Глава 22
- Я не верю своим глазам! – воскликнул Вернике, встав у стены пещеры и освещая её лучом фонаря. – Я не верю!..
Каспер шагнул ближе и увидел на камне выбитые кем-то надписи. Не было никаких сомнений в том, что надписи сделаны рунами…
Вернике опустился на колени и, бросив фонарь, молитвенно сложил руки перед грудью.
- Умеющий читать Знаки понимает, - забормотал доктор, - что пробил час последней Битвы, и он сам находит меч Справедливости, сам отворяет им кровь и на своих белых одеждах пишет красным священные Руны Воина. И белый Орел падает с небес и садится ему на плечо, черный Волк выходит из лесов и ложится у его ног. Смерть умирает, завороженная взглядом Пробужденного, жизнь спешит прочь, опасаясь меча в руках вновь рожденного Стража Вечности. Уже распахнуты Врата, сквозь которые бесконечность Времен пройдут лишь те, кого пощадит меч Справедливости. Сатана и грешники Бога бросятся к Вратам, скользя по телам отвергнутых праведников. Блудницы прижмут к иссохшей груди убиенных младенцев. Руки, пробитые гвоздями, лягут на плечи палачей. Пепел сгоревших Писаний ослепит ищущих Истину. Ветер Сомнений сорвет рясы и вырвет из слабых рук иконы. Все золото мира растает, как воск, и потечет огненным Иорданом. Его жаркое дыхание расплавит кресты на груди взывающих к милосердию…
«Он совсем сошёл с ума!» - подумал Каспер и отошёл в сторону. Его пугало то, что говорил учёный, это было похоже на какие-то магические заклинания, и они заставляли сердце Каспера тревожно биться в груди… Он вдруг вспомнил слова покойного Герлаха, сказанные им за день до гибели: «…когда магия входит в жизнь, она не делает ее лучше или хуже. Она превращает ее в другую, тотально изменённую реальность. И приходится заново учиться жить в необратимо изменившемся мире. Ибо магия врывается в жизнь, как огненный смерч, сметая и круша все, что казалось привычным и вечным. Зачастую человек переживает этот момент, как смерть. Потому что мы привыкли считать смертью конец бытия в этом единственном из известных нам миров и не можем представить себе, что магия открывает и другие, неведомые нам доселе миры. Посвящение в магию, это не обряд смерти. Это - сама смерть!»
Егеря, ожидая Вернике, выключили фонари, и, плотная, вязкая темнота мгновенно обрушилась на них, придавив, припечатав их тела к холодным камням, на которые они уселись. И Каспер поймал себя на том, что вместе с почти физическим ощущением темноты к нему приходит неведомое ранее чувство полного, пугающе-безысходного одиночества...
Вернике закончил свои заклинания и медленно поднялся на ноги. Почувствовав его движение, поднялся Каспер.
Зажглись фонари егерей, и Каспер был поражен изменившимся обликом учёного. Может быть, тени, отбрасываемые мощными лучами, так повлияли на лицо Вернике, но оно стало вдруг таким, какие видел Каспер только на иллюстрациях к древним сагам – будто вырубленное из цельного куска камня, с резкими, мужественными чертами и горящим взглядом серо-голубых глаз.
- Что вы там прочли, доктор? – спросил Каспер, когда доктор подошёл к группе егерей.
- «Печальная жизнь теней придёт к концу, и солнце Жизни Вечной засияет праведным»! – тихо сказал доктор.
– Что это значит? – Каспер напрягся: что-то зловещее было в этих словах, ибо кто может считать себя праведником?
- Это значит, что мы приближаемся к Вратам…
- Не говорите загадками, доктор! Куда нас приведут ваши Врата? В Преисподнюю?! – напряжение не покидало Каспера.
- Не могу ручаться… - замялся доктор. – Туда, конечно, доступ открыт не всем…
- Да, что такое, в конце концов, эта ваша Шамбала?! – воскликнул Каспер. – У меня сложилось стойкое впечатление, что сначала доктор Герлах, а теперь вот вы, ведёте нас на погибель!
- Каспер, давайте дойдём до следующего уровня, и там устроим привал и поговорим, - усталым донельзя голосом произнёс Вернике. – Честное слово, я сейчас не в состоянии о чём-то разговаривать… Я прикоснулся к… Словом, всё обсудим на привале!
