Моцарт и Пушкин. Сходство. Независимость. 6
ГЛАВА 5
СХОДСТВО ПУШКИНА И МОЦАРТА
ЧАСТЬ 6
НЕЗАВИСИМОСТЬ, ЧУЖДОСТЬ ДУХУ РАБОЛЕПСТВА
Фраза несколько заезженная, кто из нас не чужд духу раболепства? Человек, возможно, существо независимое в целом, но под пистолет, за это встанет не каждый. Я, как и большинство моего окружения, - чистейший образец конформизма. Хотя по вспыльчивости иногда грубил начальству во вред себе, но на Красную площадь с протестом против вторжения в Чехословакию, наверное, пойти бы не смог.
Независимость в поведении, болезненное чувство собственного достоинства существенное сходство в поведении и характере Пушкина и Моцарта.
Проявилось это в довольно раннем возрасте. Пушкин вел себя весьма независимо еще в лицее, а Моцарт, несмотря на столь бархатное, и полное восторгов относительно его гениальности, детство и отрочество, включающее даже такое, уже упомянутое выше, событие, как присуждение ему Папой дворянского звания, сразу же по окончании поры вундеркиндовских путешествий восстал. Гений проявляет себя прежде всего в независимости.
Моцарт. История скандала с архиепископом Коллоредо
Иеронимус Иосиф Франц де Пола Граф Коллоредо фон Валзее и Мелц (1732-1812) был Принц-Архиепископ Зальцбурга с 1771 по 1803. Длина его имени не должна смущать читателя, Моцарта полное имя было не короче – (Johannes Chrysostomus Wolfgangus Theophilus Mozart) Иоганн Хризостом Вольфганг Теофил Моцарт.
Коллоредо был довольно образованным человеком, изучал философию в Венском университете и теологию в Риме, имел музыкальное образование и иногда играл на скрипке в оркестре. Он проводил прогрессивные реформы в направлении от католицизма к протестантизму. Он исчез с арены с завоеваниями Наполеона и отмены теократического правления в Зальцбурге.
Вся жизнь в Зальцбурге, в том числе и музыкальная, протекала под его начальством.
После своих легендарных путешествий по королевским и аристократическим резиденциям Европы, которые Моцарт начал еще при предшественнике Коллоредо
Графе Шраттенбахе – человеке, более расположенном к искусству вообще и к семье Моцартов в частности, (умер в 1871 года, когда Моцарту было 16 лет),
Моцарт вернулся в Зальцбург, где его с нетерпением ждали.
Ему и отцу были предоставлены вполне приличные должности при музыкальном дворе Коллоредо. Отец получил должность Капельмейстера, к которой стремился всю жизнь, а Моцарт довольно легкие обязанности композитора, органиста и пианиста со стипендией Концертмейстера. При этом Моцарту было разрешено выполнять заказы опер со стороны. Моцарт также мог раз в году ездить в Италию для расширения кругозора.
Другими словами, Коллоредо отнесся к знаменитому земляку вполне благосклонно, и годы, которые он провел в Зальцбурге (1779-1781) (с 23 лет до 25 лет), вернувшись из путешествий, были, нужно заметить, справедливости ради, исключительно плодотворны, как у Пушкина в Болдино. Однако для Моцарта это была ссылка, если довести сравнение до конца.
Моцарт уже знал музыкальный мир Европы, и в Зальцбурге ему было тесно.
И, вообще, Моцарт Зальцбург не любил.
Об этом много свидетельств, в письме из Парижа (1778 год) аббату Буллингеру он писал:
«Вы знаете, любезный мой друг, сколь ненавистен мне Зальцбург! И не только из-за тех несправедливостей, кои моему дорогому отцу и мне довелось там испытать ....Зальцбург не место для моего Таланта! Во-первых, люди, причастные к музыке, не пользуются там никаким почтением, и во-вторых, там нечего слушать. Там нет ни Театра ни оперы! А если и захотели сыграть оперу, то кто же петь-то будет? В последние 5 или 6 лет зальцбургская музыка , как и прежде изобилует бесполезным, ненужным, - однако очень бедна нужным, и полностью лишена самого необходимого».
Конфликт назревал постепенно, и разрыв со скандалом произошел в Вене, куда архиепископ привез своих музыкантов. (1981 год, Моцарту 25 лет, ему остается жить 10 лет).
