Прошла неделя. Мы с Толстяком раскрыли нашу посылку. Письмо, которое послала мне Ясова, не говорило ни о чем особенном. Единственное, что упомянула женщина, так это предметы, которые лежали в посылке. Они, указала учительница, являются высшей ценностью, добавляя, что без них невозможно изучить историю школы, а так же историю страны. Так же Ясова написала, что изначально ошибалась в целях директора - ему необходимо было обмануть всю школу - таинственные люди из Министерства заранее написали ему письмо об аресте Марсова, но он так и не решился признать факт похищения преподавателя загадочными агентами, решив остаться пешкой в этой нехорошей игре.
Когда наступал вторник, все ученики собирались в гостиной. Там каждый школьник мог уединиться и даже поспать. Однако ни один из них не решался на сон, так как большинство ребят приносили пакеты с едой, создавая шум, а учебники клали на койки.
Сейчас мы были в гостиной. И сами не заметили, как быстро оказались здесь. Тут никого не было, как обычно (когда все в этом месте переполнено, загромождено). Но теперь это была просторная большая комната с мраморными извилистыми колонами и прозрачным потолком. Диаметр столбов достигал пятьдесят сантиметров, причем высота не отличалась исполинством – всего четыре метра. Но узоры на самих колоннах были настолько мелкими и аккуратными, что мне пришла мысль в голову, что эти рисунки нарисованы кисточкой великана-художника. Они порой напоминали толстый хвост удава из чешуи, тянувшейся от потолка к полу. Гостиная, на мой взгляд, была самой яркой комнатой в школе.
Особенно внимание привлекали тяжелые пышные люстры со стеклянными ответвлениями, на которых горели свечи. Гостиная напоминала императорский зал немалых размеров: в ней не найдешь ни столов, ни диванов, но было множество стульев и музыкальных инструментов (возле угла стоял белый рояль и арфа с желтыми струнами); здесь были и высокие окна с чопорными шторами (порой узоры действовали на раздражение). Гостиная каждый раз напоминала мне огромный балетный театр или театр музыкантов-инструменталистов.
Эту комнату мало кто посещал. Считалось, что здесь еще очень давно поселились злые духи. Школьники глубоко верили в это, и любая потеха над привидениями пугала их: пансион для них был миром сплошных сказок и легенд. Я не раз задумывался о том, какие ученики были до меня, что происходило здесь и многое ли объединяет нас с прошлыми детьми? А знали ли те ребята о цветах и посаженных деревьях? О том, что находится под землей близ рощи? Или, дескать, это все выдумано неизвестно кем?
Сейчас прозвенел звонок на урок литературы, и все ученики разбежались по кабинетам. Звонок был долгий и громкий, и часто в один класс собирались по 130-140 человек. Самой близкой была аудитория №324 (в нескольких шагах от гостиной); в ней находилось более шестидесяти детей, так как третий урок был совместным. Остальные выходили на улицу поближе к дому и изучали природу нашего края.
Сейчас я и Толстяк сидели возле рояля и прижимали к коленям нашу коробку. Мой друг снова открыл ее и пощупал пальцами. В коробке, по-прежнему, лежал тот стеклянный предмет, банка с молоком и пачка с макаронами.
- Посмотри, Иннокентий. В коробке какой-то карман. Может, там что-то имеется? - дополнил Толстяк и недоверчиво передал мне коробку.
Я быстрым движением выхватил ее. За все это время я ни разу не осмотрел коробку, полагаясь на друга, мне удалось лишь прочитать письмо Ясовой, о котором я постоянно думал.
- Ого, Бижо! Быстро посмотри сюда! - воскликнул я и вынул из кармана коробки длинную десятисантиметровую ленту, - Что это такое? И как эта штуковина поместилась здесь? Посмотри... она прозрачная и с какими-то рисунками. Надо же!
Толстяк выхватил ленту из моих рук и присмотрелся к ней. В его руке она выглядела вытянутой змеей, которая, как мне казалось, тут же ужалит его; лента была красивая и впитывала в себя дневной свет, но сейчас мы оба подумали о том, что если бы мы зажгли свечи, то на ней, возможно, он отражался с особой силой. Но внезапный стук в дверь отвлек нас от этого развлечения.
