Глава шестая
ПОЧТИ ВЕЩИЙ СОН
Фиг вам, получила я обед из мамочкиных рук. На звонок в дверь – тишина. Открыла своим ключом. Вместо мяса – записка на холодильнике: «Звездочка, звонила домой, звонила на сотовый, бесполезно. Улетаем с Елисеем на три дня в Тулу. Самовар и пряники не обещаю, но по возвращении пироги с дичью и яблоками гарантирую. Мама».
Внизу приписка от «папаши»: «За вкусовые качества обещанного не отвечаю, но в морозилке – полуфабрикаты, сардельки и брюшко толстолобика. Привет».
Я девушка гордая, но ничего общего не имеющая с гордыней. Вещи – противоположно разные. И сардельки сварила, и кусок жирненького брюшка, наверняка, не менее чем тридцатикилограммового толстолоба, поджарила в ароматном подсолнечном масле. И хлеба отломила горбушку. Ничего, калории быстро растрачу в этом необыкновенно любовно-драматическом деле.
Кстати, недавно посмотрела – случайно – серию «Улиц разбитых фонарей». И еще меня за мой неунывающий характер называют каменной! Я сочувствую, жалею, но если вдруг начну ныть, какой из меня профессионал? Только я и так, как в сериале, не могу. У них там труп в трамвае, а два опера шутят, ссорятся и спорят из-за новой красавицы-коллеги, чья, мол, она будет через неделю. Смеются, руки тискают, рядового мента с глазами полуидиота просят разбить полупудовые клешни. Хохма, да?
Может быть. Но это ничего общего не имеет с характером. Полное равнодушие к тому, чем занимаешься. И водку еще глушат не в меру, словно бравируют.
К чему это я?
Да просто зло меня берет. Завидую я им, что ли? На экране все происходит за каких-то час-полтора, а, бывает, и за полчасика сериала в тысячу серий.
За своими мыслями я и не заметила, как умяла две здоровенных сардельки и с полкило рыбки.
А что беспокоиться за фигуру?
От такой нервотрепки разве потолстеешь? Третье дело подряд с кучей трупов. В сентябре прошлого года в пансионате «Грушенька», на морском побережье - пять убийств, одно самоубийство. В ноябре – массовое самоубийство. Три семнадцатилетних парня и их девушки, увлекшиеся молодежным течением «Эмо», залезли на крышу шестнадцатиэтажного дома и сиганули вниз. Странно, но один из мальчиков выжил. Похоже, он опомнился в полете и стал хвататься за балконы. Свершилось чудо. Он, конечно, поломался серьезно: руки, ноги, ребра, позвоночник. Но врачи на консилиуме дружно решили: до конца вылечить не просто, но можно. Года три потребуется, чтобы поставить юношу на ноги.
Звали его Коля Шапошников, воспитывался в детдоме. В 2011 должен был уйти в самостоятельную жизнь. Испугался будущего, или на самом деле верил в учение этого дурацкого течения?
Он пришел в сознание. Но ни говорить, ни писать, не мог. А санитарка заметила, что он все время хочет что-то сказать глазами. И так мучительно напрягается. Девушка не осталась равнодушной, да к тому же она заочно училась на юрфаке университета. Пошла в Управление и наткнулась на моего друга майора Оленика. Он посетил несчастного и убедился, что бдительная девица права. Майор спросил:
- Ты точно эмо?
Он закрыл глаза, «да».
- Вы сами прыгнули?
Глаза расширились. В них был ужас.
- Вас сбросили?
«Да».
- Кто?
Впрочем, глупый вопрос. Ресницами и веками на него не ответишь. Но стало ясно, что никакого самоубийства не было. Только этот пронзительный, взывающий взгляд, реакция на вопросы не могли дать повод к расследованию. Фактов, улик не имелось. И тогда Оленик позвонил мне…
Это был ужас. Ребят заманили на крышу вроде бы для игры, для испытания силы духа и храбрости. Они стали на край, чтобы показать, жизнь ничего не значит. Потом все должны были спуститься в лифте вниз и пойти в клуб…
Вот, пожалуйста, снова.
Мельковскую по нечаянности отправили на тот свет. Супруг, мой несостоявшийся клиент, скончался в больнице. У него, оказывается, было слабое сердце.
