ИВАН И КАТЯ

Николай Хребтов
    из "ПОМНЮ И ЛЮБЛЮ"         

  Иван приехал  из Украины. В новый совхоз пришел пешком и босой: Сапоги, купленные там еще, дома всей роднёй в складчину, берег, и нес их, перекинув через плечо. Остальной багаж его помещался в солдатском вещмешке. Был он молод, силён и красив. Единственным своим недостатком считал то, что иногда заикался, начиная любую фразу со вспомогательных слогов.

 Например, знакомится с бригадиром:
- Ну-ты-вот, меня зовут Иваном. Служил  танкистом. Умею все.  Ну-вот, пахать, сеять, молотить, стряпать, стирать, варить, ну-ты, шить, вязать, вышивать. Ну, что хочешь – всё умею и могу.

 И ведь не хвастал он ничуть. Действительно, многое мог. Бригадир недолго думал, да и выбирать было нечего.
- Вот,- сказал, - трактор. Заводи, цепляй плуг и, как говорят, с богом.

     А работать Иван любил. Спит, бывало, и во сне видит, как  уже все посеяли и пшеница взошла, сколько видит глаз – зеленое море. А он идет по меже и не верит, что это его работа. Идет и мысленно сочиняет письмо домой, хочет всех обрадовать и удивить, да и похвастать немного, как здесь всё здорово. Сколько  земли пустовало, сколько молодежи сюда понаехало. И парней, и девчат. Сколько новых друзей завёл, сколько подруг. Но пока еще не выбрал, которую бы…
Тут он, обычно, просыпался и, лежа с закрытыми глазами, перебирал имена и образы девчат в своей бригаде и не мог остановиться на какой-то конкретно.
Эту проблему за него решил бригадир Леня Исаков.

Как-то утром после летучки он подошел к Ивану и сказал голосом, не терпящим возражений.
- Вот что, Ваня.  Нам еще прислали одну девушку, ставлю её  тебе на прицеп. Хватит одному крутиться, - и поманил рукой новенькую. Иван хотел было возразить, мол, не нужна мне прицепщица, сам обхожусь, но увидев рядом с бригадиром подошедшую, почему-то сказал:

