ЖИЗНЬ В ФОТОГРАФИЯХ
Маме, папе и бабушке посвящаю
(продолжение второе)
НА ФОТО -1,3,4- МОЯ БАБУШКА ФРИДА ЯКОВЛЕВНА, УРОЖДЁННАЯ ДАНЮШЕВСКАЯ, КИЕВ;
У СКАМЕЙКИ - СЕСТРА бабушки;5 - МОЯ МАМА БРОНЯ.ЕЙ 16 лет,Киев; 6 - моя прабабушка по фамилии Дробына.
Отец мамы, Белявский Константин Данилович, ветеринарный врач, хороший фотограф, участвовал в гражданской войне. Был военным, имел ординарца. Смерть любимой жены застала его на фронте. Где и как жил Гриша, старший брат моей мамы по матери - не знаю. Только их разлучили. Ему тогда было лет 18 и из воспоминаний мамы узнала,что он пошёл добровольцем в Армию, а во время Великой Отечественной войны погиб. Его жена, больная туберкулезом, перед смертью отправила, оставшиеся семейные фотографии, моей маме. Так они пополнили наш фото-архив.
Мама вспоминала, что очень скучала и плакала за братом, но, видимо, заботу о нём взяли на себя другие родственники, которые с её отцом не общались. Ей же не было тогда и шести лет. Не разбираясь в сплетениях родства, да и по малости лет, не могла повлиять на судьбу брата и чувство вины на всю жизнь осталось в сердце. С горечью об этом вспоминала мама.
Сначала она жила у родных своей покойной мамы, но была лишней в то тяжёлое время. Пришлось ходить по базару, продавать папиросы. Была не ухожена, заболела стригущим лишаем.
Увидев свою, тогда любимую дочь, в ужасном состоянии, мой дед забрал её с собой. В Золотоноши жили родные деда, но маленькую девочку у себя они не оставили. Какое-то время она сопровождала его по фронтам гражданской войны. И всякий раз, когда бывал привал, подкидывал её к одной из его, очень быстро появляющихся симпатий и они приводили девочку в порядок.
Мама вспоминает:"Часть наша двигалась по Украине. Было страшно за папу. Я ехала на санях с солдатом. Нас освещали прожектора, а по дороге я видела трупы людей, лошадей. По пути останавливались в деревнях. Меня папа оставлял у богатых и бедных. Все меня жалели - сирота! Мне было 5 лет. Доехали до города Золотоноши. Там были родные папы, но меня у себя не оставили.. И часть двинулась в Киев.
Знакомая женщина, а их было у папы в каждом пункте, что я скоро поняла, дала записку к своей тёте в Киеве. В Киеве cначала мы жили в казарме, а мне очень хотелось сладкое. Я увидела белый кристалл и начала его есть. Это оказалась сулема. Меня спасли. Вскоре папа повёл меня к тёте Фриде Яковлевне, где я и осталась навсегда".
Так моя мама поселилась в Киеве на Андреевском спуске в квартире моей будущей бабушки, а встреча её с дедом обернулась большой к нему любовью. Дедушка, которого перемещали с Армией в разные концы молодой страны Советов, постепенно встретил еще одну новую любовь, с которой прожил в Житомире до конца её, но не до конца своих дней.
Дед был небольшого роста, довольно красивый, всегда с усиками, а главное — умел ухаживать и завоёвывать женщин.
В 1924 году он служил в Москве. Вызвал к себе мою бабушку с мамой. Жили они в казарме, где не топили и было cтрашно холодно. Зима. Умер Ленин. Мама помнит костры по всей Москве. Бабушка посчитала, что для ребёнка условия здесь совсем не подходящие и решительно вернулась в Киев в свою квартиру.
Из Москвы деда перевели в Украину и вскоре у него появилась женщина, которая стала его женой на долгие годы. Моя мама отказалась идти в его новую семью, сказав, что у неё есть мама и от неё она никуда не пойдёт. .