Бывшая жена Лотырева зверски убита на кладбище. Покушались на Обухову.
Мне предстояла тяжелая работа.
Кто заказал Мельковскую? За что? И, действительно, ли он рассчитывал на уход в мир иной Александра Павловича, зная о болезни сердца? Кто заманил ночью на кладбище Горевскую, заставил ее «молиться» колдунье и убил ее? Не из-за сапожек же 42 размера, чтобы потоптаться в них на балконе 54-го дома? Кто украл фамильные драгоценности? И, наконец, где искать штанишки французской королевы?
Почему мне нравился Павел? И не нравилась Вера Степановна? При всей ее открытости, дружбе с Аллой Владимировной Оленик, было в ней что-то, что меня настораживало. Не то, чтобы она вызывала у меня антипатию. Нет, не то… Но к дружескому общению меня она не располагала. Однако и ее подозревать мне не хотелось, да и смысла я не видела.
Семен Мартынович, кстати, Обухова назвала его фамилию – Боркович уж совсем не вызвал симпатии. Хитрый дед, скользкий.
И Галочка, искренний, добрый человечек, по словам Веры Степановны, серая мышка с двумя детками, как могла вызвать у Павла любовь? Нужно с ней познакомиться в домашней обстановке.
Есть еще Роза, в девичестве Катарина. Инвалид, но не на голову же? Значит, я должна с ней встретиться. Но и она заочно мне уже не нравилась.
Никто мне не нравился, ну, никто, кроме Павла! Неужели я такая злыдня? Вроде нет, а вот, пожалуйста…
Ладно, утро вечера мудренее. А после вкусного обеда тепло так и разлилось по всему телу. Расслабуха. Но нужно ехать домой, составлять план действий. Итак, предварительно на завтра: поездка в Мастерскую, встреча с Павлом с целью напроситься к нему, вернее, уже не к нему, а к Розе и Лиде, домой. Он должен все понимать. Пожалуй, для одного дня хватит. Нет, еще нужно позвонить Оленику.
Не миновать ввести его в курс дела. Он - настоящий друг, не подведет. Да и нужна ему головная боль: Обухова и Мельковский в органы обращаться не собираются.
Нет, не буду юлить. Попрошу его познакомить меня (и дать рекомендацию, положительную, естественно) с Малиныным и Волынцевым. Оба довольно симпатичные мужички. Может, не вредные, даже. И еще мне нужно было разрешение на свидание с Лотыревым. Вот, уж, не знаю. Сможет ли этого добиться Стас? Я заключенному никто: не родственница, не адвокат, не прокурор, не врач и даже… Кто «даже»? Заболтались мои мозги.
Сегодня рано лягу, рано встану и – в путь.
Я приехала домой, приготовила постель, но лечь, увы, не успела.
Звонок прервал мои мечты о сладком сне.
- Стелла, здравствуйте.
- Здравствуйте, Павел.
- Ой, мы же виделись…
- Ничего, лишний раз пожелать здоровья никогда и никому не вредно. Случилось что?
- Не знаю пока. Но сейчас позвонила Дина. Отказывается от места.
- Почему?
- Мне кажется, что у нее с головой не в порядке, но в связи со всеми событиями, может, я и не прав. Она говорит, что ночью кто-то ходил по квартире. И даже пытался войти в ее комнату.
- Она живет у вас?
- Да, Дина готовит, убирает и ночью присматривает за женой, которая спит в спальне напротив. А Юля, сиделка, работает с семи утра до семи вечера.
- Что говорит дочь?
- Я звонил Лиде, она придерживается одного мнения со мной. К ней никто не вламывался. Но однажды слышала, как кто-то прошел мимо ее комнаты на кухню. Подумала, что это Дина. Было три часа ночи, Лида проснулась, чтобы… Ну, в общем, по надобности. Она вышла в коридор, никого не было. А вам звоню, чтобы посоветоваться.
- И вы мне нужны. Правда, я собиралась связаться с вами утром.
- Я слушаю.
- Мне как раз хотелось посетить Розу. Можно ли?
- Теперь, я думаю, это необходимо.