-Ну, вот ладно. Тебе видней, - и  направился к своему трактору. Бригадир подтолкнул новенькую, и она пошла за Иваном. Пока он шприцевал, смазывал, чего-то подтягивал и подкручивал, новенькая стояла и смотрела, как  старательно Иван делает своё дело. Ей сразу понравился этот по-хозяйски заботливый тракторист.
Наконец, закончив свои ухаживания за трактором, он протёр замазученные руки и, первый раз посмотрев на девушку, спросил:
- Как зовут-то новенькую?
- Катя, -  несмело ответила она.
- О-о! – заорал Иван, - Катя-Катя-Катерина як пуховая перина.
Она покраснела, а он извинился:
-Ну-ты, хохол я. И шутки у меня хохлятские. А я Иван, по фамилии Красёха. Слыхала? Нет, конечно.  Ну, еще услышишь. А пока – вот твоя задача, - и стал объяснять Кате, как и что она должна делать на загонке.
 И поехали…
А загонки на этом поле длинные, километра по три. Так, что Кате не часто приходилось браться за рычаг подъема плугов. Жаркое весеннее солнце припекало и, сидя на жестком сидении плуга, Катя начинала дремать. И так гона за гонной. Борозда за бороздой. Поворот за поворотом – целый день до пересменки.
-Ну как? – спросил Иван , когда к ним приехала полевая кухня.
- Бестолковая работа, - ответила Катя, вытирая платком запылённое лицо.
- Вот и я так думаю,- задумчиво произнёс Иван. - Да это еще ничего пока погода стоит. А ну, как холод или дождь, жутко подумать. Мне-то что, я в кабине, а вот тебе…
И Катя сразу же представила себе незавидную долю прицепщицы. Утром – холодина, мёрзнут ноги и спина даже в телогрейке. Днём от жары не знаешь как спрятаться. А если дождь – вообще… А пылища – не продохнуть, когда трактор под ветер идёт. А еще хуже, когда ветра совсем нет. Задохнуться можно. Уже через полчаса Иван видит только Катины глаза  и зубы. Лица совсем не разобрать. Сплошная серая маска.
«- Нет, - думает Иван, - так дело не пойдет. Надо с Лёней потолковать. Он мужик правильный. Это не работа для молодой девушки. Она же здоровье своё угробит. А ей ведь еще и замуж надо, детишек родить. И вообще…»И все думал, что сказать бригадиру в защиту Кати, какие аргументы найти..
 А Катя тем временем покачивалась на своем железном седле, подложив под себя телогрейку и крепко держась за рычаг, чтобы не свалиться задремав. Неудобно и то, что межу трактористом и прицепщицей нет никакой сигнализации. Кричать – так рокот мотора начисто глушит голос. Махать рукой -  так он может и не смотреть в это время в ее сторону. А если и выглянет – Катя машет ему рукой, мол, всё  в порядке, давай гони дальше. Настроение Кати часто зависит от погоды: утро тёплое и настроение  хорошее. Холодно или дождь – тут уж не до радости. Даже начинает жалеть, что поехала на эту целину. Разве плохо ей было дома. Жила в городе, в хорошей дружной семье. Училась в школе с интересом, была заводилой в классе, приняли в комсомол. После школы окончила ФЗО, направили работать на «Сибсельмаш». И там была активисткой, избрали комсоргом цеха. А тут и компания: освоение целинных земель. Через весь цех лозунг «Целина – это молодость мира и её поднимать молодым!» Как комсорг цеха первой пошла в райком. А за ней и еще много ребят. Со всего завода почти полсотни добровольцев. Провожали их торжественно, речи говорили, музыка играла, выражали уверенность, что поднимут и посеют, заживут новой жизнью, не посрамят чести родного завода и будут строить новый город счастья – коммунизм.
Вот так и оказалась здесь. Пока поднимает, а скоро и строить начнет. Вот только бы не окочуриться на этом прицепе. Чтобы как-то решить проблему связи тракториста с прицепщицей Иван придумал простое приспособление – верёвку.  Натянул её от рычага плуга к свистку трактора, который до этого бестолку болтался на выхлопной трубе. И получилось: дернет Катя один раз – поехали! Дернет два раза – сбавь скорость. Дернет три раза  - стой!
А потом Иван стал пользоваться этим приспособлением и без прицепщицы. Сам дернет веревкой рычаг плугов – они поднимутся. Дернет второй раз – они опустятся. И зачем нужна еще помощница на седле. И не надо никому трястись на нем в пыли и мёрзнуть по утрам.
Показал Иван своё «изобретение» бригадиру. Тот не только похвалил Ивана, но даже сказал: «- Гениально. Просто! Дёшево и надёжно. Оформить надо. Может, даже на премию потянет». На что Иван ответил:
- Премии не надо, а вот ты Катю пристрой куда-нито. Не дело девчонке пыль глотать да мерзнуть.
И бригадир пристроил. Вместо сбежавшей помощницы на кухне. И здесь Катя показала себя с лучшей стороны. Готовила и варила исключительно вкусно. Из топора могла щи сварганить. Благо, ничего такого не требовалось, шефы пока исправно снабжали новосёлов продуктами, да и многим прочим.
Иван рад, что Катя так удачно вписалась в коллектив бригады. Тепло, светло и не скучно, всегда на людях. А хорошему повару – общий почет и уважение. И Катя в долгу не оставалась. То борщ украинский сварит, то Ивану кусочек пожирней подаст. А однажды даже приличный шмат сала подала. Иван удивился.
-Откуда сало-то?
-Посылку из дома получила.
-А чо мне одному. А остальным?
 - Так они же не хохлы.
Иван удивился еще больше.
А откуда ты узнала, что я хохол?
- Ты же сам сказал, когда песенку-то пел про Катерину. Помнишь?
 Иван, конечно, вспомнил, даже смутился. И поглощая кашу с салом, подумал про себя: «- Молодчина, умница, душевная дивчина. Однако, надо бы как-то к ней поближе». И тут же вспомнил, что обещал одной уже приехать в субботу  на танцы в Центр. И почувствовал какую-то неловкость.

