Знакомы ли вам ощущения, когда спина горит от обжигающего жара, а лицо деревенеет от ледяного ветра?
Или наоборот: спина - плавится от леденящего жара, а лицо - каменеет от пламенного ветра?
Я часто теряюсь в некоторых понятиях, а потому, если не затруднит, вы меня, пожалуйста, поправляйте.
Меня, в отличии от вас, мать не рожала, и я не знаю ни женского тепла, ни даже медвежьего.
Возможно, поэтому иногда путаю такие очевидные для вас, людей, вещи.
Единственное тепло, которое я знал, было зноем южного летнего солнца, чьи безжалостные лучи своими ласками выжгли последние краски с моей искусственной шерсти.
Я лежал во внутреннем дворе небольшого дома, на щербатых ступенях корявой пристройки, а бессмысленно бегающий взад-вперед беспородный пёс, дружелюбно мочился на мои лапы.
Когда уходили хозяева, он какое-то время жалобно выл, воспевая свое одиночество, а потом, ища сочувствия, тыкался своими седыми брылями в мой мягкий лоб.
Он охранял несуществующее богатство отупевших от нищеты и постоянного страха часто болевших людей, и одно лишь достойное дело можно было смело записать на его счет: он заразил меня, как заражают друг друга благородной венерической болезнью гомо сапиенсы, замечательными существами зовущимися блохами.
Сам он, подолгу и сладострастно чесался, терся, раздирая спину до крови, об углы ветхого дома, но для меня его поведение оставалось непонятным: зачем, скажите пожалуйста, нужно было пытаться избавиться от этих веселых маленьких созданий, бойко прыгающих по телу, будто капли дождя по крыльцу, скачущими, словно какие-то микро-олени, по лесу моей псевдо-шерстяной растительности?
С ними, с блохами, я мог теперь ощущать себя почти что настоящим животным!
Да! Стать, в конце концов, животным, настоящим "чудовищем" - вот в чем состояла моя мечта!
Я слишком долго прожил среди людей, чтобы их ненавидеть.
Кроме того, я понял, что только звери и не достигшие "зрелости" люди могут любить по-настоящему.
Поэтому моя цель и состояла в том, чтобы сделаться животным, поскольку становиться человеком мне было стыдно.
Человек одинаково сильно боится, как зверей, так и любви, так что, наверное, именно потому, меня, игрушечного медведя, ничего хорошего ожидать в этом обществе не могло.
Когда я осознал, что моя цель неосуществима, а мечта - несбыточна, то особой боли не испытал: в мире поверхностных и фальшивых чувств довольно глупо испытывать подлинное разочарование.
Людей так пугает правда и всё неподдельное, что предчувствуя скорое превращение плюшевого мишки, они привязали меня к старому паровозу, несущегося сквозь время, назад, в непроглядный мрак светлого вчера.
И я стремительно уносился вперед, на застывшем у пожилого вокзала и гниющем под открытом небом локомотиве, сквозь туман настоящего и снега прошлых лет, навстречу рукам когда-то обнимавшей меня девочки, которой я был подарен на день рождения странным, жившим по-соседству молчаливым мальчишкой.
Эти объятия до сих пор помнит моя короткая шея.
Ни ветру, ни жаре, ни стуже не под силу стереть и вытравить из меня память о двух подростках, заразивших меня чем-то не имеющим определения, чем-то неосязаемым, но гораздо более реальным, чем даже одаривший меня блохами, склонный к припадкам меланхолии, пёс.
17.09.2014г.