Моцарт был постоянно уязвлен своим положением слуги и особенно тем, что надменный Коллоредо постоянно ему это напоминал, пытаясь поставить заносчивого мальчишку на место.
Именно этот момент показан в фильме «Амадеус», хотя и без всех деталей. Архиепископ выговаривает Моцарту за опоздание. Моцарт пропустил начало концерта, развлекаясь с Констанцей под столом в столовой, и Сальери тайно наблюдал за ними. Моцарт в ответ на этот выговор, завершив дирижирование, кланяется слушавшим его слугам, показывая архиепископу зад.
Это, конечно, не соответствует буквально фактам, но соответствует их сути. В конце концов, «Амадеус» не документальный фильм.
Вот как было на самом деле.
Во время пребывания в Вене Моцарт столовался вместе с остальными музыкантами, поварами и лакеями, и это его раздражало. Вот что по этому поводу Моцарт пишет своему отцу:
“То, что вы пишете об Архиепископе, мол, моя персона льстит его честолюбию – оно, конечно, верно, но только что мне от этого толку?—На это не проживешь. Поверьте. Он мне здесь словно бельмо в глазу. Да и каких почестей я от него удостаиваюсь? Г-н фон Клянмайер, Бенеке сидят с Его Светлостью графом Арко за отдельным столом. Вот это я понимаю, это было бы для меня знаком отличия, если бы я сидел с ними, а не с господами поварами да с камердинерами, которые помимо того, что занимают первые места за столом, еще и люстры зажигают, двери открывают и в передней сидят, в т о в р е м я к а к я н а х о ж у с ь в к о м н а т а х “. (Выделено Моцартом).
Понятие самоуважения было доминирующим фактором в поведении Моцарта. Обращение с ним как с равным среди аристократов Вены имело большое значение для Моцарта. Для него это было важнее, чем заработки, которые он имел, выступая в домах у этих аристократов, значительно превосходящие стипендию, которую ему платил Коллоредо.
Хорошо известно вызывающее высокомерное поведение Бетховена в присутствии аристократов, но Моцарт самоутверждался, доказывая свое равенство, значительно раньше. Известна история, когда Моцарт, приглашенный концертировать у князя Голицына, пошел не со всеми музыкантами, а сознательно отдельно, потому что, как он говорил, ему было стыдно ходить с ними как слугами.
Коллоредо понимал, что Моцарт талантлив, но по-настоящему не осознавал его гений.
В результате всех этих придирок Моцарт отказался вернуться в Зальцбург после скандалов и взаимных оскорблений.
По иронии судьбы, отмеченной Ахматовой в отношении Пушкина,* никто бы никогда не вспомнил о Коллоредо и окружающих его прихлебателей, если бы их судьба не переплелась с судьбой Моцарта.
*Ахматова в статье «Слово о Пушкине» пишет (лучшего в возмездие Пушкина никто не сказал):
«После этого океана грязи, измен, лжи, равнодушия друзей и просто глупости полетик и не-полетик, родственничков Строгановых, идиотов-кавалергардов, сделавших из дантесовской истории une affaire de regiment (вопрос чести полка), ханжеских салонов Нессельроде и пр., высочайшего двора, заглядывавшего во все замочные скважины, величавых тайных советников- членов Государственного совета, не постеснявшихся установить тайный полицейский надзор над гениальным поэтом, - после всего этого как торжественно и прекрасно увидеть, как этот чопорный бессердечный («свинский», как говаривал сам Александр Сергеевич) и уж, конечно, безграмотный Петербург стал свидетелем того, что услышав роковую весть, тысячи людей бросились к дому поэта и навсегда вместе со всей Россией там остались.
“Il faut que j’arrange ma maison” (Мне надо привести в порядок мой дом), сказал умирающий Пушкин.
Через два дня его дом стал святыней для его Родины, и более полной, более лучезарной победы свет не видел.
Вся эпоха (не без скрипа, конечно) мало-помалу стала называться пушкинской...
Он победил время и пространство».
Но вернемся к Моцарту.
Для полноты картины я привожу образчик перепалки между Моцартом и Коллоредо, приведенный в письме Моцарта.
Коллоредо назвал Моцарта самонадеянным дураком, мошенником и негодяем. На это Моцарт ответил:
“Ваша милость не удовлетворены мной?”
