несколько секунд, а после, вся просияв, с каким-то замирающим выражением лица положила руки на мои плечи, так что сладостная, но холодная волна прокатилась по моему телу сверху вниз. Ни разу в жизни я не ощущал ничего подобного!
– Всё-таки мы ещё не знакомы, – осторожно обняв её за талию, ответствовал я, ощущая её прохладные, как у наяды, руки, и как они, не размыкаясь, продолжают увлекать меня в пронизанную сиянием её глаз глубину – безбрежный океан, в котором гасли мысли, события, мечты и… всё прочее.
– Да брось ты! Лучше скажи, что ты рад нашей новой встрече…
– Новой? Да мы разве встречались?! – шёпотом вскричал я, понимая, что, наверное, вот именно ЭТО будет лучшим из всех наваждений, которые только придут в голову.
Больше мы не говорили. Да и зачем? О чём? И лишь когда музыка смолкла, я выдавил из себя:
– Кажется, я догадался, кто ты.
– Это так важно?
– Ты могла бы сказать…
– Ах, оставь! Я, если честно, не хочу это знать. Это меня не интересует.
– А что тебя интересует? – спросил я. – Может быть, ты – убийца, новая Мата Хари, засланная супостатом для выуживания наших гостайн, а может… океанида? Кто знает…
– Узнаешь, когда придёт время… – Она неторопливо и красиво сняла мои руки со своей талии и удалилась…
– Успел познакомиться? – нарочито равнодушным тоном осведомился КапТри, когда я вернулся за столик, и со значением подмигнул – вот, мол, даёт! Но я уже ничего не слышал. Оглушённый, ошарашенный встречей, зашарил по столу, нетвёрдой рукой ухватил графин с водкой, налил до краёв стакан и осушил залпом…
– Что, зацепила? – сочувственно осведомился КапТри и, глядя на мой понурый вид, шепнул на ухо: – Экий ты, право, му…к! Беги, узнай хотя бы её имя!!
Однако в зале её уже не было. Не было ни в фойе, ни на улице. Она исчезла, ушла, как «уходят в тёплую ночь после вечернего собрания друзей, (как) уходят в свежее утро после ночи с любимым, тихо закрыв дверь цветущего сада жизни. (И) последний удар разнёс(ся) во мраке подземелий времён, равно скрывающих грядущее и ушедшее»…
С годами я не разучился хорошо плавать, но глубины стал бояться панически. Глубина, тёмная вода стали внушать мне безотчётный страх. А то, что произошло тогда, до сих пор не могу ни забыть, ни понять. Видно, время на самом деле ещё не пришло…
P.S. Это происшествие легло в основу ряда моих опусов вроде "Русалки".