Дедушка практически никогда не помогал маме и все заботы о ней легли на плечи её мачехи — нашей, ставшей нам родной, любимой, бабушки.
Её сестра Люба вышла замуж за старовера в Киеве. Приняла православие. Жили они на Подоле, держали пекарню. Моя бабушка каждый день с Андреевского спуска шла пешком к ним, брала в корзинку свежие булочки по одной копейке за штуку, возвращалась в центр и продавала их по две копейки. Тайно от мужа Люба помогала своей сестре (моей бабушке), брала маму на дачу в деревню под Киевом, где отдыхал пасынок Любы, матерью которого была молодая работница её мужа.
Вся последующая жизнь бабушки была связана с судьбой моей мамы, потом её образовавшейся семьи, потом c нами — тремя её внуками, которых она беззаветно любила и мы отвечали ей тем же.
Родители не считали нужным посвящать нас в то, что бабушка нам не родная. В семье она была главной. Она не командовала, не повышала голос, ничего не требовала для себя, но без неё не было дома. Она, и только она, была его сердцем. Всё крутилось вокруг неё. Так могло показаться. На самом деле - она крутилась вокруг всех нас. Наш папа, Петя, называл её по имени и отчеству и я не помню, чтобы хоть когда-то они сказали друг другу недоброе слово.. Это она нас всех приучила к мысли, что папа наш не очень здоров.
Мама вышла замуж за папу, когда у него была открытая форма туберкулёза. Он вылечился, но всю жизнь страдал от хронической пневмонии. Сердце болело тоже. Самый, как говорят, лучший кусочек из-за этого бабушка старалась дать ему. Он же и не догадывался об этом. Мы просто все знали, что папу надо очень беречь.
У бабушки было много родственников. Она общалась с ними и все любили её. Во время Второй мировой войны почти все погибли.
Иногда бабушка брала в руки фотографии своих родных, долго перебирала и разглядывала. Были детские. Она называла имена, рассказывала о них и плакала. Их расстреляли немцы. Помню имя Ромочка, Ниночка ....
Все, кто остался жив, после войны приезжали к нам в заповедник и любили отдыхать. Из Киевских осталась племянница Этя с дочкой Верочкой и дядей Левой, который всю войну был на фронте. Потом у них родилась Зина. Благодаря бабушке, мы считали и считаем друг друга родными.
Когда началась война, тётя Этя с дочкой всякими путями смогла покинуть Киев, пробираясь подальше от войны и поближе к нам, в заповедник.
Но, когда они добрались к нам, мы уже тоже готовились к эвакуации. Всю ночь Верочка плакала и просила кефир, которого у нас, конечно, не было.
День, когда началась война, тоже помню. Он был солнечный и радостный. Мы беззаботно играли у таинственного подвала под домом с зарешётчатыми железными, красивой вязи, прутами, окнами, где когда-то жили монахи. Наслушавшись сказок о кладах, мы тоже искали их. У каждого уже скопилось немало найденных в земле кусочков цветного стёкла, бусинок, пуговиц. И всему этому мы радовались и рассматривали драгоценности друг у друга.
Был абсолютно беспечный, абсолютно счастливый, самый счастливый день, который дарует только детство, когда всё так хорошо. Но, наверное, это был последний, бесконечно счастливый день в моей жизни, и это понимаешь только сейчас, когда близок закат... Рядом были дорогие люди: бабушка Фрида, самый главный и всеми любимый человек, не только нами, но и всеми, кто знал её, мама, папа, Лёня. Мы жили в совершенно безопасном, удивительно прекрасном, тёплом мире. Вокруг был лес, где бродили благородные олени и много других животных, которые чувствовали себя в полной безопасности. На бобровой ферме мирно жили и размножались бобры. Ими занималась моя мамочка. Мы тоже жили на воле, т.к. нам не угрожала опасность в этом удивительном уголке Земли.
