Часть 2
РАСПЕЧАТКА АУДИОЗАПИСИ ПЕРВОЙ БЕСЕДЫ С ДОКТОРОМ ВЕЛСОМ
Доктор Велс - Я думаю, что первичную информацию по данному делу, его предысторию, повторять нет смысла. Направляясь сюда, вы, по всей видимости, подняли и перечитали то, о чём не писал год назад разве что самый ленивый из журналистов.
Сиси Халасли – В принципе, вы правы. Хотя, сразу хочу заметить, что о данном происшествии в нашем журнале ни год назад, ни позже пока не было сказано ни слова.
ДВ – Возможно в этом и кроется причина, по которой я предложил этот материал именно вашему изданию. Вся прочая, жёлтая и не очень пресса уж слишком много домыслов нагородили вокруг нашего пациента. Рядовому читателю, напечатай я там всё то, что собираюсь поведать вам, это покажется очередной репортёрской уткой, призванной поднять тираж и ничего более. Совсем другое дело ваш журнал, имеющий репутацию непредвзятого, умного и отнюдь не гоняющегося за дешёвыми сенсациями издания.
СХ – Спасибо за лестный отзыв. Всегда приятно услышать похвалу издательскому дому, которому отдан не один год жизни, и к становлению репутации которого также имеешь некоторое отношение.
ДВ – Смею уверить, что это не пустая похвала, а констатация факта. Я являюсь преданным подписчиком и читателем уже не первый год. Всегда с интересом слежу за вашими материалами и журналистскими расследованиями. И, должен честно сказать, очень рад, что главный редактор прислал к нам именно вас. Надеюсь, что вам хватит мужества и терпения при работе над этой темой.
СХ – Доктор Велс, давайте будем считать преамбулу и обмен любезностями исчерпанными, и перейдём непосредственно к цели моего приезда.
ДВ – Я вижу, вы не любите терять время зря. Похвально!
СХ – Доктор!
ДВ – Всё, всё! С чего же начать?
СХ – А давайте вы, для начала, покажете мне своего пациента?
ДВ – Хм, а не боитесь? Вдруг отпадёт охота от дальнейшей работы здесь?
СХ – Не думаю. За годы журналистских скитаний мне довелось побывать в таких местах и такого насмотреться, что вряд ли меня можно уже чем-то «прошибить».
ДВ – Что ж, ценю вашу откровенность и храбрость. Идёмте.
(пауза)
ДВ – А вы сильная женщина, надо признать. Не каждый мужчина, не говоря уже о представительницах слабого пола, впервые попав за ворота дурдома, способен контролировать свои эмоции. Даже у меня, хотя и проработал здесь почти два десятка лет, каждый раз ёкает сердце, когда переступаю порог и сзади слышен щелчок захлопывающейся решётки. А вы…
СХ – Давайте будем обсуждать не наши чувства и впечатления, а предмет моей командировки.
ДВ – Да-да, конечно… Итак, вот вы и увидели нашего, особого, подопечного.
СХ – М-да, его спину…
ДВ – Он не отличается коммуникабельностью и интересом к посетителям. Окружающий мир для него, как бы это сказать, недосягаем, отгорожен толстым звуконепроницаемым стеклом. С тех пор, как он попал к нам, он вообще не произносит ни одного членораздельного звука, а только гулко мычит, иногда попискивает и булькает, когда к нему прикасаются.
СХ – Булькает… Странный звук для человека. Вы, несомненно, провели необходимые в таком случае анализы – не является ли это следствием какой-то органической патологии?
ДВ – По данным всех проведенных нами исследований напрашивается один вывод: все выявленные у него нарушения можно считать результатом декомпрессии.
СХ – Вы хотите сказать, что он мог быть подводником или водолазом?
ДВ – Возможно. Мы обнаружили явные изменения в лёгких и последствия кровоизлияния в мозг.
СХ – То есть нарушение речи может быть следствием инсульта…
ДВ – Увы, нет! Речевые центры не задеты и вполне здоровы. Следствием декомпрессии являются некоторые симптомы вертиго, наблюдаемые у подопечного: сбои в координации движений и работе опорно-двигательного аппарата. С целью повышения объективности диагностики было бы целесообразно использовать ультразвуковой допплеровский датчик для определения степени декомпрессионного газообразования в организме. Но, к сожалению, близлежащие клиники не оборудованы так хорошо. А что касается вопроса о речи, то к нему мы ещё с вами вернёмся…
СХ – Вы склонны говорить загадками, доктор…
ДВ – Не вижу в этом ничего плохого. Или вы считаете, что создавать интригу – это прерогатива только вашей профессии?
СХ – И всё же оставьте право на расстановку акцентов за профессионалом.
ДВ – Да ради Бога, я совсем не претендую на интерпретацию материала – целиком и полностью передаю право его преподнесения в ваши руки. Единственное, что я попросил бы не оспаривать – это последовательность, в которой я буду предоставлять его вам. А вот в конце, когда вся информация к вам поступит и вы увидите всю картину в целом – вот тогда, пожалуйста, компонуйте и выдавайте её «на гора» как вам заблагорассудится. Einverstanden?
СХ – Natuerlich, mein Herr!**
ДВ – Я думаю, что мы понимаем друг друга, и всё у нас получится!
СХ – И не сомневайтесь!
** (нем.) - Согласны? - Конечно, мой господин.
ИЗ ДНЕВНИКА СИСИ ХАЛАСЛИ
Какой ужас! Проснулась, что называется, в холодном поту. Всё-таки нелегко корчить из себя «железную леди». Кажется, мой провожатый вчера ничего так и не заметил. Или только сделал вид… На редкость скользкий и неприятный тип, этот Herr Велс. Да, в принципе, чего и ожидать от человека, проводящего жизнь в компании умалишённых. Ещё и эта жуткая щётка чёрных волос, торчащих из носа – брр, мерзко!
Но похлеще – картина всего увиденного вчера. Серые бетонные стены, привинченная к полу мебель, зарешёченное окно, затянутое толстой непрозрачной занавеской – вот описание камеры, в которой находился герой моего будущего очерка. Он сидел с ногами на койке, сгорбленный и несчастный, отвернувшись от двери, в окошко которой я его рассматривала. Лица, увы, так и не увидела.
Однако недостающие детали мне вполне дорисовало ночью воображение. Во сне я якобы вошла в палату, причём одна. Осторожно, стараясь не шуметь и не делать резких движений, подхожу к сидящему всё в той же позе пациенту. Он не обращает внимания ни на моё появление, ни на обращение к нему. Тогда (Какая я, однако, храбрая во сне – сама удивляюсь!) протягиваю руку и касаюсь его плеча. Раздаётся громкий писк, мой визави вскакивает с койки, поворачивается ко мне всем телом. Прямо перед моим лицом, на плечах человеческого тела, увенчанная копной слипшихся волос, раскачивается… акулья голова! Огромные выпученные глаза, не моргая, смотрят на потенциальную жертву, из пасти с многорядьем клинообразных зубов раздаётся противное бульканье. Я пытаюсь повернуться и броситься к двери, но воздух вокруг становится желеобразным. Я чувствую, как моя грудь упирается в его густую массу, руки пытаются грести. Мой заплыв продолжается вечно, спасительная дверь, вместо того, чтоб приближаться, отдаляется с каждой секундой. Сзади всё ближе и ближе слышен страшный булькающий звук. Мне не хватает воздуха, я делаю последний рывок и… просыпаюсь. Долго не могу отдышаться, жадно захватывая воздух широко открытым ртом, и оглядываясь со страхом по сторонам. Да, Сиси, а ещё храбрилась!..
В абсолютной тишине водопадом струящейся воды полощет нервы журчание увлажнителя воздуха на столе. Выключаю ненавистный фонтанчик, восстанавливаю дыхание и, отойдя от ночного кошмара, начинаю анализировать вчерашний день. Перелёт и последовавшая за ним тряска на разбитом драндулете по не менее разбитым дорогам в эту глухомань – что может ещё хуже повлиять на самочувствие и настроение? И, вместо душа и небольшого отдыха – с корабля на бал, то бишь сразу в эту психо-кашу… Хотелось бы надеяться, что доктор не примет в свой адрес мою немного чрезмерную резкость и категоричность, и наши отношения не испортятся настолько, чтобы сказаться на работе. Не хотелось бы уезжать отсюда, не солоно хлебавши, и возвращаться в редакцию с пустыми руками.