- Черт!
- Прячь все, прячь!
- Кто-то стучится, Иннокентий, надо уходить, - произнес Толстяк и рванул к двери холла. Я загородил коробку всем телом и спрятался в углу. Через несколько секунд выглянула голова незнакомого мужчины в шляпе, выглядел он очень усталым и был сутулым в плечах (худоба ему не шла). Перед нами стоял директор школы. Он нахмурил брови и махнул мне рукой, чтобы я шел вперед.
Мы медленным шагом вышли из гостиной и прислушались к словам незнакомца. Директор внимательно осмотрел нас, а потом с кивком произнес:
- Вы немедленно должны позвать всех ребят. Всех учеников, которые находятся в этой школе. Нам пришло письмо о том, что занятия окончены, и сейчас вы можете сложить все учебники в сумки и идти домой. Те книги, которые принадлежат школе, намеривают вывести и отправить в библиотеку. Опять пропал человек, и я не знаю, что мне предпринять. Это опасное место и учиться здесь больше вы не можете.
***
Прозвенел звонок. Он означал отбой. Однако школьники взяли свои сумки только после того, как в кабинет к ним пришел директор и велел убираться нам из класса. В этот раз комнаты были пыльными и неубранными. Пол и доска, на которой писали ученики, были в мелу, а окна еще вчера плотно закрыли и заставили деревянными досками (с улицы школа смотрелась отвратительно: темная прямоугольная башня без окон). Занятия только вот возобновились, но тут же были прерваны. Это было стрессом для учеников, особенно для младшеклассников – многие из них уже успели написать жалобу и кинуть письмо в ящик. За некоторыми ребятами пришли их родители, обещав отправить гневные письма с целью наблюдать за учебным процессом, поэтому многие ученики покинули школу прямо сейчас.
Теперь пансион приобрел тоскливый вид и словно превратился в одинокую хижину. Ребята разошлись и пошли по домам вместе со своими родителями. В этот миг я и Толстяк представили, что, вероятно, школа, которая была прежде, теперь испарилась. Нас словно поселили в другое здание. Оно не такое, каким было семь лет назад, когда мы пришли учиться. Сейчас все учителя бегали, а ученики мотались из стороны в сторону и собирали вещи для перевозки в другой пансион. Обычно в этом участвовали и другие школы, и в связи с этим многие учебники, книги и другие предметы были перевязаны бечевкой и отправлены в другие места. Доставка занимала более двух или даже трех дней. Очень трудно было что-то предоставить обычным гражданам или переселить их. Семьи предпочитали оставаться на местах, а те, кто желали мигрировать из одного города в другой, просили о помощи. Однако, где хранились продукты питания и другие изделия, никто не знал; такие вещи, как посуда, старые свечки и деревянная мебель, остались еще в школе и придавали пансиону вид убогости, делая его все более сырым. Поднималась пыль, и школьные коридоры несли зловонный запах. Словом, нечем дышать.
- Глянь-ка, - сказал Толстяк и, осмелившись, подошел к окну. Было хорошо видно, как по двору ходили мужчины в сопровождении женщин и снимали плакаты, - Похоже, прекратили поиски нашего лжеца.
- Не называй его так! – слова Толстяка разозлили меня, и я со злостью толкнул его под локоть, - Разве ты не слышал? Ясова пропала! Я знаю, ее похитили те же агенты! А все потому, что мы раскрыли тайну, которую никто не раскрыл. Тебе по-прежнему смешно?
Толстяк улыбнулся в ответ и еще сильнее прижался к роялю.
- Нет, но географ...
- Он не виноват не в чем. Все думают, что он уехал и предал нас, но это не так!
- Какая мерзость. Неужели он и в правду струсил и уехал, чтобы не нести ответственность за нас. Находятся такие.
