Когда они расстались, а точнее он ее выгнал, Вера решила мстить. Сначала-то все было прекрасно: ухаживания, ути-пути, кафе, цветочки, папины «Жигули». Подружки завидовали, говорили: ну тебе, Маркина, всегда пруха. А как родила дочь, начались предъявы. Не сразу, лет через пять. Глухо бурчал себе под нос, а однажды (как-то) сфокусировал претензии, высказался напрямую: ты – толстая. И пошло-поехало: не следишь за собой, куда тебя несет, чего такую жопу отрастила, нахрена столько жрать и тэдэ и тэпэ. Вера переживала люто. Перепробовала кучу диет, пролила черное море слез. А потом он ее, вместе с ребенком, выгнал из своего (родительского, частного, деревянного) дома. И она, вернувшись к маме, начала мстить. То есть «пить, курить и ****овать напропалую», по крайней мере, так ей это представлялось.
И вдруг оказалось, что очень нравится мужикам.
Другим.
Не таким козлам как Вовик.
Подружка позвонила, сказала, собирайся, пойдем посидим – мой будет со своим другом Ромой. Пошли, посидели, познакомилась с Ромой. Невысоким и, оправдывающем имя, кучерявым. А потом другой паренек, из-за соседнего столика, худой и длинный, пригласил танцевать. А Рома начал ревновать и чуть не устроил драку. Разговаривал с соперником через губу и непроизвольно привставал на цыпочки. Спасибо подружкин муж, здоровый амбал, удержал. И Веру это взбудоражило, вот оно – началось, думала радостно. Оно самое – разлюли-малина. Месть – блюдо, подающееся к столу холодным, горячим, теплым, полуготовым. В любом виде, – все одно, сладко.
А Рома – красавчик, денег куры не клюют, то одно закажет, то другое, тирамису, чизкейки, эти, как их, маскарпоне, ухаживает, в общем. Второй-то претендент, из-за соседнего столика, отвалил куда-то, не выдержал конкуренции, скрылся в прогорклом тумане кафешного зала (ближе к кухне – гуще и темнее). Поэтому догуливали в запланированном составе: подружка Ленка, ее муж, она и Рома. Девочки бегали в туалет, а мальчики расслаблено курили. Туалет, кстати, так себе – грязноватый.
Домой поехали на такси все вместе. Сначала завезли подружку с мужем Татошкой (фамилия – Татошин), а затем Рома предложил: поехали ко мне. Сейчас, только маме позвоню, ответила, предупрежу. Позвонила, сказала, останусь у Ленки. Ну, мать-то понимает, ладно, отвечает, оставайся. А у самой в голосе одновременно и одобрение и осуждение и легкая (наилегчайшая) зависть.
Приехали еще чего-то выпили, а потом понятно – по интересам, которые, в принципе, совпали. И вроде все наладилось постепенно, стали встречаться, опять ухаживания: кафе, цветочки, не папина, а личная, его собственная, Ромина, любимая белая «Мицубиси». Не хватало лишь подружек со старинным припевом: ну, тебе, Маркина… Немного погодя, через месяц-полтора, прихватила дочку Светочку и переехала окончательно. В двухкомнатную, в центре. И жопа ее Ромика не смущала и характер подходил. Вот только любви не было (а у кого она есть?) – жила потому что так полагается, потому что – месть, и вообще.
Да и с местью, честно говоря, не все гладко получилось. Точно она не знала, но чувствовала, что одного похода в кафе и одного сексуального партнера мало для полноценного загула. Не хватает блеску. В виде череды стройных и богатых красавцев, брошенных на пол брильянтовых колье и традиционно сожженных в камине денег (не читала, фильм смотрела). Или, учитывая местные обстоятельства, поездки в Турцию (с одним) и в Хорватию (с другим). Хотя уверенности прибавилось. А отчаянья уменьшилось.
А еще через пару недель она поняла, что беременна.
И жизнь снова обрела смысл.