В один из сентябрьских дней в 1-а класс вошел директор школы, за ним мальчик лет 8-9 и странная тетка.
– Здравствуйте дети! – громко произнес Борис Андреевич.
Дети в знак приветствия дружно встали со своих мест. Директор величественно поднял правую руку, демонстрируюя, что все могут снова сесть.
– Мария Ивановна, дети, мальчика зовут Витя. С сегодняшнего дня он будет учиться в вашем классе. Для него начинается учебный год немного позже, но я не сомневаюсь, вы с ним подружитесь и поможете освоить пройденный материал. Поможете?
«Да!», – хором ответили первоклашки, не отрывая глаз от новенького.
Витя стоял за спиной матери, прижимаясь к ее крупному телу. Он с любопытством рассматривал классную комнату через свободное пространство, образовавшееся между талией и согнутой материнской рукой, на которой висела холщовая сумка с чем-то круглым внутри. Был он одет в коричневую болоневую куртку (явно с чужого плеча), темно-синие школьные брюки, заправленные в вязаные носки, и видавшие виды ботинки.
После короткого знакомства директор удалился, предоставив возможность учительнице самой решать, куда посадить новенького. Мария Николаевна окинула оценивающим взглядом мать, взяла ребенка за руку и посадила за третью парту в левом ряду. Тихо стоящая до этого момента мамаша пожелала последовать за сыном. Подойдя к парте, она откинула крышку, заглянула под нее, покачала скамейку, словно проверяя ее на прочность, протерла тряпочкой витину половину и только потом поставила рядом с ним ранец с холщовой сумкой.
– Учись, Винтик, хорошо, – сказала она со значением, гладя чадо по голове. – Выучишься, ученым будешь.
После краткого, но важного напутствия она помахала чаду рукой и скрылась за дверью. Дети переглянулись, и по классу прокатился шопот: «Странный какой-то», «дебил», «маменькин сынок». Не смотря на Витькину дружелюбность, сосед по парте предусмотрительно пододвинул к себе тетрадку, а на середину парты положил линейку, давая новенькому понять, где находится демаркационная линия. С минуту новоиспеченный первоклассник посидел тихо, потом полез в ранец и вытащил из него пенал с книгой.
На перемене ребятня окружила новенького.
– Тебе сколько лет? – подозрительно, и как бы прикидывая витькин рост к своему, спросил сосед со второй парты.
– Восемь.
– А чего так поздно в школу пошел? Тебе во второй уже нужно.
– Не знаю. Мама говорит, что мне еще рано.
– Дебил, – буркнула Лариска и, покрутив пальцем у виска, пошла в коридор прыгать в резиночку. За ней потянулись и остальные.
Витек посмотрел им вслед, улыбнулся и полез под парту, где лежала, оставленная матерью, холщовая сумка.
Прозвенел звонок, ребятишки вернулись в класс. Новенький, как ни в чем не бывало сидел за партой и ел из банки суп, с аппетитом прикусывая вареной картошкой в мундирах. Видя, что все с любопытством рассматривают его, он спокойно закончил трапезничать, собрал посуду и спрятал в тряпицу.
– Во дает, прям столовку устроил, – смеялись одноклассники.
– Мама не хочет, чтобы я был голодным, – дожевывая обед, ответил новенький.
На следующий день мать вновь привела сына, усадила за парту и, убедившись в его безопасности, удалилась. Через два урока она уже стояла у входа в класс с той самой сумкой, из которой накануне сынуля извлекал банки и кастрюльки.
Плотно пообедав, он не бежал играть с детьми, а оставался сидеть на своем месте, рассматривая портреты на стенах или же просто пялясь в окно, откуда раздавались крики, дуреющих на переменах, школьников. Так продолжалось неделю.
Учительница редко спрашивала новичка,мудро давая ему время для адаптации. Читал Витя медленно, с ошибками. С письмом была вообще катастрофа, но все, что говорилось на уроке, он знал слово в слово, равно как и стихи, которые задавали учить наизусть. Такого экземпляра у Марии Ивановны еще никогда не было. Ее классы всегда считались на уровень выше, чем «Б», да и дети были почти все из приличных семей, а тут Витька. Назвать умственно отсталым она его не могла, а до уровня среднестатистического ученика он явно не дотягивал. Да это и понятно.