Коллоредо:
«Что? Ты смеешь угрожать мне, дурак! О самонадеянный глупец! Вот дверь, я не намерен больше иметь дело с таким жалким негодяем!
Я не намерен иметь с тобой больше никаких дел и завтра ты получишь подтверждение на бумаге”.
(Подтверждение на бумаге никогда не было послано).
Коллоредо хотел проучить Моцарта. В какой-то степени его можно понять, он не мог поставить Моцарта в особое привилегированное положение по сравнению с остальными музыкантами. Для Коллоредо он все еще был слуга, как и прочие. Это была кастовая близорукость. Папа Климент смог дать Моцарту рыцарские привилегии, а Коллоредо обращался с ним как со слугой. При всех фактических просветительских заслугах Коллоредо и, по-существу, хорошем отношении к отцу и самому Моцарту, он оставался человеком своего круга и своего времени и заслужил формановский символический зад Моцарта.
Вот еще в заключение история с пинком графа Арко, взятая из письма Моцарта к отцу:
«А граф Арко, вместо того, чтобы принять мое прошение, или же посодействовать в аудиенции, или присоветовать, как самому его отправить, или убедить меня оставить пока все, как есть да обдумать все как следует, afin предпринять все что ему угодно, - так нет же - он вышвыривает меня за дверь, и дает мне пинка под зад. Ну, по-немецки это означает, что Зальцбург теперь не для меня. С одним исключением – чтобы там при удобной возможности вернуть господину графу должок и пнуть его под задницу, пусть даже при всех на улице».
Граф Арко был главным управляющим при дворе Архиепископа Коллоредо. Известны его слова обращенные к Моцарту:
«...поверь мне, ты позволяешь себе быть слишком ослепленным блеском; - слава личности краткосрочна - можно достичь успеха с самого начала и получить много, это правда – но как долго это будет длиться? – через несколько месяцев венцы опять захотят что-нибудь новое».
Обычно приводя эти слова, (а это одна из хрестоматийных цитат), авторы добавляют слово «пророческие» и читатели невольно соглашаются с этим, зная о финансовых трудностях Моцарта в последний год жизни. Я должен заметить , что нет большего заблуждения. Слова Арко оказались абсолютно неприменимы к Моцарту, гений которого был столь разносторонним и всеобъемлющим, что позволил ему все 10 лет жизни в Вене, держать венцев в неослабеваемом внимании к его творчеству.
Это именно и поразительно в жизни всех гениев: Шекспира, Пушкина, Байрона, Бетховена, Моцарта, Гойи, Пикассо, Рафаэля... – интерес к их творчеству был неослабеваем, и таковым и остается по сей день.
«И славен буду я, доколь в подлунном мире Жив будет хоть один пиит».
* * *
ПУШКИН
Пушкинское вольнодумство, смешанное с мальчишеским, довольно необузданным поведением в первые годы после лицея, известно. Нам оно важно для сравнения. Для восполнения того по аналогии, что неизвестно и недосказано о Моцарте.
Пушкин сразу после лицея, вырвавшись на свободу, в исключительно раннем возрасте 18 лет проявил себя как сочинитель вольнолюбивых стихов и опасных эпиграмм.
Вигель Ф.Ф. - чиновник по управлению Новороссийской губернии и Бессарабской области, познакомился с Пушкиным в литературном кружке Арзамас, ценил Пушкина, несколько раз выручал его, отметил чувство чести, как свойство характера Пушкина:
«Три года прошло, как семнадцатилетний Александр Пушкин был выпущен из Лицея и числился в Иностранной коллегии, не занимаясь службой. Сие кипучее существо, в самые кипучие годы жизни, можно сказать, окунулось в ее наслаждения. Кому было остановить, остеречь его? Слабому ли отцу его, который и умел только восхищаться им? Молодым ли приятелям, по большей части военным, упоенным прелестями его ума и воображения, и которые, в свою очередь, старались упоевать его фимиамом похвал и шампанским вином? Театральным ли богиням, с коими проводил он большую часть своего времени? Его спасали от заблуждений и бед собственный
сильный рассудок, беспрестанно в нем пробуждающийся, чувство чести, которым весь был он полон, (выделено мною МГ)
и частые посещения дома Карамзина, в то время столь же привлекательного, как и благочестивого». (Восп. Стр. 219)
Юрий Лотман пишет в «Биографии писателя»:
“Коллежский секретарь и “стихотворец” в мире, в котором все определялось чинами, человек без средств, постоянно погруженный в денежные заботы, в обществе людей обеспеченных и широко тративших деньги, штатский среди военных, двадцатилетний мальчик среди боевых офицеров … Пушкин был человеком, чье достоинство подвергалось ежечасным покушениям. То, что другие получали от рождения как естественную принадлежность, и что сообщало им аристократический лоск – “холод гордости спокойной”, у Пушкина было отнято. Он все должен был завоевать сам – без чинов, без протекций.
