…Ася вышла в столовую к обеду… Вера расшумелась, чего-то требовала. Асе было неприятно смотреть: Соня не справляется с этой девочкой, - но в душе она корила и себя. Ведь именно Анастасия была Верочкиной крёстной, а ничего для её воспитания она не делала.
Ася хотела поговорить с Софьей о Вере, но не знала, с чего и как начать. Голова и душа были заняты другим.
Когда они остались наедине, Софья первой участливо спросила подругу, склонив голову набок:
– Расскажешь?
Ася, по своему обыкновению, не хотела ворошить ничего в душе. Ей было больно.
– Соня! Ну а что рассказывать?! Тебе, наверное, твой супруг рассказал уже о похоронах Константина Николаевича… – Она запнулась и поправилась. – Великого Князя!
Соня видела, что Ася еле сдерживается. Ей хотелось обнять подругу.
– Дорогая моя, родная Асечка! Ты не таись, поплачь! Это ведь светлые слёзы, светлое чувство, - твоя скорбь! Ничего не поделать! Смерть безжалостна! Но мы всегда будем помнить Его Императорское Высочество и его милости, оказанные нам! Я разделяю твои чувства! Я с тобой!
Но она знала, что Черневская всегда хочет казаться стальной в глазах других, чтобы самой уважать себя.
Как-то надобно было облегчить душу Анастасии, и Софья решила пойти обходным путём.
Она прочитала в газете, что в Москву из Петербурга приехал Пётр Ильич Чайковский, который будет дирижировать своей Пятой симфонией в Консерватории. Софья предложила подруге и графу посетить этот концерт.
Любочка тоже пыталась попроситься с родителями – она была очень музыкальной девочкой, и ей было интересно посмотреть и послушать Чайковского, но Софья сказала, что начало концерта в восемь вечера, поэтому туда детей не пускают. Вот когда будет детский концерт часов с двенадцати дня, тогда и дети пойдут. Девочка согласилась с мамиными резонами.
* * *
И вот Софья, граф и Ася в Большом зале Консерватории. Дирижировал сам композитор. Его приветствовали овациями. Он был в чёрном концертном фраке. Петру Ильичу (да, тёзке Шестакова!) было уже за пятьдесят, голова седая, но внешность очень романтическая!
Оркестр начал играть тихо-тихо. У каждого из слушающих рождались свои мысли и ассоциации.
Музыка была созвучна Асиному настроению. Начальные фразы симфонии показались ей похожими на похоронный марш. Ей представлялись похороны Великого Князя Константина Николаевича, на которые она не попала и о чём ей рассказал граф Воронцов. Светлая, вальсообразная мелодия, возникшая ближе к концу первой части, пела Анастасии о беспечности и жизнерадостности юных. Но суровые испытания жизни заставляют забыть романтику и своеволие, о чём говорила музыка, своим маршеобразным ритмом заглушив вальс.
Воронцов очень внимательно слушал симфонию. Музыка будто позволяла ему следовать воле своих чувств и эмоций. Соня украдкой наблюдала за мужем и видела, что он как будто устремился весь вперёд, к оркестру. Её всегда поражало умение Владимира отдаваться эстетическим переживаниям. Вроде, военный, человек логического и практического труда, а хорошую, настоящую музыку, живопись, литературу он понимал и ценил.
Владимиру музыка Чайковского намекала на то, что надежда должна жить всегда в душе человека, даже в самые суровые моменты бытия. А Софье в мрачных аккордах слышалась безжалостная поступь Рока. Но Чайковский противопоставил Року Любовь. А для Софьи, как мы знаем, Любовь была главное. И она верила в победу Любви!
На второй части у полковника уши запылали под звучание валторн и скрипок. Музыка как будто русским языком рассказывала Воронцову о том, как в его давнее мрачное существование без слёз, без жизни, без любви пришло всё самое прекрасное и живое в облике его Софьи! Но, как в той жизни графа, оно и в музыке было недосягаемо. Мелодия напоминала ему, как он тщетно стремился к своей любимой, надрывая душу и ей, и себе мыслью о том, что их общее счастье невозможно.
Ася под музыку думала о том, что прекраснодушные мечтания бесплодны, что необходимо бороться! «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идёт за них на бой!» - вот что вспомнила графиня Черневская, услышав призывные фанфары.
А Соня всё посматривала на подругу, втайне ожидая, что музыка, наконец, позволит той отпустить свои чувства, свою боль наружу. Самой Софье было сладко и больно одновременно. Любовь несёт и счастье, и горе. Но главное – любовь, любовь – главное. Вот и Чайковский того же мнения.
Финал этой части принёс слушателям мысль о Смерти. Смерть ждёт нас в конце. Но всё равно – Любовь была! Всё равно – Надежда живёт! Всё равно, – пока живёшь, надо верить в лучшее!
Эту мысль коварно подтверждала третья часть симфонии, наполненная светом, легкомыслием, радостью. Она давала ощущение отдохновения измученной душе. Софье слышались россиниевские эпикурейские мотивы. «Ты всё пела – это дело…» Она почему-то вспомнила своего покойного сводного брата, князя Андрея Хованского.
А Ася, наконец, дала волю слезам! Казалось бы, напряжение сошло, но это расслабление и заставляло плакать. Софья, кажется, добилась своей цели: Ася почувствовала облегчение. Музыка позволила ей отпустить её душевную боль.
Торжествующая четвёртая часть подтверждала Софье её принцип: стоит захотеть – и всё получится! Воронцов в торжественной мелодии слышал тщету житейской суеты. Надо делать дело! И тогда победа будет за нами! Он всегда желал, чтобы интересы всех были учтены по максимуму.
Ася в патетических аккордах услышала рассказ о победе протокола над чувством. Что бы ни было, всё равно при дворе будут делать вид, что всё идёт как положено. Там нельзя плакать! Это не Москва слезам не верит, а Петербург, двор! Ассоциации с Петербургом довершались перекличкой с музыкальной темой «Пиковой дамы». Великий Князь Константин Николаевич погиб под ударами Судьбы, как и его порфироносный брат Александр Николаевич…
Под аккорды финала Ася оплакивала предыдущее царствование, с которым было связано столько горя и радужных надежд её юности, оплакивала себя, свою печаль. Соня могла быть довольна.
Слушая вновь вальсообразную мелодию, графиня Воронцова с улыбкой думала о том, что всё хорошо и надо молиться, чтобы и дальше было так же! Возникшая здесь тема из первой части вызвала у неё мысль о том, что мы повторяемся в детях, и тем мы бессмертны!
Владимир Сергеевич был человек действия, и пассивность ему была чужда. А музыка говорила ему как раз о полезности решительных действий! Но он не подумал о том, что неизвестно ещё, чьи именно действия будут решительными, к чему приведут все эти революционные призывы. Несмотря на то, что музыка, казалось, его предупреждала: аккорды в финале живо напоминали разрывы выстрелов.
В конце долго не смолкали аплодисменты. Граф и графиня Воронцовы передали маэстро за кулисы корзину цветов, как тогда было принято.
Выходя из зала, все трое прятали глаза. И каждый думал о своём. Ася отказалась ехать ночевать к Воронцовым, и Софья с графом проводили её в гостиницу в своём экипаже.