ЧТО Я ЗНАЮ О ДОНБАССЕ – 2
У меня снова подобралось такого показательного и, как мне кажется, интересного из разговоров с жителями так называемой зоны АТО. Передаю красноречивые отрывки разговоров. Услышано мною, от женщин разных возрастов, которых знаю много лет, которым доверяю. Конечно, я не имела возможности проверять, конечно, все люди ошибаются, конечно "у страха глаза велики", особенно если это - женские глаза. НО все таки...No comments:
1. Л. 35, «Пока не бомбили мы с мужем и дочкой поехали в Славянский лес. Там уже тихо было, Украина, думаем – чего? Сколько можно в Макеевке сидеть? Поехали, отдохнули, знакомых, кто выжил, проведали. А потом на электричке поехали назад. Почти доехали до Макеевки и тут – обстрел, с миномета. Как будто привет нам вслед послали. Бегом ребенка сунула под лавку, сама на карачках туда же. Что там муж – даже не видела. Лезу, голову закрыла себе и малой руками и первый раз в жизни «Отче наш» от начала до конца вспомнила».
2. К, 38. «Перемирие перемирием, но мы с доченькой ночуем в ванной. До убежища не добежишь. Да и высоко, а лифты не работают. Так что шансов выжить при попадании снаряда, пока бежишь спускаешься по лестнице, в подъезде или на улице, немного. А туалет и ванная у нас крепкие. Утеплила ванную, чтобы не простыли, и там спим».
3. В, 17 лет. «Прекратились бомбежки и мы поехали на дачу. Дача как не наша. В доме кроме мебели ничего нет, даже одежду женскую забрали, все пожрали, посуда грязная валяется, углы позассыкали, во двор заехали на танке – ворот нету, забор смяли. Еще остался подарочек - гранатомет и ящики со снарядами. Зато в подвале порядок – там как зал для заседаний был что ли. И везде на стенах - тризуб голубой краской из баллончика, и красной " Смерть ворогам". Валяются планы и карты… »
4. Ю. 36 лет. «Такси на вес золота. Начался обстрел, а до дома километров 10, маршрутки нет. Мы к – легковушке с шашечками, загружаемся, называем адрес, а он – 200 грн с носа. Я ему, ты что, родной? А он – я за меньше рисковать не буду. Я ему: так ты и так под огнем стоишь, в любой момент шарахнет! А он: дело ваше… Еле уговорили за 200 грн с машины. За 10 км. Вот так вот. Сейчас, наверное, деньги есть только у таксистов и на базаре.»
5. Л. 42 лет. «Я хорошо помню уроки ГО. Нас учили: начинается обстрел – документы, аптечку, воду, ценности, смену белья, непортящийся перекус взяли – и в убежище, так? Вот на том и попались. Спустились мы в убежище, с документами и ценностями, а за нами – ребята в форме с автоматами: « Вещи к осмотру». Все забрали, и деньги, и золото. И попробуй не отдай. А чьи они были? А не знаю, нас вроде как освободили, так что у нас и те, и те попадаются. Говорили так, как у нас тут все говорят. Не россияне и не чеченцы, это точно. А кто? Увижу – узнаю».
6. М, 12 лет. «У нас на улице 2 убежища есть. Мы туда два раза бегали. Одно возле школы – нормальное, неглубокое, только иногда под ногами вода хлюпает * . А второе – на улице, под соседним домом. Но мама туда сказала больше не ходить и что там мы не будем прятаться, туда недавно людей из центра привезли, они кашляют, с кровью, когда в больницу бомбы попали. Теперь они тут. Мама говорит, это заразная болезнь такая. И что если будут бомбить, мы или дома в ванной пересидим, или побежим к школе в убежище. Там даже интересно».
*примечание – «вода хлюпает» потому что в разбитой шахте не откачивают воду и подвалы начало подтапливать
7. Г.М. 59 років «Я все життя вчила дітей українській мові та літературі… Тут це не просто було: то півкласу не вивчає, то «А навіщо це нам?» Але останні кілька років – і дітям цікаво було, й мені – приємно: конкурси поезій проводили, шевченкові читання, фільм про Стуса дивилися, постановку про розстріляне відродження робили… Багато хто з моїх класів під час вступу українські тести, диктанти, твори писали самі, хабарів не давали. Хтось у Києві зараз навіть. Тепер усе це – як в іншому житті… Йду недавно з базару – сидять хлопці, років по 29-30, усі якісь неголені, очі сірі. Я їх і не впізнала одразу. А вони: добрий день, ви нас вчили, і називаються. Питаю: як ви? А вони: «Як бути, підкажіть? Ми за зброю не беремося, ви вчили, що вбивати – останнє діло, що Україну треба любити, що правда переможе.. Де вона, правда?» І один: « У мене дружина вагітна, скоро роди, а я без роботи, грошей нема. Як жити?» І ще один: «Ми вас поважаємо. Може ви знаєте, що далі буде?» А що буде? Я не знаю…
8. Ю.К. 39 лет. «Люди на пределе. Много с ума сходит. Многие набожными стали. Рассказывают мне, что есть один старец под Макеевкой, который сказал, что Макеевка устоит. Люди поверили, думали, Макеевку это вообще не тронет. Конечно, если сравнивать с Донецком – то у нас рай и мир. Но особенно в центре, на Даках и за Холодной Балкой сильно дома и люди пострадали. У нас за пятиэтажками во дворах днровские грады стоят. Не дай Бог начнут стрелять – ответка к нам прилетит, а они переедут. Хочется верить, что все скоро кончится. Пусть старец тот прав окажется».
