На улице было темно и прохладно. Очевидно, ранее утро. Оно было такое же мокрое, как и ночь. В комнате уже поставили свечи, и все тепло, которое накопилось в кабинете мед сестры, пришло сюда. Очень хотелось спать, и я еле-еле решился поднять голову. Где же я?
Большая заставленная койками комната. Мамы нет. А значит, я проснулся не в своей хижине, а в мед пункте школы, чего мне больше всего не хотелось. Я оттолкнул от себя покрывало и соскочил с койки.
Повсюду раздавался запах еды, и я предположил, что это, скорее всего, жареное мясо. Но готовили ее не в мед пункте, а, наверняка, в соседском доме (некоторые из них находились совсем рядом со школой), который был неподалеку.
Соседские дома представляли собой крохотные комнатушки. Каждый раз при выходе из мед пункта кто-то из учеников-пациентов заглядывал в щель чужой дверцы и наблюдал за тем, что там творится: мужики, нахлебавшись спиртных напитков, лежали на койках, играли в карты; дети прятались под кроватью, а женщины угощали их молоком и сплетничали друг с другом. И не поверишь, что совсем рядом находится школа, забываешь, что это привычный образ жизни. Если бы мы хоть немного знали о событиях 1812 года или о пережитом в 1939-1945-х, то, наверняка, ассоциировали бы свое время с жизнью в концлагере, а койки - с бараками или стоящими друг за другом плацкарты тех времен.
Мед пункт пустовал. Сестра ушла и не оставила завтрака. Было грустно и скучно, так как пахнувшее мясо досталось не мне, и ко мне приходили мысли, что со мной обходятся как с узником. Как вообще я здесь оказался и где моя мама, которая вернется и заберет меня из этой ужасной школы, обманывающей учеников?
Двое соседей развели костер на улице, и из окна виднелся дым: он высоко поднялся над крышей и спрятал своей серостью все кусты и деревья. Школа находилась на расстоянии двадцати метров от мед пункта, но даже ее не было видно.
Большинство одноклассников жили далеко от школы, но это не мешало общению с родителями, особенно когда занятия проходили редко. Сейчас были каникулы, но мама так и не приехала (обычно, когда наступал учебный год, она уезжала на природу в далекие места), хотя я в данный момент являлся пациентом. И почему люди до сих пор не изобрели быстро движущийся транспорт или летательный аппарат, который позволил бы им оказаться в другом месте за несколько часов?
А сейчас об этом можно было только мечтать. Нередко я представлял рядом сидящую маму за одним школьным столом. В моих мыслях у нее были длинные руки и тонкие нежные пальцы. Перед каждым уроком она тянется ко мне и обнимает; целует и шепчет разные красивые слова.
И почему я не могу бросить школу и заняться наукой и техникой? Почему мне никогда не рассказывали о способах открыть что-то новое?
Если бы можно было полететь в космос или удержать себя в воздухе в течение какого-то времени... Или мчаться со скоростью ветра. А движение под землей? Неужели это никогда не будет возможным? Иногда так хочется спрятаться там, не видеть страшные лица взрослых и не слышать ворчанье одноклассников.
Мед пункт – место, не похожее на другие кабинеты: в нем не было ни картин, ни книг, но огромный широкий стол стоял посреди комнаты все время. Чуть впереди маленький деревянный стул, вдобавок какие-то маленькие грязные листы и чернила. Совсем не так как в моих мечтах. Сжечь бы все это и убежать. Если бы можно было уничтожить все это дотла, забыть об этом сухом, безвкусном мире, о людях, которым ничего не нужно.
Я встал и направился в поиски своей обуви: один ботинок оказался под кроватью, а другой лежал на самой койке с расшнурованными веревками. Моя верхняя одежда была ночной и мокрой. Кто-то успел меня переодеть, пока я спал.
На полу валялось грязное белье, а рядом с ней большая коробка с крышкой, заклеенной скотчем. Какая-то посылка...
- Не трогай ее, - чей-то знакомый голос отвлек меня и заставил вздрогнуть. Я оторвался от посылки.
На пороге мед пункта стоял мой одноклассник. Толстяк. Я увидел, что его черные волосы стали мокрыми от пота, серые глаза сощурились. Лицо Толстяка было напряжено, сейчас он смотрел на меня очень серьезно.
- Чего хотел, Бижо?
Толстяк фыркнул:
- Тебе пришла какая-то посылка. Я решил сообщить тебе об этом. Думал, ты спишь. Может, откроешь ее? - начал толстяк, и, немного помолчав, продолжил с тем же темпом, - Только не здесь, а в своей комнате, - снова пауза, - Кстати, поиски Марсова прекращены, ты не слышал? Мне самому интересно, по какой причине могли их закрыть, но они больше продолжаться не будут. Поэтому занятия возобновятся сегодня же.
Я окаменел. Так вот в чем дело! Директор знал истину! Он знал, что Марсова забрали какие-то люди и ничего не предпринял, обманывая всех. А эти люди... Не кто иные, как таинственные агенты... Даже не полицейские!
- Что? Чушь какая! Нам же сказали, что сейчас каникулы! Сказали, что все должны ехать домой! - сказал я, пытаясь максимально выразить свое возмущение.
- Это да, но плакаты с портретом Марсова сняты. А значит, поиски прекращены, - толстяк выглядел еще круглее, чем раньше. Сейчас он напоминал большого бегемота.
- Не может быть. Чушь. Вчера же говорили, что уроков не будет. Что это опасное место, - я не верил своим ушам.
- Нет, - он мотнул головой. – Так решило министерство – занятия будут идти дальше. Можешь не сомневаться в этом.
Я пожал плечами в ответ:
- А как я здесь оказался?
Лицо толстяка было угрюмым, и сейчас он напоминал не бегемота, а барсука:
- Тебя нашли возле аптеки. Очевидно, у тебя случился обморок, когда ты возвращался из школы. Во всяком случае, так подумали. Тебя нашли поисковики.
По мере продолжения разговора мы оба вышли из мед пункта и плотно закрыли дверь.
- Можешь взять с собой эту коробку, - толстяк указал на посылку и похлопал меня по плечу, - И хватит тут сидеть уже. Пошли лучше в гостиную и посмотрим, что в этой коробке. Мне жутко интересно.
- Хорошо, но не смей следить за мной! Не мешай!
Толстяк кивнул и улыбнулся.
- Только тихо, - попросил он и окончательно покинул комнату, - Не разбуди других.
И мы беззвучно направились в сторону школы, чтобы раскрыть то, что я держал сейчас в руках. И теперь ни колючки, ни мокрая земля не пугали меня.