Я расслаблялся пивком в захудалой забегаловке «Тоска зелёная».
К ней подкатила «чёрная Катя», и оттуда неторопливо вышли ОМОНовцы.
Они внимательно разглядывали каждого посетителя, переговариваясь между собой на каком-то непонятном языке. Наконец, они подошли ко мне.
Лица их, как всегда, были скрыты масками, только какими-то необычными: у всех «групп захвата» они напоминают большие шерстяные носки с прорезями для глаз и рта. А у этих были ещё и отверстия для бороды и рогов.
Небритые и рогатые менты никак не укладывались в привычную картину мироздания, но мне в это время было не до философии.
Все «спецназовцы» были огромного роста. От них исходил какой-то противный запах, похожий на аромат навоза. Один, похоже, «старшой», показал на меня рукой:
– Этот!
Ничего не спрашивая, не предъявляя никаких удостоверений, они подняли меня со стула и кинули в «воронок», застегнув за спиной наручники.
Мы долго ехали в неизвестном направлении. В какой-то момент «автозак» тряхнуло, и шум покрышек внезапно исчез. Но скоро он опять появился, и машину тряхнуло ещё сильнее.
Дверь открылась, и меня пинками погнали в какое-то каменное помещение без вывески.
С меня сняли браслеты и посадили на скамеечку напротив дежурного, сидевшего за толстым стеклом. Бойцы отрапортовали: «третий!», и вышли, вероятно, за «четвёртым».
Дежурный, в форме официанта с бабочкой на шее, игрался на телефоне.
На его столе лежала дубинка, какие-то кандалы и книга «Искусство убеждать собеседника».
Он честно предупредил:
– Всех, кто сюда входит, если не повезёт, подают Минотавру на завтрак. А тех, кому повезёт – на ужин! С чем предпочитаете быть съеденным? С капустой или картошкой? Какие приправы любите? Рекомендую сою с горчицей.
– С дихлофосом! – грубо ответил я ретивому служаке.
– Будет сделано! – невозмутимо ответил «дневальный», нажав кнопку. – Распишитесь в книге заказов.
* * * * *
«Коридоры кончаются стенкою, а тоннели выводят на свет!»
Со скрипом открылась массивная дверь, и я переступил порог.
Странно: конвойного за спиной не приставили, не обшмонали, ничего не конфисковали.
Всё оставили: и наплечную сумку, и мобильник, и сигареты с зажигалкой. И даже бабки не тронули!
«Странные менты какие-то!»
Меня «кинули», но не на деньги. В прямом смысле, в лабиринт!
Я осмотрелся: какие-то катакомбы с диковинными перекрёстками.
Ещё с детства я усвоил, как себя вести в такой ситуации: следуй правилу «правой руки»!
На всех перекрёстках надо поворачивать направо, и никогда не менять руки. Тогда не заблудишься, и, рано или поздно, куда-нибудь да выйдешь!
* * * * *
Длинный тоннель освещался масляными лампами.
Справа лежала куча больших камней, испещрённых глубокими царапинами. Похоже на дело рук человеческих.
Я сфотографировал парочку на телефон.
Зачем я это сделал? Кому нужны будут эти снимки?
Не знаю.
Перед смертью всегда хочется что-то сказать тем, кто остаётся жить после тебя.
Прощальный поцелуй жены, и её уже правдивый ответ на сто раз заданный ранее вопрос: «Почему, дорогая, у тебя такие яркие белые волосы, у меня – чёрные, а у нашего Хуана – рыжие? И почему это у Доминико такие узкие глаза?»
Получестный рассказ слепого пирата о том, где спрятана карта капитана Флинта, где искать сокровища, и кого надо «замочить» в первую очередь, когда клад будет найден.
Громкое заявление бездетного дяди-алкоголика: именно он является законным наследником престола Лотарингии! А спрятал он Папскую грамоту под лавкой в одном из кабаков Неаполя. Её хотели отобрать ретивые служаки герцога Де Гиза. Тогда он был пьян, но хорошо запомнил: хозяйку таверны звали Франческа. И ещё: у входа в харчевню висели деревянные сапоги!
* * * * *
А вот и первый сюрприз: глубокая яма.
Такую просто так не перепрыгнешь, длина – метров шесть.
Я не олимпийский чемпион по прыжкам, да и выпитое пиво не позволяло устанавливать рекорды.
В яме предусмотрительно поставили кол, для кандидатов в мастера спорта и перворазрядников: не можешь побить мировое достижение – не прыгай!
Но по левому краю, возле стенки, чья-то добрая душа положила деревянную доску.
Она была узкой, и давно прогнила от сырости.
Но другого пути нет!
Стараясь сохранить равновесие, я медленно пошёл, цепляясь руками за камни в стене.