Хотя кое-что у меня, по крайней мере, на один репортаж уже есть. Во-первых, небольшое, скажем так – вступительное, интервью с лечащим врачом. Это раз. Во-вторых, я видела пациента и создала о нём какое-никакое мнение. В состоянии больного, это косвенно подтверждает и врач, прогресса пока не наблюдается. Это два. Что ещё? Ага, я узнала, почему найдёныша окрестили Булем – это было единственное понятное звукосочетание, услышанное от него за всё время нахождения в лечебнице. Маловато как то, надо чем-то разбавить. А, ну да – описание дороги в никуда, впечатления от самой клиники, ну и немного воды – природа, погода, люди и т.д. и т.п.
Ну что ж, для начала, по-моему, неплохо.
РАСПЕЧАТКА АУДИОЗАПИСИ ВТОРОЙ БЕСЕДЫ С ДОКТОРОМ ВЕЛСОМ
ДВ – Рад вас видеть в добром здравии! Как спалось?
СХ – Спасибо, ничего. Вы со всеми так успокоительно-любезны? Или это у вас профессиональное?
ДВ – А вы всегда так ершисто-агрессивны, или это у вас тоже профессиональное?
СХ – Извините, я не хотела вас обидеть. Просто вчера немного устала и злилась на всё на свете…
ДВ – Не думайте, что я такой сухарь и ничего не замечаю и не понимаю. Конечно, переезд и вся обстановка здесь – к этому надо привыкнуть…
СХ – Это мелочи и издержки профессии. Я больше сейчас думаю и переживаю о… Кстати, хочу вас поблагодарить за размещение – комната очень удобная и тихая.
ДВ – Вообще-то это – палата, но мы специально её обставили для вас. А все палаты сделаны у нас с повышенной звукоизоляцией, чтобы пациенты не провоцировали друг друга…
СХ – Вы хотите сказать, что разместили меня в одной из ваших палат для…
ДВ – Ну да… А где мне прикажете вас поселить? Гостиницы у нас нет, в частном секторе тоже никто не сдаёт. Да вы и сами видели по пути, какая тут нищета. Одни рыбацкие хибары…
СХ – Боже, какой ужас! Я думала, что на территории лечебницы есть помещения для персонала, изоляторы, процедурные наконец…
ДВ – Честно говоря, я живу не лучше…
СХ – Надеюсь, хоть на ночь все ваши постояльцы надёжно изолированы?
ДВ – Да, безусловно. Все палаты автоматически запираются. Включая вашу…
СХ – Вы закрывали меня на ночь?!
ДВ – Хм, вы что, даже щелчка не слышали? Это делается автоматически. К тому же, ради вашей безопасности…
СХ – Это уж слишком. Да, вчера я была уставшая и отрубилась сразу. А что, если бы мне захотелось ночью выйти?..
ДВ – Куда?
СХ – Ну…
ДВ – Все удобства имеются у вас в палате. Это-то вы хоть успели вчера заметить, надеюсь? А бесцельное хождение по ночам – извините, уже мой профиль. Вы, случайно, не лунатик?
СХ – Ещё чего - не дождётесь, чтобы я стала вашей пациенткой?!
ДВ – Ой, не зарекайтесь! Никто не знает, что, где и когда его ждёт. А вот повышенная нервозность с истерическими нотками – это уже диагноз, подкашивающий ваш профессионализм.
СХ – А вы, наверное, только и ждёте, чтобы подключить к моей башке контакты и покопаться в подкорке…
ДВ – У вас странное представление о работе психиатров. В вашем случае, достаточно консультации психоаналитика. И никаких контактов не надо – только диван.
СХ – ЧТО?
ДВ – Да не воспламеняйтесь вы так сразу! Диван, обыкновенная кушетка, на которую ложится пациент, расслабляется и лежит весь сеанс психоанализа.
СХ – Лежит… и всё?
ДВ – Нет, не всё. Лежит, отвечает на вопросы психоаналитика, рассказывает о волнующих его проблемах…
СХ – Ага, так я и начала всё выкладывать…
ДВ – Вот в том то и заключается сеанс, что пациент, как на исповеди в церкви, раскрывает перед специалистом психоанализа всю свою подноготную. А тот, в случае необходимости, производит её «ремонт».
СХ – И?
ДВ – И пациент уходит с очищенным и откорректированным подсознанием, разобравшись в мучивших его проблемах, просветлённый и успокоенный, в конце концов.
СХ – Ясно. Спасибо. У меня, к счастью, всё нормально.
ДВ – Так все говорят. Никто не хочет признавать, что у него могут быть проблемы… психического плана. А на самом деле – эти проблемы есть у каждого из нас. Без этого – нельзя, ибо в этом и заключается жизнь. Другое дело, что многие способны решать эти вопросы сами. А вот некоторым требуется сторонняя помощь.
СХ – В одном литературном произведении говорилось: «Не учите меня жить - помогите, лучше, материально!»
ДВ – Вот как раз научиться правильно жить – и есть самое трудное! Жить так, чтобы не доставлять проблем другим и не создавать их себе самому. Правильно оценивать ситуацию, разбираться в происходящем, адекватно реагировать на события – всему этому может научить знающий психоаналитик.
СХ – А где гарантия, что забравшись вам в голову, он ничего там не «испортит» или не «закоротит» на свою пользу?
ДВ – Конечно, корреляция сознания и поведения – вещь тонкая и опасная. Но, коль уж вы выбрали врача – должны ему доверять, без этого нельзя. А забраться в мозги можно и без непосредственного желания и ведома «владельца»…
СХ – То есть?
ДВ – А что вы так удивляетесь? Не этим ли занимаетесь сами в журнале?
СХ – Не понимаю…
ДВ – Да любая информация, препарированная и поданная в соответствующей форме, любая реклама, даже подбор и расстановка фотографий в коллаже – всё это элементы так называемого нейролингвистического программирования. С его помощью политтехнологи вдалбливают в головы избирателей за кого и как надо голосовать, производители – что и сколько надо покупать, религиозные деятели – как и где себя вести.
СХ – Честно говоря, я никогда об этом не задумывалась…
ДВ – А рядовому обывателю и не надо об этом знать и думать. А то можно и с катушек слететь и очутиться в наших владениях…
СХ – Слушайте, а вам самому не страшно задумываться над всеми этими вещами?
ДВ – Слушайте, а вам самой не страшно писать о подобных вещах?
СХ – Один-один. С вами интересно разговаривать, должна сказать. Вот только к вопросу моей командировки мы не приблизились ни на йоту.
ДВ – Насколько я понял, вы приехали сюда не на один день. Так что времени у нас предостаточно. А если вы узнаете немного больше о психологии и психиатрии, заглянете, так сказать, на нашу «кухню» - это, думаю, скажется на результатах вашей работы только положительно. Согласны?
СХ – Конечно, мой господин.
ИЗ ДОСЬЕ ДОКТОРА ВЕЛСА НА ПАЦИЕНТА «РОБИНЗОН»
Во второй половине дня в клинику был доставлен человек, найденный на побережье вблизи рыбачьей пристани. Сопровождавшие его рыбаки – жители посёлка сообщили, что на рассвете, направляясь к баркасам, заметили у кромки воды неподвижно лежащее человеческое тело. Подойдя ближе, они рассмотрели, что это абсолютно голый белый мужчина. Сперва они приняли тело за труп и решили не подходить близко, а сообщить в полицию. Но мужчина вдруг пошевелился, закашлялся, и они бросились к нему на помощь. Человек был без сознания и тяжело дышал. Рыбаки накрыли его и на импровизированных носилках из вёсел отнесли в посёлок, в медицинский пункт.
Местный фельдшер осмотрел больного, но никаких свежих травм или внешних повреждений не обнаружил. Что смутило его, заставив подумать о том, что имеет дело с бомжем, так это внешний вид пациента: слегка перекошенное лицо, запутавшиеся, давно не чёсанные и не стриженые волосы на голове и обкромсанная борода, обкусанные ногти, отсутствие одежды, явное истощение. В тоже время, в отличие от обычных бомжей, от найдёныша не несло помойкой, его тело было чистым и свидетельствовало о регулярном и продолжительном контакте с водой, кожа была бледная как у альбиноса, давно не видевшего солнца.
Пациент всё ещё был без сознания, его дыхание было частым и поверхностным. Фельдшер решил дать ему подышать чистым кислородом. Эта процедура немного стабилизировала состояние больного, он стал дышать спокойнее. Тем не менее, фельдшер отметил в истории болезни, что у пациента: холодный и липкий пот; частый, слабый и аритмичный пульс; тоны сердца глухие; артериальное давление понижено.
