На Руси всегда так: кто семи пядей во лбу, тот с протянутой рукой ходит.
Выспаться. Сладко вытянуться под одеялом, без верхней одежды, чтобы кожа прикасалась к мягкому чистому постельному белью. Голова утопала в пуховой подушке. Спать безмятежно, во все глаза, ничего не опасаясь.
Митя вспомнил свою кровать в детском доме, у окна с зелеными занавесками.
Вечером Вера Петровна плотно зашторивала окна: «Чтоб луна за вами не подглядывала».
Когда все спали, Митя, используя выгодное расположение кровати, приподымал занавеску.
Ловил лунный взгляд, печально – таинственный, и долго потом не мог заснуть, волнуясь отчего-то.
Мите казалось, что воспитательница относится к нему по - особому, выделяя среди других.
Нотки тепла в ее голосе поднимали настроение. Митя ждал ее вечерами.
Однажды Вера Петровна смотрела телевизор в гостевой комнате, разрешив Мите погонять в игру на ее телефоне.
Каникулы. Воспитанников разобрали родственники. За окном тихий снег. Успешно пройден сложный уровень. Митя прижался к плечу Веры Петровны, смешные мураши побежали по спине, веки сонно тяжелели. Спокойно и хорошо от приятного, еле уловимого запаха духов, чистого свитера, от строгого, но доброжелательного профиля. Так прикасаешься к кому-то родному, может быть к матери.
Митькина грусть смешивалась с чувством вины - наверняка Вера Петровна приняла его побег, как личную обиду.
Даже в свой выходной день воспитательница приходила в детский дом с маленькой пушистой собачкой по прозвищу Персик. Ни одна собака в мире не получала столько любви, как этот смешной пес. Дети играли с ним, веселой звонкоголосой гурьбой бегая по двору.
Затисканный и заласканный до икоты Персик "уходил" домой на руках хозяйки.
"Хорошо, что я сбежал не в ее смену." - думал Митя.
В конце марта неожиданно вернулись холода.
В социальном автобусе для бомжей, что всю зиму стоял на привокзальной площади кто-то обосс. все сиденья. Греться было негде.
Митя видел растерянное лицо Влады.
Интересно, она согласится пойти с ним в заброшенный дом, который показал жиганчик?
Там тепло. Дом под снос, но окна еще целы.
Он сам не поверил, что смог выдавить из себя приглашение.
А Влада так просто и легко согласилась!
Он для нее обычный мальчишка. Даже и не заметила его смущения.
Среди старого тряпья, разбросанных фотографий, сломанных торшеров Влада нашла чистое местечко, два куска поролона - один ей, другой Митьке, и даже вполне приличный плед.
То, что это была когда-то квартира, придавало особый уют месту. Еще сохранился запах жилья.
Влада видела, как Митя, собрав чужие фотографии в одну кучку, жадно впился глазами в старые снимки.
Но ей не хотелось читать историю незнакомых людей.
- Интересно, почему фотографии не взяли? – недоумевал Митя.
- Не нужны стали.
- Странно. У нас фотографии берегли, даже на сникерс никто не менял. Это у кого родственники были, фотографировались с ними на каникулах.
- А у тебя?- спросила Влада.
- У меня нет, не было. Я всегда в детдоме оставался на праздники.
Влада уже засыпала, свернувшись под пледом, а Митя все ходил, скрипя половицами.
В доме еще не отключили воду. Митя выстирал свои носки и помыл кроссовки.
« Надо же, чистюля какой! – думала Влада с одобрением, - но не высохнут ведь до завтра»
Утром они услышали энергичную ходьбу и громкий разговор.
Их заметили.
Двое мужчин, по - видимости начальник и подчиненный, зашли в комнату.
Плотный, высокий с выцветшими глазами навыкат, багровел от возмущения. Подчиненный с интересом выглядывал из-за плеча своего начальника. - Выметайтесь, шваль подзаборная!
Митя и Влада быстро оделись, и выскочили из дома смеясь, на весенние улицы.
- Потом ваши трупы обгорелые выносить. -Летело в спину
На залитые солнцем и подтопленные ручьями улицы! На весенний, пахнущий яблочным мармеладом воздух!