Если бы она была гладкой, я бы точно грохнулся вниз прямо на кол!
«Минотавр, цени мою самоотверженность! Я тащу свои жиры, белки и углеводы к твоему столу, а не оставляю их в этой яме, безо всякой для тебя пользы!»
Доска скрипела под ногами, но не проламывалась.
«Маленький шажок человека – огромный шаг всего человечества!»
Второй шаг. Третий. И четвёртый.
И едва я ступил на земную твердь, за спиной, по ту сторону ямы, обрушился потолок, окончательно отрезав путь к отступлению.
«Интересно, сколько капканов ещё впереди? Мы так не договаривались!»
Но с Минотавром мы ни о чём и не договаривались.
Каждый новый пролёт позволял ознакомиться с достижениями тоннелестроительства всё новых эпох.
Перекрёстки попадались уже реже, но от этого не было легче: они становились всё более заковыристыми.
По моим прикидкам, я блуждал в этих катакомбах часа три.
Чтобы определиться, я глянул на мобильник. Толку от него – никакого!
Единственная польза: «встроенные ходики». Но часы отсчитывали время в другую сторону!
Чуть дальше лежал какой-то глиняный сосуд, залитый сверху воском.
Я вспомнил: до появления промышленного консервирования многие народы так хранили вино, сидр и другие напитки.
Он был побольше знаменитого «Рижского бальзама», но и амфорой назвать эту бутылку нельзя было.
На ней не было ни этикетки, ни надписи, ни штампа ОТК, а только толстый слой пыли.
* * * * *
ОМОНовцы докладывали дневальному, что я – «третий»!
Возможно, те двое пошли тем же путём, и шляются теперь неподалёку.
– Мужики! Ваш пузырь?
Ответило только эхо.
Попали они в другую западню, или этот гад их уже сожрал?
Интересно, что там, внутри?
Если вино – оно давно превратилось в уксус. А вдруг ром или мадера? Д
Дольше всего, конечно, хранятся коньяк или водка, но на такой подарок я даже не рассчитывал.
Открыть пальцами крышку не удалось, а изо всех подручных средств – хрупкий мобильник.
Этот пузырь теперь ничей, и я кинул его в сумку.
Где-нибудь обязательно попадётся какая-нибудь штучка потяжелее.
Я присяду, открою ею амфору и поправлю здоровье!
* * * * *
Поистине, создатель этого чуда архитектуры, высокочтимый Дедал, постарался для царя Миноса на славу! Но после торжественной сдачи лабиринта в эксплуатацию на всякий случай он сбежал на Сицилию.
А его строение потом решали реконструировать: каменные стены поменяли на мраморные плиты, а уже потом на привычную нам кирпичную кладку.
Перемещаясь так из эпохи в зпоху, я вступил в наше время с его стандартными бетонными плитами и штукатуркой.
А вот тут-то, господа, можно предъявить законные претензии строителям!
По правилам противопожарной безопасности, должно быть не менее двух выходов для эвакуации! Где огнетушители и вёдра, багры и топоры? Где указатели?
Но скоро указатели появились: это были пиктограммы.
Знаки, понятные даже пьяному ёжику: «сюда нельзя!», «сюда тоже нельзя!», «а сюда тем более нельзя, дебил проклятый!»
Далее появились и надписи: за финикийскими и египетскими письменами следовали греческая графика и латиница.
Латынь я понимал в общих чертах: «Politica, Respublica, Finita la Commedia!»
И наконец, пресловутый пожарный щит с огнетушителем.
Но остальной инвентарь давно разворовали.
Этот баран подождёт, а вот терпение моё кончилось!
Возопив о несправедливости судьбы, я стукнул амфорой по основанию огнетушителя.
Она рассыпалась на мелкие кусочки, но ни вина, ни рома в ней не было.
В куче осколков лежал кусок пергамента с каким-то текстом на греческом.
«;;; ;;;;;;;;;; ;;; ;;;;, ;;;;, ;;;;;;; ;;;; ;;;;;;;;;».
Мои познания в нём ограничивались умением не путать приставки «нео» и «архео», отличать «альфу» от «омеги», и произносить в момент оплаты очередного штрафа это великое слово: «демократия».
В сердцах я пнул её ногой, сунул свиток из козлятины в сумку, и поплёлся дальше.
* * * * *
Чем дальше, тем изощрённее становились надписи на стенах.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: я не только не «третий», а даже не «сто второй».
Американцы бы нацарапали: «Kiss my ass, Mr. President!», немцы: «Nazis – raus!», а наши постарались от души: «Здесь были Киса и Ося!», «Спартак – чемпион!», «Петя – лох!». И все обязательно бы упомянули мужской орган.