Мать воспитывает сына одна. Все в округе знали, что отца у Витьки отродясь не было, да и родился он, как поговаривают люди, от того, что «ссильничал» над Катькой кто-то из шабашников, приехавших строить новую больницу. Вот от такой «любви» и родился малец. Катька в сыне души не чаяла и всю свою нерастраченную любовь в него вкладывала. Немного погодя устроилась работать уборщицей в кинотеатр. Зарплата мизерная, но выбора-то нет. Да и куда бы ее взяли со справкой о слабоумии?
Катька о сыне сильно заботилась, никогда одного не бросала. Возила его на работу в коляске, а когда подрос, сам за подол цеплялся и следом за мамкой пол мыть. Пока мать чистоту наводит, Витька в фойе на рояле «музыкалит». Работа хоть и не престижная, но польза от нее все же была. Как только новую картину в кинотеатр привозили, Катька с сыном в первых рядах сидели, причем ходили столько раз, пока Витюше не надоедало. В школу отдавать не торопилась, боясь, что обидят его там злые дети, но под напором Районо сдалась и отправила навстречу знаниям на год позже. Так Витька и попал в первый класс.
С приходом «особенного» ученика, Мария Николаевна проявляла о нем всяческую заботу, которая выражалась в бесплатном обеде в школьной столовой и талонах на одежду.
– Витя, – говорила она торжественно, – наша страна заботится о детях из неблагополучных и бедных семей. Нам не безразличны людские судьбы, поэтому ты все получаешь от государства совершенно бесплатно. При этом она торжественно вручала ему справку от Районо на приобретение вещей и талоны на обед.
Витька хоть и был с придурью, но понимал, что такая забота почему-то не очень приятна. Он смущался, краснел и молча забирал листок.
– Дети, что нужно говорить, когда тебе делают добро?
«Спасибо» – дружно отвечал класс, и Мария Николаевна с чувством выполненного перед государством долга начинала урок.
После занятий мать всегда забирала Винтика домой. Сначала мальчишки немного побаивалась Катьку, но потом, видя ее придурковатость и безобидность, обнаглели настолько, что нёс теснились кричали им вслед обидные дразнилки. Витька еще крепче сжимал материнскую руку, и они быстрым шагом удалялись из чужеродной среды, чтобы на следующий день вновь в нее вернуться.
С наступлением холодов Катька стала укутывать сына в две шерстяных кофты и пуховый платок поверх шапки. На ноги заставляла Витька одевать войлочные боты, из-за чего школьники издевались над новеньким ещё больше.
– Талантливый он у меня. Уши ему надо беречь, – вежливо объясняла она детям, специально выстроившимся утром у входа, чтобы посмотреть, как Катька-дура ведет своего сына в школу.
А мальчонка и вправду имел талант. Узнали об этом одноклассники на уроке пения, когда разучивали новую песню. Мало того, что он ее запомнил с первого раза, так еще и спел так, что учитель музыки Отяйкин прослезился от неожиданности. Сначала юный Лоретти растерялся, но сообразив, что настала его минута славы, спел еще. Кода Петр Васильевич поинтересовался репертуаром, он без лишних упрашиваний исполнил песню из индийского фильма «Бродяга», вытанцовывая во время исполнения точь-в-точь, как артисты в фильме. Эту картину обожали все. Дети по несколько раз бегали в кинотеатр смотреть ее, поэтому могли в полной мере оценить Витькин талант . С тех пор уроки музыки были самым любимым предметом не только у 1 «А», но и у всей школы.
Слава о музыкальной гении разлетелась по школе в течении одной перемены. К концу четвертого урока у класса собрались все желающие послушать как «дурачок» поет индийские песни. Мать, придя за сыном в школу, по-началу отгоняла назойливых ребятишек, ссылаясь на занятость, но потом, видя, с какой настойчивостью ребятишки упрашивали, сжалилась и разрешила Винтику исполнить ее любимую из «Зиты и Гиты».
