1 ч.
-Так что выкинь из башки всю эту ***тень и живи нормально. Найдешь себе нормальную бабу без заебов. Че клином сошлась тебе эта овца? Будь мужиком! – на этих словах завершилась попойка Олега с двумя его приятелями, которая происходила в местном дешевом блевальнике. Виновницей очередного загула стала известие о том, что его бывшая жена нашла себе кого-то получше и живет счастлива. В течении последних одиннадцати месяцев он многократно пытался возвратить ее через банальные инструменты в виде назойливости, лжи о будущей прекрасной жизни, безрезультатных бесед о степени виновности его и ее, а так же прямые и косвенные угрозы. Вместе они прожили шесть адских лет, что выражалось в ежедневных стычках, бое посуды, взаимных оскорблениях и сожалении. И хоть в первые дни после разбежки он почувствовал огромное облегчение, но за ним последовала жуткая тоска и одиночество, которого он до сего момента не знал. Умом Олег понимал, что собственно горевать не о чем, ибо хорошего в этой бочке говна не была и ложки, но какая-то сила заставляла его искать и убеждать себя в том, что все самое лучшее осталось в прошлом с Анной, а дальше лишь страдания и боль. Сама Анна, очевидно, быстро приспособилась к новому роли «свободной женщины за тридцать» и ее это вполне устраивало. Детей у них не было, две беременности закончились выкидышем на ранних сроках. Врачи говорили, что это патология матки.
Пошатавшись Олег направился домой. Была уже ночь, поздняя осень и грязный асфальт. На лавочке у его подъезда местные алкаши распивали аптечное пойло, на утро оставляя вокруг груду темных маленьких склянок. Среди них были двое бывших однокашников Олега: отекшие лица с землистой кожей, грязно одетые, но считающие себя важными персонами и всячески доказывающие это окружающим кривой феней, разговорами о их блатном прошлом и вонью изо рта. Оказавшись дома, Олег вскипятил воду в кастрюле и привычно вывалил в бурлящую жидкость замороженные изделия со псевдоорганической начинкой, именуемые пельменями. Поужинав, он выловил дохлую рыбку из аквариума, смыл ее в унитаз и лег спать.
Добираясь на работу в битком набитой бабками и школьниками утренней маршрутке он с трудом сдерживал ненависть ко всем. «И куда едут эти уебищные старперы. Хули им не сидится дома» - проносилось каждое утро у него в голове. Оказавшись на работе, переодевшись в форму, он забрал заявки на подключения и отправился их обслуживать. Олег работал в фирме, которая занималась снабжением интернетом и цифровым телевидением большую часть населения города, но по образованию был юристом. Ближе к концу рабочего дня он обнаружил все более нарастающую, режущую боль в зубе. Обследовав языком больное место и понял что это дупло пятилетней давности, которое так мстило ему за ненадлежащий уход. Выходя из подъезда последнего клиента, Олег со всей силы пнул входную дверь и держась одной рукой за щеку поспешил домой.
Боль все нарастала и становилась невыносимой, словно в дупло забили гвоздь по шляпку. Дома приняв две таблетки ибупрофена, он попытался аккуратно поужинать «дошираком» с бутербродами. Очередной раз надеясь на чудесное исцеление, он отодвигал мысли о визите к дантисту до последнего. Как назло трезвонил телефон, сквозь треснутый экран – следствие последней беседы с бывшей, Олег увидел входящие звонки от друзей. Оправдывая свое молчание апатией, он поспешил положить телефон под подушку чтобы убогая режущая слух мелодия не действовала на его истощенную нервную систему. Звонки не переставали идти, а вибрация под подушкой отзывалась еще большей раздражительностью. С криком «Заебали, суки» - мобильником полетел в стену и разлетелся. Страдалец схватил себя за волосы и взвыл. От чего же все так плохо? Жизнь словно выстроили кирпичами из говна, где каждый ****ный день краше другого, серость, нищета, одиночество, разруха и нескончаемый ****еж окружающих – думал Олег. Он вспоминал свое детство, мечты стать врачом, наставления родителей быть самостоятельным и порядочным. Долгое время он пытался следовать своему идеалу, становлению себя как успешного, самодостаточного и гармоничного человека. Как-то все не заладилось и в свои тридцать шесть он представлял собой полу-безжизненную биомассу, которая просто аморфно перетекает из одного дня в другой. Былые светлые стремления преобразовались в прокуренные легкие, нескончаемую депрессию, пристрастие к алкоголю и вечернему онанизму. Олег дотянулся до недопитой бутылки «Ледофф», выплеснул содержимое в грязный стакан из под чая и залпом осушил его. Ибупрофен начал понемногу действовать и Олег заснул мертвым сном.