- Успокойте кухарку, скажите ей, что все будет нормально. Ей приснилось и точка. А я, как говорится, убью двух зайцев: побеседую с Розой и останусь ночевать, с вашего позволения. Прослежу. А еще спросите Дину, не пропало ли что?
- Уже. Все на месте.
- Тем не менее, мой план вас устраивает?
- Конечно. Во сколько вы мне позвоните?
- Пока не знаю, будьте на связи.
- Я никогда не отключаю телефон…
А вот я взяла и отключила. Мне необходим был сон. И не столько тело, сколько мозг нуждался в отдыхе.
Ночью приснился очень неприятный, настораживающий, предвещающий новую беду сон. Он был такой явный, что я даже вкус шоколада ощутила и получила удовольствие, какого по жизни от сладкого не получала.
А начался он с реально происшедших событий.
Я сварила сардельки, зажарила изрядный кусок пуза толстолобика, накрыла на стол, поудобнее устроилась в елисеевом кресле. Взяла в руки вилку, нож. Отрезала дольку ароматной сарделечки и поднесла ко рту. Вдруг меня кто-то невидимый ударил по руке. Вилка – в одну сторону, пища - в другую. Я чуть с кресла не свалилась. И где-то рядом шипящие звуки: «Тебе, Стеллка, есть вредно. И вообще здесь бананов для тебя нема».
Это совершенно непростительно – не дать мне поесть, когда я так голодна. Да и вообще, уводить у меня из-под носа еду?!. Плохая примета.
Я возмутилась:
- Здесь?! У моей родненькой мамочки?
Снова шипящий голос:
- Ты, что, думаешь, ты у своих?! Ты у чужих…
- Каких чужих?
Я оглянулась, вокруг меня все завертелось, закружилось, замерцало в темноте. Кошмар. Надо мной наклонилась Вера Степановна. Ее красота была устрашающей. Из головы торчали рожки, в ушах сережки в виде берцовых костей, губы окрашены черной помадой и щеки в родинках, или в бородавках… Не разобрала. Усмехается, а во рту – клыки. Спрашивает тем же противным шепотом:
- Ты нашла убийцу Люсеньки и моего драгоценного Саши? А?!
Я задрожала:
- Н-нет ещ-ще…
- А! Ждешь и моей смерти? – это уже в полный голос. Мерзкий такой.
- Уйди, мать! – вдруг сказал Павел. – Я сам разберусь.
И тоже гадкий такой. Мефистофеля так изображают на картинках и в постановках!
Они взяли меня за руки, и мы вылетели в окошко. Ну, прямо «Мастер и Маргарита». Булгакову на том свете, наверное, икалось.
Лететь было весело, я даже забыла, что со мной два черта. Но когда мы прилетели на кладбище! Наше ростовское кладбище (самое огромное в Европе, как пять лет назад сообщало какое-то радио), жуть снова поселилась в моей душе. Душе… Я решила, что именно здесь они будут требовать от меня подписать договор о ее продаже.
Так и случилось. Я не видела склепа с памятником ясновидящей Азалии, но он четко представился мне. Нужно будет обязательно сходить туда. Так вот эти бесы поставили меня на колени у подножия окаменевшей цыганки и заставили отбивать ей поклоны, а сами танцевали канкан.
Я начала читать вслух «Отче наш» и креститься. Успела даже от себя попросить Господа нашего о спасении. И оказалась снова в маминой кухне. Но Лариса Ильинична и Елисей все уже слопали. Сказали мне спасибо и попросили сварить им кофе. Чем я была поражена. Стыдно признаться, но кофе я варить не умею. Это искусство мне постичь не пришлось. Нет, сварить-то я сварю, но почему-то вкуса в нем не будет. И вообще, проще пользоваться растворимым. Вообще-то, чай больше люблю.
И я обиделась на родню, расплакалась.
Мама тоже обиделась, и отчим обиделся, и даже кот Ванюха. Все стали плакать. А кот и говорит человеческим языком:
- Ах, Стелла, какая ж ты дурочка. А еще документ получила. Намотай на ус: у Азалии состыковочку ищи. И не надейся, что крови больше не будет.
Вся в слезах проснулась. Состояние было шоковым.