Некоторые послания были достаточно длинными.
Наверняка что-то вроде: «Деметрий, сын Афрания из Итаки, шлёт прощальный привет Полуэкту из Микен».
Но это только догадки.
Я сфотографировал парочку «граффити», выбирая поэкзотичнее и позаковыристее.
Если меня сожрёт эта падла Минотавр, он сумеет сохранить свои секреты, проглотив заодно и телефон.
И никто не повесил тут знаков с перечёркнутым фотоаппаратом!
В конце концов, покрась стены заново, «бычара»!
Но скорее всего, он специально оставлял подобные послания, в назидание будущим жертвам: в одном месте изображение гигантского фаллоса было тщательно замазано.
И правда, там оно было не к месту.
И если бы его ремонтники не схалтурили, так бы оно и кануло в Лету.
Штукатурка обвалилась, вновь проявив этому миру всё торжество мужской потенции!
И археологи XXVII века, которые найдут этот шедевр рядом с моей нижней челюстью и черепом, будут долго спорить между собой о смысле этого послания.
* * * * *
Лабиринт постоянно усложнялся.
Чтобы преодолеть один узкий участок, мне пришлось переворачиваться вверх тормашками!
«Гадский Мёбиус! И ты продался Минотавру?»
Я уже выбился из сил.
И когда дополз до перекрёсток, где было три правых и два левых поворота, я сдался.
«Ты победил, Критинянин!»
Припомнилась байка про двух лягушек в банке со сметаной.
Первая пессимистка, тут же расслабилась и впала в анабиоз. А вторая, оптимистка, чтобы не утонуть, стала энергично работать лапками.
В конце концов, она превратила сметану в масло.
Мораль сей басни такова: «Борись до последнего, и ты спасёшься!»
История умалчивает о том, что было дальше. Именно первая лягушка и погибла.
Возле банки её ожидала не бригада реаниматоров, а пробегавшая мимо лисица. Она схватила лёгкую добычу, и понесла её лисятам.
А вот вторая как раз и выжила!
Пока первая взбивала сметану, тратя все силы, она отдыхала.
А потом собралась– и попрыгала из опрокинутой банки в сторону болота.
Правда, школьный учитель говорил: лягушки могут жить без воздуха трое суток. И ни в молоке, ни в сметане утонуть не могут. А многие крестьяне специально запускают их в молоко, чтобы то не скисало.
* * * * *
Итак, мне направо. Но куда именно? Направо вверх, направо прямо или направо вниз?
«Минотавр! Ты даже не полубык, ты – полный козёл!»
Я плюнул три раза через левое плечо, и пошёл вверх.
Почему?
Интуиция подсказывала: вниз – это к чертям.
Оставаться на том же уровне? Чего доброго, буду ещё год нарезать круги, пока не сдохну!
А если вверх, есть шанс выйти на поверхность.
И я попал в коридор современного здания, с фонтанчиками для питья.
Всюду висели указатели: «To Minotaurus».
В Италии все дороги ведут в Рим, а здесь – к этому гибриду.
«И зачем надо было так усложнять? Построил бы шоссе, прямиком к пещере, садист парнокопытный! Все равно всех съедаешь!»
За приговорёнными следили уже электронные камеры.
И вот она, долгожданная цель: массивная дверь с кожаной обивкой и медной табличкой:
«;; ;;;;;;;;;;, ;;;;;;;;;;; ».
Обивку, похоже не задубливали, а старые куски, по мере износа, просто срывали и накрывали новыми.
На одном фрагменте я разглядел дракона, на другом – японские иероглифы. И на меня повеяло ностальгией, когда я увидел надпись на русском: «не забуду мать родную!»
Под табличкой были надписи на нескольких языках.
На расписание приёмных часов этого гада непохоже.
Пропустив арабскую вязь, клинопись и квадратное письмо, я нашёл текст на кириллице: «Просим не выделять газ!»
Звонка не было, и я забаранил, сначала кулаками, потом ногами:
– Заснул, бычара? Отворяй ворота!
Мне и не думали открывать.
В раздумье я запалил сигарету.
Из какого-то встроенного динамика раздался трубный глас:
– Ты что, дебил, читать не умеешь?
– Там написано: «Не выделять газ!», а я пердеть и не думал! У вас плохой переводчик! Наверное, «Google-Translator»?
– Он самый. Ты в курсе, что курение вредит здоровью?
– Знаю, Минздрав меня предупреждал!
– Тогда бросай сигарету, и вали сюда. Сим-сим, откройся!
«Придурок, за тысячи лет мог бы и пароль сменить!» – проворчал я, заходя в открывшуюся дверь.