Как-то вечером, сидя у костра, ох, уж эта романтика костра! Парни, как обычно, травили анекдоты про Чапаева и зубоскалили. А девчонки пели. Вела пение Клара Ширяева, подигрывая себе на гитаре. А её новые подруги Нина Голик, Таня Сорокина, Аня Косиненко, Нина Супрун подпевали.
               - За той рекой, за тихой рощицей, где мы гуляли с ним вдвоём, плыла луна – любви помощница, напоминая мне о нём…
Голос у Клары хоть и низкий, но приятный. И петь она любит, поёт с душей, до утра слушать можно. Но вот берет гармонь Миша Ямкин. Его трёхрядка просто выговаривает, а он ей вторит. Козырная Мишина песенка про кондукторшу, которую он увидел в окне проезжающего автобуса, влюбился в неё и потом долго искал по всем паркам. А когда нашел, то оказалось:
                -Одна нога у ней была короче. Другая деревянная была. А я, мальчишка, плакал дни и ночи, зачем ты меня, мама, родила…
Последние слова куплета лихо подхватывали бригадир Лёня Исаков, тактористы Вася Корнев, Коля Тарский, Слава Пушкарёв, Миша Макаренко, да и все остальные. И войдя в раж, подхватывали  девчат – кто кого – И выдавали такой» фокстрот», что пыль стояла выше костра. Не пел и не плясал только Иван. Он ждал, когда Катя подойдёт и  попросит его спеть свою любимые куплеты. Пел он не ахти как, но всем нравилось.
Вот и сейчас, когда наплясались,  напелись и снова уселись вокруг костра, она тихо попросила:
-Ваня, спой свою. Девочки, попросим.
Девчата, да и не только они, дружно захлопали  и в голос:
- Ванечка, спой!
Куда деваться. Иван мотнул головой Мише Ямкину. Тот рванул трёхрядку и заиграл что-то на три четверти. Иван встал, поправил гимнастёрку под ремнём, извинился в очередной раз за плохой голос и выдал:
                - Метелки вязали, в Москву отправляли.
                Сарджинь мой, джинь, джинь бабьян, сапрутуньки               
                да бруньки,  да в гроб топоры…
Теперь уже все хором повторяли припев Ивановой песенки, а она была длинная, куплетов двадцать, причем каждый раз содержание и последовательность их менялась, да еще и добавлялись новые. И все пели, смеялись и даже приплясывали. Казалось, что песни Ивана не будет конца. А ведь завтра всем вставать чуть свет.
 Но вот парни пошли за вагончики, а Иван к Кате с тыла и набросил ей на плечи свой бушлат. Катя быстро повернула свою кудрявую голову, вопросительно посмотрела на Ивана и сладко поёжилась,  почувствовав Иваново тепло.
А тут и суббота подоспела. Парни помылись, побрились. Немножко прифраерились и теперь сидели, размышляя, с кем бы рвануть  на Центральную. Девчата тоже не отставали. Ничего не придумав, решили идти пешком. А Иван что-то мешкал. Сидел с полотенцем на шее. Курил одну за одной и сомневался: идти – не идти.
- Иван, ты че. Не с нами? – на всякий  случай спросили ребята.
- Идите, я догоню.
Катя тоже никуда не собиралась. Ей же вставать раньше других. Поварихе не резон отлучаться да еще так далеко. Вот и сейчас она вышла из столовки и подошла к Ивану.
-Давай, Ваня, я постираю твоё полотенце.
Просто так сказала, а Иван даже заикаться перестал.
-Да ты что! Я сам! – и поднялся, собираясь уйти
- Постой, скажу че-то, - тихо прошептала она. – Думаешь, не знаю, куда ты намылился.
Иван стоял как вкопанный. Молчал, не зная, что сказать, а Катя продолжала так же тихо:
- Все вы, мужики одной породы. Кобелячьей. Я понимаю. Не осуждаю. Чего там. Но мне тебя жалко. Подумай сам: туда пять, да обратно пять. А когда спать? Я вижу, ты жадный до работы. И не ради денег. Хотя и это немаловажно. Но о себе-то тоже думать надо. Ты же не трёхжильный. Вот слетаешь туда-обратно, ноги убьёшь, а ради чего?. Можно подумать, что у неё, у той, что в Центре,  мёдом намазана. Прости, что я мелю, – и замолчала. Сама удивилась своим словам. Но! Что сказано, то сказано.Слово не воробей. Иван тоже стоит, как в рот воды набрал  или язык проглотил.
 Ребята уже порядочно ушли, не догнать. Да и расхотелось такую даль топать. Смотрит на Катю, а она молчит. Кое-как собрался с мыслями, заговорил без запинки.
- Значит, ты не хочешь, чтоб я туда-сюда мотался. Хорошо. Правильно. Нечего! – повернулся и пошел в свой вагончик. Сбросил чувяки и вытянулся на жестком рундуке. Долго лежал, всё обдумывал Катины слова. Да так и заснул.
Проснулся от того, что почувствовал: кто-то рядом стоит. Открыл глаза – Катя!
-Ты чего? – не нашел другого вопроса и вскочил.
- Да вот, бушлат твой принесла. А то Тоська спрашивает с ехидцей, че, мол, ждёшь, когда он за ним придёт.  Давай, мол, не теряйся, только дай знать, когда мне уйти.
- Ну, Тоська, ну коза, - Иван заметил, что когда он волнуется, то перестаёт заикаться, особенно когда с Катей разговаривает. – Да ты садись, че стоишь-то. В ногах правды нет.
- Нет. Ваня, не  сяду. Я еще не всё тебе сказала. Да и говорить боюсь.
- Чего боишься?
- Тебя боюсь. Рассердишься. Нахалкой назовёшь.
- Ну, вот еще. Сроду не дождёшься. Давай, выкладывай. Че молчишь?
- Боюсь, Ваня. Я грех на душу взяла
- Ну-ка, ну-ка, давай кайся. Я всё прощу!
Катя помолчала, потом почти шепотом:
- Вобщем, я своей подружке написала, что у меня здесь всё хорошо, что уже есть жених. Зовут Иваном…
Тут и Ваня рот открыл.
Долго они стояли друг против друга и молчали. Первым очухался Иван. Он положил свои тяжелые ладони ей на плечи, крепко стиснул их. Катя застонала. Иван рванул её к себе, прижал, обнял, облапил, можно сказать. И они надолго застыли в такой позе, кто бы видел.
Наконец, Катя пошевелилась, Иван ослабил объятия.
- Фу, черт. Чуть не задушил, - сказала как выдохнула. И первый раз посмотрела в глаза Ивану.
- Прости, - только и нашел, что сказать.
 - За что? У нас с тобой еще и не было ничего...
 - Не было, так будет! -  рундук жалобно скрипнул.
 - Че мы на рундуке-то. Пойдём ко мне. Там всё же кровать...