Дальнейший путь проходил, словно в каком-то кошмарном сне. Они долго шли тесным переходом, настолько тесным, что плечами приходилось «раздвигать» стены. Затем двигались по узкому карнизу, - справа монолитная стена, слева – ревущий где-то в глубине пещеры подземный поток. Тени на стенах пещеры дрожали, будто корчась от боли. Сознание Каспера, восприятие и даже чувства как бы метались между двумя мирами. В одном – всё то, что осталось где-то далеко наверху, и казавшееся сейчас чем-то призрачным и нереальным; в другом - промежуточный мир, в котором он пребывал в этот час. И этот мир казался ему могильным склепом, в котором души умерших трепетали от страха перед загадочностью непознанного. Отверженные, окутанные липкой промозглой тьмой, они стонали от ужаса и одиночества. Они стояли неподвижно, как изваяния… Но вблизи оказывались лишь карстовыми наростами на дне пещеры.
Вдруг в вязкий мрак этого промежуточного мира, нарушаемый лишь голубоватым свечением фонарей, ворвался какой-то низкий, тягучий звук. Каспер помнил этот звук, - его издавали ламы перед тем, как уйти в подземелье.
Ефрейтор Витт, шедший первым, внезапно остановился. Остальные вынуждены были пристраиваться ему в затылок.
- Что это такое?! – воскликнул Витт. – У меня сердце сейчас разорвётся от этого звука!
- Это – пение умерших душ! – внятно сказал Вернике. – Слушайте же голоса наших душ! Жизнь на Земле – это мир иллюзий, испытание, в котором мы очистимся и воспарим. Мы приближаемся к Вратам другого Мира! Скоро сотрется память о Жизни Земной, придет мир и избавление от страданий…
- Доктор, если вы немедленно не заткнётесь, я убью вас! – сказал Каспер, положив руку на кобуру пистолета. – Если вы ведёте нас на смерть, ни я, ни мои солдаты вам не попутчики!
- Успокойтесь, Каспер! – ответил доктор. – Я объясню вам, что есть «мы»… И тогда вам станет понятно то, о чём я только что сказал. Мы все являемся порождениями Духа. Мы подобны электрическим зарядам, которые наделены разумом. Эта жизнь дана нам в качестве испытания, а этот мир представляет собой Ад, в котором грубое физическое тело страдает и закаляется, а Дух очищается. Точно так же, как кукла приводится в действие нитями, которые находятся в руках у кукловода, наше тело посредством электрических полей связано с нашим Высшим, или Духом. Хороший кукловод…
- «Хороший кукловод» - это был покойный Герлах? А теперь вы, господин штурмбанфюрер? – перебил его Каспер, вовсе не настроенный сейчас на философский лад – звук выворачивал, рвал душу, в тесноте подземелья его невозможно было переносить физически.
- Повторяю, - Вернике невозможно было сбить с мысли. – Хороший кукловод может создать иллюзию того, что деревянные куклы живые, что они действуют по свой воле. И мы тоже, пока не узнаем многого, считаем, что наша жизнь ограничивается физическим телом. В неблагоприятной для Духа обстановке, каковой является наша жизнь на Земле, мы забываем о том, что нами управляет душа. Мы считаем, что обладаем свободой воли и ответственны лишь перед своей совестью. Это, - первая иллюзия, которой подвержены люди. Они верят, что физическое тело, то есть кукла, управляет собой само по себе!
- Достаточно, доктор! – вскричал Каспер. – Я не хочу больше вас слушать! Просто, если это в ваших силах, остановите это бесконечное мычание!
- Эх, Каспер, Каспер, - Вернике укоризненно покачал головой. – Поймите же, мы здесь для того, чтобы учиться. Мы пришли сюда, чтобы развить наш дух. Лишения и боль учат гораздо сильнее, чем доброта и сострадание.
- Доктор, мы – на войне, вы забыли?! – Каспер надвинулся на Вернике, что впрочем, совсем не испугало учёного. – Какое сострадание?! Какая доброта?! Мы пришли сюда убивать и делать всё, чтобы не быть убитыми!
