Через пятнадцать минут "Хрюша-не-кури" ушел, и я, оставшись в кабинете № 213, сел за учительский стол. Теперь эта комната казалась не такой, как раньше - не такой узкой и тесной. Ни детей, ни учителей. А самое главное, отсутствовали свечи, которые преподаватели часто зажигали во время урока и которые раздражали нас. Именно поэтому комната казалась просторной, широкой, как императорский зал.
Доска, которая прикреплялась к стене, была размазана мелом; она оказалась настолько мала, что напомнила картину художника, и даже не просто картину. Скорее зарисовку, набросок. Сейчас я впервые задумался над тем, как за столько лет своего существования человечество не изобрело более удобную вещь, нежели школьная доска, хотя бы такую, на которую четко ляжет мел или паста. А самым удивительным казалось то, что все было таким - не только классные кабинеты. Гуляя по школьным коридорам, ученики замечали, как это место наполнялось всякими ненужными предметами: банками, бутылками, старыми учебниками, напоминающими мне магические книги, которые выносили из класса. В основном, эти книги включали в себя материал по географии, иностранным языкам, грамматике, но больше всего меня интересовала физика, которая была в строгом запрете - ее так и не ввели в программу. Я не имел представления ни о силах, ни о явлениях, вызывавших во мне огромный интерес. Никто из педагогов не разрешал хранить учебники по истории. Никогда я не встречал в школьной библиотеке что-то, хоть немного раскрывающее историю прошлых лет. Вся школа напоминала загроможденную конуру, как будто всех ребят и учителей запихнули в большущий, грязный и зловонный гроб. Это и было ее главным минусом.
Сейчас я сидел в кабинете двоих любовников (я и сейчас не отвергал мысль о том, что оба учителя могли состоять в связи), и наслаждался приходу новых мыслей и идей, которые посетили меня именно сейчас. В течение многих дней мне удавалось следить за учителями, за их странными опытами, но сейчас появилась возможность застать врасплох. И мой шанс был в моих руках. Моей главной идеей стало желание изучить весь кабинет, и первым делом я решился встать на стул и открыть самый большой шкаф, который находился возле стенки у окна справа. Чуть впереди шкаф загораживала длинная толстая доска, слева от нее виднелся ржавый замок, и мне стало очевидно, что дверь шкафа не открыть.
Но все же проще убрать доску, да и все. Может, там что-то есть?
Я изо всех сил дернул деревяшку, после чего доска, висевшая рядом, с шумом опрокинулась на пол; окно резко закрылось, а потом внезапно открылось, и передо мной появился вид на школьный двор. Из улицы же дуло ветром, было довольно прохладно.
Доска валялась на полу, и меня все время преследовала мысль о том, что все находящееся здесь тоже упадет. Я судорожно дергал деревяшку, торопясь добиться своей цели, а то место, которое было прикрыто ею, представляло собой маленькую дверцу. Здесь не было замка, и я поспешил открыть ее. На полке лежали две тетради и один учебник с надписью «Курс высшей математики». Я испытывал раздражение и огорчение, - время тянулось с такой медленной скоростью, с какой паук карабкается по паутине.
- Долго еще будете здесь стоять? Может, зайти и обсудить все это в кабинете? - раздался чей-то голос, который прозвучал за дверью классного кабинета.
Вместе с тем я услышал приближающиеся шаги и, схватив тетрадь, резко нырнул под стол, стоявший в самом начале класса. Раздался грохот, и упал стул.
- Что за шум? Неужели никто не закрыл окно, когда уходил? – спросил женский голос, и я через щель в столе увидел молодую девушку в синем элегантном платье, в красных туфлях; она открыла дверь и вошла в аудиторию. Девушка была не одна, ее сопровождали двое полных мужчин, одному из которых было около тридцати, а другому за сорок. Оба были бриты, чистоплотны и держали в руках две длинных черных проволоки. Одетые в черные облегающие пиджаки, с длинным поясом и фуражках на голове.