* * * * *
После сырых коридоров я оказался в раю: пещера «люкс» с мощным кондиционером, а камин в самом углу создавал неповторимый уют.
Тат тлело полено с большим сучком, заготовкой нового Буратино.
Но мне стало жалко всех: и папу Карло, и Карабаса-Барабаса и лису Алису. Их новые приключения теперь не состоятся!
За столом восседал покрытый густой шерстью великан с телом человека и головой быка.
Он вылавливал вилкой травку из глубокой тарелки.
– Наркотики употребляешь? – грозно спросил он, даже не здороваясь.
– Да никогда в жизни!
– Отлично! Что не куришь, не ври: сам видел, пока ты в «предбаннике» стоял.
– А у меня нет причин врать: курил, и всё!
– Может, ты ещё и выпивши явился?
– А каким твои архаровцы взяли, таким и прибыл. И ещё хочу. Наливай!
– Я, хоть и родственник Диониса, к его деятельности отношусь отрицательно. Ты что, не знаешь: вредные вещества, употребляемые тобой, пагубно отражаются на моём пищеварении?
– Догадываюсь. К тебе все со справкой приходят?
– К сожалению, не все. Кстати, не забывай субординацию, я тебе в прадеды гожусь!
– Извините, Минотавр Посейдонович. К вам!
– То-то же, молодёжь несмышлёная!
И он грустно вздохнул:
– Мне Асклепий строго-настрого приказал беречь здоровье. После того, как заявился Тесей и нанёс мне тяжкие телесные повреждения, я двести лет лежал в реанимации! Хорошо, что c этим лекарем дружен был! Он интенсивную терапию применил, и я оклемался. А при выписке этот Айболит хренов подарил мне «историю болезни». О всемогущий Зевс, какую ерунду он написал: «Больной мочится приятной нежной струйкой! Клизму переносит хорошо, матерится только шёпотом». И это мой друг!
Он выловил несколько травинок из тарелки:
– Мои «быки» опять безграмотно сработали, инициативу проявили! А Гермес, поганый потрох, в коммерцию вдарился, а почту разносить перестал! Ты попал под старую разнарядку, по возрасту и комплекции. Вокруг сидели одни дистрофики. А ты подошёл по всем параметрам! Не получили они циркуляра, что у меня постный год! Видишь, травой одной питаюсь! Помешались там у себя наверху, на правильном образе жизни: утренняя пробежка, зарядка, контрастный душ!. Вот бы к ним и присоединился! А тут такое! У меня же изжога от алкоголиков! И ещё Колумб ваш чёртов, упаси его имя перед сном вспоминать, новое зелье привёз: табак! Фу, мерзость какая!
Он тут же чихнул.
– Извините, Ваше Высокобычество, не готовился к визиту.
– Ты не подлизывайся! Мне не только диету, но и форму надо блюсти! Завтра на смену идти, грешников в Седьмом Круге охранять. Про город Дит слыхивал?
– Каюсь, не довелось!
– Может, даже посетить придётся. Там я извергов охраняю, тех, что при жизни совершили насилие над невинными жертвами. Козлы они, терпеть не могу жестокости!
– А как же те девы и юноши, которых вам по четырнадцать штук ежегодно привозят, Минотавр Посейдонович?
– Не раз в год, а в девять лет! По паспорту, я вообще-то Астерий Минойский, – уже мирно сказал Минотавр.
Ему польстило обращение по отчеству, и на бычьей морде расплылась человеческая улыбка.
– Минос – мой приёмный папа. Но ты не путай профессию с хобби. Я-то в душе филантроп. Очень людей люблю, особенно сырых!
Он совсем не казался мне монстром. Так, душегуб-любитель!
Но Минотавр продолжал философствовать:
– Четырнадцать душ за девять лет! Что это за цифра? У вас Пол Пот за три года треть страны уничтожил. Из девяти миллионов три миллиона мотыгами порубали, по миллиону в год! А Гитлер со Сталиным? Они сейчас все у нас в Девятом, двумя кругами ниже.
В сущности, этот лохматый полубык был абсолютно прав!
– Минотавр Посейдонович, я к вам являться не планировал. И к сестре вашей тоже не сватаюсь, своя баба есть!
– Знаю, знаю! Я своим «тонтон-макутам» ещё выпишу «люлей» за ошибку. Между прочим, Тесей оказался порядочной сволочью. А вы его героем считаете, легенды сочиняете. Что он меня избил – это дело семейное, разобрались бы. Он ведь нелегалом сюда приехал, по поддельным документам. Гастарбайтер хренов! А на деле оказался брачным аферистом. Ариадна аж кипятком записала, когда его увидела! Хрен с ним: и бежать помогла, и нитки дорогие спёрла. Я бы всё им простил, если бы «совет да любовь» организовались. А он поматросил её – и бросил! А вот Дионис, самогонщик хренов, не побрезговал, взял в жёны! Но на свадьбе капитально нажрался – и проклял Тесея!