Его разбудило странное чувство, будто что-то пошло не так. Взглянув на часы, он понял что это означало увольнение или еще одно отхватывание люлей от начальника. Времени было двадцать минут девятого. Будильник, который привычно будил его в половину седьмого, находился в одном из приложений его мобильника и об этом он вспомнил только сейчас. В сердце Олега неприятно екнуло и он со скоростью гепарда поспешил собраться и покинуть квартиру.
-Нам с тобой, Белов пришло время расстаться. Такие несерьезные люди нам не нужны. Это уже шестой раз за год. Ты вроде уже взрослый мужик, а ведешь себя как пацан. Ну что за отмазка «будильник не сработал»? В прошлый раз была вроде «голова болела»? А в следующий будет «реактивный понос»? Нет уж, дорогой, так не сгодится. Зайдешь в бухгалтерию в четверг, Люба тебе расчет сделает. Всего доброго! – так коротко начальник дал ему понять, что Олег здесь больше работать не будет. Он с амимичным лицом трупа покинул здание фирмы и присел на скамейку через дорогу у парка. Кажется, что у него наступил эмоциональный дефицит, поскольку днем раньше казалось, что хуже, чем было, стать не могло. Олег просто сидел и смотрел в пустоту отрешенным, безжизненным взглядом, будто и чувство времени тоже исчезло вместе с эмоциями. Хотелось заорать или сломать себе пальцы об какую-нибудь стену, но словно в душу влили несколько тонн свинца, от чего нереально было двинуться и даже моргнуть. Возможно просидев около часа, в чувство времени его вернул все так же боль в зубе. Уже не испытывая никакого разочарования, страха за будущее и сожаление за прошлое, находясь под предельной угнетённостью, он решил посетить ближайший стоматологический кабинет. Денег в бумажнике по быстрому подсчету должно было хватить, если ему не будут впихивать некие дополнительные платные услуги.
-У нас по записи! На завтра вас устроит? – сказала молодая медсестра в регистратуре.
-Нет – коротко отрезал Олег и вышел.
Обычно он старался был учтивым и вежливым с другими, особенно незнакомыми, так как почему-то опасался того, что он нем могут подумать плохо, обсуждать за спиной и стать темой дня для сплетен. Однако он часто размышлял о том, почему люди так любят позиционировать себя как нечто более важное и великое, чем они являются на самом деле. Почему так жизненно важно заставить других поверить, что ты являешься неким сильным, харизматичным, самодостаточным и мудрым существом? Ответа он не нашел поскольку сам являлся ярым сторонником данной позиции. Это внутреннее противоречие казалось, словно чем-то вполне нормальным, но непонятным.
Через пару домов вниз была еще одна стоматология внедренная в первый этаж «хрущевки». Окинул взглядов прайс, понял что цены тут ниже чем в прошлой. Поинтересовавшись на срочное лечение зуба у медсестры, получил одобрение. Заполнив карточку, медсестра проводила его в кабинет свободного дантиста. Тот бегло осмотрел ротовую полость, больно понажимал на беспокоящий зуб и заключил:
– «Пульпит. Надо будет несколько раз вам прийти. Сегодня поставим временную пломбу».
Олег кивнул.
-Аллергии на лекарственные препараты, анестетики имеются? – спросил врач.
Олег вспоминал последний визит к стоматологу семилетней давности по поводу маленького темного пятна. Помнил, что обошлись без обкалывания, только что-то брызгали и просили сплюнуть.
-Да вроде бы нет. Лечили уже – ответил он.
Доктор вскрыл ампулу, набрал содержимое в маленький шприц и попросил широко открыть рот и не закрывать. Игла два раза вошла куда-то выше десны и почувствовался холодок от вводимого раствора.
-Отдыхайте пока. Как заморозит хорошо, скажете – улыбнулся дантист.
Олег лежал на кресле и смотрел в белый, недавно штукатуренный потолок кабинета. Потрогав языком место инъекции он ощутил что чувствительно там пропадает. Врач тем временем копался в недрах рабочего столика доставая сверла и какие-то маленькие склянки. Внезапно Олег ощутил нарастающий бой в ушах, как будто сердце сместилось в голову. Этот звук заполнил всего его и он казалось потерял способность слышать. Через мгновение сердцебиение сменилось оглушительным звоном в ушах. Далее Олег ощутил как дыхание стало более частым и поверхностным, словно он пробежал без остановки десять этажей вверх. Кожа его стала влажной и бледной как наблюдаемый недавно потолок, а тело словно стало как у плюшевой игрушки. С места сорвался врач снеся со столика склянки.