Закончив первый, предварительный осмотр, фельдшер попытался вернуть подопечному сознание. От резкого запаха нашатыря больной встрепенулся, открыл глаза и с диким пискливым возгласом запрыгнул ногами на кушетку, начал кашлять, харкать кровью и широко раскрытым ртом заглатывать воздух из-под потолка. Его вырвало. На обращения и уговоры спуститься вниз, никак не реагировал.
Фельдшер решил подождать. Но и по-прошествие часа пациент, несмотря на явную мышечную слабость, заставившую его сесть, продолжал находиться с ногами на кушетке и заглатывать воздух, как рыба, выброшенная на берег. Неадекватное поведение и отсутствие контакта вынудили фельдшера заподозрить у пациента поражение функции центральной нервной системы и обратиться за консультацией в наше учреждение.
Прибывшие в медпункт санитары застали больного за тем же занятием. На их попытки силой стащить его с кровати, он стал пищать и отбиваться. Тогда санитары накинули на него простыню. К их удивлению, больной сразу успокоился и под таким покровом позволил себя транспортировать далее. Передвигался он с трудом, поэтому санитарам до автомобиля пришлось его волочить.
По прибытию в лечебницу больной был подвергнут санобработке. В душе он вёл себя довольно агрессивно, отбивался от струи воды и верещал, как будто боялся утонуть. Когда же его перестали поливать водой из шланга, то быстро вернулся в прежнее заторможенное состояние.
В нашей клинике имеется специально оборудованная комната для особо буйных – закрытый бокс, без окон и мебели, полностью оббитый мягким поролоном. Единственная входная дверь также оббита и имеет небольшой иллюминатор для наблюдения за пациентом. Санитары занесли больного, накрытого простынёй, но отказывающегося самостоятельно идти, в это помещение и положили на пол.
На нашу попытку снять накидку, больной стал отбиваться и мычать. Поэтому было принято решение пока его не беспокоить и обследовать, по возможности, в накрытом состоянии. Осмотр, проведенный врачами нашей больницы, подтвердил данные первичной диагностики. Кроме того, были обнаружены явные симптомы поражения спинного мозга, как то: расстройство чувствительности (болевой и температурной), частичная утрата рефлексов и понижение тонуса мышц нижних конечностей. Новичок явно страдал от головокружений, у него нервно дрожали руки, с трудом держался на ногах.
Наблюдение в боксе велось скрытой видеокамерой. Оставленный наедине, больной довольно продолжительное время лежал неподвижно, и у нас уже закралось подозрение, что он снова потерял сознание. Однако терпение и выдержка были вознаграждены – под простынёй началось шевеление, затем пациент медленно отодвинул край материи и выглянул наружу. Убранство комнаты его, по всей видимости, не удивило и не смутило. Выбравшись из-под покрывала, он спокойно продолжил сидеть посередине камеры, дыша как рыба.
В томительном ожидании и наблюдении прошло два часа. Наконец больному надоело сидеть. Возможно, он почувствовал голод, так как встал и нерешительно подошёл к стене, пощупал её и погладил, затем постучал кулаком. Ознакомившись с одной стенкой, он направился к противоположной и повторил свой опыт. Так продолжалось, пока он не обстукал и не опробовал все четыре стены. Попытки биться о стену или прыгать на неё, в силу слабости пациента, были минимальными. Позднее, видимо успокоившись или устав, больной приставил руки к стенке и стал в неё заглядывать, как будто она стеклянная, и за ней можно было что-то рассмотреть. В такой позе он сделал почти полный круг по комнате, пока не поравнялся с дверью и не обнаружил маленький иллюминатор. К нему он и прилип.
Сестричке, принесшей больному ужин, пришлось вызывать санитаров, чтобы отогнать от двери застрявшего около неё пациента. Увидев входящих в камеру людей, он издал непонятный звук и бросился в самый дальний угол. Санитары не стали задерживаться, а тут же вышли, оставив на полу поднос с едой.
Я всегда думал, что разбираюсь в психологии и искренне считал, что есть вещи, имею в виду обычные, почти животные инстинкты, которые сохраняются даже у полностью деградировавших или очень серьёзно психически больных личностей. Скажем, чувство голода не может перебороть никакой организм, будь то здравомыслящий или не очень. Наш пациент, по крайней мере, уже несколько часов с момента его обнаружения, не имел маковой росинки во рту. Справедливо было наше ожидание, что он накинется на еду и не оставит от неё и следа.
Каково же было наше удивление от его дальнейшего поведения! Казалось, ни запах еды, ни её вид не произвели на найдёныша никакого впечатления. Он продолжал сидеть в углу, тупо уставившись в одну точку. Так продолжалось ещё около часа. Мы уже начали спорить, не придётся ли кормить его насильно. Но тут наш пациент зашевелился, встал и снова направился к дверному иллюминатору. Подойти вплотную ему помешал поднос, лежащий на полу прямо у двери. Только этот момент и заставил его, наконец, обратить внимание на еду. Робинзон (так его прозвали рыбаки, и мы решили называть найдёныша до выяснения личности тоже так) наклонился и стал рассматривать содержимое тарелок. Казалось, что он впервые в жизни видит тарелку борща и котлету с вермишелью. Дальнейшее полностью убедило нас в том, что мы имеем дело с умалишённым, а не с просто больным человеком. Проигнорировав лежащую на подносе ложку, найдёныш ловко подцепил ногтем котлету, подбросил её вверх и на лету поймал ртом. Мои лаборанты аж рты пооткрывали от такого циркового трюкачества. Дальше – больше: заглотнув целиком котлету, больной принялся за вермишель, высоко доставая по одной руками из тарелки и засасывая её в себя сверху вниз как червячков. Зрелище было бесподобным и просилось сразу же на страницы учебника по психиатрии. Такого я ещё не видывал за все годы практики. Но и это было ещё не всё: покончив с вермишелью, наш гурман принялся за борщ. Здесь он уже не смог выдумать ничего более интересного, как всей физиономией залезть в глубокую тарелку, начав засасывать похлёбку через свёрнутые в трубочку губы.
Когда пир подошёл к концу, пациент потерял уже всякий интерес к иллюминатору. Свернувшись калачиком рядом с дверью, он спокойно погрузился в сон. Шоу закончилось!
РАСПЕЧАТКА АУДИОЗАПИСИ ТРЕТЬЕЙ БЕСЕДЫ С ДОКТОРОМ ВЕЛСОМ
СХ – И вы хотите сказать, что он абсолютно спокойно отнёсся к смене обстановки? Он что, так и не понял, где оказался?
ДВ – Видимо, нет. Робинзон, или Буль, как мы прозвали его спустя несколько дней, по всей видимости, живёт в каком-то собственном, воображаемом мире. И окружающее его совсем не интересует и не волнует.
СХ – Почему же он тогда так жадно всматривается в иллюминатор?
ДВ – А вы уже забыли, о чём мы говорили прошлый раз? О том, что он мог быть водолазом или подводником…
СХ – Вот вы о чём… И что же он видит там, за этим окошком?
ДВ – Вообще то – ничего: там установлено зеркало с односторонней видимостью.
СХ – Странно, очень странно…
ДВ – Это ещё не самое странное, с чем пришлось столкнуться.
СХ – Я вся внимание!
ДВ – Убедившись, что пациент, во всяком случае, за время первичного наблюдения, не выказывал признаков буйного помешательства, мы перевели его в обычную одноместную палату. Здесь стены уже не оббиты ничем, есть зарешёченное окно, санузел. Единственное, что общего у этой палаты с камерой для буйных – это аналогичная дверь с окошком-иллюминатором.
СХ – И как ему понравились новые апартаменты?
ДВ – Ну, во-первых, для перевода в эту палату нам снова пришлось накрыть его простынёй. По-другому он упирался и отказывался покидать своё первое место жительства. Во-вторых, вид ярко освещённого окна в палате вызвал у Буля настоящий шок. Пришлось в спешном порядке задрапировать это отверстие. В дальнейшем мы убедились, что яркий свет и открытое пространство оказывают на больного отрицательное раздражающе - возбуждающее действие.
СХ – Вот тебе и Робинзон – боится солнечного света!
ДВ –Да, как ни странно. В этой палате мы установили ему в центре таз с водой, чтоб мог умываться. Как вы помните, на душ он отреагировал резко отрицательно. А вот тазика не испугался, он ему даже понравился: постоянно в нём плескался, бултыхался, радостно повизгивая. Нырял…
СХ – Это ещё как?