– Обычное дело, – робко произнес я. – Что за свадьба без драки?
Но Минотавр не слушал:
– Дионис наслал на него маразм. Тот паруса и забыл поменять: как уезжал с чёрными, так с ними и вернулся, вместо триумфальных белых. И папаша его, Эгей, в море и сиганул. Туда им всем и дорога!
Он кинул пустую тарелку в камин.
Та ярко вспыхнула разноцветными огнями.
* * * * *
На диване рядом вальяжно развалился полысевший демон в очках.
Слева была куча сложенных кубиков Рубика. Она была размером с самого демона.
По его правую руку лежали журналы, открытые на страницах с кроссвордами.
Демон брал очередной, со скоростью лазерного принтера заполнял пустые клетки аккуратным почерком – и с проклятиями кидал его налево:
– Что за убогая фантазия, кроссвордов придумать нормальных не могут! Да ещё сплошь с ошибками!
Журналы были на разных языках.
У европейцев отдельные буквы составляют слова. А вот у многих азиатов иероглифы могут означать слова, понятия, и даже целые фразы.
Решив китайские и японские ребусы, демон добрался до «рунических» кроссвордов.
Руны обладают особой магией.
И когда он решал очередную задачу, то откуда-то раздавался вой дикого кабана, то с потолка падал огромный камень.
Когда он разгадал третий кроссворд, из вентиляционного люка вылилась целая цистерна воды, принеся с собой кучу медуз и прочую морскую нечисть.
Оба они на это не обращали внимания.
Что в это время творилось на земной поверхности, ни Минотавра, ни демона, похоже, нисколько не волновало.
– Это Агалиарепт, мой приятель, – представил Минотавр сотрапезника. – Он играет в шахматы, преферанс и подкидного дурака на уровне гроссмейстера.
Я вспомнил Гоголя, «Заколдованное место или пропавшая грамота».
В карты я ему точно проиграю, даже если их перекрещу.
– А он в «Чапаева» умеет?
– Умеет! Расставь, коли не веришь. Только он так пальчиком щёлкнет! Все твои шашечки, перед тем, как с доски улететь, друг к дружке приклеятся – и два круга почёта по периметру сделают!
Он зацепил ещё травы и потряс над ней какой-то солонкой. Достав из камина недогоревшего Буратино, он поднёс его к тарелке. Она затрещала бенгальскими огнями.
Минотавр любезно пояснил:
– Бертолет! Это меня китайцы научили! Ии мой соус, видите ли, слабоват показался! Кстати, выгоняет желудочных паразитов. Не хочешь?
Мой обожжённый желудок, надеюсь, не повредит его пищеварению.
А мне уже было всё до лампочки: «помирать – так с музыкой!»
В конце концов, я уже проголодался!
На столе стояли и другие специи: нефть, чистый спирт, нашатырь, динамит.
Я наложил себе двойную порцию, щедро посыпал её бертолетом и залил сверху спиртом.
– Подайте Буратино, Минотавр Посейдонович!
Он внимательно посмотрел на меня. Такой наглости, видать, он сроду не видывал.
Его жертва ещё чего-то от него просит. И даже без «пожалуйста»!
Агалиарепт тоже отвлёкся от кроссворда, ожидая привычной развязки.
Я подпалил салат от тлеющего полена. И влил в себя полыхающую смесь.
Этот номер понравился обоим.
Вероятно, это и решило мою судьбу.
* * * * *
Минотавр, уже совсем дружелюбно, захихикал, когда я стал дико хрипеть и ловить ртом воздух:
– Бывали у меня и факиры из Индии. Совсем тощие, ну никаких калорий! Их кобры вкуснее укротителей оказались! Закуси Горгоной, сразу полегчает!
Он подцепил копытом медузу с пола.
Я рефлекторно поймал её, и тут же пропихнул в рот, в догонку за салатом.
Она пылала жаром и обжигала руки.
А во рту оказалась абсолютно безвкусной, и я уже мог нормально говорить.
Минотавр вернулся на своё место:
– А ты мне понравился!
Теперь он наложил себе порцию «с верхом».
– Короче, пацан! Я на диете, организм твой вреден для моего пищеварения, да и настроение у меня хорошее. Тем более, на тебе браслетик особенький. Не хочу по пустякам ссориться с Дамиано. Но отпустить тебя просто так не могу – не по правилам! Давай сделаем так: можешь задать Агалиарепту один вопрос. Он знает все загадки прошлого, настоящего и будущего. Знает, сколько осадков выпадет в Сахаре через сорок лет и четыре года, за что Иван Грозный убил своего сына, и почему капитана Кука съели туземцы. Если он ответит, придётся тебя съесть. А с Дамиано этот вопрос я как-нибудь улажу. Но если поставишь его в тупик, получишь шанс выйти. Он весь Интернет наизусть знает, так что не тешь себя иллюзиями.
