Воробьиные сердца …
Очередным шагом к мужеству было съедение сырого сердца … воробья.
Быстро пролетел апрель ... Новый класс, новое общение, новая природа, главное – море! Впечатлений масса. Какая мне разница, какая республика, какая архитектура города, что вокруг непонятный и, порой, забавный говор … Вы когда-нибудь слышали, как лезгины выражают своё возмущение? Икх… и это далеко не точно, раздавался набор гортанно-шипяще-хрипящих звуков, от которых поначалу собирались плечи. Да это все ерунда, это они чаще между собой. К нам, ребятне, все относились терпимо, а, порой, просто хорошо, вот где ощущалось - мы дети народа!
Я почти уже свой в квартальной ватаге. Пойти до Рынка, за компанию? Пожалуйста. Спрятавшись от солнцепёка в тени барака и слушать, как в спичечном коробке, приложенном к уху «ревут турбины» самолёта, скользящего по леске, приделанной к коробку, вырывая его друг у друга, тоже был рад. Покататься, скрючившись внутри ската, … э, все ли поймут, о чем я … сейчас, наверняка, такого удовольствия нет. Так вот, ты, сложившись как в утробе у мамки, влезаешь внутрь ската (колеса) и двое твоих ровесников, толкая скат, катают тебя где им взбредёт, по песчаным барханчикам (такие бывали на нижних кварталах) или по асфальту … По нему кататься было в кайф …, только падать было не очень ... А то, когда им надоест обыкновение и захочется чего-нибудь необычного, разгонят тебя в колесе, да и направят на какой-нибудь сарай … Грохот, визг от удовольствия. Только ты, очумелый от удара, не пришедший в себя после круговерти, падая несколько раз, поднимаешься и, глядя на них исподлобья, с угрозой, делаешь несколько шагов и … носом в песок – визгу ещё больше. Ой, как я далеко отклонился от начатого, так вот о съеденном сердце. Нет, погодите, ещё один момент … А вечера? Набегавшись за день по разным делам, кто по поручениям родителей, кто по своим заботам, кто провалявши целый день дурака, собираемся у какого-нибудь сарайчика, и начинаются байки и трёп. Чего только я не наслушался в первые же месяцы, первого своего лета в этом раю. Уже на небе первые звезды, уже обозначился млечный путь. Уже прохлада холодит плечи, и, незаметно, то один, то другой сбегает за чем-нибудь тёплым, а некоторые, в том числе и я, просто поворачивались на ещё не успевшим остыть под тобой песке. И слушали, и молчали, и думали, думали … , уже, правда, не помню о чем …
Между городом и Химзаводом в начале семидесятых, практически на его территории, скучающие по природе средней полосы рабочие завода огородили приличный участок и построили подобие теплиц. Там то и оберегать зелень нужно было пару месяцев, остальное время – лето! Но построили. Среди этой «саванны» гнездилась птица. И голуби там были и воробьи, и какие-то местные птахи, и чайки не чурались залетать. Повадились и мы там проводить время, играя то в пиратов, то просто в мореходов, потерпевших крушение, то в … Короче, в один из дней взбрело какому-то засранцу из местных, старожилов провести нас новеньких, а таких как я, уже несколько, через обряд посвящения. В кого посвящение? В честь чего … черт его знает, а может быть мне просто не вспомнить.
Стреляем воробьёв, чаек жалко, голуби – священная птица. Воробьи! Набили штук пять. Сосредоточенные, потея от напряжения и безветрия, ощипываем. Я, надеясь, что можно повернуть к лучшему, так услужливо и с готовностью и наивностью
– Сейчас дровишек соберу, костёрчик, на палке запечём …
- Зачем, перебивает меня Золотарь, так жрать будете …
Это «так жрать» меня слегка под тошнило, и так противно засосало под ложечкой …
Лелею надежду шутка. Увы …
На листе лопуха лежат пять, только что вырванных из тушек воробьиных сердец … Все сбиваемся в круг, попробуй улизнуть …, да и особого желания не было линять. Мучило главное, как тошноту преодолеть. Ведь как только гляну на эти пять красных комочков так и лезло к горлу то, чем завтракал…
Видимо красноречивее не скажешь, чем было написано, лично на моей мордочке, потому что Вовка (с 20-го) с целью не отменять задуманного, показывает нам пример. И первый комочек из пяти, над которыми, откуда они гады взялись, уже начали роиться мухи и комары, исчезает у него во рту.
Окрылённые таким поворотом, мы, лихо похватав, я приметил себе меньший, уже потоптанные мухами, комочки отправили их себе в рот. Какой там жевать, две-три потуги, и, наконец-то, можно дышать. На щёках слезы, и грязь, руки по запястья в воробьиной крови, моська в крови тоже, но мордочки уже расплываются в улыбке – мы сделали это!
Прошло много лет (лет пяток), когда однажды в каком-то задушевном разговоре, у пацанов тоже такие бывают, мы вспомнили этот случай, и Вовка шёпотом, мне на ухо, сказал: - а ведь я выбросил незаметно это дерьмо, но видя ваши счастливые лица, не мог изменить ситуацию и обломать вам малину. Я так же тихо, но доходчиво сказал ему одно хорошее мужское слово. Мы повзрослели.
2012