Я не привыкла относиться к снам, как к чему-то пустому. Много раз именно они наводили меня на цель.
Итак, мне нужно побывать на кладбище и найти «звено». Кофе тоже имеет какой-то смысл. Документ. О каком документе вещал противный котяра? А, наверное, о дипломе, оправдывающем мои занятия сыском.
Мама трижды отдавала Ванюху «в добрые руки», когда уезжала с Елисеем отдыхать. Отдавала навсегда. И каждый раз он ждал их у дверей по возвращении. У него были умные глаза, всегда работающий мозг и невероятный нюх на плохих людей. Наверное, Ванюха когда-то был человеком и сыщиком по профессии.
Глава седьмая
УСКОЛЬЗНУВШАЯ БЛОНДИНКА
На часах было шесть утра. Нормально. Есть после вчерашнего толстолобика не хотелось. Хоть я и тщательно почистила зубы, вкус рыбы был ощутим. Ну, почему так? Ешь жареную рыбу с удовольствием, а потом – беда, от запаха тошно.
Оделась с особенным старанием. Я должна быть похожа на даму со средствами, обладательницу всяких там больших наследств. Терпеть не могу длинных шуб, но сейчас достала родительский подарок не помню на какой день рождения. Сколько ж песцов пострадали из-за этого творения?! Вместо джинсов надела узенькую юбку, свитерок от «Гуччи» и высокие сапоги. Прибавив к своим 180 см еще десяток. Ладно, немного испуга маленькому толстячку-директору Мастерской не повредит. Побоится сразу отшить этакий экземпляр женской красоты.
Да, не забыть пелеринку. Я с нежностью положила упакованную в шелковый мешочек семейную реликвию в дорогущую сумку, тоже подарок, но от Стаса и Нади.
Волосы распустила по плечам, зачесав назад челку и заколов ее изящной золотой штуковинкой. Хоть на подиум. Нет, не возьмут. У меня 100 -74- 102. И вешу 75 кг. Не стандарт. Хотя для моего роста в самый, самый раз.
Ладно, хватит заниматься самолюбованием. Нужно включать мозги. Где мой телефон?
Звонок дал об этом знать.
- Привет, - раздался обиженный голос Оленика.
- Привет.
- Ты ничего не хочешь мне сказать?
И тут мой взгляд упал на рабочий стол. Возле компьютера лежал красиво перевязанный лентой большой пакет.
- Ой, Стасик…
В моем голосе было раскаяние, слезы. Стасик немного отошел. Он сам был опером, следователем. Короче, служба для него была не на последнем месте. Вчера вечером я должна была быть на торжестве по поводу пятнадцатилетия его семейной жизни с Надюшей. Я и подарок купила, крюшонницу с двенадцатью бокальчиками. Супруги давно мечтали об этом хрустальном с серебром наборе.
- Стелла, мы расстроились. Как ты могла забыть?!
- Я не забыла, Стасик. Я вам крюшонницу купила, бантиком завязала, даже стих поздравительный сочинила. Вчера так меня заморочили. Если бы ты знал, что за дело! Я хотела прилечь ненадолго. И отключилась до утра.
- Мы тебе столько деликатесов оставили. Зайдешь вечером?
- Обязательно… Ой, майор мой любимый, не могу вечером. Я иду к… Ну, я занята делом, ночевать дома не буду. Но ты мне очень, очень нужен. Можно я во второй половине дня к тебе загляну?
- Я понимаю.
- И простишь меня?
- С условием.
- Каким? На все заранее согласна.
- Если ты, такая внимательная к друзьям, не пришла на наш юбилей, значит, у тебя трупы. Расскажешь.
- Именно по этому поводу я и явлюсь.
- Крюшонницу не забудь. Надька в осадок выпадет.
Я сразу прихватила коробку и отправила ее в багажник. Еще раз перечитала адрес Мастерской и маршрут, повторила про себя и села за руль.
Таганрогская трасса была необычно свободной. Редко мимо меня пролетали лихачи на навороченных иномарках, пару раз обогнала «Москвичей» с прицепами, наполненными мешками. А вот после поворота началось. Бедная моя машина, как она скакала по бугоркам через ямки. Хорошо, хоть недалеко.