В школе все знали о первокласснике-переростке, дающим концерты. Чаще всего, Витька выступал с радостью, выкладываясь на все сто, забывая про обед в холщовой сумке. Иногда приходилось долго упрашивать. Тот махал рукой, говорил "не поется", но, немного погодя, любовь к музыке брала верх, и он снова самозабвенно пел и танцевал.
Прослышав о "чудике", старшеклассники на переменах стали приходить в крыло для начальных классов. Витька сначала побаивался, но потом понял, что попал под покровительство старших, успокоился и исполнял номера только по их просьбе. За редким исключением выступления проходили рядом с классной комнатой, но при тёплой погоде учеников выпроваживали на школьный двор.
Так было и на этот раз. Девчонки прыгали в резиночку и играли в классики, мальчишки дурели и носились, догоняя друг друга, а хулиганы, недалеко от кустов играли в «орел и решку». Витька стоял неподалеку и наблюдал, как мелочь перекочевывала из одного кармана в другой, а очередной счастливый победитель радостно потрясывал горсткой выигранных монет. Каждый занимался своим делом до тех пор, пока кто-то не крикнул "Толька Скрипка". В одно мгновение ребятня разбежалась в разные стороны. Витька только и успел услышать обрывки фраз «спасайся» и «отпустили из колонии».
Худой, сутуловатый Толька дерганой походкой пересёк двор, поигрывая небольшим перочинным ножичком в руке. Увидев Витьку, на секунду задумался, мерзко ухмыльнулся и направился в его сторону. Ничего не подозревающий первоклассник, спокойно стоял и с любопытством рассматривал, нагловато улыбающегося незнакомца с перекошенным ртом, из которого на зависть всем блестела желтоватая рандолевая фикса. После нескольких фраз Толян, подталкивая первокласника в сторону кустов, скрылся с мальчишкой в густых зарослях.
Через несколько минут Толян вынырнул из густой зелени и, опасливо зыркая по сторонам, исчез так же быстро, как и появился. Самые храбрые и любопытные тут же бросились к потерпевшему. Стряхивая мусор с колен, Витька плакал навзрыд.
«Что он тебе сделал?» – допытывались пацаны.
Крупные слезы одна за другой стекали по щеке и падали на новенький школьный пиджак, оставляя на нем темные мокрые пятна.
– Витек, не плачь, – утешал его один из старшеклассников, – ты только скажи, что он тебе сделал, а я своему брату пожалуюсь. Он уже два раза в тюрьме сидел. Враз с ним разберется.
Витька сначала призадумался, но потом, махнув рукой, тихо побрел в сторону школы, судорожно всхлипывая и размазывая по лицу грязной рукой соленые слезы.
Дети молча смотрели ему вслед, догадываясь, что произошло изряда вон страшное и постыдное.
В ту же минуту раздался звонок и школьный двор опустел с такой быстротой, как будто звонка только и ждали.
На следующий день Витька в школу не пришел. Он не пришел и через неделю. Больше никто и никогда не видел его в 1 «а» классе. Не нашли его и дома, когда из Районо приходили узнать о случившемся. Говорили, что мать увезла его куда-то далеко. Так напоследок соседям и сказала, мол, поедет туда, где тепло и живут добрые люди. А после добавила: - Скоро все о Винтеке узнают! Ученым он будет! Лишь бы он только уши не застудил.
На улице с утра моросил дождь. Ветер, подхватывая капли, кружил их в необузданном диком танце. Наигравшись с крохами, он остервенело избавлялся от них, разбивая об оконные стекла на миллион мелких брызг. Школьная жизнь, как и прежде, текла в привычном русле. Уже почти никто не вспоминал чудаковатого Витьку, никто не жалел о его исчезновении, кроме учителя музыки Отяйкина. Всякий раз, вспоминая о нем, он вздыхал и надеялся, что в теплых краях мальчишке обязательно повезет, потому как Господь при рождении поцеловал его в маковку. Преподаватели над ним посмеивались, но все же соглашались, желая от всей души Витьке с матерью светлого будущего.
Через два года в школу пришло письмо и фотография, на которой Витька в белой рубашке выступает на сцене в каком-то большом красивом зале. На половинке тетрадного листа корявым подчерком было написано: «У Вити фсе харашо патому што ему уже играют на рояле». А чуть ниже дописано «скоро ученым будет».