Слух чуткий парус напрягает,
Расширенный пустеет взор,
И тишину переплывает
Полночных птиц незвучный хор.
Я так же беден, как природа,
И так же прост, как небеса,
И призрачна моя свобода,
Как птиц полночных голоса.
Я вижу месяц бездыханный
И небо мертвенней холста;
Твой мир, болезненный и странный,
Я принимаю, пустота!
Осип Мандельштам
Книга первая
Левиафан
***
С высоты птичьего полета город напоминал гигантский термитник. Где-то внизу, осколки человеческих душ вымывались из-под колонн металлических утесов и терялись в нескончаемом потоке машин и тел: посередине мерно переливались сталь и резина; по краям, у самого подножия небоскребов, струились ручейки голов и ног.
В воздухе назревал нестерпимый зной - как перед дождем; дрожащее марево плыло по улицам необъятного города, превращая его в нечто, не имеющее ни начала ни конца; колосс, разросшийся, как в сказках Рабле, до гиперболических размеров, и не поддающийся никакой логике и здравому смыслу; вещь в себе, выпадающую из пространственно-временного континуума в пропасть безвременья.
Виберли Хиллз, финансовый консультант в корпорации Альфа и Омега безучастно смотрел в окно. Под ним бурлила полноводная река жизни, но Хиллзу не было до этого дела. Вот уже две недели его преследовали призраки. Зловещие силуэты, затаенные в глубинах души, вырвались наружу и заполонили город Левиафан. Все, что прежде было знакомым и понятным, утратило смысл. Люди развоплотились в безликие тени загробного мира, титаны - небоскребы обернулись стоокими церберами, стерегущими неприкаянные души царства Аида. Хиллз силился вспомнить, когда впервые был приоткрыт роковой ящик Пандоры, но мысли его, скованные мороком страха , не могли слиться в цельный образ.
На улице становилось пасмурно. Обрывки серо-фиолетовой ваты размашистым шлейфом тянулись где-то высоко над непроницаемым стеклом Купола, принимая причудливые формы и очертания. Солнце робко струилось червонным золотом лучей сквозь вязкую гущу облаков.
Порывистый стук в дверь и, чуть погодя, визгливый скрежет отвратно смазанных петель – так входят возмутители спокойствия.
Хиллз вздрогнул и обернулся: на пороге громоздился Манфред - директор финансового отдела. Самодовольная ухмылка, суетливые бегающие глазки. Причмокивая лоснящимися губами в такт неторопливым шагам, он выплыл на середину комнаты и мягко осел в кресло, воском растекаясь по кожаной обивке. С виду он мог показаться простодушным добряком. Впечатление, впрочем, было обманчивым: толстяк страдал подагрой и обладал вспыльчивым характером. Манфреда никто не любил.
Глазки вдруг перестали рыскать по комнате и требовательно уставились на консультанта.
- Присаживайтесь, Виберли.
Хиллз послушно сел и приготовился к взбучке. Впрочем, ничего нового он и не ожидал услышать.
Манфред заунывным речитативом поведал о неуклонно скользящей вниз кривой продаж, о нависшем кризисе на рынке недвижимости, и прочее, и прочее.
Посыл был очевиден: пришла пора, дружище Виберли, засучить рукава и самоотверженно сгореть в адском горниле во имя корпоративного блага и держателей акций.
Голос директора напоминал зычную трубу со скрипом и фальшью играющую унылую мелодию.
Наконец, глядя на скучающую физиономию консультанта, Манфред тяжело засопел и умолк.
Ладно, Хиллз, буду с вами предельно откровенен. До недавней поры я относил вас к породе людей, что без зазрения совести могут подсудобить холодильник арктическому эскимосу. Вы были апостолом продаж. Да, черт меня побери, вы блистали как зубы дантиста, как начищенные сапоги в казарме!
Но в последнее время вас будто подменили. Вместо зубастой барракуды я, вот уже третий месяц кряду, наблюдаю меланхолика, украдкой поглядывающего на часы, в надежде улизнуть пораньше домой. И, прежде чем вы начнете оправдываться, хочу сказать вам следующее - не вздумайте вешать мне лапшу на уши россказнями о больной бабушке или кризисе среднего возраста. Вы прекрасно знаете, что мне от вас нужно. А я требую лишь одного - чтобы мой незаменимый агент, мой ретивый бульдог вернулся в лоно корпорации, к папочке Манфреду!
За окном сверкнуло и тут же раздался звук трескающегося стекла. Хиллз зажмурился.
Он мысленно представил, как молния острой бритвой прорезает окно на двести семнадцатом этаже, и попадает прямиком в проплешину на голове директора. Хиллз открыл глаза.
Директор был здоров и невредим. Стекло было на месте.
Хиллз тяжело вздохнул. Он лихорадочно соображал, чем парировать, но на ум ничего путного не приходило.
И тогда, неожиданно для самого себя, он выпалил:
- Я устал от Системы.
Манфред удивленно приподнял брови
- От чего вы устали?
- От Системы. Разве вы не ощущаете ее присутствия в воздухе? Вас не тяготит невыносимая легкость бытия?
- Не понимаю, о чем вы.
- Конечно, вы не понимаете! А кто понимает?
На минуту в комнате воцарилась тишина.
Ладно, не в этом суть – как-то обреченно махнул рукой Хиллз.
- А в чем же тогда? – осторожно спросил Манфред.
Хиллз придвинулся к директору и прошептал:
Только об этом никому! Вы слышите – ни единой душе!
Манфред кивнул.
- Мне кажется, что я это уже не я, а некто другой. И зовут меня вовсе не Хиллз – тут он запнулся, растерянно посмотрел на Манфреда, и, чуть погодя, добавил:
Впрочем, настоящего своего имени я не припоминаю.
Но как же так? – недоуменно спросил директор –разве вы это не вы?
- Нет, не я. Может я и был собой где-то в далеком прошлом, но в последнее время я чувствую, как кто-то становится властелином моих дум. Как не парадоксально это звучит, но перед вами уже не тот я. То есть, человек, которого вы знали, как Виберли Хиллза, вовсе не тот, за кого он себя выдает… похоже, я в конец запутался, хотя в целом это ровным счетом ничего не меняет!
Ваш рассказ и впрямь необычен - согласился Манфред – но... какое отношение это имеет к делу?
-Самое что ни на есть непосредственное! – воскликнул Хиллз. -
Разве вас не пугает мысль, что вы беседуете не со мной и, что под моей личиной скрывается некто совершенно другой? В некоторой степени это даже несправедливо. Ведь на работу нанимали Виберли Хиллза, а теперь от него остался один пшик.
Шутить изволите? – брови Манфреда грозно приподнялись - с кем же я сейчас разговариваю? С пророком Иеремией? Вы говорите мне, что вы это не вы, но лично я вижу лишь отпетого мошенника и лентяя,и мне этого достаточно! Я не знаю, какой дух сомнения вселился в ваше тело, но если он не вернет вас обратно, то вам всем несдобровать! Не пройдет и месяца, как душе придется искать новое пристанище, ибо тело не сможет прокормить себя. Может вы на рудниках желаете потрудиться?
продолжение следует...