Трели весёлых птиц и нежный шелест деревьев только и слышались вокруг, когда Варя уединилась в саду со своей книгой. Она села на скамью недалеко от дома и вновь раскрыла перед глазами нужную страницу, где лежал высохший цветок ландыша...
-Милый, - погладила она его осторожно и улыбнулась. - Только ты приносишь мне тепло и успокоение.
-Otez l'amour de votre vie, vous en ;tez les plaisirs (Заберите любовь из вашей жизни, и вы заберёте всё удовольствие), - прозвучал голос вставшего рядом Иллариона Константиновича.
Он незаметно для Вари подошёл и, когда она услышала его фразу и взглянула, тепло улыбнулся.
-Я люблю читать и Moliere, - кивнула она, зная, чью фразу он только что процитировал.
-Я не для этого процитировал. Разрешите сесть возле?
-Разумеется, Илларион Константинович...
-Я не буду надоедать своим присутствием долго, но из-за сложившегося положения считаю должным Вам, Варвара Игоревна, пояснить, - продолжал он, и Варя застыла, переживая страх. - Вы не обязаны связывать свою жизнь со мною, коли любите иного человека. Я пойму и, без какой-либо обиды на Вас, него или кого-либо ещё, просто вернусь в Париж. И от помощи Вам не откажусь.
-Что Вы, князь, - забегал её взгляд, не скрывающий всех переживаний в душе.
-Вы просто обязаны всё хорошенько обдумать, прежде, чем связывать свою жизнь со мной. Я человек не злой, и бояться не стоит.
-Вы, Вы, - заикалась Варя, закрыв книгу. - Простите меня, Илларион Константинович, я не совсем понимаю, что Вы хотите сказать.
-Мне показалось, или Михаил Аргамаков питает к Вам нежные чувства? То же самое я заметил и в Вас, - улыбнулся он, всё так же по-доброму.
-Я не нахожу слов, - волновалась Варя. - Но Вам показалось всё это. Мне всего лишь дороги воспоминания, связанные с Михаилом... Алексеевичем, - сглотнула она, не смея взглянуть в глаза собеседника. - Он был единственным, кто уделял мне внимание, которое я пыталась получить. Мои младшие сёстры и брат умерли давно. Старшая сестра покинула мир прямо в институте. А Михаил Алексеевич,... он был единственным, кто ещё соглашался играть со мною. Нам было весело, хотя часто и ссорились по-детски, но, - пожала она плечами. - Но теперь он другой. Давно повзрослел. Не знаю, как Вам объяснить.
-Он целовал Вас, не позаботившись, что все в поместье могут лицезреть столь недостойное поведение по отношению к Вам, моей невесте, - добавил Илларион Константинович. - И то, что он предлагал тоже руку и сердце... Неужели Вам не хочется молодого, красивого мужа?
-Что Вы, - сглотнула Варя и взглянула в его глаза, в которых ничего, кроме искренней доброты увидеть не могла.
-Qu'en pensez-vous? (Что Вы об этом думаете?)
-Je veux ;tre heureuse et rendre heureux mon homme (Хочу быть счастливой и сделать счастливым своего мужчину), - не задумываясь, ответила Варя.
-Вы, - немного помолчав, Илларион Константинович продолжил спрашивать. - Вы всё ещё согласны стать моей супругой?
-Разумеется, - широко раскрыла она глаза и закивала, в душе чувствуя непонятное сжатое ощущение.
-В таком случае, нам скоро предстоит дорога в Париж, а затем в Голландию, - сообщил он.
-В Голландию? - удивилась Варя. - Там более безопасно?
-О, Варвара Игоревна, французы ступили на их берег ещё в 1794 году. В 1806 году Наполеон превратил Батавскую республику в Голландское королевство и посадил туда на трон своего брата Луи. А в июле 1810 Голландию и вовсе включили в состав Французской империи. Всем и так понятно, что то же самое Наполеон планирует сделать и с Россией, - пояснил Илларион Константинович. - Ну, а Вы, как моя супруга, поедете со мной в Роттердам. У меня запланирована встреча там по передаче некоторых продовольствий.
