- Я должен идти вперед? – спросил я Балановского, когда мы добрались до следующего зала. Он кивнул и предложил мне пройти через него. Здесь я увидел множество аппаратуры. Она выглядела очень старой и была разрушенной, как будто все это в свое время не смогли уничтожить. Я надел на себя фотоаппарат и сохранил на него то, что увидел. Повсюду раздавались шорохи и чей-то шепот.
- Кто здесь? – спросил я, поворачивая фотоаппарат в разные стороны.
Ответил чей-то голос, но я не услышал что. Мимо меня проходили силуэты мужчин и женщин, и я со страхом следил за ними, прячась за спиной Балановского, который улыбался жителям подземелья.
- Лучше не разговаривай с ними, - сказал он, - Это стресс для них. Они живут здесь в течение многих лет и не готовы к новым людям. Теперь их жизнь сплошной покой.
Я внимательно разглядывал медленно движущиеся навстречу фигуры. Женщины улыбались моему собеседнику, а мужчины махали ему руками. Среди них я увидел Грегора Марсова и Ясову, две маленькие фигурки держались за руки и их тень расплывалась на стене мрамора, как мыльные пузыри, которые рассеивается в морском воздухе.
- Это души? – догадался я, - Это призраки убитых ученых?
Балановский улыбнулся.
- Именно. Как видишь, нам повезло больше, нежели другим ученым, - он указал путь, - Остальных сильно пресекали в тюрьмах, а тех, кого освободили досрочно, работают в лесах и в других запрещенных местах. А вот призраки обрели покой.
- То есть многих ученых убили потому, что не оставалось мест в тюрьмах? - не унимался я.
- Конечно. Именно так. Знай, всегда оставались люди, которые хотели посвятить свою жизнь науке или были противниками нынешней тенденции. По сей день их арестовывают, отправляют в тюрьмы, или убивают.
Я огляделся, но уже не увидел силуэты Марсова и Ясовой. Мне было больно при мысли о том, что случилось с ними. Ведь только я видел, как они прятались в школьном кабинете и проводили опыты; только я видел математические записи в их дневнике. Марсов и Ясова по-настоящему доверяли друг другу, но их сплоченность не обеспечила им победу, а лишь усугубила ситуацию. Я дрожал всем телом и надеялся, что мы с одноклассниками (если они доверятся мне), создадим новое сильное войско, то, какое даже целое госдударство не сможет породить.
- Здесь много выходов, - прокомментировал Балановский, когда мы подходили к железной лестнице, ведущей к люку, - Раньше это было самое огромное метро в области, - он помолчал и добавил, чтоб мне было понятно, - Самый большой подземный переход.
Я дотронулся до ручки лестницы и поблагодарил Балановского. В левой руке я сжимал фотоаппарат.
- Удачи тебе, - сказал мужчина и добавил, - После того, как поднимешься по лестнице, открой люк. И ты окажешься на улице.
- Хорошо, - сказал я. Мне было приятно слушать Балановского, и я поднимался по лестнице, не отрывая от него глаз.
Я дернул ручку люка и открыл его. Раздался скрип, и мне в глаза упало солнце. Я услышал издали топот людей и их разговоры. Я был далеко за городом. По мере того, как я выкарабкивался из люка, я следил за силуэтом Балановского. Сейчас его тело светилось в темноте, и я понял, что все это время разговаривал с умершим.
***
Занятия в школе прекратились, и я изредка посещал ее в ожидании узнать что-либо новое о ней. Был ноябрь, и уже целых полтора месяца я сидел дома в надежде на то, что уроки возобновятся. И лишь сегодня я смог узнать, что школу планируют закрыть навсегда.
- Ягодкова обещала провести еще пару уроков русского языка, но этого я обещать тоже не могу, - ответил директор. Я видел, как он волнуется, – А потом школу закроют, - директор покачал головой, - Здесь опасно. Я всегда знал, что это место не предназначено для учебы. Так оно и есть.
- И что же мы будем делать? – спрашивал я, зная, что директор лжет. Он все знал! Даже о том факте, что Ясова и Марсов обрели покой.
- Работать, - ответил директор, вытирая пот с лица и поправляя шляпу, - Школу снесут и построят новое здание. Здесь не место ученикам.
- Это все ложь! - не выдержал я, - Неужели вы не признаете свою вину? Где были вы, когда Марсова и Ясову забрали эти оборотни? Ведь вы не помогли им и не предотвратили...
Директор сделал успокаивающий жест рукой.
- Успокойся, мой мальчик... Сержант приходил и сказал мне, что они занимались грязными делами.
- Грязными делами? – выпалил я, - Не смейте так говорить, господин директор! Я хорошо их знал. Это хорошие люди. Вы лишь прикрыли их пропажу «синими медведицами»! На самом деле Марсова и Ясову арестовали агенты и...