Мастерская по реставрации старинного костюма трудилась без вывески, ежедневно, кроме понедельника, с десяти утра до семи вечера.
Это был одноэтажный, жилого типа, дом примерно 7 на 10 метров.
Директор сам встречал клиентов, провожал в свой кабинет, который находился сразу за небольшим холлом. Напротив него – бронированная дверь с кодовой планкой.
Я не стала изображать из себя богатую даму с тараканами в голове, вела себя естественно. Это понравилось Вадиму Кондратьевичу Савинову. Он представился и сразу предупредил, что он не владелец и цены на услуги сам не устанавливает.
Я усмехнулась:
- Часто уговаривают на скидки?
- Не часто – всегда.
- Я не буду.
Он засмеялся. По-доброму так:
- Да я бы своей работой и бесплатно занимался, если бы не нужно было есть и мать-старушку кормить и лечить. Ей уже под девяносто, а покушать душевно любит и лекарства принимать обожает. Причем импортные, исключительно дорогие, дешевым и отечественным не доверяет… Что у вас?..
Я достала пелерину, показала Савинову. Объяснила, чья.
Он осторожно взял изящную вещицу, полюбовался, подошел к столу, включил дополнительное освещение и стал внимательно изучать предмет.
Прошло не меньше пятнадцати минут, когда он оторвался от дела и обратился ко мне:
- Я бы не рекомендовал вам отдавать нам ее в работу. Пелерина никогда не принадлежала высокородным особам. И она не единственная в своем роде. Да, здесь – руки хороших мастериц, но такие вещи обычно заказывали аристократки не слишком знатного происхождения. Кружева хорошо подделаны под венецианские, скорее, российского происхождения. Мы, конечно, могли бы взяться за реставрацию. Но, поверьте, игра не стоит свеч. Я честно дела веду, никого не обманываю.
- Вадим Кондратьевич, миленький, но мне бы очень хотелось, я готова заплатить. Слышала, что у вас есть замечательный специалист, Люсьена Викторовна. Кажется, ее фамилия Мельковская.
Савинов помрачнел:
- Была. К сожалению, Люсенька умерла. Нам позвонили, сказали: что-то с сердцем. Я не ездил на похороны, не пригласили. Такая молодая, красивая.
Нужно было срочно найти следующий ход. Но пока пусто, я решила потянуть время.
- Жаль. А кто-то другой мог бы за это взяться?
- Слава Богу, специалистов у нас хватает. Только я повторяю вам…
Он виновато посмотрел на меня, и я вспомнила, что не представилась.
- Извините… Стелла Ханна.
Он так посмотрел на меня, что я сразу сообразила: напрасно представилась собственным именем.
- Вы? Та самая Стелла Ханна?
- О чем вы?
Откуда он меня знает. Я растерялась.
- Так вот, значит, что… Я слышал краем уха, что со смертью Люси не все так просто… Значит, эта тряпочка – повод для нашей встречи? Ну, уважаемый детектив Стелла Ханна, я вас слушаю.
- Вы удивительно проницательный человек, господин Савинов. Но разве где-то наши пути пересекались? Я вас не помню.
От неожиданности я даже встала со стула. Поднялся и он, подошел ко мне. И с уровня моего плеча посмотрел мне в глаза:
- Неужели вы меня не помните? По имени и фамилии. А я должен был узнать вас сразу… по голосу. Он и показался мне знакомым, но я не помнил, откуда… А когда вы назвали свое имя… Стелла, я восхищаюсь вами.
Я пожала плечами. Конечно, приятно слышать в свой адрес подобное. Но я совершенно не помнила его.
- Не помню, господин Савинов, простите меня, пожалуйста. Но я уверена, что мы с вами не встречались. У меня хорошая память.
Он улыбнулся:
- Пожалуйста, не называйте меня господином. Не люблю.
- Но товарищей, вроде как, вывели.
- Есть прекрасное русское обращение «сударь». Но лучше по имени-отчеству. Вы меня в лицо не видели. Но мы с вами общались. С тех пор прошло много лет. Вспомните 2002 год. Нападение на артистку, исполняющую русские романсы, Аду Ковальскую.
- Хорошо помню… Постойте-постойте… Савинов… Савинов… Точно!..