-Вот как? - опустила Варя взгляд на книгу, но её жених продолжил, прекрасно замечая каждое движение, жест и будто понимая чувства:
-Вы можете взять всё, что захотите, что только будет возможно взять с собою. И, сочту долгом ещё раз пояснить, что Вы в любой момент можете отказать мне и вернуться домой.
-Вам не нужна супруга? - взволнованно взглянула она в его глаза, и он с нежным голосом выразительно прочитал:
Хотел бы похвалить, но чем начать, не знаю.
Как роза, ты нежна, как ангел, хороша;
Приятна, как любовь; любезна, как душа;
Ты лучше всех похвал — тебя я обожаю.
Нарядом мнят придать красавице приятство.
Но льзя ль алмазами милей быть дурноте?
Прелестнее ты всех в невинной простоте —
Теряет на тебе сияние богатство.
Лилеи на холмах в груди твоей блистают,
Зефиры кроткие во нрав тебе даны,
Долинки на щеках — улыбки зарь, весны;
На розах уст твоих — соты благоухают.
Как по челу власы ты рассыпаешь черны,
Румяная заря глядит из тёмных туч;
И понт как голубой пронзает звёздный луч,
Так сердца глубину провидит взгляд твой скромный.
Но я ль, описывать красы твои дерзая,
Все прелести твои изобразить хочу?
Чем больше я прельщён, тем больше я молчу:
Собор в тебе утех, блаженство вижу рая!
Как счастлив смертный, кто с тобой проводит время!
Счастливее того, кто нравится тебе.
В благополучии кого сравню себе,
Когда златых оков твоих несть буду бремя?
-Это же Гавриил Державин, невесте, - улыбнулась Варя, зная, чьё произведение прочитал ей жених, и указала на свою книгу. - Вы его читали!
-Я интересуюсь тем, что нравится той, которую всей душой почитаю,... люблю, - пояснил он, вызвав в душе Вари ещё больше уважения:
-Я не знаю ни одного человека, кто бы так интересовался тем, что меня увлекает!
-Вы торопитесь с выводами, Варвара Игоревна, - кивнул он.
-И как только Вы желаете меня в супруги, - не понимала она.
-Мне нужны Вы, а иная супруга — нет, но,... если в сердце Вашем нет ни сколько тепла ко мне, не прошу уже о любви, то я готов отпустить Вас. Насильно мил не будешь, не так ли?
-Конечно же, - согласилась Варя, но не успела что-либо добавить...
Илларион Константинович медленно вернулся в дом.
«Как отказать?... И надо ли?» - прижав книгу к груди, Варя отправилась к оранжерее, где села на приступок у входа. - «Папеньке помогу, да и самой же хуже не будет. Долг у меня, видать, такой. В старых девах хотя бы не останусь. Раз уж страшной уродилась настолько, что и на танцы никогда не приглашали, чего ещё желать?» - решила она.
Открыв снова книгу на странице с ландышем, Варя вновь погладила сухой цветок и прослезилась:
-Маменька,... матушка, милая, что же мне делать-то?... Не хочется, да надо, а хочется — никак.
И вновь лишь лёгкий ветер и птичьи трели вокруг... Варя вытерла только начавшиеся катиться слёзы и глубоко вздохнула. Переложив ландыш на другую страницу, она заставила себя сесть удобнее и продолжила чтение.
-Кто сколько мудростью ни знатен, но всякий человек есть ложь*, - произнесла она вслух и задумалась.
Глаза вновь наполнились тоской, слезами горюющей о чём-то души, но, отгоняя от себя все страхи и зовущие страдания, Варя закивала:
-Да, я пойду под венец именно с ним.
* - строки из произведения Державина Г. Р. «Фелица»
Продолжение - http://www.proza.ru/2014/09/24/882