Во второй половине февраля Розой было отправлено очередное письмо Соне Либкнехт. От Матильды Якоб Роза узнала, что Соня была потрясена условиями тюрьмы, в которой находился её муж. Соня писала Матильде:
«В Лукау всё ужасно - Карл был нам показан как дикий зверь или обезьяна за высокой металлической сеткой. Его обрили наголо, так что его вообще не узнать.. Это всё — изобретение чёрта, кошмар, что-то совершенно непредставимое, невозможное, хочется кричать и неиствовать, пока не упадёшь замертво..»
Соню можно понять: она не хотела Розу таким известием огорчать и она не знала, что та прошла через ещё более суровые тюремные условия. Вот что рассказа Роза ей в письме:
«Эта вещь живо напомнила мне первое свидание десять лет тому назад в Варшавской крепости. Там людей показывают за двойной решёткой, тоесть маленькая клетка стоит в большой, и разговаривать приходится через эти две сетки. Ко всему тогда добавилось то, что из-за моей 6-ти дневной голодовки у меня даже не было сил самостятельно идти, так что надзиратель меня в эту комнату почти принёс, и я вцепилась пальцами в металлическую сетку, что усилило впечатление дикого зверя в зоопарке. Клетка стояла в плохо освещённом углу комнаты, поэтому и мой брат прижался лицом в своей сетке. «Где ты?» - спрашивал он меня всё вновь и вновь и вытирал, мешавшие ему видеть, слёзы. Как охотно и с радостью я бы теперь оказалась в Лукауеровской клетке, чтобы освободить от неё Карла!»
Далее в своём письме Роза переходит к обсуждению романа, который только что закончила читать. Этим она демонстрирует повседневность тюремной жизни революционера, и одновременно хочет отвлечь Соню от мрачных мыслей. Роза высоко оценила «Богатого мужа» Galsworthy — будущего лауреата Нобелевской премии, тогда как «Мировые братья» понравились ей меньше. Она подробно объясняет, почему, сравнивает его стиль со стилем Бернарда Шоу и Oskar Wild. С Соней Роза может обсуждать литературные произведения на высоком уровне. После того как сын Клары - Костя охладет к Розе, Роза не сдерживает своего критического мнения по отношению к некоторым сторанам личности своей старшей подруги.
«Клара написала мне восторженно о «Богатом муже». Но как по- пуритански суров её приговор о нашей — вашей и моей — Ирене, этому прелестному созданию, которое слишком слабо прокладывать себев жизни путь локтями, и остаётся лежать на её обочине, как растоптанный цветок. Таких «дам», которые способны лишь «на совокупление и переваривание пищи» Клара не принимает. Как-будто каждая женщина может быть «агитаторшей» или стенографисткой, или телефонисткой, или другим чем-то «полезным»! Будто-бы красивые женщины — к красоте, естественно, относятся не только внешность, но и внутренняя свобода и грация — как-будто красивые женщины не были бы подарком неба уже потому, что они радуют наш взгляд! Если Клара как херувим, стоящий пред воротами будущего государства с мечом, захочет Ирену прогнать, я со сложенными в мольбе руками, её попрошу: Оставь нам нежных Ирен, даже если они не способны на что-то другое, кроме украшения земли как колибри или орхидеи. Я за люксус в любом виде.
И Вы, Сонечка, мою защиту таких прелестных женщин поддержали бы, потому что это было бы пледойе pro domo sua.“
Заканчивает это письмо Роза просьбой прислать что-нибудь почитать, например, Томаса Манна и:
«Солнце начинает при прогулках меня ослеплять, не могли бы Вы мне прислать в конверте метр чёрной вуали с разбросанными по ней чёрными точками!! Заранее глубоко благодарю.»