- Да не удирал он! Его просто арестовали и убили. Ты ничего не знаешь о нем, а я видел, как эти оборотни пожирали его. Он очень смелый человек и никогда бы не предал нас. Он молчал до последнего и не давал себя в обиду этим тварям.
Толстяк выслушал меня с особым вниманием, а потом почесал затылок. Но по выражению его лица мне было ясно, что он ничего не понял; я высказал ему все. Толстяку было около четырнадцати, но он всегда рассчитывал скрывать свой возраст от других ребят, дабы самоутвердиться, показать себя в лучшем свете перед девочками. Толстяк был упитанным и серьезным мальчиком, очень прилежным в отличие от многих других; некоторые учителя чересчур любили его и считали самым умным школьником в пансионе.
- Всем оставаться на местах! Не так быстро, мы просто выгрузим вещи, а потом займемся вами. Марш в гостиную! - слышались голоса молодых учителей.
Кричали женщины, одетые в голубые и серые пиджаки. Жакеты молодых девушек украшали синий, розовый, лиловый банты. В ответ на это ребята спрятались в классах, но большая их часть оставалась стоять в коридоре. Теперь они ждали финиша и любовались картинами, висевшими на стенах школы. Когда дверь гостиной приоткрылась, школьники толпой зашли к нам в зал и построились в ряды. Смотрелось это очень изящно и напоминало нам игру в шахматы. Не передать словами. Вон справа – это, наверное, конь, посередине - четыре слона, сзади пятнадцать ладей, слева – король, а остальные пешки!
Теперь перед нами стояли не просто несколько учеников, а целая толпа, которую загнали в угол. Они должны были как-то с нами заговорить, а мы вызвать их расположение. Я стоял и думал над тем, как мне их утихомирить. Как вызвать доверие у толпы? И как повести ее за собой?
«Только оратор может произнести слово и повести толпу за собой. Если бы ты был им, ты бы уже прочитал мысли людей, и они назвали тебя Юлием Цезарем»
- Мы так и будем молчать? – заговорила одна из учениц, и ее взгляд упал на нас, - Может, вы скажете, зачем нас загнали сюда?
Дождь, лившийся за окном, застучал с яростной силой - поднялась гроза. Поведение школьников было самым разным. Несколько учеников зашевелились, а остальные, прижавшись к колонам, начали шептаться. Один из мальчиков поднял панику и разбил стакан с водой, стоявший возле меня на столе. Крик и шум, поднявшийся только что, не давал мне покоя. В силу каких-то обстоятельств нас, как мышей, затолкали в одну комнату, а я, оставшись с «этими мышами» чувствовал, какая разруха меня ждет. Но я нашел в себе силы грубо ответить:
- Тихо. Замолчите все. Кто хочет спокойно вернуться домой, выслушайте нас. И дайте узнать правду нам. Честно говоря, мы недовольны, что с нами так поступили. Кто еще? – я присмотрелся к ученикам, многие из которых уже тянули руки, - Так вот зная то, о чем не знаете вы, мы так и не поняли, что произошло за эти два дня. Объясните кто-нибудь, почему в нашей школе творится такой развал?
Стояла гробовая тишина. Ребята не шевелились и просто молчали. Только один из подростков подошел ко мне и облокотился о рояль.
- Ясова пропала, - сказал он мне, - Больше у нас не будет уроков ботаники.
Я знал об этой новости, рассказанной директором, но по-прежнему прятал письмо в кармане:
- Пропала? Как?
- Вначале пропал Грегор Марсов, но занятия так и не смогли полностью отменить. Директор сказал, что его арестовали полицейские по подозрению в преступлении.
- А что случилось с Ясовой? - спросил я, делая вид, что не понимаю, о чем идет речь.
- Ее нет, начиная с сегодняшнего дня; она должна была придти на занятия, но так и не пришла. Ее дочь сообщила о пропаже, - ответил ученик, почесывая затылок, - Вероятно, ее тоже арестовали, но данную информацию перепроверяют. А вот занятия… Их отменили окончательно...
- И что же нам теперь делать? Неужели учеба прекратится насовсем? - воскликнула одна из девочек.