- Думаю, стоит прикрыть окна, - предложил мужчина, стоявший справа от женщины и направившийся к концу класса. Потом он посмотрел в мою сторону, и что-то прошептал.
Я испугался и еще сильнее согнул ноги, боясь того, что меня могут увидеть:
"Интересно, на что он так смотрит?»
Я испытывал ужас, страх.
- Я дверь закрою. А то ученики ходят тут, могут подслушивать наши разговор, - прокомментировал другой мужчина, который стоял возле школьной доски.
- Конечно, ученики будут мешать. Как только я зашла сюда, я сразу поняла, что дверь негодная. Скрипит. Кошмар.
Мужчина кивнул в ответ и бросил проволоку на пол. Он, как послушный кот, ринулся в сторону двери, которую с силой закрыл. Женщина села за первую парту, которая стояла напротив доски и достала чернильницу с пером. У нее было строгое лицо, не такое как у некоторых учителей. Чем-то она напоминала графиню, туфли придавали ей женственность. Вначале я даже не испугался, женщина вызвала у меня чувство восхищения, но это было бы моей главной ошибкой в ту секунду – вылезти из-под стола, приняв ее за школьного преподавателя.
- Ноншоцы... Лоз... - начала женщина.
- Вы неправильно говорите, их не так называли, - перебил ее мужчина, стоявший у доски.
Женщина поперхнулась и сделала успокаивающий жест рукой:
- Да, простите. Кажется, попутала. В общем-то, и не зачем нам их обсуждать. Разве мы за этим пришли сюда?
Речь вызвала смешок, и я пытался сдержать его всеми силами. В этот же момент в мою сторону упало три взгляда: взор женщины и двух мужчин. Они будто как прочитали мои мысли и услышали меня. Я прижал к себе ноги еще сильнее и задержал дыхание. Я никогда не видел этих людей, и сейчас это пугало меня. Что будет, если они заметят меня? Что они предпримут? Наверняка, накричат и выгонят, пришлют письма моим родителям и оставят меня на повторное обучение или пересдачу. Как же не хочется этого! А вдруг это какая-нибудь страшная комиссия, которая вообще запретит мне после этого учиться здесь?
Но никто ничего не заметил. Суровое выражение лица тридцатилетнего мужчины поразило меня. А потом резко изменилось, стало более тяжелым, как будто он плясал по острому стеклу. На него было страшно смотреть. Его лоб стал синим, он напоминал толстого пингвина, озадаченного ловлей рыбы. Мужчина свирепо посмотрел в мою сторону и неожиданно для меня начал:
- Мы пришли сюда, чтобы увидеть одного человека, и, мне кажется, что с ним надо серьезно побеседовать. Его зовут Грегор Марсов. Где он сейчас ходит? Кто сможет позвать его и немедленно привезти? Я не собираюсь ждать его здесь целый день.
- Я могу это сделать, - улыбнулась женщина и направилась в сторону двери, - Но не уверена, что Марсов в школе.
Не видя ее лицо, можно было принять ее за герцогиню (я был уверен, что любой бы обратил внимание на ее одежду, такой я не видел никогда).
Вышла она так же, как и зашла, и после ее ухода прошло как минимум две минуты. Мужчины молчали. Никогда еще в кабинете не было так спокойно, как сейчас. Шли минуты, а была тишина. Она бы была вечно, если бы не громкий хлопок двери, который и помешал существовать этой молчаливой игре; на проходе появилась женщина и молодой мужчина небольшого роста, мой учитель. Только сейчас он выглядел несколько испуганнее и беспомощнее, чем раньше.
- Уже здесь? Где ходили-то, Грегор? - спросил мужчина и кинулся навстречу к учителю, - Не хотите присесть? Мы хотели бы задать вам парочку вопросов.
