Я проснулся на кровати жесткой и ребристо-холодной, больничной. Стены в комнате были мягкие, с ромбистыми холмиками наподобие диванных. Привязан я не был. Потом, откуда-то из глубины, чуть ли не из-под мозжечка, как таракан из под сливного бачка, выглянула мысль: «Что надо сделать, чтобы очнуться в психушке?».
Никем не остановленный, я вышел из своей комнаты и через пустой и гулкий коридор попал в большой зал с телевизором. Хоть и никого не было рядом, телевизор работал. Показывали какую-то передачу, звука не было, но судя по тому, что на экране мелькали джунгли, тапир и тигр, это был научно-познавательный канал. Тигр вместе с оператором долго преследовали пузатого тапира – бабочки взлетали, цветы трепыхались и вжимали голову в листья, а цветастая птица кружилась огненным вертолетиком. Наконец, тигр догнал тапира, повалил на спину и принялся неспешно и основательно совершать в отношении него сексуальные действия, нисколько не реагируя на визгливый протест носатой свиньи. Звука не было, но я буквально кожей ощущал вибрацию от воплей насилуемого непарнокопытного. Взгляд тигра плыл. На усато-полосатой морде отразилось такое довольство, что я застонал от зависти.
В этот момент за моей спиной возник какой-то шум. Обернувшись, я узрел дородную мясистую уборщицу. Она с трудом выпихнула из узкой подсобки своё раздобревшее на дармовых харчах тело и, негромко матерясь, полоскала в эмалированном ведре грязную тряпку. Её обширный тыл, под задравшимся черным халатом, был нацелен точно на меня. По моему телу прошла волна возбуждения. Глаза хищно сузились, а крылья носа разошлись в стороны, как крылья замершего над добычей коршуна.
Жирный глупый тапир не подозревал о моем существовании.
Я осторожно крался к толстушке, с трудом сдерживая рвущийся наружу рык. Мой рыжий полосатый больничный халат врос в кожу и стал продолжением меня. Я тигр, а она тапир. Она тапир, а я тигр.
В последний миг перед броском меня посетила злорадная мысль, ставшая укором администрации больнички:
Зря всё-таки они меня не связали…