…В половине мая закончили сев. Справились. Молодцы! Отрапоротовали Родине и Партии. Отпразновали. Повеселились целых три дня. Многие получили кучу денег и поехали в отпуск.. Собрался и Ваня. Запланировал, что купить в подарок своим многочисленным родичам.
А тут Катя. Как бог её послал.
- Ваня, может ты рассердишься, но я опять перед тобой повинится хочу.
- Чего опять? – Иван смотрит на Катю озадаченно.
- Ваня, я родителям написала, что после посевной приеду в отпуск с…тобой…просто так…
Иван призадумался. Это было уже серьёзно.
- И еще, Ваня, хочу сказать, не знаю, обрадуешься или  нет…
Иван смотрит на Катю выжидательно. Катя молчит. Теребит уголок косынки.
- Ну, и че еще? Давай уж до кучи, - не понять, сердится Иван или нет. А, была не была!
- Ваня у нас ребёночек будет…
У Ивана что-то где-то оторвалось и куда-то покатилось. Кое-как взял себя в руки.
- Нет уж, нет уж! У Красёхи  просто так не бывает! Как это просто так? А ну, пошли!
Схватил Катю за руку и потянул за собой.
-  Куда?! – только и успела спросить.
- В сельсовет. Куда же еще! – и зашагал широко и быстро.

 Катя едва поспевала за ним…
                Позвоните автору:  913 902 4292
                1961.