-Чего с вами? Что случилось? – испуганно вопрошал дантист с вытаращенными глазами.
-Что-то мне не хорошо – процедил Олег и схватился за грудь, словно пытаясь ее увеличить для доступа большего количества воздуха.
Врач пробежал до столика, схватил тонометр и быстро накинул манжету на плечо Олега.
-****ь…-последнее что услышал Олег от врача прежде чем сознание его покинуло.
-«Венозный доступ. Еще адреналина» – где то очень тихо, призрачно, словно находясь в подземелье, откуда то сверху слышалась суета и переговоры.
-«Вены спались, не могу поставить катетер. Пульс сорок. Давление вроде шестьдесят на тридцать»
-«Преднизолона девяносто. Коли в жопу. Катетер в приемке поставят»
-«Анафилактический?»
-«Похоже»
-«Грузи его»
Тут не было ничего. Ни формы, ни времени, ни объекта. Даже и нельзя назвать было это «тут», поскольку это бы обозначало конкретное место. Слово вообще является инструментом для описания чего-то, что имеет форму или свойства. «Тут» не было ничего – так правильней. Но сознание было, иначе нельзя было бы это пережить. Или не было. Был абсолютный покой, слияние. Здесь «все» было «всем», однородно и чисто. Нельзя было идентифицировать сознание как сознание, «я» как «я». Не уверен, что это было даже ощущением, скорей чем то, что находится вне поля ума и дать этому категорию нереально. Безграничность, абсолютность, бесформенность, растворенность. Было то, что есть. Мгновение или вечность. Или всегда или никогда. Узнать этого нельзя, да и как узнать неузнаваемое? Здесь не может существовать форма, объект или измерение. Но будто бы все порождено им. Или нет. Это не то, что можно исследовать или дать определение.
--------------------//------------------------
-Потом пришли его родственники. Мерзкая бабка все мозги вынесла, главврачу на****ела с три короба, а меня без премии оставили, сучары. И так двенадцать пятьсот убогих на руки дали, чего с ними сделать? Жопу подтереть только – где то рядом доносилось трещание медсестер. Олег почувствовал свое дыхание, головную боль и писк некой аппаратуры слева от себя. Открыл глаза.
-О, Белов очухался. Зови, Евгения Николаевича – оживилась одна из сестер.
Через несколько минут пришел пожилой врач, послушал сердце, спросил о самочувствии. Как он объяснил, после введения анестетика, у Олега возникла сильная аллергическая реакция, что и вызвало состояние шока. Доставили его бригадой скорой помощи полтора дня назад. К концу этого дня Олега перевели в общую палату под наблюдение, а через два дня выписали домой.
Этот контакт-переживание полностью изменил все нутро Олега. Так легко он чувствовал себя, разве что в раннем детстве. Произошло какое-то освобождение и все тяжкие оковы были мигом скинуты, грязное сделалось чистым, а серьезное и важное обесцененным. Словно в темной комнате открыли шторы и впустили солнечного света. Все былые переживания, стремления и желания внезапно стали настолько мелочными и несущественными, что и вовсе не заслуживали внимания. А главное что пришло, так это ясность и бесконечный покой. Не было ни страха, ни волнения, ни очарования, ни эмоций. Это глубокое переживание, казалось, сожгло все его прошлые ценности, оставив лишь незнакомую до этого времени тишину и безмятежность. Она совсем не пугала, а была очень родственной, даже естественной. Он окинул взором все свое прошлое, свое окружение и увидел всю бесполезность и глупость, которой была насыщена жизнь и руководила ею каждый день, давая питание каждому поступку. Всепроникающая ясность видела суть каждого поступка и наблюдала каждую мысль, которая пробегала в уме. Да и сами мысли перестали контролировать его состояние, как раньше. Они просто приходили и уносились, оставаясь стерильными для чувств и не были облечены разумом в какую-то категорию. Это состояние наполнило жизнь Олега, но не было каким-то сиюминутным восторгом с возникновением алчного чувства сохранить его навечно. Он просто пребывал в нем каждое мгновение как вечность и оно не могло его покинуть.