Без денег, даже без такта в житейских вопросах и “хорошего” воспитания. У него была единственная опора – гениальность”.
Обратите внимание на последнюю фразу, и запомните ее, она полностью характеризует Моцарта.
Фрондерская поэзия Пушкина в посленаполеоновской России срезонировала с необычайной силой. Популярность его была невероятна. Стихи его ходили в списках и будоражили молодежь. Александр I сказал, что Пушкин наводнил Россию возмутительными стихами.
Ода «Вольность» содержала такие пугающие, известные нам со школьной скамьи, слова:
Хочу воспеть Свободу миру,
На тронах поразить порок.
...................................
Тираны мира! трепещите!
А вы, мужайтесь и внемлите,
Восстаньте, падшие рабы!
....................................
Увы! куда ни брошу взор —
Везде бичи, везде железы,
Законов гибельный позор,
Неволи немощные слезы;
Везде неправедная Власть
В сгущенной мгле предрассуждений
Воссела — Рабства грозный Гений
И Славы роковая страсть.
...................................
Владыки! вам венец и трон
Дает Закон — а не природа;
Стоите выше вы народа,
Но вечный выше вас Закон.
Поэзия Пушкина так напугала правительственные круги, что царь намеревался сослать Пушкина в Сибирь или в Соловецкий монастырь. Это была бы полная катастрофа. Изоляция от общества и суровые условия жизни погубили бы поэта.
Но Пушкин явился к графу М. А. Милорадовичу, московскому генерал-губернатору и добровольно представил тексты запрещенных стихотворений.
Опять Ф.Ф.Вигель, из воспоминаний которого можно понять, насколько серьезно было дело.
«Трудно было заставить Александра отменить приговор; к счастию, два мужа твердых, благородных, им уважаемых, Каподистрия и Карамзин, дерзнули доказать ему всю жестокость наказания и умолить о смягчении его».
В результате Пушкин был отправлен на юг, в Кишинев переводом по службе (формально даже не в ссылку). Все же без права появляться в столицах и больших городах.
Генерал-лейтенант Инзов Иван Никитич, главный попечитель и председатель Комитета об иностранных поселенцах южного края России, под чье начало Пушкин был переведен, был масоном, и очень благожелательно относился к Пушкину.
Из Кишинева Пушкин перебрался в Одессу под начальство графа Воронцова.
События в Одессе освещаются по-разному. По одной версии, дана в комментариях в воспоминаниях Ф.Ф.Вигеля, так сказать, официальная пушкиноведческая версия:
М.С.Воронцов относился к Пушкину строго официально, видя в нем лишь опального чиновника; он донимал Пушкина мелкими придирками, на которые поэт отвечал резкими эпиграммами. Сильное увлечение Пушкина женой Воронцова еще более осложняло ситуацию. М. С.Воронцов стал посылать в Петербург отрицательные отзывы о ссыльном поэте. После оскорбительной командировки в мае 1824 г. для собирания сведений о саранче Пушкин подал прошение об отставке. Но еще ранее в руки властей попало письмо Пушкина, в котором он писал, что он в Одессе берет «уроки чистого афеизма».(то есть, атеизма ) В результате всего М. С. Воронцов добился «высочайшего повеления» о ссылке уволенного со службы Пушкина в Михайловское. Пушкин выехал из Одессы 30 июля и уже 9 августа прибыл к месту своей новой ссылки. А. Н. Раевский во всей этой интриге вел себя неблаговидно, хотя его роль Ф. Ф. Вигелем несколько преувеличена.
Известна эпиграмма Пушкина на Воронцова:
Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным, наконец.
Эта эпиграмма наводит на мысль о том, что Пушкин возможно заслужил плохое к нему отношение Воронцова. Но по последним данным (статья Виктора Балана на Интернете) Пушкин был сослан в Михайловское, (то есть, под более строгий надзор и большую изоляцию), не из-за этой эпиграммы на своего начальника.
