Бросив взгляд через плечо на рычащих зверей, я зажмурился и прыгнул.
Все, что я помню – сильный удар под ребра, всплеск воды и несколько волков, прыгающих за мной следом, я их видел сквозь воду, погружаясь на дно и сносимый течением реки.
Обнаружил я себя среди камыша в цветущей воде. Вокруг пахло болотом, надо мной уже кружили, радостно каркая, вороны. Еле сообразив, что произошло и что я тут делаю, собрался силами и выполз на берег. Вокруг был лес, под ногами шуршали опавшие сосновые иголки. Пройдя пару шагов, я рухнул на землю. В боку оглушительно болело, память никак не хотела восстанавливать все события, в голове был туман, как будто я неделю пил, а потом еще неделю пил и дрался. Я размышлял, напрячь ли мне мою память или лучше забыть навсегда то, что затерялось где-то в «ящичках» мозга? Мое серое вещество решило за меня, и в голове, как слайды начали вспыхивать события прошедшего дня. Слюнявые пасти, злые, но почему-то усталые взгляды, звенящая утренняя тишина. Они ведь достали меня в самом, как мне казалось, укромном местечке.
Я не знал, насколько отнесло меня течением, но надеяться, что достаточно далеко от стаи, было не разумно. Если они разгуливали по городу, как у себя дома, то в лесу на них можно было наткнуться уже в следующую секунду.
Сил встать у меня не было, я просто лежал и перебирал в мозгу отступные пути, если меня найдут звери. Кто они? Что им нужно? От куда они взялись? Ответов не было, я и не надеялся их найти.
Боль в ребрах была настолько невыносимой, что вскоре свет в глазах и верхушки сосен над головой поплыли, и я отключился. Сколько я лежал без сознания, я не знаю, время давно потеряло смысл и всякое течение, оно как будто существовало отдельно от меня. Вот я, а где-то у кого-то есть время, хотя, я боялся предположить, что уже ни у кого. Остался ли кто-то в живых? Останусь ли жив я? Повезет ли мне так же, как после прыжка в реку с обрыва?
Что-то ледяное дотронулось до моей ладони, это и привело меня в сознание. Я сразу подумал, что опять попался, что я в ловушке. Сознание рисовало окружающее пространство страшными картинами. Я уже видел, как, не успев открыть глаза, чувствую, что меня разрывают на куски и откидывают от себя сотни кровожадных ртов. Я уже практически чувствовал зловонное дыхание из их пастей, слышал рык. От паники в ушах зазвенело. Что-то ледяное снова дотронулось до руки. Собравши волю, открыл глаза и не увидел никого вокруг. Никаких рычащих черно-серых громадных туш вокруг меня. На лицо не капала слюна вперемешку с кровью, из пасти стоявшего рядом зверя. Мне в ладонь тыкал носом маленький щенок.
Не успел я с облегчением выдохнуть, как грудь снова сковал страх. Щенок явно был отпрыском стаи. Тот же окрас, маленькое еще тельце, но видно, что вырастет крупным, если даже не больше взрослых особей. И потом, если мелкий шарится тут, значит, его мать должна быть неподалеку? Коль она пойдет его искать, то непременно разорвет меня. Даже не из-за того, что я человек, а просто посчитает, что ее детеныш в опасности.
К слову, я все это время так и лежал на спине, боль в ребрах мешала пошевелить даже пальцами. Взяв себя в руки, я приподнялся и облокотился на локти. Осмотрелся вокруг и, убедившись, что среди деревьев не мелькают знакомые уже звериные тела, я уставился на щенка. Тот два раза вильнул хвостом и запищал. Я замахал на него рукой, мол, уходи, я боялся, что на его писк придет мамаша и все, пиши пропало. Но щенок не унимался. Конечно же, он не понимал моих сигналов.
Мелкий подбежал ко мне и, схватив за рукав рубашки, потянул в сторону. Как ни странно, я повиновался. С трудом встал на ноги и побрел за ним. Он не очень уверенно ковылял впереди, периодически оглядываясь и виляя хвостиком.
Что я делаю? Я ведь иду на верную смерть!
Мы прошли буквально 10 метров, и среди деревьев я увидел то, чего боялся увидеть уже как два дня. Я готов был бежать назад, не оглядываясь, но понял - что-то тут не так. Между соснами лежало огромное тело волчихи. Было очевидно, что это самка, потому что щенок подбежал к ней, начал толкать ее лапками в набухшие мешки грудей и жалобно скулить. Волчица была мертва.
Я подошел ближе и осмотрел тушу. Глаза зверя были открыты, в них застыла боль и какая-то тоска… я бы сказал, не человеческая, но нет, эта эмоция была именно человеческой. Мне даже показалось, что самка перед смертью плакала, но это скорей всего просто мое разыгравшееся воображение. Волчица лежала на боку, в груди зияла кровавая дыра. Было ясно, что ее застрелили, не было похоже, чтобы ее рвали собратья, да и за что бы они это делали? Следовательно, застрелить ее мог только человек, значит, есть надежда найти живых, а там уж как говорится, в атаку.
Но радоваться мне пришлось недолго. Чуть отойдя от мертвого зверя, я увидел и труп того самого человека, что стрелял. Рядом с ним валялось ружье, а сам он был понадкушен. Видимо, он боролся с волчицей, застрелил ее, но сам уже был не жилец. Ружье я, конечно же, прихватил.
Боль в ребрах не унималась, надо было что-то делать, наверняка трещина, а возможно даже перелом. Я вспомнил о щенке, он все сидел у тела матери и жалобно «плакал». Что делать с ним, мне в голову не приходило. Убить? Ведь он отпрыск стаи, в нем течет их кровь, злая и кровожадная. Но мне казалось, что мелкий совершенно другой. Как дети, пока взрослые не обучат их злу, они наивны и чисты. Было решено заботиться о щенке, растить его своим другом, тем более, мне так не хватало моего погибшего пса. Как ни странно, после потери родителей и пса, ненависть к стае утихла, возможно как раз из-за встречи с этим жалобным «ребенком».
Я взял щенка на руки и отправился в их логово, которое располагалось как раз недалеко от трупа волчицы. Вокруг было тихо, и моя тревога сменилась спокойствием, чувством безопасности и уверенностью, что мы с моим новым приятелем обязательно выживем.
Мертвую волчицу я скинул в болото (к слову, с моими больными ребрами и ее невероятным весом, это было весьма проблематично), туда же отправился и погибший охотник.