ДВ – (смеётся) Опускал в таз голову и сидел так, пока воздух не кончится. Я, когда первый раз увидел, испугался, что он захлебнётся, поднял крик и хотел уже его вытаскивать сам. Но ничего, обошлось… Но самое поразительное ждало ещё впереди.
СХ – И что вы имеете в виду?
ДВ – Очередной приём пищи. На этот раз Буль превзошёл себя – он вылил принесенные ему блюда в унитаз.
СХ – Объявил голодовку, что ли?
ДВ – Нет, он стал их потом оттуда лакать…
СХ – Что-о?!
ДВ – То, что слышали: он стал есть из унитаза. И это продолжается по сегодняшний день: он категорически отказывается есть из тарелок, выкладывает всё в унитаз и ест!
СХ – Ну, тогда он явный псих…
ДВ –А вы что, ещё в этом сомневались?
СХ – Да как-то хотелось надеяться на лучшее…
ДВ – Увы-увы! Патология здесь явная. Но вот о её причинах хотелось бы поговорить отдельно.
СХ – У вас есть какие-то предположения?
ДВ – Не хотелось бы быть голословным, мы всё ещё в поиске: проводим исследования, делаем анализы. Но целый ряд фактов уже собран, и кое-какие выводы можно сделать.
СХ – И каков результат ваших изысканий?
ДВ – Я, сначала, хотел бы спросить вас: а хотите ли вы узнать ВСЮ правду? И насколько шокирующей эта правда может быть для вас? И готовы ли вы этой правдой поделиться с окружающими? Не боитесь ли вы за последствия, что вас могут посчитать не совсем… адекватной? Не пугает ли вас такая перспектива и возможность оказаться в подобном заведении отнюдь не в качестве гостьи?
СХ – Доктор Велс! Вы что, хотите меня запугать? Или угрожаете мне? Я не понимаю, к чему вы клоните…
ДВ – Я хочу вас просто предупредить. Ведь правда – она бывает многогранна и не всегда безопасна. Иногда лучше её и не знать. А если знаешь – то молчать. Не всегда и не обо всём можно говорить и писать.
СХ – Я считаю, что мы уже давно живём в демократическом мире, где можно и должно открыто сообщать обо всём, разве не так?
ДВ – Так-то оно так, но насколько общество готово слышать правду и верить в неё? Нужна ли ему «неудобоваримая» правда? Не вызовет ли она в конечном итоге больше отрицательных последствий, чем положительных? И не поведут ли глашатая такой правды первым на плаху?
СХ – Во все времена находились люди, готовые за правду отдать жизнь…
ДВ – Или которым за правду приходилось положить жизнь. И не факт, что свою. И, бывало, что совсем не одну…
ИЗ ДНЕВНИКА СИСИ ХАЛАСЛИ
Этот доктор начинает меня порядком доставать. Сперва он меня нервировал. Истеричкой обозвал! Но я пыталась, честно пыталась, смириться даже с его подносным волосяным покровом. Потом же он начал меня «грузить» по полной. Сначала сам сообщил о наличии интересной информации и вызвал корреспондента, а теперь – как бы и отговаривает писать, пугает… Не понимаю его…
Такое впечатление, что он ставит надо мной какой-то эксперимент, будто я его пациентка. Эти его психологические штучки порядком действуют на нервы. Раньше я считала себя более стойкой к подобным воздействиям. Не знаю, как ему противостоять, и надолго ли меня хватит.
Кстати, а как там малой, доехал-добрался, прижился-акклиматизировался? С этим психом (Хм, с каким из двух, интересно?) даже не успела позвонить-узнать. Мать называется! Хуже мачехи – отправила малого на другой конец австралийского континента одного… Позвонить завтра утром – первым же делом, пока опять не закрутилась - не завертелась!
Сегодня ходила смотреть на кормёжку Буля. Зрелище не для слабонервных, надо отметить: дело обстоит так, как рассказал доктор. Хоть его насильно и постригли, и приодели – однако, дикий взгляд выпученных глаз устремлённых в пустоту, постоянно открытый рот, пискливые звуки при попытке подойти или дотронуться до него – всё это вместе взятое не оставляет сомнений в диагнозе. Не говоря уже о его способе питания!
Ночью долго не могла уснуть, вспоминая эту картину – стоящий у унитаза на корточках мужчина, что-то оттуда достающий и поедающий. Какая мерзость! Его чавканье, перемежающееся бульканьем и писком, стоит до сих пор в ушах. Самое интересное, что по прямому назначению унитазом он тоже пользуется, как нормальный человек! Может не всё ещё потеряно?
ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА ВЕЛСА
Странный, ну очень странный этот пациент. Сколько мы с ним намучились, пока сделали весь комплекс необходимых лабораторных исследований – это отдельная тема. По внешнему виду – мужчина средних лет. Но передвигается как старик – явно нарушена координация движений или имеется болевой синдром в суставах нижних конечностей. Внешних повреждений нет, если не считать шрама на запястье правой руки. Похоже, что он был пленником, причём прикованным, и только за одну руку. Рентген не выявил никаких патологий или переломов. Затруднённое дыхание, рефлекторное, или вызванное, возможно, нехваткой кислорода, может указывать, как и часто мучающие его приступы кашля, на последствия лёгочной эмболии. А вот асоциальное поведение, нарушение психики и речи – это может быть результатом кровоизлияния в мозг, на остаточные явления которого указывает томография. Всё больше утверждаюсь в мнении, что этот «букет» соответствует проявлениям лишь одной болезни – кессонной.
Пытался провести с ним некоторые тесты и опыты – пока всё впустую. Пациент резко реагирует на открытое пространство, тактильный контакт, яркий свет. Издаёт громкий высокочастотный звук – не то пугает, не то сам боится. Примечательно, что когда его накрывают простынёй – моментально успокаивается. По-видимому, под таким покровом он чувствует себя инстинктивно в безопасности.
Пациент постоянно всматривается в стены и в иллюминатор двери, как будто хочет за ними что-то увидеть. Сегодня попытался прокрутить ему «кино» - классический тест на показ определенных картинок. На видовые картинки, фотографии людей – практически никакой реакции. Пейзажи, натюрморты, абстракции – ноль. Неожиданный всплеск эмоций, повышенный интерес – к фото морской тематики: кораллы, рыбы, подводный мир и растения. Пациент подошёл к экрану, стал гладить его руками и умиротворённо булькать. В сочетании с признаками ДБ – явное указание на близость его к этой среде. Надо будет «копать» в этом направлении.
РАСПЕЧАТКА АУДИОЗАПИСИ ЧЕТВЁРТОЙ БЕСЕДЫ С ДОКТОРОМ ВЕЛСОМ
ДВ – Вы слыхали когда-нибудь о подводном гриппе?
СХ – Не слыхала, и даже не слышала!
ДВ – Не стоит придираться к словам – всё же мы живём здесь в такой глухомани, в богом забытой провинции… А ДБ, то есть декомпрессионная, или кессонная болезнь – вам это о чём-нибудь говорит?
СХ – Только то, что это профессиональное, специфическое заболевание подводников.
ДВ – Должен вас разочаровать – эта болезнь может «догнать» и в других местах: скажем, в горах, при перелётах, ею страдают «профессионально» даже простые рабочие, прокладывающие тоннели, или работающие в среде со сжатым воздухом, к примеру, в глубинных шахтах и кессонах. Не чужда эта болезнь медицинскому персоналу терапевтических барокамер и барооперационных, и даже космонавтам.
СХ – Вы намекаете, что этой болезни подвержены все, кто имеет отношение к перепадам давления?
ДВ – Вот именно! Любое резкое изменение давления от повышенного к более низкому чревато последствиями, некоторые из которых могут проявиться только через годы.
СХ – Разве такие броски не являются смертельно опасными, и не ведут к моментальному летальному исходу?
ДВ – Ситуации могут быть разными, как и степень последствий. Конечно, когда от преждевременного взрыва пиропатрона на большой высоте разгерметизировалась посадочная капсула с космонавтами – у них не было ни единого шанса остаться в живых. Между прочим, после этого инцидента русские приземляются теперь только в скафандрах. Глубоководному водолазу надо уж очень быстро всплывать, чтобы у него «закипела» кровь от газовой эмболии. Но и замедленный подъём, без следования специальной траектории и программе, также может принести немало бед. Не удивительно, что сегодня для отслеживания погружений и подъёмов применяют декомпрессиметры - специальные компьютеры для аквалангистов.