Открылась дверь, и официант принёс упаковку дихлофоса, глядя на меня:
– Ваш заказ, синьор!
Я кинул в него тлеющего Буратино:
– Приправы надо подавать вовремя, халдей номер шесть!
Но я не попал: он профессионально увернулся.
* * * * *
Агалиарепт довольно ухмыльнулся:
– Только умоляю: не надо вашей привычной пошлости – загадка Сфинкса или теорема Ферма! И ваш глупый вопрос «когда русские бросят пить?» мне тоже смертельно надоел. Сразу скажу: «никогда!» Да ты это и сам отлично знаешь.
Он поставил на стол статуэтку в виде голого мальчика:
– Думай, чужеземец!
Официант вернулся и залил в рот скульптуры бокал жёлтого лимонада.
Мальчик стал писать тонкой струйкой.
– Это мне из Брюсселя привезли, – с умилением сказал Минотавр. – Депутат Европарламента недавно гостил. Тощий такой, одни кожа и кости – и никаких татуировок! Никакой пользы, даже на дверную обивку неинтересно было его кожу приколачивать. А ты думай, пока малец нужду справляет. А то у меня и аппетит проснуться может!
Как в пошлой викторине: «Время пошло, господа телезрители!»
* * * * *
«Думай, кладбище дешёвых бифштексов, думай!»
Но ничего толкового в голову не приходило.
И как только я увидел, что струйка ослабевает, то задал вопрос, который мучил меня с самого детства:
– Есть ли совесть у Дьявола?
Мальчик оказался застенчивым, и, закончив своё дело, одел трусики и застыл с ехидной улыбкой: «Это не я! И вообще, я тут случайно проходил!»
Минотавр выронил вилку. Агалиарепт тоже опешил.
– Ты правильно задал вопрос? Обычно спрашивают о Боге! – переспросил демон.
– Правильно! На тот вопрос ответ я и сам знаю. Повторяю для особо одарённых: «Есть ли совесть у Дьявола?»
Минотавр перестал жевать, с интересом посматривая на Агалиарепта:
– Приплыл, очкарик? Это тебе не шахматы, тут думать надо! Если нужен «звонок в студию», то не забывай: я на бюллетене, меня не беспокоить! – и продолжил поглощать травку.
Агалиарепт почесал лысину:
– Налей-ка ещё мальчику!
Официант ещё раз залил лимонад в статуэтку.
– Правильный ответ я-то знаю. Но про начальство нельзя говорить плохо! – задумчиво пробормотал демон.– Если скажу, что у него нет совести, он может и обидеться, и непременно накажет. А если скажу, что она у него есть, так он и это припомнит: скажет, что считаю его слабохарактерным.
Кубики Рубика вдруг переместились в обратную сторону. Туда же сами собой полетели и все журналы.
Чернила от принтера выцвели прямо на глазах.
– Слушай, Минни, – обратился демон к Минотавру. – Гони ты его в шею! Все равно он худой, пивной животик у него лишь через пять лет появится. Так всем лучше будет!
Минотавр задумчиво почесал рога, щёлкнул пальцами, и в пещере опять нарисовался официант.
– Забери дихлофос! – приказал Минотавр. – Нет, один баллончик оставь!
Он пшикнул себе за загривок:
– Проклятые оводы, совсем закусали, мало на них полковников Феррари!
Минотавр задумался, проглотил какую-то пилюлю, и достал термометр из какой-то промежности:
– Двести лет назад температура у меня стабилизировалась. Я почему запомнил: как раз какой-то ненормальный пришёл Сфинксу нос отстреливать, а не загадками с ним баловаться. Лицо бедняге покалечил, но и сам плохо кончил, как потом говорили!
– Точно! – подтвердил Агалиарепт. – Сослали его сначала на один остров, а он оттуда сбежал. Сто дней побыл на воле, и даже «в почёте» – и опять «на шконку», и уже подальше! Там же и «откинулся», прямиком к Люцику. Маленький такой был, а толстый – до безумия. Кстати, его член высушенный совсем недавно на аукционе продали!
– Ни черта себе! – расхохотался Минотавр. – Так ему и надо! Напомни, как его звали?
– Бонапарт. Его в Шестой определили, уровнем выше!
На меня они, как казалось, уже не обращали внимания.
Но я заметил, как шевелятся их уши: так размышляют многие животные.