Вдоль нашего дома, в палисаднике, буйно цвел львиный зев. Мы называли его собачками. Сорвёшь, зажмёшь двумя пальцами цветочное основание и рот собачки открывается. А запах, запах был особенный. Кто-то посмеётся над этим, но это правда. Львиный зев сейчас не пахнет так, как в детстве. Мамочка, моя мамочка, занималась цветами. С другой стороны дома была аллея сирени: сиреневого, бордового, белого цвета. Она буйствовала и после войны.
Однако я отвлеклась маленько.
Всё тот же репродуктор в центре заповедника оповестил о начале войны. Мы, дети, конечно, не понимали, что произошло событие, перевернувшее жизнь страны. В нашем детском мире тоже всё изменилось. Мы, вдруг, услышали слово война. Взрослое серьёзное слово.
Помню какую-то суматоху в доме. Папа укладывает вещи в ящики, стучит молотком, что -то спешно сжигает. Потом он нам объяснил, что боялся, чтобы семейные фотографии не попали в руки немцев и многое сжёг. Великолепная библиотека, домашняя утварь были упакованы и всё сдано на склад, который находился в старой церкви. Была уверенность, что скоро можно будет вернуться из эвакуации.
Папа был призван в Армию 23 июня 1941 года. В трудовой книжке написано:"Освобождён от занимаемой должности в связи с призывом в ряды РККА по мобилизации". Хорошо помню, как рано утром он поднял меня под мышки с постели, чтобы поцеловать на прощание. Был он в военной форме и очень красивый. Потом мы с мамой и братом один раз ездили к папе в часть, которая стояла в лесу недалеко от заповедника. Смутно помню высоченные сосны и много, много зелёных военных палаток. Это было летом, в самом начале войны. Встретились мы с папой снова уже в Сибири.
Научные работники эвакуировались организованно в Мордовский заповедник. Мы же с бабушкой, мамой и братом двинулись в Барнаул, где жила семья папиного брата Сергея. Тётя Этя с Верочкой эвакуировались самостоятельно. Немцы быстро подходили к Воронежу.
Наша домработница Полина, провожавшая нас на станции Графская в эвакуацию, прощалась и просила маму оставить меня ей, пока не кончится война. Она ужасно плакала, расставаясь с нами. Вскоре Полина сама попросилась на фронт и всю войну проработала в госпитале с ранеными. После войны она вернулась к нам. Помню её высокую, подтянутую, в защитного цвета юбке и гимнастёрке.
Мы же, оказались в Воронеже в семье профессора гельминтолога Орлова. Уже бомбили город.. Выла страшная сирена... Бабушка, схватив меня и брата за руки, куда-то тянула нас по улице, по которой тоже бежали люди. Так мы оказались в бомбоубежище. Мама пыталась получить возможность сесть в поезд на восток. Мест не было. И случайно, на вокзале, она встретила своего директора заповедника Владимира Александровича Булкина, который руководил отправкой санитарных эшелонов с ранеными. В одном, из них, благодаря ему, мы и уехали.
Вагон был переполнен людьми в зелёной форме. Раненая девочка ехала с нами. А потом долгая дорога, бесконечные остановки и кипяток, за которым бегали солдаты и приносили в вагон в своих солдатских котелках.. В Челябинске мы долго ожидали, в переполненном людьми вокзале, поезда в Барнаул. В этом гудящем людской потоке и потерялся брат. Мама металась, выискивая Лёню, которого просто унёс круговорот. И когда она потеряла надежду увидеть его, солдат подвёл плачущего брата к нам. Мы ждали поезд. Мы были вместе. Мы были в Сибири. Мы были далеко, далеко от войны , где остались, воевали и погибали люди.... Октябрь 1941 год.
Продолжение будет
.
ФОТОГРАФИЯ МОЕЙ БАБУШКИ, КИЕВ,1916 год