СХ – Первый раз слышу об этом…
ДВ – Особо крутые могут себе позволить взять под воду даже два компьютера – один для страховки, так сказать, на случай отказа. Ведь эта болезнь очень коварна и опасна, может начинаться исподволь, бессимптомно, вызывая патологические изменения и функциональные сдвиги в различных системах организма: центральной нервной, сердечнососудистой и дыхательной системах, кровеносной системе, выделительной, системах водно-солевого, углеводного, ферментативно-гормонального обмена.
СХ – А вы что, специалист и в этой области? И какое это имеет всё, позвольте спросить, отношение к нашему, или вашему, Булю?
ДВ – Самое непосредственное. Я проконсультировался с врачами этого профиля и в результате анализа всех собранных данных, мы пришли к окончательному выводу, что Буль болен кессонной болезнью, которую, к сожалению, мы вовремя не смогли диагностировать.
СХ – Но, надо думать, она у него как бы в… слабой форме?
ДВ – К счастью, да. В достаточно лёгкой, чтобы остаться в живых, но и, одновременно, в достаточно тяжёлой, чтобы стать инвалидом. При снижении окружающего давления идёт процесс рассыщения - удаление избыточно растворенных в тканях организма молекул азота во внешнюю среду: из клеток и тканей в кровь, из крови в легкие, а из них с выдыхаемым воздухом - наружу. Вам доводилось купаться в брызгах содовой при резком открывании бутылки? Так и здесь: пузырьки азота, резко выделившиеся из крови в результате перепада давления, повредили Булю не только лёгкие и суставы, но и мозг. А повреждения от геморрагии вследствие разрыва сосудов, боюсь, уже необратимы.
СХ – Про лёгкие и мозг я ещё могу понять, но как может газ повредить суставам?
ДВ - Наши кости построены из множества плотно уложенных коллагеновых волокон, сцементированных в прочную субстанцию с высоким содержанием кальция. Костная ткань пронизана сетью кровеносных сосудов, питающих массу живых костных клеток. Повреждение сосудов азотными пузырями и последующее нарушение кровоснабжения приводит к гибели клеток. Костная ткань утрачивает способность к самовосстановлению, так что малейшая травма или механическая нагрузка таит угрозу необратимого поражения сустава или кости. Развивается так называемый остеонекроз. И что хуже всего - эти патологические процессы могут до поры до времени протекать бессимптомно. Чаще всего эти поражения развиваются у водолазов и кессонных рабочих старше 35 лет со стажем работы более 5-7 лет, причем нередко даже при отсутствии перенесенных декомпрессионных заболеваний.
СХ – Спасибо за лекцию – всё поняла!
ДВ – Нечего ехидничать – вы спросили, я ответил!
СХ – А попроще, своими словами нельзя?
ДВ – Попроще вы будете в своём журнале писать, чтоб все поняли. А здесь – будьте добры слушать то, что вам говорят специалисты. Не понятно – переспрашивайте, пытайтесь передать своими словами – если что, мы вам поможем отредактировать…
СХ – Спасибо, вы очень любезны!
ДВ – Всегда, пожалуйста!
ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА ВЕЛСА
Возили Буля в барокамеру на лечебную рекомпрессию. Санитары потешались всю дорогу. «Вот бы,- говорят,- нам всех таких пациентов: накинул тряпку на голову – и паинька. Спокоен, как попугай в накрытой клетке».
В «бочке» Буль вёл себя на редкость спокойно, с интересом заглядывал в иллюминаторы. Не знаю, насколько поможет ему декомпрессия – всё-таки прилично времени уже прошло. По идее, она должна способствовать восстановлению нарушенного кровообращения и улучшить состояния пострадавшего. Но, к сожалению, мы упустили начальный момент заболевания. Хоть и живём на побережье, и ныряльщиков у нас хватает, но ДБ – немного не наш профиль. Да и кто может в шизике заподозрить дайвера? В аквалангисты больных, тем более с психическими отклонениями, не берут. А вот может ли нормальный водолаз в результате ДБ стать нашим пациентом – это уже интересно, и по нашей части.
Также остаётся открытым вопрос о длительности и степени рекомпрессии. Практикой установлено, что чем дольше существовала в организме газовая эмболия, и чем длительнее было травмирующее воздействие газовых образований, тем больше требуется времени для нормализации нарушенных функций, и тем значительнее могут быть выражены необратимые изменения в тканях и органах. Сколько времени, и на каких глубинах провёл наш пациент – одному богу известно. Но, в принципе, со слов коллег, показания для применения декомпрессии остаются до тех пор, пока имеются симптомы заболевания. В практике были случаи, когда лечебная рекомпрессия обеспечивала хороший эффект даже спустя месяц после начала заболевания. Возможно, нам придётся приехать с ним в барокамеру ещё не раз…
Обратный путь тоже прошёл спокойно. Вряд ли барокамера может что-то кардинально изменить в необратимых процессах, идущих у него в суставах, костях и мозге… Но – хочется надеяться на чудо!
Нет, чудес не бывает: передвигается Буль по-прежнему с затруднениями, дышит также – возможно, просто по привычке. Картинки подводного мира повергают его в нирвану. Больше никаких изменений, подвижек или улучшений в мозговой деятельности. Вполне возможно, что он останется в таком состоянии до конца своих дней.
О таких людях раньше говорили – «блаженный». И никто не задумывался, что это слово однокоренное с «блаженство». Ведь никто не знает и не догадывается, что творится в голове такого «не от мира сего». Что кипит-бурлит в глубине его души? А, возможно, и не так уж и плохо оторваться, уйти подальше от этого безумного мира – с его проблемами, стрессами, преступлениями и болезнями, страхами и ужасами. Уйти… в себя? – и будет тебе счастье!
ИЗ ДНЕВНИКА СИСИ ХАЛАСЛИ
Звонила маме. Говорит, что у них всё хорошо. Она встретила малого, его первая самостоятельная поездка прошла нормально. Давненько он не гостил у бабушки – та и не ожидала, что внук такой большой вымахал. Он уже распаковался и расположился в отведённой наверху комнате. Кушает хорошо, помогает по дому (ага, так я и поверила!). Вот только скучновато ему здесь: ни друзей, ни интернета. Пытался смотреть телевизор – не то, нет его любимых кабельных каналов! За два дня облазил всю округу – надоело. Давала ему удочки – говорит: «Не интересно!». Сидит в комнате часами, глядит в окно. Ну чем его занять? Надеюсь, пообвыкнет…
Ну, ничего, сына, потерпи – ещё немного тут «поскребу по сусекам», наскребу материальчика, замешу репортажик – и отправлю его в нашу редакционную печку на готовку. А потом – и за тобой приеду! Жди!
А теперь – за дело! Беседовала сегодня с обслуживающим персоналом. Как только они не называют пациента – каждый на свой лад: кто Робинзоном, кто Булем, найдёнышем, Ихтиандром, «человеком моря»… Мнения также расходятся: кто-то считает его прирождённым шизиком чистой воды. Другие жалеют, считают, что несчастный стал таким из-за болезни или несчастного случая. Третьи вообще несусветицу городят: мол, он придуривается. Натворил, небось, чего-то, вот и скрывается в дурке, под психа косит. Пойди – разберись!
Сходятся все только в одном: в отличие от большинства других пациентов, этот ведёт себя ещё более-менее «прилично». Ничего, что ест из горшка – это его право, у каждого свои привычки и «тараканы» в голове. А в остальном – не дебоширит, не шумит, санитаров не достаёт и не беспокоит. Короче, идеальный пациент!
Побродила немного по округе. Клиника расположена недалеко от моря, окружена небольшим не то парком, не то садом. С обрывистого берега виден пляж внизу и бескрайняя синева океана, переходящая постепенно в голубизну неба. Где заканчивается вода и начинается воздушная стихия – об этом можно только догадываться. Да и так ли это важно? Не всё ли равно, где ты живёшь? Мы живём сверху и думаем, что это хорошо. Рыбы живут снизу – и тоже довольны. Птицы парят над всем этим – и им просто замечательно. Как говорится – каждому своё!
Для каждой твари найдётся место под солнцем! Главное – не мешать и не вторгаться на чужую территорию. Рыба на воздухе не протянет и нескольких минут, да и человек под водой не жилец. А птицам – им конкуренты только самолёты: и то, пока в двигатель не попал никто из пернатых…Так что: «Чувствуйте себя, как дома», если вы, действительно, дома.