Учитель нахмурился и сел за парту. Можно было не присматриваться, чтобы заметить легкие синяки у него под глазами, которые, как я понял, появились от пережитого только что стресса - неизвестные люди привели сюда именно его, а значит, ждут от него ответов на непонятные вопросы. Мужчина всерьез задумался над своим положением, и сейчас его убивало скверное ощущение, с которым он редко встречался (я так думал тогда) – внезапно возникшее чувство вины за свои поступки. Сейчас он чувствовал себя позорно, что оказался в таком положении, как будто его жизнь - сплошная неровная полоса.
- И какие же вопросы вы хотите задать и почему именно мне? - с удивлением спросил Грегор Марсов.
Собеседники переглянулись. Женщина прикусила губу и постучала пером по столу.
Первым заговорил мужчина, стоявший у окна:
- Скажите, вас кто-нибудь проинформировал о запрете находиться на территории рощи? - начал он.
- Не понял? - переспросил учитель.
- Что вы не поняли? Вчера вас застали на территории рощи. Что вы там делали? - вмешалась женщина, - Почему вы нарушаете законы? Или вы думали, что только ученикам запрещается находиться там?
Учитель облокотился о ручки стула, очевидно, не зная как оправдаться. Окружающим ученикам и другим людям он всегда казался прямолинейным, именно потому, что никто не догадывался, что он может мыслить как-то по-иному. Я же видел, как глубоко он был озадачен ответом на вопрос, и меня охватила паника.
Я прижался к спинке стола с внутренней стороны и прислушался к речи говорящего. Не только страх, но и огромное любопытство преследовало меня. Что же он ответит? И почему такие строгие критерии по отношению к преподавателям, которые работают здесь в течение многих лет?
- Не знаю даже, - ответил Грегор Марсов, – Почему бы не посетить рощу? Я работаю в этой школе уже семь лет.
- Но вы же знали, что вас накажут!- вмешалась женщина, по-прежнему, постукивая пером по столу.
- Не знаю, не знаю... Я не вижу ничего плохого в том, что я смог познать школьные места, - спорил учитель, - Я всегда мало что знал об этой школе. Мне просто стало интересно. И слишком много вопросов я хотел бы задать вам? Не понимаю, почему со времен моего детства не преподается уроки истории? Почему я не могу заниматься архитектурой или преподавать высшую математа…
Он не успел закончить. Раздался жалкий и грубый смех.
- А зачем вам преподавать прикладные науки, когда у вас другие обязанности? - перебил его мужчина, стоявший у окна. Я не понял значение слов "прикладные науки".
Грегор нахмурился, его голос дрожал:
- Посмотрите на этот ужасный мир. Что было раньше, а что стало сейчас? Люди изменились, изменились продукты питания, общество было совсем другим... Если я не путаю ничего? Неужели мы, люди, не вправе все это исправить?
- Неважно уже! Замолчите! - рявкнул мужчина и подошел к учителю. Он одним движением руки стянул с него шарф и дернул за ткань одежды.
Марсов не унимался.
- Посмотрите на этот дуб, - он указал на окно, которое открывало вид на большое высокое дерево, - На этот сад. Это все сделано нашими руками. Зачем же мы катимся в обратном направлении?
Три человека переглянулись, но затем женщина снова начала добавлять различные вопросы, а овладевший учителем страх за свое будущее не давал ему покоя, но было видно, что он готов держать себя в руках:
- Я ничего не знаю.
Я выдохнул из себя воздух и забился в углу стола. Учитель был сдержанным, но испуганным, было видно, как сильно он нервничал, чувствуя беду, и меня беспокоило его выражение лица. Марсову необходимо было спрятаться от трех незнакомцев, которые закрыли ему дорогу. Где то укромное место, которое сделает его невидимым? Все это казалось невозможным.