Наконец, Минотавр принял решение:
– Короче! Даю тебе шанс: выходишь отсюда и поворачиваешь направо. Пройдёшь сто шагов. Там увидишь две двери. Одна ведёт на волю, а другая – в колодец, откуда никто ещё не выбирался. В нём на стенках висят крючья, а вниз лететь – минут восемь.
Агалиарепт поправил приятеля:
– Восемь с половиной, воздух стал поплотнее. Там сероводород от разложения всяких неучей нскопился. Неплохо бы тебе тела их убрать, скоро доверху скопятся! И предупреди его, чтобы не курил в полёте!
Минотавр махнул на него копытом, и продолжил:
– Возле дверей стоят два охранника. Один всегда врёт, а другой иногда говорит правду, через раз. «Who is who?» – тебе не скажу. Имеешь право задать один вопрос. Любому, но только один. Если мозги до конца не пропил – выкрутишься. А если поздно – приятного полёта! Только не порти мне крючья, пока лететь будешь. Их так трудно ремонтировать! До встречи!
И он вернулся к трапезе.
* * * * *
Не веря своему счастью, я беспрепятственно покинул его пещеру.
И действительно, через сто шагов я увидел две одинаковые двери.
Два гоблина-швейцара, стоявших у них, выпучили на меня глаза.
Они тоже были полностью неотличимы.
Эту простенькую задачку от Смаллиана я знал с детства.
Надо спросить любого:
– Если я попрошу указать мне дверь на волю, на которую покажет твой напарник?
Он покажет на какую-нибудь. И надо открыть другую.
И неважно, врёт он или нет!
Но в той книжке хотя бы один всегда говорил правду.
Но ни гадский Смаллиан, ни благодушный Минотавр не могли предвидеть того, что мне предстояло сейчас увидеть.
Оба гоблина были в стельку пьяны. Они напрочь позабыли свои роли.
Откуда они взяли спиртное, и почему в таком виде находятся на посту – пусть с этим разбирается сам полубык.
А меня интересовали только ответы!
Я спросил того, что был справа:
– Слушай, ханыга, я не спрашиваю тебя: где и почему вы так нажрались. Если я попрошу напарника указать мне дверь на волю, соврёт ли он?
Гоблин дыхнул на меня так, что я чуть не упал. Он, наверное, подрабатывал ещё и драконом. Огонь из его пасти опалил мою шевелюру.
Ему бы работать на воле газосварщиком!
– Чего от тебя хочет этот смертный? – спросил тот, что был слева.
– Чтобы мы протрезвели, и показали ему дверь на свободу. Хитрожопый, однако! – ответил ему гоблин, что был справа. – Да хрен мы тебе покажем! Оставайся с нами!
Это относилось ко мне.
Он побрёл в подсобку и вынёс оттуда, шатаясь, «четверть» чистого спирта.
Я понял, что там запасена, как минимум, цистерна.
Соблазн согласиться был велик.
«Но меня ждут великие дела! И с «музыкантом» ещё не до конца разобрались. Напрягай мозги, идиот! Уже 50 на 50! Он уже дважды соврал! Я совсем не так задавал вопросы!»
– А ничего я не покажу, пока не опустошу стаканчик! – ответил левый.
Он налил до краёв, отпил три глотка – и поперхнулся. Охранник аккуратно поставил его на пол и, шатаясь, подошёл к своей двери.
– Вот тут она, твоя свобода!
И рухнул на пол.
И я знал, что теперь он не врёт – и открыл её!
* * * * *
На меня дохнуло свежим воздухом, а не запахом могильного колодца.
Похлопав правого гоблина по плечу, я сказал «по-отечески»:
– Вы оба – классные пацаны! Будете проездом – залетайте в гости. Оторвёмся в баньке с тёлками! И этого тоже бери!
Я показал ему на коллегу, который уже храпел.
Он опять дыхнул на меня так, что я чуть не упал. Я так и не понял, принял ли он приглашение.
Я не стал говорить им «до свидания».
Да ну их на фиг, этого ещё не хватало!
– Так когда «накрывать поляну»?
* * * * *
Дверь автоматически закрылась за мной, и я кинул на неё прощальный взгляд.
Подобные будки стоят повсеместно. На таких обычно рисуют череп с костями: «Не влезай, убьёт!»
И куда теперечя? Опять направо!
Через пару сотен метров я забрёл в оливковую рощу.
Пока я утолял голод маслинами, стемнело.
Пора выбираться куда-нибудь.
Через час я вышел на какое-то шоссе, и опять повернул направо.
А вскоре мою задницу осветили фары огромной кареты, с цветными шариками и пупсом на капоте. Машина вдруг сбавила ход.
Шарики, когда я рассмотрел их вблизи, оказались надутыми презервативами.