Я, лично, себя чувствую здесь не ахти… Конечно, ожидала от психлечебницы худшего – стереотипы дают о себе знать. Но это место довольно ухоженное, несмотря на скромное финансирование. Заметно присутствие руки хозяина, присматривающего не только за больными и персоналом, но и за окружающей территорией, зданием, внутренними помещениями. Везде чисто, убрано, побелено и покрашено. Опять же: природа, море, воздух – живи и радуйся! И тем не менее: дурдом – он и в Африке дурдом. Хотя мы не в Африке, это к слову.
Как не крути, а постоянно ощущаешь себя за решёткой, под присмотром. Территория огорожена высоким забором, со стороны моря – окружена сеткой. На окнах - решётки, двери – закрыты на замок (хотя мне, после того разговора, дали ключ-вездеход для беспрепятственного перемещения). Везде видеокамеры, санитары пристально профессионально приглядываются ко всем: а не псих ли ты случайно? Нет, не завидую я этому доктору – не хотелось бы мне работать здесь постоянно. Благо, что через несколько дней, как только посчитаю, что весь материал у меня в руках, чухну отсюда что есть мочи! Только меня и видели!
РАСПЕЧАТКА АУДИОЗАПИСИ ПЯТОЙ БЕСЕДЫ С ДОКТОРОМ ВЕЛСОМ
ДВ – Вы сегодня отлично выглядите! Прогулка пошла вам явно на пользу!
СХ – Спасибо! Но ваш комплимент звучит, как бы это сказать, уж слишком профессионально. Как диагноз… И, между прочим, откуда вы знаете, чем я занималась?
ДВ – Не забывайте, что у нас везде камеры, а я – главный врач.
СХ – И в обязанности главного врача входит наблюдение за посетителями?
ДВ – В обязанности главного врача входит знать всё, что происходит на территории клиники.
СХ – Превосходно! Тогда скажите мне, уважаемый главный врач, почему пациенты томятся в камерах, когда у клиники есть такой замечательный сад?
ДВ – Вы сейчас говорите таким тоном, как будто представляете «Amnesty International».
СХ – К этой организации я не имею никакого отношения, но правами пациентов журналистка также вправе озаботиться.
ДВ – Скажу вам прямо, больных не выводили на прогулку в последние дни… из-за вас.
СХ – Из-за меня?
ДВ – Да, вернее, ради вашей безопасности. Всё-таки они психически нездоровые и неуравновешенные люди – мало ли что может им взбрести в голову…
СХ – И из-за меня они вынуждены сидеть взаперти и не иметь возможности выйти на свежий воздух - это же бесчеловечно! Нет, надо что-то делать, что-то предпринять… А давайте сделаем наоборот?
ДВ – Что вы имеете в виду? Что «наоборот»?
СХ – Давайте я посижу пока взаперти, ну, пока они гуляют…
ДВ – Честно говоря, я сам хотел это предложить вам.
СХ – Вот видите, хорошие мысли приходят одновременно! Тем более, что на Буля я уже насмотрелась и у меня скопился кое-какой материал, требующий обработки и осмысления… Так что, завтра же, давайте команду на организацию прогулки больным после обеда. А я пару часиков посижу в своей коморке над компьютером. Договорились?
ДВ – Я не мог и подумать, что вы способны проникнуться таким сочувствием и заботой к этим несчастным…
СХ – Вот именно – несчастным. Этих людей судьба очень обидела и обделила. Так не будем же лишать их немногих оставшихся доступными им удовольствий…
ДВ – Спасибо! Я должен поставить вам ещё один диагноз: у вас – большое и отзывчивое сердце!
ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА ВЕЛСА
Решил испробовать ещё одну методику. Не думаю, что от неё будет много толку, но – что мы уже теряем? Попытка – не пытка. Рискну применить к Булю гипноз. В принципе, считается, что в поверхностное гипнотическое состояние можно ввести любого человека, если только у него нет поражений центральной нервной системы или психических расстройств. А вот как быть в случае с Булем? Посмотрим, что из этого выйдет. Честно говоря, гипнотизировать аутичного пациента, да ещё и немого – меня самого могут принять за сумасшедшего. Как ввести его в транс? А удастся ли потом вернуть обратно? Что я надеюсь «извлечь» из этого погружения, если пациент не разговаривает? Вопросов пока больше, чем ответов. Но – будем «копать»…
Загипнотизировать Буля оказалось довольно просто. Центры высшей нервной деятельности, по-видимому, остались не повреждёнными. Когда его привели в мой кабинет и сняли «мантию», я довольно быстро погрузил его в сон, применив для раппорта блестящую рыбку, раскачивающуюся на верёвочке. Я рассчитывал, что именно этот предмет, судя по предварительному интересу Буля к изображениям подводного мира, должен привлечь его внимание. Мои ожидания оправдались - тело пациента расслабилось, дыхание замедлилось, и вскоре он уже мирно сопел в кресле.
А что дальше? Методик работы с пациентом под гипнозом великое множество. Но все они рассчитаны на наличие контакта. А о каком контакте может идти речь в данном случае? Хотя, через глубины подсознания, может и удастся «достучаться» до него.
Ну, попробую, допустим, попросить его поднять руку. «Если ты, - говорю, - меня слышишь и понимаешь, то подними руку».
«Да»,- сказал Буль и поднял руку. Я чуть под стол не съехал со своего кожаного кресла от неожиданности. Буль продолжал сидеть в кресле с закрытыми глазами. Рот его был закрыт, он дышал медленно через нос, как любой нормальный человек.
«Опусти руку»,- скомандовал я, не веря в происходящее и подозревая какую-то мистику. Буль опустил руку.
«Ты меня хорошо понимаешь?» - попробовал я снова. В ответ вновь прозвучало короткое «Да».
«Как тебя зовут?» - попробовал я усложнить беседу. «Не знаю» - ответил Буль после минутной паузы.
«Откуда ты? Где ты живёшь? Кто ты?» - я пытался выудить из него хоть намёк на информацию личного плана. Но в ответ на эти вопросы последовало всё тоже «Не знаю».
Это открытие надо срочно осмыслить, а также подумать над методикой дальнейших контактов и построением вопросов! Не став утомлять пациента слишком длинным для первого раза сеансом, я приказал ему проснуться и – Але оп! Фокус-покус! – передо мной вновь сидит Буль, к которому мы уже все привыкли: пускающий слюнявые пузыри из широко открытого, как у рыб, рта. И снова – ни гу-гу!
ИЗ ДНЕВНИКА СИСИ ХАЛАСЛИ
Сегодня сидела взаперти после обеда. Сама ведь напросилась, так что не хнычь!
За дверью раздались и заглохли топот и приглушённые звуки, издаваемые возбуждённой толпой отправляющихся на долгожданную прогулку «затворников» клиники.
Доктор повёл выгуливать своих подопечных. Интересно, а он сам давно здесь обитает? Довольно молодой ещё и представительный… По всей видимости, он тоже живёт на территории. Что-то он говорил по этому поводу… Есть ли у него семья? Может, он женат на ком-то из персонала? Вот только детей не видно…
Так, не отвлекайся на ерунду. Давай, перебирай накопившиеся листки с набросками будущего репортажа.
Раскладываю свой журналистский пасьянс и с недоумением сама себя спрашиваю: Что здесь интересного, не понимаю! Чем будем завлекать читателя?
1. найдёныш, 2. голый, 3. немой, 4. возможна травма в результате кессонной болезни, 5. диссоциативная амнезия или диссоциативное расстройство идентификации (раздвоение личности), 6. неизвестный (никем не опознанный).
И что это нам даёт? А ровным счётом ничего… Мало ли людей ежегодно пропадает и находится, часто с провалами в памяти или с полной амнезией. Что, среди них не может оказаться бывший подводник, получивший в пьяной драке по башке, с вытекающими – нет, не мозгами (что я, ужастик пишу, что ли?), а – последствиями в виде потери памяти и нарушения речи? Голый? Бомжи постарались: увидели человека без сознания и обчистили до нитки. Никем не узнан? А вы в лицо хоть своих соседей знаете? Так ли уж мы внимательны к сослуживцам, знакомым, друзьям? Нам ли до чужих бед и проблем, если со своей жизнью не всегда хватает времени разобраться. Исчез человек из поля зрения – и тут же о нём забыли, как будто и не было. С другой стороны, мало ли в этих местах приезжих, или шатающихся по округе бездомных и попрошаек? Да и телевизор сегодня смотрят одни домохозяйки, знающие только 3 немецких "К": Kinder, Kueche, Kirche.*** Так что «живого материала», подходящего под эту историю – предостаточно. И никого нею не удивишь и не заинтересуешь. Отказало, кажись, главному чутьё в этот раз: стареть стал, нюх потерял. Ни фига путного из этой командировки я не привезу…
За дверью снова шум – постояльцы возвращаются по камерам. Значит, скоро и меня выпустят!.. Раздаётся стук в дверь, затем звук проворачивающегося ключа, и в комнату входит доктор Велс.