- Так ведь войны и существуют для того, чтобы человек смог проявить отвагу на поле брани и, подобно железу в печи, закалиться и окрепнуть в огне сражений. Плоть не значит ничего, Каспер. Она - лишь недолговечная оболочка. Дух, Душа, - вот то единственное, что имеет значение! Нам кажется в нашей земной слепоте, что только плоть существует реально. Страх перед телесными страданиями затуманивает нашу перспективу и искажает суждения. Мы же должны быть готовыми действовать во благо Высшего. Да, Каспер, я в какой-то мере кукловод! Согласен! Но я, по возможности помогаю при этом другим. Ведь тот, кто слепо повинуется властным родителям, утяжеляет ношу как им, так и себе. Тот, кто слепо следует канонам религии, сам ограничивает свое развитие. И фюрер освободил нас от такой химеры, как религия!
Неожиданно звук начал постепенно затихать, удаляться… Егеря обессилено присели на камни, распахивая на груди анораки…
- Нам нужно идти! – воскликнул Вернике. – Сейчас не время отдыхать! Мы почти у цели!
- Подите вы к чертям собачьим с вашей целью! – вдруг зло произнёс ефрейтор Витт. – Если в ближайший час вас не пристрелит обер-лейтенант Каспер, это сделаю я!
- Не забывайтесь, ефрейтор, - медленно, сквозь зубы процедил Вернике.
- Ладно, успокойтесь оба! – приказал Каспер. – Мы дойдём до следующего зала и будем отдыхать. Дальше мы не пойдём, пока не придём в себя! И это не обсуждается!
Им потребовалось полтора часа, чтобы преодолеть крутой спуск с полустёртыми ступенями и ступить в подземный зал, - пятый по счёту уровень. Ни у кого не было сил осматриваться, и Каспер приказал отдыхать. Егеря зашуршали спальными мешками, разбрасывая их на камне.
Каспер спал плохо… Ему снилось, что он находится в каком-то каменном укрытии с очень толстыми стенами. Единственный вход был завален камнями. Он щупает руками стены и вдруг понимает, что замурован. Темнота была настолько густой, что давила на плечи и спину, пригибая к земле. Ни искорки света, ни слабого звука…В отчаянии он сел на пол и сразу же почувствовал, что мрак душит его, как будто облепляя мягкой сухой грязью. Время перестало существовать. Вскоре он начал слышать всё тот же звук, который производили ламы… Не в силах выносить его, он бился головой о стену, яростно пытаясь вырваться наружу. И вдруг его тесная клетка стала мелко вибрировать… Потом быстрей, ещё быстрей… И вскоре весь мир трясся и визжал, как сумасшедший. Он вскочил в испуге, думая, что его каменная могила вот-вот обрушится на него…
В панике он дёрнулся в отчаянном усилии… и проснулся. Сердце бешено молотило в груди, а всё тело покрывала липкая испарина. Ужас всё ещё сковывал его…
Расстегнув «молнию» на спальном мешке, он протянул руку, чтобы убедиться в том, что не спит, и нащупал стену. Гладкая поверхность каменных стен огрубела и превратилась в пористую лаву остывшего вулкана. Каспер сел, осматриваясь в призрачном свете пещеры. Его рука, которой он опирался о камень, вдруг провалилась в щель. Он взглянул на стену и волосы на его голове зашевелились: он увидел, как щель медленно расширяется, пропуская голову какого-то кошмарного чудовища. Она была так близко, что Каспер видел поры на коже чудовища. И вдруг голова исчезла, и из щели вдруг потянуло мертвящим холодом, и сквозь неё прорвался ветер с песком. Песчинки с ревом проносились мимо, но ни одна из них почему-то не задевала его. Они удалялись, но становились всё больше и больше размером, закручиваясь в невообразимую карусель. Они быстро увеличивались. Каспер утратил всякое представления о времени и пространстве, - он лежал среди звёзд, холодный и неподвижный, а галактики проносились мимо него и скрывались вдалеке. Наконец все галактики, все бесчисленные вселенные выстроились в какой-то порядок и… обрушились на него всей своей массой. «Конец!» — пронеслась туманная мысль… И тут он услышал голос… Голос гудел и разносился эхом по всей Вселенной, отскакивая от миров, отражаясь от стен его каменной гробницы… Он с болью раскрыл глаза и попытался их сфокусировать...
- Дитрих! Дитрих! – Витт тряс его за грудь, пытаясь разбудить. – Да проснись же, Дитрих!
- Слава Богу! – Каспер, наконец, проснулся… - Неужели это был сон?!
- Сон! Конечно же, сон! – сказал добродушно Витт. – Но орал ты так, что своды пещеры сотрясались…
Продолжение следует -