Женщина и двое мужчин опять посмотрели в мою сторону, и это вызвало у меня злость, раздражение, ощущение неисчезнувшей до сих пор тревоги за учителя. Этот человек больше не будет везти уроки, он не будет проводить время со своей семьей; эти люди увезут, спрячут его, а я должен как-то вытащить Марсова из этой скверной и гадкой ямы. Прямо сейчас. Я думал о том, что мне лучше вылезти из-под стола. Это разумнее, чем сидеть здесь и прятаться. Во всяком случае, если сдаться самостоятельно, они не так сильно меня накажут...
Прошло полминуты. Троица, по-прежнему, следила за одной точкой. Взгляд моего учителя тоже упал в мою сторону, и мне показалось, что Марсов заметил меня, но просто скрыл это.
- То есть вы не хотите говорить нам, что произошло? А может, вы все-таки попытаетесь? Думаю, вы способны ответить на наши вопросы. Скажите, зачем вам, учителю географии в пансионе понадобилось хранить записи в шкафу? С какими-то математическими формулами? – произнесла женщина, на что учитель прикусил губу. Он не имел ни малейшего понятия, как схитрить, и его лицо стало синим, синим. А спустя еще несколько секунд багровым. Трое человек опять окружили мужчину, и это убило всю хитрость и смелость, которые жили в нем тогда.
- Мне нравится изучать приборостроение, а также я люблю решать задачи про оптику и механику, - осторожно ответил он.
Женщина и мужчины захихикали, и двое из них зашептались друг с другом. Власть доставляла им незабываемые ощущения. Теперь я мог сравнивать моего учителя с «тощими человечками». Как будто за несколько секунд он стал таким же грязным и скрюченным с тонкими длинными пальцами и безжизненным выражением лица, и лицо было уже не багровым, а белым, как у мертвеца.
- Понятно, значит, вы к нам спиной? - сказала женщина так громко, что я вздрогнул от удивления. - Тогда и мы к вам. Но все же советую показать нам свои записи. Мы хотим взглянуть на них.
Учитель сильнее облокотился об спинку стула и проворчал. Его голос звучал неестественно громко. И я знал, почему так. Голос звучит громко, когда человек здоров, бодр и в хорошем настроении, но сейчас он чувствовал себя насекомым в ловушке, и был не в состоянии сдерживать гнев.
- Да плевать мне на вас! Уходите из моего кабинета! Ничего я вам показывать не буду! Вы жалкие и никчемные!
Я попробовал напрячь слух. Все собеседники застыли, и я словно оказался в зале пустой башни. Все разговоры и движения навсегда прекратились. Теперь передо мной были не трое загадочных людей, а обездвиженные памятники. Сейчас никто не разговаривал и не предлагал новые идеи, стояла тишина, и лишь изредка раздавались голоса ребят с первого этажа. Было очень страшно, и я ничего ничего не уловил из их речи, а когда собеседники тихо пробурчали, слова как будто расплылись в созданном нами покое. Будь этот разговор более интересным, то возможно я мог бы что-то расслышать? А глубокая тишина досаждала, угнетала, злила меня, будто в этой комнате собрались самые плохие эмоции. Но спустя несколько секунд раздался голос женщины, уже не шепот, и учитель повернулся к ней всей частью своего тела.
- Мы уходим, оставаться здесь вы не можете. Больше вы в этой школе не работаете. Встаньте, пожалуйста, - произнесла таинственная дама и, поправив свое синее длинное платье, пальцем указала на дверь.
Марсов вздохнул и с неохотой поднялся, следом шагая за тремя идущими.
Он направлялся к выходу из кабинета, но его взор упал в сторону шкафа и опрокинутого стула. Возможно, он понял, что кто-то из учеников уже узнал о его научных работах? О его смелости и упорстве? И кто-то любопытный видел его новые записи и черновики? Видел его стремление узнать то, что неизвестно другим?
Теперь походка Грегора Марсова была не такой уверенной, как раньше, его колени дергались, а пальцы полезли в карман брюк за носовым платком. Не за секунду, а за одну сотую долю секунды преподавателя словно накрыла огромная морская волна, и тут же его силуэт испарился в воздухе. Марсов исчез навсегда.