Эпиграмма уже была результатом изменившегося отношения Воронцова к Пушкину. Царю было доложено, что Воронцов благожелательно относится к вольнодумцу Пушкина. Одного этого было достаточно, чтобы царь изменил свое отношение к Воронцову. Царь не пригласил губернатора на инспекционную поездку по Новороссии и не произвел его в следующий чин.
Решающую роль сыграло крамольное письмо Кюхельбекеру 1824 из Одессы, со строчками о том что Пушкин брал «уроки чистого афеизма».( Из-за этого письма фактически Пушкин попал в Михайловское).
Чтобы представить более полно ситуацию Пушкина под властью Воронцова обратимся к письмам Пушкина.
Вот его письмо совершенно аналогичное письму Моцарта,
(Письмо 75 А.И.Казначееву правителю канцелярии графа Воронцова):
«...Вы говорите мне о покровительстве и о дружбе. Это две вещи несовместимые. Я не могу, да и не хочу притязать на дружбу графа Воронцова, еще менее на его покровительство: по-моему, ничто так не бесчестит , как покровительство; а я слишком уважаю этого человека, чтобы желать унизиться перед ним. На этот счет у меня свои демократические предрассудки, вполне стоящие предрассудков аристократической гордости».
Письмо А.И.Тургеневу:
«Воронцов – вандал, придворный хам и мелкий эгоист. Он видел во мне коллежского секретаря, а я, признаюсь, думаю о себе нечто другое».
Вот отрывок из письма, которое, как выше упоминалось, по словам самого Пушкина, явилось причиной ссылки в Михайловское. Само письмо не сохранилось, а сохранилась выписка в архивах 3го отделения:
«...читая Шекспира и библию, святой дух иногда мне по сердцу, но предпочитаю Гете и Шекспира. – Ты хочешь знать, что я делаю – пишу пестрые строфы романтической поэмы – и беру уроки чистого афеизма. Здесь англичанин, глухой философ, единственно умный афей, которого я еще встретил. Он исписал 1000 листов, чтобы доказать, что не может быть существа разумного, творца и правителя, уничтожив мимоходом слабые доказательства бессмертия души. Система не столь утешительная, как обыкновенно думают, но, к несчастию, более всего правдоподобная».
Это мгновенно изменило позицию Воронцова к Пушкину. Последовали шаги с его стороны в уверении в преданности с жертвой Пушкина.
Виктор Балан (интернет «Вестник" №12(219), 8 июня 1999) приводит выдержку из письма Воронцова о предполагаемом решении судьбы Пушкина:
«Удаление его отсюда будет лучшая услуга для него... Если Пушкин будет жить в другой губернии... он избежит влияния здешнего опасного общества". Не откажешь графу в осторожности выражений, в гибкости стиля и предусмотрительности в случае отрицательного ответа».
Воронцов получил одобрение Царя и Нессельроде, и Пушкин вынужден был уехать в Михайловское, откуда его уже освободил следующий царь.
* * *
В контексте сравнения небезынтересно заметить, что с Пушкиным произошло нечто похожее пинка под зад Моцарту от графа Арко.
Толстой-Американц -
«достаточно колоритная и противоречивая фигура, дуэлист и картежник участник войны с Наполеоном, путешествовал с Крузенштерном.
Л.Н. Толстой его двоюродный племянник.... ». (Пушкин и его окружение, Л.А.Черейский).
распустил сплетню о том, что Пушкин был вызван в полицию и там был высечен в подвалах Секретной Канцелярии за свое вызывающее поведение. Это была месть мальчишке-Пушкину за обвинение Толстого в шулерстве.
Сплетня сильно расстроила Пушкина. От возможного рокового поступка его спас совет Чаадаева, к которому он обратился за помощью. Спокойный и рассудительный Чаадаев, который был на пять лет старше Пушкина по годам и лет на 20 по опыту, успокоил поэта, внушив ему простую мысль о том, что поэт должен быть выше толпы. Пушкин узнал, кто распустил сплетню уже в Кишиневе в ссылке и написал эпиграмму на клеветника:
В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружен,
Долго все концы вселенной
Осквернял развратом он.
