Вечернюю офисную тишину разорвал звонок, на дисплее – московский номер. Олег Федорович! Наконец-то.
– Марина, спасибо, на сегодня пока всё. Тюменцам я позвоню сам, можете идти домой.
В трубке устало запищал отбой. Значит, опять не защитились. И завтра очередной день сурка, без обеда и до позднего вечера.
Хорошо хоть переделывать ничего не требуют. А «уйти» домой всё равно не получится, только уехать, до города километров двадцать. И дежурку для Марины и других бедолаг дадут не раньше, чем через полчаса.
В глазах песок, дальше монитора всё, как в тумане. Даже страшно. Попробовать ещё раз вырваться к врачу? «Вам нельзя работать с компьютером больше четырёх часов в день. И никаких нервов и стрессов!» – Марина согласно кивала молоденькой офтальмологше, та обязана была всё это сказать, она делала свою работу. А пациентке надо делать свою, и ещё пытаться хоть как-то спасти глаза. Каждый вечер есть надоевшую тёртую морковку, например.
Сотовый сыграл кусочек «Кумпарситы». Муж. Никак не привыкнет, что кто-то иногда появляется дома позже него.
– Привет. Ты как?
– Нормально. Буду часа через полтора.
– Защитили свои физобъёмы?
– Нет. Может, завтра?..
Пауза.
– Как глаза?
– Всё ещё голубые.
– Шутишь, да? Ты обещала подумать об увольнении.
– После защиты подумаю, ты же знаешь, от меня сейчас люди зависят.
– А потом начнётся договорная кампания. И годовой отчёт. Или ещё что-нибудь, – Сергей не слишком сильно ворчит, сам такой же. Наверное, это всё их старое советское воспитание и жизненная привычка потерпеть ещё немножко.
Он всё-таки рассердился. Так и не спросил своё обычное «Тебя ждать?». Ну и пожалуйста.
Марина закрыла программы и таблицы, отключила замученный бестолковщиной компьютер. Попробовала поискать в радиоприёмнике приличную волну. Полила забытые всеми цветы. Кивнула гондольеру, застывшему на картине «Дворец дожей» в наигранно-бодрой позе: «Иди уж тоже спать, Антоша».
Шедевр живописи с ярко-изумрудной водой и дворцом на заднем плане в отдел притащила начальница. Профсоюз срочно тратил неиспользованные деньги, и в конторе тут же появился юркий дядька, сбывающий по дешёвке студенческие этюды. Шефиня тогда цокала языком и рассказывала о своей давней поездке в Венецию. А Марина смотрела на легендарную достопримечательность и думала почему-то о скрытых за красивыми дворцовыми стенами тюрьмах и канцеляриях тайной полиции. В Венецию не хотелось.
...Антонио, кажется, чуть расслабился, лёгкая лодка качнулась на солёных волнах. Или это с ней опять играет злые шутки катастрофически падающее зрение?
Находиться в пустом кабинете она больше не могла.
Ко всему привыкший охранник сонно убрал журнал приходящих-уходящих, и Марина ворвалась прямо в холодную осеннюю ночь. Пришлось доставать зонт – с неба сыпал дождь. Или это уже первый снег, мокрый и противный? Вернуться? Ни за что.
Снаружи было тоскливо и жутковато. Фонари освещали только пятачок у входа, начавший по-осеннему желтеть конторский сад едва угадывался в гадкой мороси. Почему-то здесь совсем не бывает запахов – зелени, хвои, земли. За подвыванием ветра не слышно, как журчит вода в самодельном фонтанчике. И в темноте не видно альпийской горки, телеги с цветочными горшками, декоративной бочки и других ландшафтных изысков. Вот и хорошо, смотреть на все эти обманки Марине совсем не хотелось. Не то, что новеньким. «Ой, как у вас красиво!» – «Добро пожаловать во дворец дожей».
Наверняка Шеф сейчас нянчится с очередной идеей, готовит задание для Петрухи, мужика с золотыми руками. Это его детища превратили старый чудесный нерегулярный парк то ли в японский садик, то ли в деревенский дворик.
Тонкая художественная натура у Шефа. И правда, почему бы не заняться чем-то приятным в комфортабельном служебном джипе по дороге домой, в тепле квартиры вечерком или даже на работе, в перерывах между криками на подчинённых? «Вы все – офисный планктон, и здесь только потому, что я этого пока хочу!» Дал крепостным ускорение – и мечтай о чём-нибудь красивом. Вот и умничка, а нам работать надо.
Когда-то новинки в саду ожидались не чаще раза в год, а то и в два. Но тяжесть начальственной доли, видно, прогрессирует, этим летом, например, появился огромный мрачный камень, а рядом с ним – миленькая клумбочка. «Могильник зацвёл...» А уже в конце августа через водоотводную канавку Петруха установил почти игрушечный деревянный мостик с чугунными перилами. «Это чтобы утопиться можно было красиво». Слишком громко резвиться народ, конечно, остерегается, но комментарии всегда выдаёт точные.