9. А.М. 36 лет. «Муж дома сидит, не высовывается. С дуру в этот ДНР записался. Сагитировали. За мир на Донбассе… Не пропустим фашизм… Говорила – не лезь в политику, а он – кто если не мы? Придурок. Съездил с ними, насмотрелся, вернулся. Ничего не рассказывает, сидит дома, никуда не выходит и к двери не подходит. Говорит, я с ними больше не пойду. Не знаю, что и думать. Хорошо, сейчас никто из соседей ни к кому в жизнь не лезет, вопросов не задает. А потом?»…
10. И. 34 года. «Зарплату мне пока платят. Урезали, но есть. На карточку деньги заходят, а обналичивать негде. Вчера весь центр пешком оббегала - банкомат искала. Один нашла, не наш, но работает, так стояла минут 40 – и не достояла, деньги закончились. Хорошо пока супермаркеты есть – там можно через терминал отовариться. Загрузилась – и пешком километров 10 сумки перла. Детей кормить надо.
С аптеками вообще беда… Тут малой заболел серьезно – а нигде ничего. Мне подсказали – в фонд Рината Ахметова обратиться, может чем помогут. А что делать? Обратилась. Лекарства нужны. Там все анкетные данные взяли, справку о доходах, но помогли… А я вот теперь думаю: мне ничего за это не будет, что я к Ахметову обращалась? Я теперь – не враг народа, нет?»
10. Н.И. 35 лет. «Никогда не любила коммунальщиков: вечно их нет, пока ты без воды и без света. А тепер поражают: какие смелые , мужественные и ответственные люди. Порвало линии, снаряд попал в водонасосную станцию, а на следующий день – и свет, и вода есть. А кто-то из них погиб... Много гибнет... Представляешь?»
11. Г.К. 34 года «Знаешь, еще недавно видела человека с оружием – и ненавидела их всех. Думаю: защитники хреновы, почему у вас есть оружие, а у меня нет? От кого вы нас спасаете: от каких бандеровцев и фашистов? Мы же все – украинцы! От кого вы лица прячете? Почему вы с оружием можете войти в любой дом и считать себя правыми? Почему мои дети вас должны бояться? Почему я должна думать, как себя вести, если рядом человек с оружием? Я что - враг?... А недавно с ребенком пошла в больницу - сыну зуб лечить надо было. Так вот, в коридорах – толпы ребят в камуфляже, раненые, мучаются. Повязки в крови. Вонь стоит! Безногих видела, без глаз, без рук. И что-то во мне дернулось… Жалко их стало. Люди. Им так же страшно, как и мне… так же больно… Это какое-то помутнение рассудка у всех у нас… »
12. Ю.А. 37 лет Не понимаю родителей, которые детям, когда начинаются обстрелы, поясняют: «А это миномет, а это зенитка, это – град… Это плохие дядьки по нам стреляют…» Я своей говорю, когда начинается стрельба, «Это гром, доченька, скоро гроза будет нужно спрятаться». Я не хочу, чтобы она с войной в голове всю жизнь жила.
13. О.К. 33 года: «Самое страшное, когда они перестают звонить. Сегодня хотел чего-то, добивался, орал даже – подвоза воды, помощи. А сегодня обстрел – и того дома больше нет. Или вот вчера еще на телефон кризисного центра поступали звонки, человек говорил: «Мне 90 лет, я инвалид, я не могу спуститься с 9 этажа и добыть хлебушка. Лифт не работает, света нет, воды нет. Я неделю не кушал. Помогите, пожалуйста». И ты передаешь эту информацию дальше, в бригаду, чтобы помогли, хотя знаешь: таких ожидающих слишком много, а бригад мало, и под обстрелом просто всех не объедут, не успеют. Донецк большой. Но надеешься, что к этому, самому слабому, успеют… И надеешься… А он больше не звонит… (плачет)»
14. А.11 лет.«Наверное Бога нет… Я тут подумал… Если бы он был, разве бы это было?»
P.S. И тем не менее, люди в Донецк возвращаются... Из России, с Украины, но возвращаются...