Карлсон, который живет на крыше,
Как-то, случайно, забрел в твой угол,
Ты подмигнула ему: «Потише!
Чтобы тебя никто не застукал!»
Ты прошептала ему: «Мой Карлсон!
Может, возьмешь меня с собою?
И до утра, я хочу, чтоб в танце
Мы покружились вместе с тобою!»
Он пригласил тебя на крышу,
Потанцевать среди труб могучих,
Он бы, конечно, мог и выше,
Но побоялся - исчезнешь в тучах!
Он бы мог и фокстрот, и самбу,
Даже мог - как в большом балете...
Но ему подсказал тихонько – танго -
Майский, простуженный, лёгкий ветер.
Медленно плыли в тумане ночи
Радиоволны окрестных вышек,
В шелковой, белой, нежной сорочке
Ты танцевала танго на крыше.
А под сорочкой горело тело
Самым загадочным светом страсти,
Цепи желания так умело,
Сладко сжимали твои запястья!
Сонно блуждали ночные звуки,
Гул поездов, или вой сирены,
Падая, звёзды ложились в руки,
Мысли цеплялись за край антенны.
Рушились замки, крошились стены,
Мелкою дрожью сводило стёкла,
Где-то в крови танцевали гены,
Где-то в душе открывались окна.
Где-то внизу целовались пары,
Где-то в подвале шуршали мыши,
Снились кому-то опять кошмары...
Но ты танцевала танго на крыше.
Что это? Голос восставшей плоти?
Или, напротив, предел нирваны?
Ты поцелуй его, он не против,
Или считаешь, что слишком рано?
Знаю, что скоро совсем растает,
Чёрная плоть наблудившей ночи,
Краски рассвета весёлой стаей
Весь горизонт растерзают в клочья!
Люди спешат, фонари погасли,
Запахи кофе поднялись в воздух...
Ты обними его, он согласен,
Или считаешь, что слишком поздно?
Утро, во-всю, расправляет плечи,
Местные голуби греют ниши,
Ты приходи, как наступит вечер,
Чтобы опять танцевать на крыше!