Но, оправясь понемногу,
Он загладил свой позор,
И теперь он – слава Богу -
Только что картежный вор.
«В конце концов, Пушкин примирился с ним, С.А.Соболевский предотвратил их дуэль, Толстой был даже посредником в сватовстве Пушкина к Гончаровой».
(Пушкин и его окружение – Л.А.Черейский)
Во всей этой истории можно увидеть определенную общность характеров – мальчишество. Невозможно представить, чтобы нечто подобное произошло бы с Грибоедовым или Чаадаевым, с другой стороны, пинок графа Арко невозможен по отношению к Гайдну или Сальери.
Гениальность и очень раннее развитие сыграли с Пушкиным и Моцартом злую шутку – они стали известны и проявились как гении еще до того, как достигли житейской зрелости, что имело место у таких достаточно выдающихся личностей как Сальери, Гайдн, Глюк, Жуковский, Лев Толстой, Тургенев.
Все это солидно ведущие себя люди в отличие от Моцарта или Пушкина со всеми его приключениями, начавшимися еще в Лицее, и продолжавшимися все годы сразу после Лицея вплоть до его высылки на юг.
У Пушкина в литературном кружке Арзамас было прозвище Сверчок.
Показательна история присвоение ему звания камер-юнкера 1834 год, (так же как и золотой шпоры Моцарту).
Из дневника Пушкина:
«Третьeго дня я пожалован в камер-юнкеры , (что довольно неприлично моим летам ).
(низшее придворное звание, обычно давалось 18 летним юношам из аристократических семей).
Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове”.
Это назначение принесло Пушкину много проблем и было как бы первым звеном на пути, приведшем к дуэли и смерти.
«Зачем он руку дал клеветникам ничтожным?»
Царь-бабник втянул.
Третье отделение во главе с Бенкендорфом получало от почтового ведомства вскрытые письма Пушкина. Одно из писем Пушкина к жене возмутило царя (Николая Первого) покровителя Пушкина. (Как Пушкин к покровительству относился, смотрите выше, письмо об отношениях с графом Воронцовым):
“Все эти праздники просижу дома. К наследнику являться с поздравлениями и приветствиями не намерен; царствие его впереди; и мне, вероятно, его не видать. Видел я трех царей; первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упек меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвертого не желаю; от добра добра не ищут. Посмотрим, как-то наш Сашка будет ладить с порфирородным своим тезкой; с моим тезкой я не ладил. Не дай бог ему идти по моим следам, писать стихи да ссориться с царями! В стихах он отца не перещеголяет, а плетью обуха не перешибет”.
Когда Пушкину стало известно о том, что письмо перлюстрировано и попало на глаза к царю, он написал в дневнике (10 мая 1834):
“Московская почта распечатала письмо, писанное мною Наталье Николаевне, и, нашед в нем отчет о присяге великого князя, писанный, видно, слогом неофициальным, донесла обо всем полиции. Не разобрав смысла, доставила письмо государю, который сгоряча его не понял. К счастию письмо было показано Жуковскому, который и объяснил его. Все успокоилось.
Государю неугодно было, что о своем камер-юнкерстве отзывался я не с умилением и благодарностью. Но я могу быть подданным, даже рабом, но холопом и шутом не буду и у царя небесного. Однако какая глубокая безнравственность в привычках нашего правительства!
Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать царю (человеку благовоспитанному и честному), и царь не стыдится в том признаться – и давать ход интриге, достойной Видока и Булгарина! Что ни говори, мудрено быть самодержавным”.
Пушкин поднял войну, разумеется, безуспешную с правительством за тайну семейной переписки. Зная, что письма перлюстрируются и попадают на стол к Бенкендорфу и царю, Пушкин в письмах излагал в резких выражениях свою концепцию семейной неприкосновенности и, кроме того, в тех же письмах давал оскорбительные характеристики тем, кто осуществлял не на страх, а на совесть политику перлюстрации.
Юрий Лотман пишет в «Биографии писателя»:
“случай с распечатыванием писем приобретал в глазах Пушкина символическое значение, становясь знаком бесправия личности в самодержавно управляемой стране”.
И хотя Пушкин был дворянин, вхожий в высший свет, а Моцарт не был, и Пушкину в 1834 году было 35 лет, а Моцарту во время его скандала с Коллоредо было только 25, и многое другое было иным, характеры близки, поведение и оценка событий очень схожи.