- Мы не успеем закончить все это за одну ночь, Генрих, - пробормотал маленький низенький толстячок в мешковатой рубахе и черных, сверкающих ботинках.
- Не успели бы, если не моя проницательность, - ответил ему высокий, рудой и долговязый мужчина в потертой одежде, выдававшей в нем ученого и доктора. Он спокойно зажег свечи, и перед толстячком раскрылась небольшая комнатка, напоминавшая, что ни есть самое гнездо ведьм.
- Смотри, Якоб, - продолжил тот, которого звали Генрих, - здесь были написаны мои самые известные работы. Здесь же я исследую колдовство и магию, в безопасных условиях, конечно же, - поторопился добавить он, видя, как Якоб поспешно перекрестился. Напротив двери, у окна стояла статуя Христа спасителя с терновым венцом на голове. Изображенная в полный рост, она выглядела действительно возвышенно, а мученическое лицо Иисуса взывало к раскаянию даже самых набожных праведников. По обе стороны от статуи стояли два стола. Один из них был полностью усыпан исписанными листами бумаги, другой уставлен ретортами, колбами и горелками. В углу тихо трещал камин.
- Свет, - сказал Генрих, - первым, что надо делать, для того, чтобы победить колдовство – это свет. Он поставил подсвечник с тремя горящими свечами на красивую полку над камином и зажег два светильника на стенах комнаты. Затем зажег еже три свечи, и поставил другой подсвечник на стол.
- Сегодня нам понадобиться очень много света, - оживился Якоб. Полностью освещенная и теплая комната ободрила его, а графин коньяка, любезно предложенный Генрихом, укрепил его решимость.
- Ладно, - сказал он, наконец, - давай сюда своего колдуна. Пускай пишет! Только если вздумает колдовать – тот час убей его. Не жди, что он превратит тебя в крысу или что похуже.
- Я знаю, - отрезал Генрих и, наклонившись, открыл в полу небольшой люк.
- Он все еще там? – с тревогой наклонился над ним толстяк.
- Там, куда же он еще денется? – ответил вопросом Генрих и скомандовал, - вылезай, еретик. Если вздумаешь колдовать, мигом обезглавлю.
Снизу раздалось сопение, и вскоре, в черном квадрате появилась голова человека, по внешнему виду которого можно было судить, что на его жизнь выпали большие страдания.
- Если поможешь нам – обещаю, что костер для тебя так и останется всего лишь пугающим словом, - расплылся в притворной улыбке толстяк. Они взглянули друг другу в глаза и, помимо холодной ярости поняли, что все это притворство.
- Мне надо развязать руки, - подал голос пленник.
- Ты колдовать и без рук охочий, - толкнул его сзади в плечо Генрих, - иди, садись в углу комнаты, только не вздумай ничего делать, пока я не скажу. Если вздумаешь…, - он указал на тонкий серебряный серп, лежащий на столе, и невольник вздохнул.
- Я специально берег эту обложку для самой великой книги по искоренению зла, - пояснил Генрих, доставая толстый фолиант из верхнего ящика стола. Он открыл книгу на первой странице, поставил на стол чернильницу, обмакнул в нее перо, и примостил сбоку пузырек с чернилами.
- Давай, еретик, - крикнул он на пленника, съежившегося в углу, - начинай свое колдовство, нам к утру необходимо поспеть.
Тот вздрогнул и закрыл глаза. Внезапно, Якоб почувствовал нарастающее движение воздуха, хотя все окна и двери в доме были заперты. Стало очень холодно, и он, отвернувшись, подбросил пару толстых полена в камин. По комнате заплясали тени, а перо, взмыв вверх, остановилось наверху первой страницы.
- Пиши то, что я буду тебе говорить, безбожник, - сурово приказал Генрих, и они начали…
- Ну, вот и все, - Якоб с восхищением взглянул на исписанную толстую книгу, выведенную прилежным каллиграфическим почерком. Пленник сидел весь уставший и измученный.
- Я надеюсь, ты не всерьез думал, что тебя кто-то отпустит, еретик? – спросил Генрих, протягивая руку к серпу на столе. Пленник открыл глаза:
- Эта книга никогда не будет иметь настоящей силы, - устало прошептал он, - ведь написана она колдуном для людей, а не людьми для колдунов.
Якоб с Генрихом переглянулись.
- Ложь все это, - наконец сказал Якоб, - рукописное слово имеет в себе силу Божью, а тебе, грешник, пора к Нему на справедливый суд.
Генрих замахнулся серпом, но пленник, до этого сидевший смирно, вдруг проявил неожиданную прыть и поднявшись, толкнул его в живот, ударил плечом Якоба, так, что он свалился на стол, разбивая банки и колбы, и с силой ударив дверь, скрылся.
Падая, Генрих оступился и свалился в погреб, до недавнего времени служивший темницей для колдуна. Якоб, отряхиваясь, встал. Комната наполнилась смрадом из разбитых колб, и он поспешил открыть окно.
- Якоб, - прозвучал жалобный голос снизу, я, кажется, ногу сломал. Помоги выбраться.
Толстячок наклонился над люком и протянул в черноту руку, откуда в самом скором времени начал появляться Генрих. А позади них, на столе лежала книга, в которой ветер листал и игрался страницами. Наконец, наигравшись вдоволь, он оставил книгу раскрытой на первой странице, где красивым почерком, с завитушками, было написано :
«Генрих Крамер. Яков Шпренгер. Молот Ведьм»…