*** (нем.) Дети, Кухня, Церковь – основа немецкого Домостроя
РАСПЕЧАТКА АУДИОЗАПИСИ ШЕСТОЙ БЕСЕДЫ С ДОКТОРОМ ВЕЛСОМ
ДВ – Надеюсь, вы не слишком долго просидели взаперти, чтобы заскучать?
СХ – Вы очень любезны, доктор. Увы, для меня скука – это роскошь. Не могу и припомнить в моей жизни последнюю свободную минутку: минуту, о которой могла бы с уверенностью сказать, что она была только моя собственная, и ничья больше. Разве у женщины, тем более работающей, может быть свободное время для скуки? Ты всё время думаешь, если не о ребёнке, то о работе, если не о готовке-уборке, то о вёрстке-печати… Вот мой сын сейчас – он то как раз и скучает…
ДВ – У вас есть сын? И где он сейчас, с отцом?
СХ – Мой малой сейчас у бабушки. А отца у него… и не было никогда…
ДВ – Извините!
(пауза)
ДВ – Да, кстати, я хочу вас поблагодарить от имени всех пациентов – прогулка им очень понравилась.
СХ – Надеюсь, она также пошла им на пользу. А как наш общий знакомец – его тоже выводили?
ДВ – Конечно. Мы каждый раз накрываем его простынёй и выводим на свежий воздух. Единственное, он никогда не вылезает из под неё и ни с кем не контачит.
СХ – Ну, хоть двигается немного…
ДВ – Вы правы – малоподвижный образ жизни в камере и слабая физическая активность при вестибулярных расстройствах задерживают процесс центральной компенсации. При вертиго очень важно «упражнять» свою устойчивость и систему движений…
(пауза)
ДВ – А вы знаете, я ведь к вам не просто так пришёл. Хотелось поговорить с вами не в стенах моего кабинета – там уж слишком всё официально звучит. Может, выйдем на свежий воздух? Вам тоже не помешает немного подвигаться…
СХ – Боже! Ну почему в ваших словах всегда так явственно звучит доктор? Вы что, не можете просто пригласить меня прогуляться?
ДВ – Вот это я, по-моему, как раз и делаю…
СХ – Ага, «прописываете» мне свежий воздух и прогулку! Давайте, идёмте уже!
(пауза)
ДВ – Я всё хочу спросить, если позволите, Сиси Халасли – это ваш творческий псевдоним?
СХ – Можно сказать, что и да и нет.
ДВ – Как-то странно звучит, как аббревиатура…
СХ – Это мадьярское имя. Мой отец был венгр. А имя Сиси очень популярно на его родине – так уменьшительно-ласкательно звали императрицу Австро-Венгрии, Елизавету Австрийскую. Я по паспорту тоже Елизавета, но имя своё не люблю. А Сиси – это домашнее имя, большая часть друзей и знакомых именно так и зовёт. Когда занялась журналистикой, этот ник пришёлся очень кстати. Так что зовите меня тоже Сиси.
ДВ – Необычное и… игривое имя… Немного диссонирует с вашим характером. Хотя – возможно я вас ещё плохо знаю… Как вам, кстати, наш морской воздух – бодрит?
СХ – Да, чувствуется сразу прилив сил. Вынуждена согласиться с такой врачебной рекомендацией. Между прочим, я, как журналист, тоже могу вам кое-что «прописать»: вам надо больше общаться с людьми, нормальными, конечно. А то при такой оторванности от общества и затворничестве в этих стенах… Вы не боитесь, в один прекрасный день, превратиться из доктора клиники в её пациента?
ДВ – Вы, Сиси, как женщина – врождённый психолог, и подсознательно чувствуете людей. Да, я затворник: у меня нет семьи, вернее, она есть, но осталась где-то очень далеко, в другой жизни. У меня нет ничего, кроме этой клиники и моих пациентов. И вы правы, общение с ними накладывает своеобразный отпечаток.
СХ – Если не сказать более…
ДВ – Ну, знаете ли!..
СХ – Извините, я не хотела вас обидеть! Мне кажется, что «отпечаток» - довольно слабое слово в данном контексте. Всё это формирует ваш стиль жизни, поведение, манеру общения и… Короче, надеюсь, вы меня поняли.
ДВ – Хотелось бы надеяться, что вы не считаете меня пока законченным психом?
СХ – Доктор!..
ДВ – Не спешите с ответом. Повторюсь: Хотелось бы надеяться, что не станете считать меня ненормальным и после того, что я собираюсь вам поведать.
СХ – Вы меня заинтриговали…
ДВ – То ли ещё дальше скажете!.. Вы успели ознакомиться с большей частью скопившегося у нас на Буля материала и понимаете, как осознавал и я, вызывая вас сюда, что всего этого мало, чтобы заинтересовать читателя. Ничего, скажем так, необычного и экстраординарного в этом нет. Стоило ли городить огород?
СХ – У меня такое впечатление, что вы читаете мои мысли. Я думала над этим буквально перед вашим приходом.
ДВ – Вот видите, мы смотрим в одном направлении. Так вот, в деле Буля есть изюминка, как минимум одна. Только, прошу вас, отбросьте сразу же всякие подозрения в «режиссировании» и «подгонке» под сценарий. То, что я собираюсь вам сообщить – чистая правда, а не какая-то «утка».
СХ – Вы тоже, надеюсь, понимаете, что мы - серьёзное издание, а не какая-то «жёлтая пресса», гоняющаяся за дешёвыми сенсациями.
ДВ – Вот и чудненько, что мы понимаем друг друга и пришли к консенсусу.
СХ – И в чём, позвольте спросить, заключается «изюминка» Буля?
ДВ – Он может говорить!
СХ – Что? Как? Так он, всё-таки, притворяется?
ДВ – В том то и дело, что нет. Настолько природно симулировать сумасшествие не смог бы ни один из величайших артистов. В этом я уверен. У него действительно нарушена психика. Но речевые центры органически не повреждены. И мне удалось их активизировать, «включить».
СХ – И как?
ДВ – Под гипнозом. Гипноз, должен вам сказать, это такая отмычка к глубинам нашего сознания, которую ещё изучать и изучать. Для обычного человека, гипнотический сон – это анормальное, навязанное извне состояние, при котором на всяких шоу зрителей заставляют вести себя, мягко говоря, неадекватно. В случае с Булем имеем обратную картину: психически больной, «заблокированный» в обычной обстановке человек, в состоянии гипноза, при снятии стрессовой психодрамы, становится нормальным человеком. Мало того, если у больного отсутствует сейчас речь, то под гипнозом, когда мозг погружен в сон, а оставлена лишь небольшая активная область как интерфейс для общения, он начинает вполне членораздельно и разумно отвечать на поставленные вопросы.
СХ - Вы хотите сказать, что уже беседовали с ним и выяснили, кто он и откуда?
ДВ – Увы, Сиси, так далеко продвинуться мне пока не удалось. Мозг Буля всё же имеет повреждения, и память вернуть ему вряд ли удастся, хотя и в этом плане существуют восстановительные методики, где гипноз выступает в качестве катализатора. Заставляя подопечного в мыслях вернуться к стрессовой ситуации и вновь пережить психодраму, вполне возможно снять ментальную блокировку и вернуть память. Мы провели с ним несколько сеансов глубокого погружения в трансовое состояние, и подвижки уже есть. Он много и подробно рассказал о… определённом периоде своей жизни. Я дам вам видеозаписи этих погружений – думаю, вы найдёте в них много интересного.
СХ – С нетерпением жду!
РАСШИФРОВКА ВИДЕОЗАПИСИ: СЕАНС ГИПНОЗА ДОКТОРА ВЕЛСА
Больной белый мужчина, примерно 35 лет с органическим повреждением головного мозга, выражающемся в отсутствии речи, слабоумии, амнезии и нарушении координации движений.
Лечащий врач – доктор Велс.
Пациент, введенный в состояние глубокого гипнотического сна, восстанавливает способность к членораздельной речи. Более того, его ответы можно считать вполне разумными. Хотя некоторые части памяти остаются заблокированными, а некоторые воспоминания являются, по-видимому, навеянными.