- Мы не можем об этом говорить! – закричал директор и выпроводил меня из класса, толкая под локоть, - Прости, Иннокентий...
- Я не намерен прощать вас! - слеза за слезой текли по моим щекам. Я испытывал боль, что не смог спасти несчастных людей и принять дальнейшее участие в изучении науки. Наших учителей давно считали предателями.
Я сердился, но ничего не мог сделать, заставляя себя прекратить спор с директором. Я в одиночестве вернулся домой.
Мама недавно приехала из Италии и с большой радостью рассказала мне о своем путешествии. Она говорила о людях, о живописи, о постройках, которые она видела. Но я не хотел ее слушать: сравнивать бывший мир с сегодняшней Италией я не мог. Все то, что я прочитал в книге Балановского, поражало меня.
Бывало, я часто собирал в своей хижине моих одноклассников, и мы вместе читали о сражениях, произошедших в 40 - х годах, о конференциях и договорах. Все это было настолько интересно нам, что я порой забывал о нынешнем мире. Часто мы с одноклассниками гуляли в нашем трактире, встречая скрюченных «тощих человечков». Они улыбались мне, и мы обменивались рукопожатием.
Я показывал одноклассникам то, что мне удалось снять на фотоаппарат, они уважали меня, с интересом смотря на технику, сделанную человеком много лет назад.
- Посмотри на этот объект! Он такой громадный! Это невозможно!
- А этот предмет? Это что телескоп? Или как он называется?
Вскрикивали девочки.
Я спокойно спал ночью, надеясь, что сейчас это самый лучший этап в моей жизни. Одноклассники верили мне, и это было значимым для меня.
Хочется летать на самолете. Хочется проехаться на автомобиле. Хочется заниматься наукой. Хочется увидеть планеты через телескоп. Хочется полететь в космос. Я надеялся, что все это когда-нибудь будет.
***
Через месяц здание школы снесли, и шли постоянные дожди. Теперь пансион напоминал разбросанные по всей территории развалины, словно перед тобой валялись обломки возвышенности.
Мы с ребятами постоянно должны были работать во дворе бывшего пансиона, и теперь мы работали по четыре часа в день.
Но больше всего были задействованы «тощие человечки». Они работали ночью и только четверть этих заключенных охраняли запрещенные зоны.
Запрещенные зоны были в городе, возле нашего озера и даже в столице нашей страны. Иногда, размышляя над этим, я понимал, что, возможно, в Италии тоже много заключенных и много запрещенных зон. При этой мысли меня брала злость с такой силой, с какой тебя хватает мощная рука великана. Я жалел, что увидел другой мир. Я не мог ничего изменить, потому что был ребенком. И мои одноклассники тоже дети. Как же, черт возьми, нас мало.
Работал я по три часа в день, но все это угнетало и раздражало меня. Бывало, во время работы я передавал одноклассникам фонарь, и они, все еще радуясь моей находке, зажигали его.
Толстяк выздоровел и фотографировал разрушенную башню школы. Он часто снимал меня, я видел, какое удовольствие он получал от этого занятия.
- Жаль, что нельзя поехать в город, - говорил он мне, когда другие ребята копали яму, - Так хочется поехать туда и снять все дома, церкви, хижины.
Я согласился с ним, и мы вместе с Толстяком отправлялись домой после часовой работы на стройке.
Глядя на своих одноклассников, я думал о заключенных - все это напоминало мне замкнутый круг. Несколько часов подряд они горбатились и поднимали лопатами килограммы земли, убирая мусор, который был разбросан по всей территории школы. Они были такие же скрюченные, как и «тощие человечки», и это причиняло мне сильную боль.
- Ты знаешь, - сказал мне Толстяк (мы возвращались домой вместе с одноклассниками). Его прошиб пот, - Иногда мне кажется, что я вообще не буду здесь работать. Я не хочу. Я лучше поеду домой.
Я иронично улыбнулся.
- Это хорошая идея. Бес сомнения.
Мы прошли еще несколько метров, и Толстяк задал мне интересный вопрос. Об этом я не спрашивал даже себя.
- Как ты думаешь, - спросил он, - Что сделали с книгами, которые рассказывали об истории прошлых лет? Что сделали с научными работами? Их уничтожили?
Остальные одноклассники оглянулись в мою сторону.
- Да! – воскликнула одна из учениц, - Скажи, пожалуйста, Иннокентий, что случилось со всеми книгами? Неужели их больше не осталось?
Я дал себе время подумать. Мы прошли еще несколько метров.
- Думаю, что та книга, которую я прочитал вам, - ответил я, - Последняя.