Неужели это сон!
Рассказ
У меня от боли трещала голова. Представьте себе, целую неделю в штопоре. Я думал уже всё, не быть мне уже на этом свете живым. Захожу в магазин. Ну, конечно, само собой зачем. А на улице толпятся люди, кругом машины. А у меня сердце прижало так, что если не глотнуть самую малость водочки, то душа расстанется с телом. Последний тридцатник у жены выудил. Не хотелось, а что поделаешь? Знал, что дома с деньгами туго, но если внутри всё горит, будто на раскаленной каменке, значит надо заглушить этот пожар, то есть плеснуть горячительную жидкость. Жена, умотавшись за день, лежала не шевелясь. И я был рад своему незаметному исчезновению.
Улыбающийся молодой человек с чёрной бородкой и выразительными чёрными глазами, стоявший у пары гнедых лошадей, запряжённых в красивую коляску, укладывал водку в мешок, потом вытащил новую ленту талонов на водку. Он промычал себе под нос:
- Пока длится перестройка, я вставлю своим лошадям золотые зубы.
Увидев меня в таком состоянии, он проникновенно с большим пониманием спросил:
- Что, горемычный, тяжко?
От этого вопроса у меня даже слезинка выбилась из глаз, мол, вот ведь понимает человек. Ничего не ускользнуло от его прозорливого взгляда. Он подошёл ко мне, вздохнул протяжно, как будто моя боль передалась и ему, сказал:
- На, вот, Василий, немного пока я стою в очереди, а когда приду, поедем ко мне.
Он открыл бутылку, налил мне полный стакан, оторвал кусок копчёной колбасы, подал. Я выпил. О, какое это было блаженство. Ведь я опять человек. Я подал ему свою тридцатку. Он замахал на меня руками, дескать, не надо, разве я не понимаю твоего состояния. Великий грех обижать больного человека, да и дети у тебя малые, жена не работает. Имя моё, да и как я живу, он видимо прочитал по моим глазам. «Как это он узнал? – думал я, - ведь мы с ним незнакомы. Видно, как мне показалось он экстрасенс или колдун». Сижу я на этой коляске, украшенной золотыми бляшками, болтаю ногами, а на душе такая благодать, словами просто и не выскажешь. Есть же на земле хорошие люди. Нерусь, а всё же у него какое доброе сердце. И тут я слышу голос таксиста:
- Василий Водкин, уж зайди и ко мне. Не обижай своим визитом. Без тебя мне как-то худо живётся. Заходи, заходи, рад буду.
Я ведь не гордый, иду. Он наливает мне, как и тот нерусь, полный стакан, и подаёт со словами:
- У этого выпил, не побрезгуй и у меня.
Мне хотелось отказаться, но где там, разве откажешь хорошему человеку. Он, как и первый, отломил кусок колбасы, подал мне. Ну, конечно, я был наверху совершенства. А потом он говорит:
- Василий, на вот тебе малость, знаю, что ты очень бедно живёшь, а я больных не обижаю.
«Какой я больной? – хотел было возмутиться я, но увидев две пятидесяти рублёвые бумажки в руке таксиста, я изменил своё мнение. Я быстро спрятал их в потайной карман. Тут подошёл и первый знакомый. Он сказал:
- Что, Василий Водкин, изменяешь мне? Пошли, пошли гостем будешь.
Он почти силой вытащил меня из машины и повёл к себе в коляску. И вот мы у него дома. Большая семья, приветливые, красивые люди. Они сразу меня пожалели.
- Водкин, ты уж целую неделю в штопоре. Кажется нам, что тебе очень худо: жена, двое детей, а зарплата мизерная. Как с этими деньгами разгуляться.
И старый бородатый чудо-человек с ухмылкой на лице стал открывать большущий чемодан. А там, Боже ты мой – деньги. Он запускает руку и шелестит. Я смотрю и думаю вот бы мне несколько бумажек, хотя бы одну красненькую.
Он поднимает голову и говорит:
- Василий, вижу, что тебе нужны деньги, возьми их. У меня много. Я даже не знаю их счёта.
Конечно, я взял несколько бумажек и спрятал их в потайной карман. Мы сидели, улыбались друг другу, и пили вино. И всем было хорошо и радостно. Тут я почувствовал, как по лицу мне кто-то ударил, и услышал крик жены:
- Васька, сволочь худая, где тридцатка, продукты на талоны не выкуплены, дети голодные.
Она ревела и извивалась. Я вскочил и побежал к брюкам и пиджаку, там у меня были деньги, много денег, таксист дал, хорошие люди дали. Живём. Я запустил руки в карманы. Они были пусты.
- Где деньги? – закричал я на жену. – У меня было много денег. Уже запустила в мой карман свои капали.
- Какие деньги, - запричитала жена, - залил свои зенки-то вот, и болтаешь сам, не зная что.
- Маша, признайся, ведь взяла? Не могли же обмануть больного человека такие хорошие люди.
- Дурак! – плюнула мне жена в лицо и пошла занимать деньги к соседке.
А я видел их добрые улыбающиеся лица шарил по карманам и шептал одно и тоже:
- Не верю, чтобы такие добрые люди могли так поступить со мной, забрать последний тридцатник у меня.
- Во сне, что ли ты увидел эти деньги? – спросила жена, войдя в комнату.
- Какой сон! – огрызнулся я, - разве этим шутят!
Она, хлопнув дверью, ушла в магазин. А я не мог успокоиться, говорил:
- Если это сон, то вернись ко мне.
Но сон не приходил, а голова трещала, будто сдавили её в тисках. И тогда выскочило у меня из головы обращение к водке.
Водка, водка, что ты натворила?
Ты меня хорошего, за что же погубила?
Не могу я без тебя, хоть ты мой палач,
И кричишь ты мне в лицо, Васька, милый плач.
А перед глазами встал тот таксист и, конечно, благородный и умный человек с чёрной бородой, которые у меня забрали последний тридцатник.
И я горько заплакал от безысходности, глядя на икону Божьей матери, как мне показалось, у неё тоже были слёзы.