Сумасшедший поклонник певицы ворвался в гримерку за час до концерта. Он плеснул ей в лицо серной кислотой. Она успела увернуться так, что ядовитое вещество попало ей на щеку возле уха. Но за ней в полной растерянности стоял специалист, привезший ей отреставрированное им платье конца девятнадцатого века. Ему досталось намного больше.
Обоих отвезли в больницу. Преступник сразу же скрылся. Мать Ковальской обратилась за помощью ко мне, хотя делом занималась милиция. Я нашла тогда исполнителя замысла и саму заказчицу. Ею оказалась соперница Ады по сцене Инна Северинова. С Савиновым мне пришлось беседовать, как со свидетелем. Но я находилась в палате, где несчастный лежал с полностью забинтованной головой.
Я удивилась:
- Ваше лицо. На нем нет следов.
- Пластика. Я перенес три операции за счет родственников Севериновой. И это благодаря вам, потому что именно вы нашли преступников. Милиция тогда оказалась бессильной. Лечился три года. С тех пор я несколько раз встречал ваше имя в газетах. Я готов помочь всем, чем могу.
Я убрала в сумку ненужную теперь пелерину.
Савинов позвонил. Появился охранник с вопрошающим лицом.
- Володя, появятся клиенты, приглашай Викторию Владимировну. Меня временно нет.
Володя понимающе наклонил голову и скрылся.
Хозяин открыл потайную дверь в мебельной стенке и пригласил меня пройти в другую комнату.
- Здесь я принимаю особо важных персон, есть такие пендитные господа, которые требуют приема по высшему классу даже в общественном туалете. Попробуй, не угости их дорогими напитками, кофейком, элитным чаем с шоколадом, обидятся и потом не заплатят за работу.
В комнате была антикварная мебель, в духе Мастерской. Я села в высокое жесткое кресло. Вадим Аркадьевич достал из вполне современного бара коньяк, лимончик, распечатанную коробку конфет.
Я не отказалась от угощения.
Несколько минут мы еще вспоминали 2002 год. Собеседник рассказал, что Ада тоже сделала пластическую операцию, оставила сцену, вышла замуж за пожилого миллионера из Германии уехала туда на ПМЖ. Северинова вышла из заключения досрочно. И у нее та же судьба: прощай овации, здравствуй замужество. Только жених ее рядовой предприниматель, торгует овощами и фруктами. У них двое маленьких детей. А «поклонник» до сих пор в психушке.
- Вы что, следите за судьбами всех участников того происшествия?
- Знаете, не хотел, а как-то тянет, не могу забыть и успокоиться. Ведь тогда мог лишиться глаз, а я жизни не представляю без своей работы. Директор я по названию, а так не только руковожу, но и сам за многое берусь. Вот недавно Люсьена, царство ей небесное, принесла вещицу…
Я замерла. Неужели так просто решилось дело с королевскими панталончиками? Аж дрожь по телу с ног до головы прошла.
- И что?..
- Уникальная вещь. И записала она ее на себя, только я сам взялся за реставрацию. При всей компетентности и мастерстве моих сотрудников некоторые заказы я предпочитаю выполнять лично. Вот и вещь эту взял на себя. Но я, наверное, говорю не о том. Вы задавайте свои вопросы.
- А вдруг вы ошиблись, и я на самом деле хотела отремонтировать кружева?
Савинов засмеялся:
- Вот теперь вы сами отнимаете у себя время.
- Да, - согласилась я, - вы меня раскусили. Видите ли, я приехала к вам от имени заказчицы, ведь вещь эта – панталоны Марии-Антуанетты?
Я не могла сдержать ухмылки.
- Напрасно смеетесь. Уникальная деталь дамского туалета.
- И все-таки хотелось бы знать, как вы определяете принадлежность тому или иному лицу?
- Во-первых, инициалы, манера вышивки, описание работы… В общем, это очень длинный разговор. Если хотите, можем как-нибудь провести мастер-класс.
- Обязательно воспользуюсь. Скажите, работа стоила дорого?
- Еще бы. Но о ценах я разговариваю только с заказчиками. Извините, коммерческая тайна.