Наиболее ранние из доступных воспоминаний относятся к занятиям больного фридайвингом на Большом Барьерном рифе.
Немного дополнительной информации о ББР: Большой Барьерный риф протянулся вдоль всего восточного побережья Австралии, в него входят порядка 3000 рифов и более 900 островов. Его общая площадь превышает размеры Великобритании. Риф – это гео-биологическое образование, состоящее из колоний коралловых полипов, которые могут существовать в воде, температура которой весь год не опускается ниже 22 градусов. Риф известен своим многообразием и красочностью рыб. Здесь выводят своё потомство киты и морские черепахи, водятся дюгони, гнездится множество видов птиц. ББР внесён в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Его посещение свободно для всех, в первую очередь – для любителей подводного плавания.
Пациент довольно достоверно описывает процесс подготовки и погружения под воду, что свидетельствует о том, что он знает об этом не понаслышке. Также живописно рассказывает он о подводном мире Барьерного рифа. К сожалению, получить детальную информацию о местах погружения, или конкретизировать места его нахождения в районе ББР – не оказалось возможным. Также не удалось идентифицировать личность больного, или хотя бы определить ареал его постоянного проживания. Более ранние участки памяти по-прежнему заблокированы. Что касается ответов пациента на вопросы о событиях, последовавших за его погружениями на ББР – то эти рассказы вполне можно считать плодом его больной фантазии или ложными воспоминаниями, навеянными чтением научно-фантастической литературы. Факт встречи с дюгонем и гигантской тридакной – вполне возможен, так как они входят в число обитателей ББР. Но все дальнейшие события не укладываются ни в какие рамки здравого смысла и не имеют под собой ни малейшего научного объяснения, вызывая когнитивный диссонанс.
РАСПЕЧАТКА АУДИОЗАПИСИ СЕДЬМОЙ БЕСЕДЫ С ДОКТОРОМ ВЕЛСОМ
СХ – Доктор Велс! Вы испытываете моё терпение, причём – не в первый раз!
ДВ – Чем вы недовольны на этот раз, позвольте спросить?
СХ – Вчера вы заинтриговали меня своими рассказами о разговорах с загипнотизированным Булем. И обещали, между прочим, дать видеозаписи этих бесед…
ДВ – Ах вот вы о чём – да дам я вам эти записи, дам. Не спешите! Я решил, для начала, дать вам расшифровку, ознакомить, так сказать, с официальной версией… нет, трактовкой всего, что вам предстоит услышать. Подготовить вас, как бы, морально. Вы должны понимать, что если вы во всё поверите и опишите ПО ПРАВДЕ, то в это никто, абсолютно НИКТО не поверит. А со стороны академических кругов вы получите такой компрометирующий научный отпор по всем направлениям, что, боюсь, можете навеки сломать свою журналистскую карьеру.
СХ – У меня складывается впечатление, что вы просто сами боитесь пролить на эту информацию свет. Вы в который раз пытаетесь запугать меня - надоело уже, право...
ДВ – Извините за тривиальность, но это, увы, не угроза, а предупреждение. Скажите, вам о чём-нибудь говорят слова «тридакна, дюгонь»?
СХ – Насколько помню, это, кажется рыбы такие?
ДВ – Вот видите, вам ещё готовиться и готовиться, прежде чем начнёте писать об этом…
СХ – Позвольте мне самой принимать решения о том, что и как писать. Раз вы вызвали сюда журналистов, значит, хотели придать этому делу огласку. Так будьте добры представить мне все документы и избавьте меня, пожалуйста, от дальнейших предупреждений с вашей стороны!
ДВ – Как вам будет угодно! Я только хотел…
СХ – Доктор!
ДВ – Простите!
ИЗ ДНЕВНИКА СИСИ ХАЛАСЛИ
И всё-таки я выбила из него эти видеозаписи. Что он так в них вцепился? Ну не океанолог я, и что теперь? Неужели журналист должен быть семи пядей во лбу и разбираться во всём и вся? Нет, конечно. Вот сейчас залезу в Интернет – и вмиг поумнею, поднатаскаюсь по этой тематике. Что он там называл – дюгонь, тридакна какая-то…
Итак, тридакна – это крупнейший двустворчатый моллюск. Достигает полутора метров и веса в треть тонны. Ни фига себе ракушка! Он встречается в теплых тропических водах на глубине до двадцати метров. Уже почти исчез, так как его ловят на сувениры и для употребления в пищу. Тридакна растёт очень быстро и выращивает самые большие жемчужины. Огромные размеры моллюска стали объектом морских легенд. Животное называли моллюском-убийцей и моллюском-людоедом. Чтобы выбраться из объятий вероломного животного, нужно разрезать специальную мышцу, отвечающую за сжатие створок.
Всё с ней ясно. Теперь почитаем, что Википедия пишет о дюгоне: водное млекопитающее; единственный современный представитель рода дюгоней отряда сирен. Своё название, «русалки», это странное создание получило от местных жителей — малайцев. Несмотря на свои габариты ( самая большая особь достигает в размере до 5 метров и весит до 600 килограмм), дюгони и правда внешне немного похожи на изящных мифических сирен, опасных дев моря, несущих смерть и разрушения, и обладающих чарующим, гипнотическим голосом, которым завлекают моряков в морскую пучину. Сегодня встречаются в основном на ББР. В прошлом ареал был шире: дюгони проникали на север до Западной Европы. По мнению некоторых исследователей, послужили прототипом мифических русалок.
Так, теоретически подковалась – можно приступать к просмотру видеокассет с гипносеансами Буля.
Просмотрела и сижу, полная впечатлений: все мозги перетряслись, словно на безрессорной коляске по колдобистой дороге проехалась. Неужели всё это взаправду было? Я бы поверила, что да, но уж сильно смущает использованный в расшифровке термин «когнитивный диссонанс»…
Да, в башке ещё тот диссонанс стоит и отдаётся полным резонансом. Так с чем или кем мы имеем дело? Человек-перевёртыш с замыканием мозгов – то он рыба среди людей, то он человек, среди людей-рыб. Полный бред. Он явно болен и видит всё происходящее в ложном свете, ассоциируя больницу и врачей с аквариумом и морскими обитателями. Хотя по своему поведению, он больше смахивает на рыбу, выброшенную на поверхность. И в чём тогда смысл моего визита сюда, позвольте поинтересоваться? Ради чего, ради какой такой сенсации я припёрлась в этот богом забытый уголок страны?
А если поверить в версию доктора, к которой он меня постоянно подталкивает? Эти подводы и намёки уж чересчур явные! Тут, скорее, подумаешь, что врач сам «вольтанулся» со своими пациентами…
И чем мне может навредить рассказ об этом несчастном, если я его действительно напишу – я, ведь не более чем «передаточное звено» в информационной цепи. Ага, убеждай-убеждай, а сама-то так считаешь?
Не знаю, что было лучше сделать: не приезжать сюда вообще, бежать сразу из этого дурдома, или копаться во всём, как это сделала я. В любом случае, в проигрыше я и никто другой. Патовая ситуация, сулящая одни проблемы и неприятности. Ну, за что это всё свалилось на мою несчастную голову?
Всё из-за моего дурного характера. Отговаривал же человек, предупреждал… Нет! Настояла на своём! Дай да подай ей все материалы, да всю правду-матку выложи!
Получила? Радуйся теперь… Что со всем этим будешь делать? Попробуй-ка, для начала, хотя бы всё это «переварить» да уложить по полочкам в своей глупой башке. Что, не получается? А считала себя всезнайкой, самой умной – получила по носу, писака-журналюга! Так тебе и надо – следующий раз будешь умнее, если вообще, хоть на пушечный выстрел к какому-нибудь самому завалящему материалу подпустят.
А теперь сиди и думай, как быть дальше: давать ли ход материалу, в какой форме его преподнести, что сказать главному, короче – и т.д. и т.п.
А для начала, девочка, мой тебе совет – перечитай ещё раз свои наброски по результатам просмотра видеокассет с записями гипнотических сеансов Буля и попытайся, хоть для себя лично, дать однозначный ответ, с чем ты имеешь дело: бредом сумасшедшего или свидетельством самого необычного и невозможного происшествия.
И от этого ответа будет зависеть твоя дальнейшая судьба: станешь ли ты знаменитейшей журналисткой в мире или соседкой Буля по камере.
Окончание - http://www.proza.ru/2014/09/24/140
Начало - http://www.proza.ru/2014/09/24/136