Шутники вы, однако, греческие молодожёны!
В машине крутили не «Сиртаки», а «AC/DC».
Длинный лимузин, метров восемь, как-то помещался на этих узких дорогах.
Я не стал «голосовать»: такая роскошь не для меня! С меня бы хватило задрипанного «Фиата»!
Но они остановились возле меня, открыли дверь, и я услышал знакомый голос:
– Залезай, подвезём!
* * * * *
Лечебный эффект Горгоны давно прошёл.
У меня опять першило в горле.
С невероятным хрипом я обратился по-английски:
– I am a foreigner. Can you give me a lift to any town?
– Брось выделываться! Располагайся! – ответили мне по-русски.
В салоне зажглась лампочка, и я увидел … Вику, в свадебном наряде!
– Нечего было выпендриваться перед гибридом! Выпей, и горло пройдёт!
Она протянула стаканчик, и я узнал его: «Блудливый осёл», коктейль из «Предбанника»!
В нём сочеталось всё: и гадкий вкус кошачьей мочи, и запах свинарника, и острота уксусной эссенции.
Но изжога пропала, и я смог бы даже спеть: «Кто сможет сравниться с Матильдой моей?»
– Расслабься, Виктор! Тебя удивляет, что я вышла замуж?
– Нисколько! Искренне поздравляю! Наилучшие пожелания жениху. Кстати, где он?
– Я здесь!
Зажглась вторая лампочка, и я увидел Амдусциаса, главного музыканта Ада, в строгом чёрном костюме.
Он развалился на диване.
Вместо хриплого баса я слышал приятный баритон.
– Оказывается, в Аду не только басы в моде! – попытался я блеснуть эрудицией.
– У нас всё почётно, что незаурядно, – скромно ответил он. – Ты сможешь в этом убедиться. У нас сотни вокалистов, скрипачей и гитаристов. А композиторов маловато: Вагнер в тоске, Паганини в запое, а Бах только временный контракт подписал.
– Да не спешу я к вам, – решил я вырваться отсюда. – Шофёр, останови на перекрёстке!
Музыкант вдруг улыбнулся, почесав кончиком хвоста за ухом:
– Ты неправильно понял, человек! Да и шофёр все равно не услышит: вольфрамовая перегородка. С нашей стороны будет неразумно забирать тебя к нам! Ещё не время! Сам придёшь в гости. Встретим по чину, погуляем чуток. А проводим живым, с музыкой!
В салоне я увидел какие-то доски, завернутые в полотенца.
Перехватив мой взгляд, Амдусциас усмехнулся:
– Это наши фотографии.
– Можно посмотреть?
Он равнодушно зевнул:
–Ты их уже видел! Лень разворачивать.
Я не знал, что мне делать. Подсказал Амдусциас:
– Выпить шампанского! За нас!
Он читал мои мысли!
Передо мной автоматически разложился столик.
Откуда-то из пустоты на нём появились и бокалы, и тарелки с изысканными закусками.
Я с удовольствием отхлебнул «шампусик», и закусил.
Их блюда были невероятно вкусными и питательными.
Демон равнодушно советовал, что выбрать:
– Лукулловы повара на самом деле были жалкими дилетантами. Это марокканские омары, это паштет из соловьиных языков. А это нектар с седьмого неба. Недавно ещё один ангел дезертировал, с собою принёс.
После столь обильной еды меня уже начало развозить. И, вероятно, шампанское его было каким-то особым.
Демон опять читал мои мысли:
– Не бойся, не яд, и даже похмелья не будет! И перестань поглядывать на свой браслетик.
Моя рука вдруг покрылась бинтами, которые мгновенно превратились в гипс.
Я оказался безоружен: кнопка была под твёрдой прочной оболочкой.
Амдусциас от души расхохотался, и гипс растворился в воздухе.
Он преподал хороший урок!
– А что теперь ты будешь делать со мной, музыкант?
– А что ты прикажешь?
Я совсем не чувствовал издёвки в его тоне.
Впервые в жизни я мог отдавать приказы демонам!
– Вези меня хоть в Ад, хоть в Рай. Только дай выспаться по-человечески!
* * * * *
Ни вибрации, ни шума в салоне не чувствовалось.
В полусне мне показалось, что какая-то сила прижимает моё тело к креслу, но момента отрыва колёс от земли я не почувствовал.
Засыпая, я слышал команды шофёру:
– Прими ниже, и немного влево. Летим по кратчайшей! Главные ориентиры: гора Блоке и Шварцвальд!
Но перед тем, как отрубиться, я успел спросить Вику:
– Где твоё тело?
– Там, где лежит Лилит!
Полный текст находится здесь:
http://libs.ru/book/15870/