- Успокойтесь, не устраивайте панику! – закричал Толстяк, и я увидел его уставшее лицо, - Успокойтесь все!
- Не хочу успокаиваться, я хочу выйти! - один из мальчишек с белыми волосами подбежал к двери гостиной и с каждой секундой начал дергать ее с новой мощью. Через несколько минут в эту дверь раздались стуки; кто-то яростно бился в нее, издавая вопли и непонятные звуки.
- Кто там стучится, черт возьми? Можете не устраивать панику? Мы вас выпустим, но не сейчас!
- Откройте мне немедленно! – раздался всхлип мальчика, - Зачем вы заперли нас? Мы просим выпустить нас отсюда! Так сделайте это сейчас же!
Скрипнула дверь, и ученики подняли душераздирающий вопль. Мальчики набросились друг на друга, а девчонки подняли крик. Теперь король стоял за ладьей, а пешки за слонами. Началась драка, и многие ребята стали толкаться вперед с целью выйти из гостиной. Прям как схватки некоторых диких животных, чьи зубы и когти ранили бы друг друга за несколько секунд.
Если вначале их разборки выглядели как драка самцов, то теперь весь этот процесс смотрелся как шахматное единоборство. Создавалось ощущение, что все они - находящиеся здесь люди затопчут друг друга и останутся в этой жалкой маленькой конуре.
Мы с толстяком пригнулись вниз. Но резкая боль под локтем заставила меня оглянуться назад. Одноклассник крепко сжимал мою руку и не отпускал.
- Больно! – моя рука опухла и покраснела, как от ожога, – Отпусти! Отстань от меня!
- Покажи, что там у тебя? – требовал мальчик, когда толстяк засунул коробку с содержимым под рояль.
- Что там у него? Покажите!
- Покажи! Сейчас же!
Ребята насторожились и подобно следопытам начали внимательно следить за моими движениями. Я смутился и нахмурил брови.
Стуки в дверь уже прекратились, но желание выйти из этой комнаты возникло у многих: некоторые девочки прижались к стенке с мольбой о том, что им срочно нужно выйти отсюда; другие же наоборот тихо молчали, но по их лицу было видно, чего они хотят.
Внезапно мы поняли и приняли, что дальнейшее наше будущее, наверняка, во многом, зависит от ребят: что будет дальше с нами – все это находится в их власти. Примут ли они ту историю, которая, по мнению ребят, придумана нами? И написана черным пером?
***
Началась гроза и сверкнула молния. Небо приобрело серый оттенок и покрылось тучами. Раздался грохот, и окна облились дождем. Ребята оглянулись вокруг и поняли причину, по которой оставшиеся за дверью люди скрылись. Была сильная гроза, и в силу этого эвакуировать из школы нас не могли.
Один из мальчиков отпил воды из кувшина, но тут же захлебнулся и присел на пол. Царила тишина. Был покой. У меня возникало ощущение, что всему наступает конец, что мой век уже прожит, и ничего хорошего меня уже не ждет; вместе с этим наступал страх и беспокойство за то, что будет дальше. Случайность ли то, что мы вообще встретились в этой аудитории и переговариваемся здесь?
Я по-прежнему сжимал коробку в руках и с задумчивым видом смотрел на ребят. Чувство вино пришло несколько секунд назад, но почти четверть ребят не могли сдержать свои возгласы. А эти напыщенные и испуганные лица теперь не удивляли меня; что произойдет дальше, было очевидно. Мы с Толстяком хорошо знали своих одноклассников и не ожидали от них дружеских восклицаний. Самое первое из них было враждебно направленным на нас:
- Ну что, старик? Может, отдашь коробку? Или тебя пришить нитками к роялю?
Такие слова были произнесены моим одноклассником. Это был староста. Самый ответственный в классе мальчик, от миролюбивости которого сходили с ума. Но сейчас он был очень зол и хмуро поглядывал на меня, пытаясь отобрать коробку:
- Отдай ее мне сейчас же!!
Я, решив не идти против толпы, бросил ему в руки коробку и отступил назад.