- Понимаю. Но погибла Мельковская…
- Погибла?
- Да, ее убили.
- Боже мой!
- По неосторожности. Кому полагалось отдать заказ?
- Люсьена предупредила, что о реставрации попросила ее родственница. В полном несоответствии с нашими правилами я согласился удовлетворить просьбу Люси. Владелица раритета должна была продать его и только после этого расплатиться. И не по тарифу. Было обещано несколько больше. Мельковская сказала, что, как привезла сама, так и отвезет.
- Я здесь именно по поводу этих штанишек. Они у вас, это замечательно. Завтра я привезу к вам их владелицу. И о возвращении ей раритета будете договариваться сами. А пока можно мне взглянуть на эту «святыню»?
Он уставился на меня, как баран на новые ворота. В чем дело, интересно?
- Я что-то не то сказала? Или нельзя лицезреть чужое бельишко?
Зрачки его все расширялись, уж, не коньячку ли он шарахнул сверх меры. Так вроде еще утро, рановато.
- Вадим Кондратьевич, ау!
Я помотала рукой перед его глазками. Он очнулся:
- Позвольте, Стелла…
- Просто Стелла. Итак? В чем загвоздка?
- Да ведь заказчица как раз перед вами и забрала свое имущество. Вы, наверняка, столкнулись с ней. Она уехала минут за семь-восемь до вашего приезда.
Теперь пришла пора мне впадать в ступор. Неужели Обухова сама решилась приехать в Мастерскую? Вдруг перестала доверять мне? Или еще что случилось? Она могла позвонить. Перед сном, правда, я отключила телефон. Но ночью вставала дважды, и автоматически в один из походов в… ванную вернула связь на место. Стасик же дозвонился…
И потом, из этого уединенного места есть только одна дорога на шоссе. Навстречу мне проскакало по ухабам такси. Водитель вез соломенную блондинку. Лица не видела, но у Обуховой волосы рыжие с сединой.
- Стелла, что с вами?
- Ничего… Скажите, как выглядела эта дама?
- Не впечатлила. Неопределенного возраста, среднего роста, не худая, не толстая. Блондинка с толстым слоем макияжа, довольно безвкусно одета.
- Во что?
- Серое в крапинку пальто, отделанное голубой норкой, как бы не по фигуре. Шарф желтый. Сапоги красные. Жуть.
- Вы не усомнились в ее правах?
- Пришлось поверить. Она дала мне доказательства.
- Какие?
- Назвала день, когда умершая Люсьена привезла заказ. Рассказала подробности его передачи. Я начал колебаться, но все было описано точно по предварительной договоренности. А, что, нельзя было отдавать?..
Я задумалась. Если бы это и была Обухова, то не стала бы маскироваться. К чему? Савинову сказала:
- Еще не знаю. Можно от вас позвонить? Меня предупредили, что сотовые здесь не действуют.
- Бывает, связываемся, но редко. Звоните, пожалуйста.
Он принес из кабинета телефон. Я набрала номер Обуховой. Она не подошла. Потом – мобильника. Не обеднеет организация. Абонент не доступен. Ну, что ж, нельзя терять время.
- Вадим Кондратьевич, большое спасибо, что уделили внимание. Мне повезло, что вы меня узнали и были откровенны.
- Мне приятно помочь вам. Если, конечно, помог.
- Очень выручили. Но, может, придется еще навестить вас.
- Буду рад.
Я уже выходила из помещения, как в голову влетела мысль.
- Сразу не сообразила… Я не знала вашего графика, приехала до десяти часов, а «заказчица» оказалась еще более прыткой. Вы уже на месте, впустили ее, потом меня. Что это значит?
Савинов улыбнулся:
- Вас понял. С 10 – это для клиентов, взять и вернуть заказ. А мастера начинают в половине девятого и заканчивают в половине шестого. Но если клиент позвонит заранее и попросит, чтобы его обслужили раньше, так как в другое время ему приехать к нам трудно, мы идем навстречу. Так было с мадам Корнеевой.
- Она так назвала себя?
- Да.
- Ясно. Еще раз спасибо.
Мне запомнилось, что у такси было «имя». Вот какое? Оно должно было отпечататься в памяти. Нужно было ее напрячь.