Особенно впечатляет подготовка к очередному Новому году. Строится то ли арка, то ли пергола вдоль центральной дорожки, и над головой горят маленькие, острые, как иглы, китайские лампочки. Утром и вечером красиво, конечно, всё сверкает и напоминает о празднике. А днём, при свете, идёшь, как по тюремному двору, под колючей проволокой.
Или креативная затея прошлого года – украсить одну из старых сосен игрушками, принесёнными сотрудниками из дома, обязательно сделанными своими руками, вместе с детьми и прочими домочадцами. Ага, по ночам делать? Принесли, кто что смог. Только в мощной хвое десятиметрового дерева вся эта красота тут же затерялась, видны остались лишь развевающиеся на ветру длинные одинокие огрызки красной мишуры. Как лоскутки на жертвенном дереве у языческого капища...
...Точно, это снег залетает под зонтик, и холодно очень. А как же бабье лето, его так и не будет? Как не было в этом году пусть северного, но всё-таки лета. Или она тогда на работе была, когда лето на Север заглядывало? И лета жизни она как будто тоже не заметила, ну не может она сейчас вспомнить хоть что-то по-июльски яркое. Какие-то бесконечные попытки успеть – и на работе, и дома, и со школьными собраниями, ЕГЭ, с вузами, пристраиваниями детей в общаги, очередями на почте в попытке отправить студентам что-нибудь вкусненькое. Истерично-хлопотный отпуск с разруливанием накопившихся проблем, своих и родственников, и опять – работа. Работа – дом – работа. Сегодня вот надо ещё погладить мужу свежую рубашку на утро. Проверить, не требуется ли подправить маникюр, или так сойдёт. Загрузить на ночь продукты в мультиварку для завтрака. И упасть, чтобы хоть немножко поспать до будильника. И снова – загрузка мультиварки, теперь для ужина. Привести себя в божеский вид, не опоздать на вахту.
Нет, не помнит она ничего о лете – ни о нынешнем, местном, ни о лете жизни. А теперь ещё и бабье лето отменили. И у неё тоже? И пора готовиться к тоскливой осени? А там и зима. Вон, уже и первая седина появилась, хорошо, что в светлых волосах она почти не заметна. И вообще, красоту ничем не испортить.
Марина только сейчас заметила, что по замёрзшим щекам текут слёзы. Стоп, только не здесь, скоро дежурка подъедет, последние окна в конторе погасли.
Стряхнула наваждение, поморгала, посмотрела вверх, на купол зонтика. Странно, почему она раньше не замечала, что на ткань нанесены не просто жёлтые, зелёные, нежно-голубые, рыжие пятна? Это же настоящая картина, почти импрессионизм. Осенняя Венеция! Совсем другая, не парадная, уютная, спокойная. Дворцов не видно, зато, кажется, есть тут её знакомый Антонио с веслом. В воде играют солнечные блики, отражаются дома, какие-то вьющиеся растения и редкие деревья, выглядывающие из-за узких решёток внутренних двориков. И несколько приткнувшихся на террасе столиков. Мужчины и женщины пьют вино, такое же нежное и сладкое, как вся эта сказочная осень. Или это опять что-то с глазами?
Марина вдруг смутно почувствовала на языке давний вкус – они были на дегустации в Массандре, и экскурсовод красочно рассказывала о янтарном цвете вина, об ароматах розы, мускатных ягод, альпийских лугов, мёда и апельсиновой корочки. Растёт этот виноград только в небольшой долине, и его нельзя смешивать ни с какими другими сортами. Гроздья осенью долго не снимают с лозы, пока ягоды не наберут нужной сладости, даже чуть-чуть подвяливают ласковым осенним солнцем. И само вино выдерживают в бочках, кажется, не меньше двух лет. И только тогда может получиться тот волшебный нектар, тонкий, нежный, капельку мудрый, который даже аристократы пьют стоя.
Она никогда не любила ликёрные вина, и на дегустации как-то не слишком поняла, чем все так восхищаются. Но сейчас ей совершенно неожиданно захотелось попробовать осенний сладкий напиток, который, оказывается, когда-то специально поставляли английской королеве к её августейшему столу...
Марину резко вернула то ли из Крыма, то ли из осенней Венеции «Кумпарсита».
– Ты как?
– Жду дежурку.
– Может, тебе морковки натереть?
– Открой того вина, помнишь, мы привозили из Крыма? Кажется, «Мускат белый...
– ...Красного камня»? Помню. Ты же, вроде, не любишь сладкое вино. Решила стрессы алкоголем снимать?
– Нет. Просто хочу попробовать на вкус бабье лето. Ты, если хочешь, ложись спать, завтра опять вставать рано.
Молчание. И осторожное:
– Я тебя подожду?
Иллюстрация - Комарова Е.К. "Венеция. Осень"