Староста с бешеным любопытством на лице и улыбкой открыл крышку и полез внутрь. Вся аудитория молчала и внимательно следила за мальчиком; как скверно смотреть на их чугунные лица, жаждущие удовлетворить любопытство.
Наконец староста издал громкий звук радости - сейчас он испытал эйфорию от своей находки. Этот случай смягчил выражение лиц школьников, и они откровенно признались себе, что уже ничего не боятся; на коробку они смотрели с воодушевлением, как на бархатную коллекцию, понимая, что этот душевный подъем вызван не просто так, а каким-то чувством восторга, ощущением праздника.
Неожиданно староста радостно вскрикнул, и все ребята побежали в его сторону.
- Посмотрите все сюда, тут какие-то рисунки! – двумя пальцами староста сжимал длинную ленту, напоминающую рулетку, - Вы только приглядите, тут лица людей... И они все нарисованы! Не может быть! Совсем, как настоящие!
На ленте виднелись крошечные изображения людей, явно не нарисованные краской или чернилами. Силуэты были малы, но лица бросались в глаза: женщины и мужчины улыбались, в их радости не было фальша, - настоящие люди. Сейчас все ребята, увидевшие это, были в бодром состоянии, словно к резким изменениям им не привыкать. Все ученики столпились вместе, будто бы находились на одном корабле, командиром которого являлся я. Они внимательно осматривали стеклянный предмет и бережно брали его в руки, но никто из них так и не понял, что это может быть.
- Интересно, кто так мог их красиво нарисовать? Не встречал ни одного художника, который мог бы так изобразить человека? – сказала одна из девчонок и прижалась к своей подруге, которая оттолкнула ее от себя и закричала на весь зал:
- Надо срочно спрятать все это! Мне кажется, это неспроста все! Кто прислал вам это, мальчики? Не скажите?
Я и Толстяк напряглись; сейчас нам было трудно ответить на этот вопрос и мы оба смутились, не зная выхода из ситуации. Я не знал, что ответить и присел на пол, чтобы дать начало своим мыслям. Внезапно передо мной возник другой мир - не тот, о котором рассказывали на уроках географии, а сказочный зимний пейзаж, - материк, в котором скалистые берега покрыты белым снегом, а небо почти не видно из-за сильного тумана; можно разглядеть розовые полоски на нем, но если только присмотреться; как же это место напоминает Антарктиду, но оно слишком большое и может уместить в себе три европейских государства.
Я стоял посреди холла возле черной колонны и винил себя за все, что нам стало известно за буквально несколько дней. Мой взгляд упал на белую статуэтку, напоминающую… Зубр! Прям как семь лет назад, когда я еще только ехал в эту школу на карете и любовался просторами лесов и полей. Только сейчас это был не мирный зверь - он разгневан и ловок.
Многие из ребят, находившихся в этой комнате, уже начали нервничать и даже краснеть от пережитых эмоций, одна из девчонок, приблизившись, схватила меня за плечо. Ее лицо было огненным, и я от неожиданного испуга вздрогнул и поднялся.
Она стояла передо мной в синей форме и с лентой в руке. Я видел, как девочка ждала ответа, чувствуя себя обязанным ею. Но мне чертовски не хотелось ей ничего рассказывать, ровно, как и другим ребятам.
- Может, ты объяснишь, в чем дело? - сказала она, после чего мой взгляд упал на лицо Толстяка. Я отрицательно мотнул головой и попросил оставить меня, на что девочки бросили злой взгляд на Толстяка и кинулись по направлению к двери гостиной. Они дрались, стуча в нее. И когда они прижались к двери целиком, комната стала еще более тесной и маленькой. Мне постоянно мерещилось, что колонны станут покачиваться и вот-вот упадут, а люстры со свечами разобьются, и начнется пожар.
Я не сомневался в том, что все ребята отвернутся от меня и не станут меня слушать. Я понял, что сейчас творится самая настоящая паника, и когда дверь гостиной, наконец, открылась, то все толпой выскочили из нее.