Царственные шлюзы зияющие маткой, выплеснули абортированную тишину и желание
рыка
залила волна, зовущая чистильщицей вдохов...,
вереницы дев рушились на плечи мои и ВЫБИРАЛИ ГОРИЗОНТАЛЬНОЕ, как дар...
Неоправданное бесстыдство похоти выжгло мой девственный слух и дрожь объявила
премьеру инфракрасной боли, проходящей сквозь любые уплотнения кожи и
поражающей способностью убегать...
Жажда, как цитадель воды, как пират ожидающий казнь в присутствии Солнца, и
готовый принять конституцию в шрамах петли...
Забыл дублер мой отплыть, и рубашка полна презираемым ханжеством...
Нет шлюх на корабле моем, нет портье и коридорных, лишь палуба, омытая
тлетворностью юнги-аутиста...
Мне б ускользнуть от уст твоих-шептал я горничной предельных ошущении ...
Мой голос никогда не смирялся, имея частоту-от крыш домов-новостроек,
до итальянских дворов, где лифчики и пенуары, как галереи поп-арта, пачкали
интерьер страсти мрака, единственной подруги трансвестита-минотавра, который
не
был трусом, любил звезды и ощущал постоянное чувство беременности...
ЗДЕСЬ ВСЕ ПРОДАНО!
Даже призраки имеют цену...
Отвратительные глаза блюстителей закона, в сине-голубом, фыркали на безумство
поэтов и пьянство клошаров, и лишь ноги не отражали принадлежность к плате...
Походка в развязку-кульминация ожидаемой трапези с бродягами и пилигримами...
Шквал желании пародии на жизнь наполнил сцену...
Вязкие кадры липли, по кусочкам, на сочность по сценарию, и главные герои,
забывшие текст признания в обоюдности, обвиняли графины полные летом в
некомпетентности...
Позор давно клокотал в моем городе: доносы, концептуальные суки, ссученные,
жрущие прогнившее мясо любимых...
Толстые дяди, в фрагийских черных авто, выбирающие
педофилию, как допустимый прогиб кровати от детской плоти...
Стареющие тети, мечтающие попасть в гавань Сорренто к смуглым мачо без
комплексов,
стать лишаями разврата и умереть от камеди оргазмов пожелтевших ртов...
Красноштанные ботексы лопались, как бутоны, и пах был полон минутных
смыслов...
...И не было лилии на опавших бедрах похоти, лишь чертополох, рисующий
.
границу готовности-пасть...
ВЕК АДА В СПОРЕ!
Снобы продали последние подтяжки духа и Левиафан выбрал пляж Флориды, как
место,
где штиль важнее бури и грозы возвещают рвоту от опия, но не от фламандской
краски, попавшей в чай...
Страх перед-пригвоздил баркас моей поэзии к килю торгового судна, где
торговали
шквальными рассветами последних императоров, знающих все архипелаги звезд-
пассажиров...
Ультрамарин, фатальный цвет моей паузы перед бездной, был в корсете насилия на
безмолвие...
Ступни в рассыпную запятнали позы слез, и выход в бессмертие стал величайшей
тайной довершения...