Николаевна вместе с соседкой, Петровной, по прохладному туману гнали улицей коров к степушке на окраине села. Четыре коровы, неохотно переставляя ноги по асфальту, забирались дальше и дальше в ватное одеяло тумана, из-за которого уж за два дома вперед ничего видно не было.
Как привязанный к коровьему хвосту шариком катился следом пес, Дозорка, который пол-лета подменял ушедших в загул пастухов, сопровождая коров на пастбище и обратно.
Коровы приблизились к дому бабки Маруси, которая вышла за ворота проводить уезжавшего в город сына. Из ворот, очуманевший от ночной вольницы, без цепи вылетел огромный черный пес, днями бесившийся от тесного ошейника. Вылетев - и сходу набросился на малорослого пастушка - с лаем и рычанием. Две собаки превратились в лохматый ком, катающийся по земле. Николаевна пыталась отбить собачонку, да куда там, - стихия! Но её коровы неожиданно бросились, нагнув рога к асфальту, на обидчика! Туда же и соседская Белянка. Псина, не ожидавшая такой корриды, бросилась под старухины ноги. Тут уж у баб отечные с ночи колотушки заходили как заведенные. Бросились в самую гущу коров: «Караууул! Доча! Дочаа! Ты сдурела, чо ли!" Отбивали бабу Машу, забыв про все свои хвори и утренние давления. А та стояла, полураскрывши рот от удивления на такую катавасию, и не думала прислониться к спасительной ограде или за калитку.
Бабу Машу спасли. Сбесившихся коров успокоили и пошли дальше, в край улицы.... Сил разговаривать не было. Сердца колотились со всякими мыслимыми и немыслимыми аритмиями, в головах токало, во рту пересохло, на лбу у обоих женщин выступили капли пота, а ноги переставлялись, как деревянные. Дозор важно гнал коров, все еще обиженно цокая коготками по асфальту, а те еще сторожко оглядывались назад, шумно фыркали через нос, готовые дать отпор любому обидчику.
«От и скажи, што она дурная. Животина то…" - только и смогла выдохнуть из себя Петровна…